Гражданские правоотношения в сфере оборота квот на выбросы парниковых газов (В.А. Белов, "Законодательство", N 3, март 2006 г.)

Гражданские правоотношения в сфере оборота квот
на выбросы парниковых газов

Вопрос о юридической природе квот на выбросы парниковых газов, рассмотренный в предыдущей нашей статье по заявленной тематике*(1), - лишь один из многих, возникающих в связи с реализацией положений Киотского протокола. Размышления об особом объекте правоотношений, возникающих в обозначенной сфере, неизбежно требуют изучения содержания гражданских правоотношений, складывающихся в процессе оборота этого объекта, в нашем случае - квот на выбросы парниковых газов. Такое исследование и будет предпринято в настоящей статье*(2).

Вообще следует отметить, что с практическим воплощением положений Киотского протокола стал актуальным ряд тем, небезынтересных для цивилистики. Так, в п. 1 ст. 3 Киотского протокола устанавливается, что количественные обязательства по совокупному сокращению выбросов парниковых газов выполняются государствами, перечисленными в Приложении "В", "по отдельности или совместно". Что значит выполнение обязательств "по отдельности" - понятно: каждая страна проводит внутринациональные мероприятия, результатом которых станет достижение в конце 2012 г. определенного для нее уровня выбросов. А положение о возможности совместного выполнения киотских обязательств получило развитие в п. 10-13 ст. 3, ст. 4, 6, 12 и 17 Киотского протокола. Так, в ст. 4 сказано, что любые государства - носители обязательств вправе заключать соглашения о перераспределении между собой этих обязательств, а с другими странами (на которых не лежат такие обязательства) - соглашения о сокращении выбросов в этих последних странах своими силами и средствами. Естественно, ни перераспределение количественных обязательств, ни их исполнение посредством финансирования процессов сокращения выбросов в других государствах не должны сопровождаться увеличением общего количества выбросов по сравнению с рассчитанным по правилам Приложения "В" к Киотскому протоколу*(3).

Такие соглашения подразделяются на три вида: 1) соглашения о проектах совместного осуществления; 2) соглашения, заключаемые в рамках механизма чистого развития; 3) соглашения об эмиссионной торговле квотами. Перечисленные способы оптимизации перераспределения количественных обязательств между государствами известны в литературе под названием механизмов гибкости Киотского протокола. Установление гражданско-правовой природы механизмов гибкости Киотского протокола составляет вторую задачу данной статьи.

1. Содержание гражданских правоотношений, складывающихся в процессе
торговли квотами, и природа заключаемых при этом договоров

Если квота - это количественный предел одного из элементов правоспособности, то торговля квотами невозможна. Но тогда что будет представлять собой пресловутый углеродный рынок, что будет на нем продаваться и покупаться? Ответ очевиден: товаром на этом рынке будут не сами квоты, а ограниченные ими возможности осуществления субъективных прав на эксплуатацию источников выбросов парниковых газов, т.е. элементы гражданской правоспособности.

Такая постановка вопроса является, на первый взгляд, абсолютно новой для российских правовых реалий. Ведь содержание правоспособности и ее пределы определяются только законом или, в крайнем случае, в установленном им порядке, поскольку правоспособность - это совокупность юридических возможностей абсолютного свойства, обеспеченных за счет ограничения сферы свободы других лиц. Источником же юридического стеснения любого носителя юридических возможностей может быть только акт публичного права. Сделки с элементами гражданской правоспособности (правомочиями) такого значения не имеют и обязательны, следовательно, лишь для участвующих в них лиц. Допустимы ли (да и возможны ли) отступления от этого правила в какой бы то ни было сфере, тем более такой глобальной (с позиций макроэкономики) и политически важной, как эмиссия парниковых газов? При всей внешней обоснованности перечисленных (и целого ряда других) сомнений, думается, что организации углеродного рынка ничего не угрожает ни с гражданско-правовой, ни, тем более, с политической точек зрения.

Проще всего развеиваются политические сомнения. Как уже указывалось, международное сообщество не настаивает на внутригосударственном распределении квот определенным способом или в заранее заданных, раз и навсегда установленных пропорциях; не ограничены государства и в отношении путей и оснований пересмотра однажды состоявшегося распределения квот. Все эти вопросы составляют внутреннее дело каждого государства. Более того, Киотский протокол допускает перераспределение квот по крайней мере тремя различными способами даже на уровне самого международного сообщества. А если возможно перераспределение межгосударственное, то тем более должно быть разрешено внутринациональное. Ведь каждому конкретному государству важно выполнить свои обязательства по сокращению общего объема эмиссии парниковых газов. Если бы они были каким-то образом разбиты, скажем, по отраслям промышленности, то углеродные рынки могли бы стать, например, исключительно внутриотраслевыми. Но такого ограничения нет, а значит, нет и препятствий для свободного перераспределения квот между предприятиями, в том числе и рыночными методами*(4).

Что же касается сомнений гражданско-правовых, то они также полностью устраняются в ходе следующего рассуждения.

