Обвинение - не гипотеза (Н.А. Колоколов, "эж-ЮРИСТ", N 12, март 2006 г.)

Обвинение - не гипотеза

В последнее время в суды все чаще попадают дела, по которым органами предварительного расследования подсудимому вменяются в вину эпизоды преступной деятельности при полном отсутствии доказательств. Необоснованное завышение объемов обвинения не только затягивает судебное разбирательство, негативно отражается на авторитете судебной власти, но и позволяет преступникам уходить от наказания.

Вину следует доказать...

Значение уголовного преследования в борьбе с преступностью громадно, ибо уголовный процесс ведется в первую очередь ради того, чтобы установить лицо, совершившее преступление, определить его вину и подвергнуть наказанию*(1). Об этом прямо говорится и в ч. 2 ст. 6 УК РФ. Что бы при этом ни говорили о правах и свободах человека вообще и процессуальных правах участников уголовного судопроизводства в частности, очевидно одно: основная тема разбирательства по любому уголовному делу это вопрос о доказанности вины. Именно с целью обеспечения возможности сбора доказательств на надлежащем уровне в уголовном процессе предусмотрены отнюдь не гуманные по своей сути меры процессуального принуждения.

Чего же требует уголовно-процессуальный закон от правоприменителя, вооруженного процессуальными полномочиями и наделенного правом уголовного преследования? Если говорить о глобальном, то только одного - достаточности доказательств для публичного разбирательства обвинения в суде и вынесения обвинительного приговора.

Очевидно также, что все преступления раскрыты быть не могут, поэтому определенная часть виновных неизбежно уйдет от заслуженного наказания. В этой связи справедливо возникает вопрос: а что же делать органам уголовного преследования, если полученное ими количество доказательственного материала недостаточно для поддержания обвинения? В ч. 2 ст. 6 читаем, что наряду с уголовным преследованием назначению уголовного судопроизводства в той же мере отвечают: отказ от обвинения, освобождение от наказания, реабилитация.

Сказанное, впрочем, отнюдь не означает, что прокурор должен спешить с отказом от обвинения при появлении у него каких-то сомнений в доказанности вины конкретного человека. В силу ст. 15 УПК РФ уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон. Следовательно, спор о доказанности вины допустим на всех этапах процесса - от возбуждения уголовного дела до пересмотра приговора в порядке надзора спустя многие годы после вступления его в законную силу.

...Но следствие поступает иначе

Но суды в последние годы заполонили дела, по которым спор о доказанности органами обвинения превращен в фикцию, поскольку подсудимому вменяются в вину эпизоды преступной деятельности при полном отсутствии доказательств. Так, органами предварительного следствия С. обвинялся по п. "в" ч. 3 ст. 126 УК РФ только потому, что следователь предположил: только он мог похитить человека, задолжавшего ему 10 000 долларов США, тем более до этого кредитор настаивал на возврате всей суммы долга. Но согласитесь, при отсутствии конкретных данных, подтверждающих объективную сторону содеянного С., это не более чем следственная версия, которой еще только предстоит обрести соответствующее процессуальное содержание. Тем не менее дело в отношении С. поступило в суд и судьба обвинения была предрешена еще в момент его предъявления.

Почему подобное стало возможным? Потому, что возможности органов предварительного расследования не беспредельны. В последнее время они все чаще вынуждены расписываться в собственном бессилии, причем даже в тех случаях, когда подозреваемые вроде бы и налицо, поскольку прежние методы сбора доказательств, связанные с нарушением конституционных прав граждан, уходят в прошлое, а новые еще не наработаны.

В то же время у следователя велико желание выдать желаемое за действительное, и тогда он старается, например, к доказанному обвинению по ч. 2 ст. 330 УК РФ присовокупить все остальное, что ему только известно по делу, в том числе и то, что не вышло за рамки заурядной следственной версии. Подобную практику следует признать порочной, во-первых, потому, что от наказания уходят злостные преступники.

Во-вторых, явно необоснованное завышение объемов обвинения ведет к утрате контакта между обвиняемым (подсудимым) и органом, разрешающим дело. Сторона защиты, как правило, всегда прекрасно осведомлена о том, что доказано, а что - нет. Стоит следователю без достаточных оснований к неплохо доказанному обвинению в хищении имущества на десятки тысяч рублей недальновидно добавить похищение какого-нибудь заношенного свитера, все - полного признания вины подсудимым уже не будет, значительная часть судебного разбирательства уйдет на выяснение не имеющих значения для квалификации мелочей. Однако зачастую речь идет не о каких-то там деталях, а об отсутствии доказательств вины подсудимых по ключевым эпизодам. В этих случаях сразу же возникает никому не нужный разговор о предвзятости следствия, а по некоторым делам о должностных преступлениях и даже о попытке политической расправы.

Анализ данной проблемы показывает, что органы предварительного расследования при попустительстве надзирающих прокуроров пытаются переложить свою ответственность за доказанность и обоснованность обвинения на суды. Дескать, мы все, зависящее от нас сделали, обвинение предъявили, а вот суд дал по каким-то нам неведомым причинам неверную юридическую оценку содеянного виновным. Естественно, что подобное развитие событий негативно отражается и на авторитете судебной власти, поскольку к этому времени в массовом сознании уже сформировано мнение, что преступление не только реально имело место, но и на скамью подсудимых отправлены виновные в его совершении лица. Оправдание их в подобной ситуации создает у людей двойственное впечатление о роли суда.

Например, органами предварительного расследования Б. обвинялся в организации убийства, которое осуществлено было как в кино: с сигналами на пейджер о приближении "объекта", переговорами между исполнителем и пособником по рации, стрельбой по машине из автомата, после чего преступники, бросив оружие и рации на месте происшествия, скрылись. Потерпевшим повезло, один отделался вредом здоровью средней тяжести. Каковы же были телесные повреждения у второго, неизвестно. Он счел за благо скрыться, поскольку был основным объектом нападения.

Все участники преступления усилиями работников уголовного розыска вскоре были задержаны и помещены в следственный изолятор. Однако обвинение организатору преступления предъявили таким чудесным образом, что роль его в покушении на убийство совершенно не просматривалась.

Описав подробно, в чем заключался вред здоровью средней тяжести, следователь в заключении указал легкий вред здоровью. Заместитель прокурора области, утверждавший обвинительное заключение, это не заметил. У потерпевшего не оставалось иного выхода, как "простить" всех виновных.

В результате содеянное вооруженной группой из трех человек с ч. 3 ст. 30, п. "а", "е", "ж", "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ судом было переквалифицировано на ст. 116 УК РФ и производством прекращено за примирением сторон! "Киллеры" и нанявший их организатор были осуждены за совершение иных преступлений. Последний по ч. 1 ст. 222 УК РФ по закону заслужил наказание только в виде двух лет лишения свободы в колонии-поселении, а поэтому вскоре был досрочно освобожден.

Как видим, в шаткую гипотезу нетрудно превратить и конкретное обвинение.

Н.А. Колоколов,

судья Верховного Суда РФ,

к.ю.н.,

доцент

"эж-ЮРИСТ", N 12, март 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См. подробнее: Строгович М.С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. - М.: Издательство Академии наук СССР, 1951. С. 56.