Прежде всего, неверно представление о том, будто бы углеродный рынок привносит неопределенность в правоспособность его участников. Никакой неопределенности нет и быть не может, сколько бы сделок на нем ни совершалось, поскольку одним из обязательных условий международной реализации Киотского протокола является, согласно положениям одного из Марракешских соглашений, ведение каждым государством-участником общенационального реестра выбросов парниковых газов. На основании данных этого реестра осуществляется международный контроль над ходом исполнения международных обязательств, и таким образом определяется величина квот, которые могли бы быть переданы одним заинтересованным в этом государством другому.

Факт передачи подлежит регистрации в международной базе данных для компиляции и учета*(5), в результате чего сведения о нем могут получить все заинтересованные лица. Очевидно, что некое подобие этой системы должно быть организовано и на внутринациональном уровне. Ее обязательным элементом должен стать общероссийский общедоступный регистр (или реестр), в котором будет фиксироваться как первоначальное распределение квот, так и всякое последующее его изменение. Доступность сведений регистра всякому заинтересованному лицу обеспечит необходимые сведения о пределах правоспособности каждого субъекта эмиссии парниковых газов; записи регистра, вносимые в него от имени государства (Российской Федерации), станут теми самыми актами публичной власти (обязательными, кстати, и для третьих лиц), которыми предопределяется содержание гражданской правоспособности; сделки же между субъектами эмиссии парниковых газов, направленные на ее изменение, сами по себе, без акта государственной регистрации в регистре, никаких последствий в области изменения правоспособности влечь не должны.

При таком подходе становится очевидным, по меньшей мере, следующее: во-первых, сделки на углеродном рынке несводимы ни к одному известному типу гражданско-правовых сделок, во-вторых, перечень таких сделок (да и иных оснований для перераспределения квот) должен быть исчерпывающим образом определен в федеральном законе.

Что же представляет собой с точки зрения гражданского права договор, в соответствии с которым одна сторона (условно назовем ее отчуждателем квоты) обязуется передать другой стороне (приобретателю квоты) полностью или частично принадлежащую ему возможность осуществления выбросов парниковых газов, в то время как этот последний обязуется уплатить первому, скажем, определенную денежную сумму? Условно его, конечно, можно было бы назвать договором купли-продажи или договором цессии (уступки) квоты; вероятно, на него допустимо распространить какие-то нормы о договорах купли-продажи и цессии.

При этом следует учесть, что обычный механизм купли-продажи, годный для оборота делимых вещей и субъективных прав, совершенно не учитывает специфики предмета данного договора, коим является возможность осуществления вещных прав на источники выбросов парниковых газов, существующая в установленных количественных границах, т.е. правомочие - элемент гражданской правоспособности. Всякое же правомочие - неделимый элемент гражданской правоспособности. Это означает, что любой договор по поводу правомочий (элементов правоспособности) имеет право на существование лишь постольку, поскольку его предметом являются целые правомочия с каждой из сторон. В таком договоре непременно должен присутствовать своеобразный элемент, отсутствующий в договорах купли-продажи и цессии, а именно обмен целыми правомочиями, неодинаковая ценность которых компенсируется доплатой со стороны лица, приобретающего возможность с более широким пределом. Несомненно, это договор особого рода.

Если обыденное представление позволяет сделать предметом договора купли-продажи часть правомочия, так как не учитывает свойство неделимости правомочий, составляющих элементы правоспособности, то наше понимание сути происходящего отрицает такое дробление. В результате исполнения рассматриваемой сделки приобретатель (А) получает не искомую квоту (часть правомочия), а целиком все правомочие, ранее входившее в правоспособность отчуждателя (Б). Последний же становится обладателем всего правомочия полностью, входившего до исполнения сделки в правоспособность А. Получение правомочия с более узким количественным пределом осуществления уравновешивается денежной компенсацией.

Таким образом, исходя из принципа неделимости правомочия, сделки, связанные с передачей части квоты (части правомочия), должны быть признаны невозможными по причине неделимости правомочий и невозможности образования их частей - предметов будущих сделок. Содержание правоспособности может быть изменено только актом публичной власти, но не сделкой. Здесь возможна следующая аналогия: объект недвижимости для права существует лишь постольку, поскольку субъективное право на весь этот объект в целом зарегистрировано в специальном публично-достоверном государственном реестре, что делает бессмысленной постановку вопроса о правах на части этого объекта, если только таковые не представляют собой самостоятельные объекты недвижимости*(6), права на которые также подвергнуты государственной регистрации. Точно так же и запись национального регистра выбросов об ограничении правомочия осуществления вещных прав на источники выбросов парниковых газов определенным количественным пределом свидетельствует о возможности его перехода в состав правоспособности другого лица только как единого целого, без дробления на части. Совершение сделок с частью правомочия станет возможным только тогда, когда, согласно данным государственного регистрационного акта, эта часть будет сочтена целым неделимым правомочием и закреплена за определенным лицом наряду с другими идентичными по содержанию, но различающимися границами своего осуществления правомочиями*(7).

Итак, договор, на первый взгляд идентичный по своей конструкции договору купли-продажи, будучи спроецированным из сферы вещей на сферу правомочий, в действительности оказывается похожим скорее на договор мены неравноценных товаров, чем на куплю-продажу в ее классическом понимании. Очевидно, что любые другие договоры об отчуждении-приобретении квот (правомочий) надо строить идентичным образом: их содержанием станут условия об обмене правомочиями и предоставлении компенсации (деньгами, вещами, правами или чем-то другим - безразлично) стороной, приобретшей правомочие более широкого предела, стороне, произведшей отчуждение такового. И хотя обязательства в отношении предоставления компенсации будут регулироваться нормами о соответствующем виде обязательств - передаче вещи, уплате денег, производстве работ, оказании услуг, передаче прав и т.д., распорядительный эффект в отношении правомочий будет создаваться не самой сделкой, а актом государственной регистрации - актом органа публичной власти. Это обстоятельство, а также специфика правомочия как предмета договора, думается, в достаточной степени обосновывают необходимость специального законодательного регулирования подобных соглашений.

Может ли быть допущен, и если может, то в каком именно виде и с каким юридическим эффектом договор залога квоты (правомочия)? Предшествующими умозаключениями в полной мере предопределяется ответ на этот вопрос: если правомочие эксплуатации источников выбросов парниковых газов неделимо, то и заложено оно может быть только как единое целое. Чтобы такое правомочие за время залога не утратило своей ценности, следует определить для этого правомочия нулевые количественные границы, т.е. запретить залогодателю эксплуатировать имеющиеся в его собственности источники эмиссии парниковых газов и тем самым предотвратить исчерпание (прекращение существования) заложенной квоты. Очевидно, что в таком виде залог квоты парализовал бы текущую деятельность залогодателей; допустить же ее частичное исчерпание, опираясь на один только договор, невозможно в силу принципов недопустимости договорного ограничения правоспособности и неделимости правомочия на осуществление права. Поэтому до оформления залога квоты необходимо зафиксировать в реестре ее раздробление на два новых самостоятельных объекта, два новых элемента правоспособности залогодателя: один из них (правомочие выбросов с границей, допустим, в 30 единиц) он заложит, другой (правомочие выброса с пределом (условно) в 70 единиц) будет использовать сам.

Весьма проблематичным представляется вопрос о возможности использования квот на выбросы парниковых газов в качестве вкладов в общее имущество, формируемое, в частности, в рамках договора простого товарищества (договора о совместной деятельности). Если верно, что предметом разбираемых сделок становится возможность осуществления прав на эксплуатацию источников выбросов парниковых газов, т.е. правомочие (элемент правоспособности), то таковое, очевидно, может принадлежать только одному определенному лицу - физическому либо юридическому*(8). Конструкция общей правоспособности*(9) ни одному законодательству, насколько мы знаем, не знакома, что, впрочем, естественно: правоспособность не может характеризовать никого, кроме субъекта права. Либо нужно будет признать, что товарищи или сособственники, сформировав общее имущество, создали тем самым и особый субъект права (и тогда к тому, чтобы наделить его правоспособностью, нет никаких препятствий), либо субъект права все-таки не образуется, и в таком случае "право на выбросы" никак не может быть вложено в общее имущество. Разумеется, участник договора простого товарищества всегда сохраняет возможность использовать имеющуюся у него правоспособность не только в собственном, но и чужом, а также в общем интересе*(10). Не будет ничего незаконного в таком, например, положении договора, согласно которому определенное количество продукции, при производстве которой осуществляется эмиссия парниковых газов, поступает в общую долевую собственность всех участников товарищества. Вкладом будет именно сама продукция, хотя тот факт, что ее производство происходит не иначе, как с использованием возможности выброса парниковых газов, позволяет говорить и о том, что общая совместная деятельность товарищей опирается, по крайней мере косвенным образом, и на соответствующий элемент гражданской правоспособности одного из них.

2. Гражданско-правовая природа механизмов гибкости
Киотского протокола

Как было сказано ранее, в Киотском протоколе определены три вида таких механизмов:

соглашения о проектах совместного осуществления (ПСО) (ст. 6);

соглашения, заключаемые в рамках механизма чистого развития (МЧР) (ст. 12);

соглашения об эмиссионной торговле квотами (ЭТК) (ст. 17).

Рассмотрим два первых, поскольку природа последнего нами уже установлена. Отметим лишь, что третий механизм, упомянутый в Киотском протоколе, реализуется в отношениях между государствами, в то время как мы разбирали вопрос о природе торговли квотами в целом, без его привязки к конкретным субъектам.

Суть проектов совместного осуществления заключается в совместной реализации двумя или несколькими государствами программ, направленных на сокращение выбросов предприятиями одного из них. Инвестирование одного государства в проекты по сокращению выбросов резидентами другого становится оправданным в случае, когда стоимость вложений на единицу сокращения выбросов за границей меньше, чем размер аналогичных затрат на своей собственной территории. Ясно, что в странах с передовой, высокотехнологичной экономикой сокращение выбросов на учетную единицу стоит существенно больше (иногда на несколько порядков), чем сокращение выбросов того же объема в стране, экономика которой базируется на технологиях примитивных или хотя бы несколько отсталых*(11). Достигнутый в ходе реализации такого проекта результат (сокращение выбросов резидентами страны - места вложения инвестиций) засчитывается, однако, не стране-реципиенту, а стране, финансировавшей совместный проект, т.е. считается, что последняя выполнила часть своих количественных обязательств на собственной территории*(12).

В итоге совокупные количественные обязательства в рамках международного сообщества выполняются*(13), правда, на территориях различных государств в различной степени. С течением времени может сложиться так, что на территории одних государств вовсе не останется источников выбросов парниковых газов, а в других, финансировавших сокращения выбросов у соседей, реальных сокращений не произойдет вовсе или они будут очень незначительными. Чтобы избежать подобных "перекосов", проекты совместного осуществления должны проходить тщательную предварительную экспертизу. Кроме того, круг их потенциальных участников следует ограничить, помимо развитых государств, государствами хотя и развивающимися, но а) стоящими с развитыми на сопоставимой ступени развития и б) близкими по уровню между собой. При нарушении первого условия стоимость внутренних и внешних сокращений будет отличаться настолько, что развитые страны полностью потеряют заинтересованность в сокращении выбросов своих резидентов; при нарушении второго условия одним развивающимся странам будет оказываться предпочтение перед другими.

Перечень стран - потенциальных участников ПСО определен Приложением I к Рамочной конвенции ООН 1992 г. (FCCC) и практически совпадает с перечнем государств - носителей количественных обязательств, содержащимся в Приложении "В" к Киотскому протоколу, в который добавлены Беларусь и Турция. Кроме того, согласно п. 3 ст. 6 Киотского протокола, всякая "сторона, включенная в Приложение I, может уполномочивать юридических лиц участвовать, под ее ответственность, в действиях, ведущих к получению, передаче или приобретению единиц сокращения выбросов в соответствии с настоящей статьей" (курсив мой. - В.Б.), т.е. в ходе реализации ПСО.

Существо механизма чистого развития близко к сути ПСО: государство-инвестор финансирует сокращения выбросов резидентами государства-реципиента. Отличие заключается только в том, что в качестве государств-инвесторов в рамках МЧР могут выступать любые страны, перечисленные в Приложении I к FCCC, а в роли государств-реципиентов - страны, ратифицировавшие Киотский протокол, но в этом Приложении не упомянутые*(14), т.е. страны, которые не могут быть реципиентами по ПСО, а также (см. п. 9 ст. 12 Киотского протокола) находящиеся на их территориях частные и публичные компании (лица). Это, главным образом, развивающиеся и слаборазвитые страны. Как устанавливает п. 2 ст. 12 Киотского протокола, "цель механизма чистого развития состоит в том, чтобы помогать сторонам, не включенным в Приложение I, в обеспечении устойчивого развития и в содействии достижению конечной цели Конвенции и помогать сторонам, включенным в Приложение I, в обеспечении соблюдения их определенных количественных обязательств по ограничению и сокращению выбросов согласно статье 3"*(15) (курсив мой. - В.Б.). Ясно, что порядок реализации проектов МЧР должен быть обставлен большим количеством публично-правовых условий, относящихся к сфере надзора и контроля со стороны международного сообщества, чем в отношении ПСО. К их числу, в частности, относятся требование п. 5 ст. 12 Киотского протокола о назначении конференцией сторон FCCC оперативного органа по сертификации выбросов стран - реципиентов проектов МЧР, а также требования п. 7 и 8 указанной статьи, аналоги которых отсутствуют в ПСО*(16). Дополнительные принципы и условия, а также процедуры реализации ПСО и проектов МЧР, соответствующие ст. 4 и 12 Киотского протокола, закреплены в Марракешских соглашениях*(17).

Таким образом, можно утверждать, что существо ПСО и МЧР едино; различия между этими двумя институтами имеют второстепенный характер и касаются способности субъектов к участию в ПСО и МЧР, а также процедуры санкционирования этих проектов (процедура одобрения МЧР более громоздка и осуществляется на международном уровне, а процедура согласования ПСО менее сложна и проводится на национальном российском уровне)*(18).

Теперь отрешимся от техники и процедуры, чтобы разобраться в том, какова юридическая природа соглашений инвестора (донора) и реципиента, заключаемых в рамках ПСО или МЧР. На первый взгляд может показаться, что этот вопрос не представляет сложностей: одна сторона договора (инвестор) вкладывает некоторый объем инвестиций, например, денежных средств, в определенный проект, реализация которого направлена на сокращение выбросов парниковых газов в ходе деятельности другой стороны (реципиента, или получателя инвестиций); при этом возврат инвестиций осуществляется нестандартным образом - не деньгами, не продукцией, а своеобразными идеальными количественными показателями - единицами сокращений выбросов (ЕСВ) в проектах совместного осуществления и сертифицированными сокращениями выбросов (ССВ) в проектах механизма чистого развития. Выгода реципиента заключается в приобретении новых или реконструкции существующих источников выбросов парниковых газов и (возможно) в приобретении квот на выбросы. В том же самом, т.е. в приобретении юридических возможностей эмиссии парниковых газов, ограниченных определенными количественными пределами, как правило, состоит и выгода инвестора; реже она выражается в получении определенных доходов с вложенных инвестиций. Неважно, каким именно образом инвестор использует приобретенные возможности в дальнейшей собственной деятельности*(19); важно то, что они служат удовлетворению его имущественного интереса. Таким образом, отношения, складывающиеся в процессе реализации ПСО и МЧР, являются имущественными. Они возникают из договоров между инвестором и реципиентом, т.е. базируются на принципах свободы волеизъявления и юридического равенства; приобретенные в результате юридические возможности относятся к категории субъективных прав или элементов правоспособности, т.е. обладают свойством неприкосновенности. Не подлежит сомнению, указанные отношения составляют предмет гражданско-правового регулирования.

Что же происходит с этими отношениями в результате применения к ним норм гражданского права? В форму каких гражданских правоотношений они облекаются? Отношения, связанные с передачей инвестором реципиенту денежных средств и иного имущества, предназначенных для вложения в определенный проект (скажем, модернизацию коксохимического производства или строительство ветряной электростанции), становятся, несомненно, инвестиционными правоотношениями или правоотношениями финансирования. В литературе порой предлагается рассматривать их как самостоятельные правоотношения, правоотношения особого рода*(20), но нам представляется, что они весьма напоминают правоотношения, возникающие из факта передачи имущества под выплату ренты (глава 33 ГК РФ). Не завершайся все приобретением пресловутых квот на выбросы, специфика их сводилась бы к одной только отсрочке начала выплаты ренты: она приурочивалась бы к моменту ввода инвестиционного проекта в эксплуатацию. Если бы инвестор претендовал исключительно на окупаемость проекта, специфика инвестиционных правоотношений была бы минимальной и вполне позволяла бы рассматривать их как частный случай рентных, а договоры о финансировании (инвестировании) - как вид договоров ренты.

Но, может быть, предоставление квот является и формой окупаемости инвестиций - той самой рентой, ради получения которой затевается проект? Не подобны ли складывающиеся в этой сфере отношения тем, которые налицо при возврате инвестиций в строительство, например, многоквартирного жилого дома, с той лишь разницей, что во втором случае объектом отношений становится определенная квартира, передаваемая застройщиком инвестору, а в первом - квоты на выбросы? Такая квалификация могла бы быть верной только в том случае, если бы права на выбросы первоначально, по мере их возникновения, приобретались реципиентом, а затем передавались бы им инвестору*(21). Но в том-то и загвоздка, что процедур промежуточной регистрации квот на имя реципиента с последующей их передачей инвестору*(22) ни сам Киотский протокол, ни один из документов, направленных на его реализацию, не предусматривают. Строго говоря, этот вопрос нигде прямо не обсуждается, но предельно общие формулировки, употребляемые международными соглашениями, позволяют утверждать, что инвестор приобретает квоты на выбросы в результате акта их публичной регистрации за ним как первым приобретателем, но они не передаются ему предшествующим обладателем (реципиентом)*(23). Существенно ли такое различие для квалификации складывающихся правоотношений?

И второй момент: инвестирование в строительство дома дает возможность создать новые материальные объекты (квартиры), получением прав на которые и будут возвращаться инвесторам сделанные ими вложения; инвестирование же в проекты по сокращению выбросов парниковых газов ни к чему подобному не приводит. Реципиент по ПСО или по проектам МЧР вообще ничего инвестору не передает, сделанных им вложений никак не компенсирует*(24). Тем не менее, вложения инвестора в ПСО или проекты МЧР нельзя назвать безвозмездными и безвозвратными: они окупаются в результате приобретения инвестором квот на выбросы - активов, существование которых предопределяется, а предоставление осуществляется третьим лицом или лицами - государством реципиента или международным сообществом. Совпадение реципиента в одном лице с государством, осуществляющим предоставление квот в рамках, например, проекта совместного осуществления, - частный случай, не отменяющий общего правила: инвестиции получает одно лицо, а их возврат осуществляется другим лицом - государством. Иное просто невозможно, ибо, во-первых, как уже говорилось, признание и введение квот на выбросы в оборот осуществляется только в публичном порядке и, во-вторых, государство (международное сообщество) не несет никаких затрат на создание предоставляемых им прав на выбросы. Складывается парадоксальная ситуация: инвестор окупает инвестиции за счет имущественных прав, возникающих у него вследствие определенной публичной процедуры, но предоставление ему этих прав не влечет никаких затрат для лица, их предоставляющего. Инвестор делает свои вложения на возмездной основе, реципиент же получает те же инвестиции практически безвозмездно.

Для квалификации происходящего зададимся вопросом: можно ли указать еще какую-либо сферу, в которой происходит нечто подобное? Несомненно, можно, и не одну. Например, внесение имущества в уставный капитал акционерного общества влечет возникновение у лица, его совершившего, комплекса определенных субъективных прав - прав акционера (на дивиденд, на участие в управлении и др.) и в этом смысле никак не может быть названо безвозмездным. При этом совершенно очевидно, что предоставившее такие права акционерное общество не понесло в связи с этим никаких затрат. Оно и не могло их понести, ибо до начала деятельности общество просто не имеет имущества, из которого оно могло бы произвести встречное предоставление. К тому же сущность акционерной формы хозяйствования такова, что не предполагает иной формы возврата вложенных в уставный капитал инвестиций, кроме признания за лицом прав акционера. Реальный возврат вложений будет происходить позже, в ходе реализации акционером комплекса своих прав. Другой пример: юридическое лицо в целях получения лицензии (разрешения) на занятие определенным видом деятельности производит техническое перевооружение производства, докупает необходимые машины и механизмы, производит иные инвестиционные вложения в расчете на то, что все они окупятся в ходе реализации новой возможности, которая будет включена в состав его специальной (лицензионной) правоспособности. Здесь ситуация с выбросами воспроизводится практически полностью: инвестиции принимаются одним лицом, а необходимое условие их окупаемости создается в публичном порядке, причем без каких бы то ни было затрат со стороны публичного образования.

Таким образом, договоры, заключаемые в рамках ПСО и МЧР и предусматривающие обязанность одной стороны (инвестора) осуществить финансирование проекта, направленного на сокращение выбросов парниковых газов и реализуемого другой стороной (реципиентом, или получателем инвестиций), имеют специфическую хозяйственно-юридическую цель - расширение общегражданской правоспособности инвестора. Данная цель достигается путем: а) признания за инвестором новых, ранее отсутствовавших у него возможностей эмиссии парниковых газов, либо б) расширения количественных границ (пределов) возможностей, которые ему уже принадлежат, либо в) сокращения объема связывающих его количественных обязательств. Любой из предложенных вариантов как непосредственно влияющий на правоспособность инвестора может быть реализован только в публично-правовом порядке. Следовательно, такого рода договоры должны заключаться лишь в случаях (при условиях) и по моделям (типам), прямо установленным законом. Сказанное не оставляет сомнения в том, что договоры, заключаемые в рамках ПСО и МЧР, суть договоры особого рода.

Что же касается самой специфики распределения квот - того, что они поступают к инвестору не от реципиента, а от публичного образования, то эта специфика берет свое начало в одних только свойствах актива, приобретаемого инвестором по договору о финансировании проекта сокращения выбросов, но не в свойствах договоров. Напротив, свойства и характеристики договоров и особенности их исполнения предопределяются специфическими характеристиками актива, на приобретение которого инвестор и направляет свою деятельность. Этот актив - квоты (разрешения) на выбросы, юридически защищенная возможность выброса определенного объема парниковых газов, выраженная, учитывая специфику ПСО и МЧР, в единицах установленного количества (ЕУК), единицах сокращения выбросов (ЕСВ) или самих сертифицированных сокращениях выбросов (ССВ). Актив этот не имеет и не может иметь материальной формы воплощения и, следовательно, наличествует постольку, поскольку его существование установлено (признано) в публично-правовом (регистрационном) порядке. Само такое публичное признание осуществляется либо независимым национальным органом страны, принимающей проект, либо оперативным органом, сформированным конференцией стран - участниц FCCC.

Процедура этого публичного признания довольно громоздка: достаточно отметить, что компетентные органы оценивают не только фактические результаты, достигнутые в ходе реализации проектов, но и проводят их предварительную экспертизу (проверку) и одобрение (сертификацию). Сертификация уже реализованного проекта и становится основанием для введения в оборот новых активов (ЕУК, ЕСВ, ССВ), которое осуществляется также в публичном порядке. Следовательно, вопрос о порядке "зачисления" перечисленных активов на лицевые счета участников проекта (реципиента и (или) инвестора) - это вопрос целесообразности, решаемый исходя из интересов публичного порядка императивными нормами публичного права. Так, ЕУК и ЕСВ, полученные в ходе реализации проекта совместного осуществления, размещаются на лицевых счетах его участников аккредитованным независимым органом, курирующим проект, на основании доклада, представляемого этими участниками (п. 36 и 37 Марракешского документа N 16/СР7*(25). А вот ССВ, являющиеся результатами проектов механизма чистого развития, вначале зачисляются на резервный счет исполнительного органа в сфере МЧР (подобие эмиссионного счета эмитента) и лишь с него списываются, в том числе на счета реестров сторон и соответствующих участников проекта (п. 66 Марракешского документа N 17/СР7*(26). Почему такая разница? Ведь суть ПСО и МЧР едина! Тем не менее, этого требует закон, защищающий публичные интересы.

В.А. Белов,

доктор юрид. наук, доцент кафедры

гражданского права юридического факультета

МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 3, март 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Белов В.А. Гражданско-правовые аспекты реализации Киотского протокола: общие замечания и проблема объекта правоотношений // Законодательство. 2006. N 1. Там же имеются ссылки на все используемые в данной статье нормативные акты и их источники.

*(2) Цивилистической литературы о реализации положений Киотского протокола очень мало. Помимо кандидатской диссертации Д.B. Соловья (Соловей Ю.В. Гражданско-правовое регулирование деятельности в сфере эмиссии и поглощения парниковых газов: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 2005) и воспроизведения ее отдельных фрагментов в статьях того же автора (см.: Международное публичное и частное право. 2004. N 6; Юрист. 2004. N 11. С. 36-41) см. также: Сорокина Ю.С. Проблемы международно-правового регулирования торговли квотами на выбросы парниковых газов: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004; Бердин В.Х., Ленева М.Е. Разработка основ государственного регулирования выбросов парниковых газов в Российской Федерации. М., 2003; Васильева ММ. Правовое обеспечение реализации Киотского протокола // На пути к устойчивому развитию России: Бюллетень Высшей школы экономики. Вып. 25. М, 2003. С. 18-25; Орлов A.M. Информационно-правовые вопросы оценки Киотского договора. "Черные дыры" в российском законодательстве // Юридический журнал. 2004. N 3. С. 448-450; Шудегов В.Е. К вопросу о глобальной деградации окружающей среды и парламентской поддержке Киотского протокола // Экологическое право. 2004. N 4. С. 62-69.

*(3) Нужно помнить, что показатели Приложения "В" не абсолютные, а процентные. Так, России достаточно не превышать объема выбросов 1990 г., в то время как Японии нужно сократить объем своих выбросов на 6% по сравнению с тем же 1990 г. Но при этом нельзя не учитывать, что объем российских выбросов в 1990 г. соотносился с объемом японских выбросов в том же году примерно как 11 к 4 (см.: Справочная информация по Рамочной конвенции ООН об изменении климата и Киотскому протоколу // http://www.nopppu.ru), т.е. в абсолютных показателях (метрических тоннах парниковых газов) объем российских выбросов превышал объем японских выбросов в том же году в 2,75 раза, т.е. почти втрое. Следовательно, соглашение между Россией и Японией, позволяющее, скажем, Российской Федерации превысить уровень выбросов 1990 г. на 1%, будет "стоить" японской стороне усилий по сокращению собственных выбросов на 2,75% сверх взятых на себя количественных обязательств. И наоборот: чтобы японская сторона могла превысить базовый уровень выбросов на 1%, ее соглашение с Россией должно предусматривать снижение выбросов российской стороной всего на 0,4%.

*(4) Потенциальная опасность торговли квотами состоит в том, что таковая будет осуществляться без учета мощностей субъектов эмиссионной торговли. Так, если первоначальное распределение квот будет хоть в какой-то мере опираться на данные общегосударственной статистики выбросов, то результаты торговли могут оказаться совершенно непредсказуемыми: предприятие с огромными потенциальными мощностями легко лишится квот в результате, к примеру, обращения на них взыскания по искам кредиторов и будет вынуждено сворачивать собственное производство, в то время как предприятие, которому эти квоты не очень-то и нужны, сможет аккумулировать их у себя и искусственно поднять цену на квоты, после чего выбросить их на рынок по высоким ценам. Но это опасение устраняется, во-первых, установлением в законе исчерпывающего перечня оснований для перераспределения квот, в том числе и исчерпывающего перечня сделок, которые могут быть с ними совершены, а во-вторых, запрещением принудительного отчуждения источников выбросов в отрыве от квот, обеспечивающих их эксплуатацию.

*(5) См. об этом условия учета установленных количеств по п. 4 ст. 7 Киотского протокола (Доклад на Марракешской конференции. Т. 2. С. 80 и след.).

*(6) В качество примера приведем многоквартирный дом и находящиеся в нем квартиры.

*(7) Целесообразно различать правомочия широких и узких пределов, или правомочия крупного и мелкого "номинала". Видимо, на этой аналогии основывается предложение об организации российского углеродного рынка на началах, аналогичных тем, на которых строится рынок ценных бумаг. Для этого предлагается придать пресловутым квотам материальную форму, т.е. воплотить их в так называемые углеродные карты различной номинальной стоимости (достоинства), которые и будут продаваться и покупаться на свободном рынке, подобно тому, как продаются и покупаются ценные бумаги. См. об этом, напр., предложения Я.М. Миркина, имеющиеся в пакете материалов к совещанию в Совете Федерации Федерального Собрания РФ 21 декабря 2004 г. (www.carbonfund.ru). Анализ сути сделок с квотами убеждает в бессмысленности такого шага: никакие сделки с углеродными картами не смогут иметь никакого влияния на правоспособность их участников, если итог соглашений не будет утвержден актом государственной регистрации. Оборот квот логичнее было бы организовать по правилам, по которым ныне живет рынок бездокументарных ценных бумаг; при всей нашей антипатии к общераспространенной квалификации этого института мы не можем в данной ситуации не воздать ему должного.

*(8) С внесением возможностей эксплуатации источников выбросов парниковых газов в имущество (складочный или уставной капитал, уставной или паевой фонд) вновь создаваемых юридических лиц таких сложностей нет: последние принимают соответствующий элемент в состав своей правоспособности.

*(9) Термин "общая правоспособность" здесь употреблен не в смысле общегражданской правоспособности, противопоставляемой специальной правоспособности, а в смысле принадлежащей нескольким лицам, т.е. имеется в виду субстанция, аналогичная праву общей собственности.

*(10) То же происходит и при "внесении в общее имущество товарищей" таких субстанций, как "профессиональные и иные знания, навыки и умения, а также деловая репутация и деловые связи" (п. 1 ст. 1042 ГК РФ): никакого "физического" перемещения этих субстанций или их объединения друг с другом или с другими вкладами, разумеется, не происходит; другое дело, что участник, являющийся носителем каких-либо из названных ценностей, может использовать их не только для себя, но и в общем для него и его товарищей интересе.

*(11) Несколько утрируя, можно сказать так: реконструировать любую, даже самую примитивную тепловую электростанцию несоизмеримо сложнее и дороже, чем, например, погасить даже самый большой костер, обогревающий индейское племя.

*(12) Сказанное нужно воспринимать с учетом того, что количественные показатели Киотского протокола не абсолютные, а процентные.

*(13) Поскольку участие в проектах совместного осуществления в качестве страны-реципиента не освобождает последнюю от выполнения собственных обязательств.

*(14) Показательно, что речь идет о разделении стран на возможных доноров (инвесторов) и реципиентов именно по признаку их отношения к Приложению I FCCC, а не к Приложению "В" Киотского протокола. Следовательно, теоретически в роли государства-инвестора в рамках проектов МЧР может выступить и такое, которое вообще не несет количественных обязательств и рассчитывает на приобретение единиц сокращения выбросов не для зачета их в счет выполнения своих обязательств, а для последующего отчуждения.

*(15) См. также пояснения, содержащиеся в п. 3 ст. 12 Киотского протокола: "В рамках механизма чистого развития: а) стороны, не включенные в Приложение I, пользуются выгодами от осуществления деятельности по проектам, приводящим к сертифицированным сокращениям выбросов; и б) стороны, включенные в Приложение I, могут использовать сертифицированные сокращения выбросов в результате такой деятельности по проектам в целях содействия соблюдению части их определенных количественных обязательств по сокращению и ограничению выбросов согласно статье 3, как они определены конференцией сторон, действующей в качестве совещания сторон настоящего Протокола".

*(16) Про дополнительные требования к реализации ПСО в п. 2 ст. 4 Киотского протокола сказано следующее: "Конференция сторон... может на своей первой сессии или впоследствии, как только это будет практически возможно, выработать дальнейшие руководящие принципы для осуществления настоящей статьи" (курсив мой. - В.Б.). Может выработать (и выработала), но не обязана была это делать. Теоретически для того, чтобы начать реализацию проектов совместного осуществления, вполне достаточно положений самого Киотского протокола, чего никак нельзя сказать про проекты МЧР.

*(17) См.: Руководящие принципы для осуществления ст. 6 Киотского протокола // Доклад Конференции стран-участниц FCCC. Т. II. С. 7-27; Условия и процедуры для механизма чистого развития, определенного в ст. 12 Киотского протокола // Там же. С. 28-75.

*(18) Довольно полная и объективная сравнительная характеристика возможностей ПСО и МЧР для современных условий России содержится в предложениях по реализации Киотского протокола, сделанных РАО "ЕЭС России" Правительству РФ в письме от 29 декабря 2004 г. N АЧ-4817 (www.carbonfund.ru).

*(19) Если инвестор - частное лицо, само осуществляющее деятельность, которая служит источником выбросов парниковых газов, то приобретенные им в ходе ПСО или МЧР возможности он, скорее всего, в дальнейшем применит по назначению, т.е. воспользуется своим "правом на выбросы". Если же инвестором является государство - носитель количественных обязательств по Приложению "В" к Киотскому протоколу, то, очевидно, оно зачтет достигнутые сокращения в счет выполнения этих обязательств. Наконец, если инвестором выступает частное лицо, не эмитирующее парниковые газы, либо государство, не являющееся субъектом количественных обязательств по Киотскому протоколу, то, очевидно, приобретенные ими возможности выбросов они уступят лицам или странам, заинтересованным в их практической реализации или в прекращении с их помощью какой-то части своих киотских обязательств.

*(20) На этой концепции построена, в частности, кандидатская диссертация Б.В. Муравьева "Инвестиционное обязательство в строительстве" (М., 2001. 192 л.).

*(21) Подобно тому, как заказчик-застройщик вначале регистрирует право собственности на возведенный дом и все составляющие его квартиры на собственное имя, а затем передает соответствующие квартиры в собственность инвесторов.

*(22) Мы здесь имеем в виду в первую очередь проекты, реализуемые в рамках процедур МЧР, в ходе которых создаются новые квоты (возможности) эмиссии парниковых газов, причем не все, а лишь те из них, реципиентами которых выступают частные лица. В отличие от них проекты совместного осуществления (хотя бы и с участием частных лиц) реализуются в счет выполнения уже существующих количественных обязательств стран - участниц Киотского протокола.

*(23) Возвращаясь к примеру со строительством, можно было бы смоделировать ситуацию, при которой заказчик-застройщик регистрировал бы право собственности на соответствующие квартиры непосредственно за инвесторами, без промежуточной регистрации собственности на свое имя.

*(24) Разумеется, не исключено существование ПСО и проектов МЧР, предусматривающих частичный возврат вложенных инвестиций в виде дохода, получаемого от эксплуатации модернизированного или вновь созданного источника выбросов парниковых газов. Это, однако, не отменяет того обстоятельства, что основной формой возврата таких инвестиций является все-таки предоставление инвестору квот на выбросы - предоставление, осуществляемое третьим лицом.

*(25) См.: Доклад Марракешской конференции. Т. II. С. 19.

*(26) См.: Там же. С. 57.