О реализации лицами, содержащимися под стражей, права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (В.И. Руднев, "Журнал российского права", N 3, март 2006 г.)

О реализации лицами, содержащимися под стражей, права на тайну
переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных
сообщений

Уголовно-процессуальный кодекс РФ предусматривает применение мер пресечения к лицам, подозреваемым и обвиняемым в совершении преступлений. Одной из них является заключение под стражу. Из всех мер пресечения заключение под стражу - самая радикальная. Последствия ее применения весьма ощутимы для подозреваемых и обвиняемых, так как они лишаются свободы и на период судебного разбирательства содержатся под стражей в изоляторах временного содержания (ИВС) или в следственных изоляторах (СИЗО). ИВС и СИЗО представляют собой закрытые помещения, в которых лица, привлекаемые к уголовной ответственности, находятся круглосуточно. В юридической литературе отмечается, что "в процессе содержания под стражей обеспечивается изоляция подозреваемых и обвиняемых от общества и в этом отношении эта мера принуждения сходна с такими уголовными наказаниями, как арест и лишение свободы"*(1). Вследствие этого для лиц, изолированных от внешнего мира, весьма важной представляется реализация их права на общение с теми, кто находится на свободе. Такое общение может осуществляться путем ведения переписки, телефонных переговоров, получения телеграмм и т.п., что дает возможность подозреваемым, обвиняемым поддерживать необходимые связи.

Вместе с тем, право на общение подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, подлежит определенным запретам согласно положениям Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений". Установленные ограничения преследуют цель недопущения с их стороны незаконного воздействия на лиц, участвующих в производстве по уголовным делам, а также на ход предварительного расследования и судебного разбирательства. Однако, если лицо, будучи подозреваемым или обвиняемым, водворяется в изолятор временного содержания или в следственный изолятор, то в силу нахождения в вышеуказанных учреждениях его права подвергаются ограничениям, например, право на тайну переписки. Так, в ст. 20 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" указано, что переписка подозреваемых и обвиняемых осуществляется только через администрацию места содержания под стражей и подвергается цензуре. Причем для осуществления цензуры не требуется ни решения органа предварительного расследования, ни тем более суда. Таким ограничениям лица, содержащиеся под стражей, подвергаются, возможно, и потому, что следственные изоляторы находятся в ведении Федеральной службы исполнения наказаний. Хотя они виновными в совершении преступлений не являются, и, находясь в следственных изоляторах, уголовные наказания не отбывают, за исключением отдельной категории лиц, оставляемых там. Тем не менее право на переписку лиц, содержащихся под стражей, подлежит цензуре, то есть такому ее ограничению, которое установлено для лиц, признанных преступниками.

Между тем цензура корреспонденции - понятие, применяемое в уголовно-исполнительном законодательстве. Согласно ч. 2 ст. 91 УИК РФ получаемая и отправляемая осужденными корреспонденция подвергается цензуре со стороны администрации исправительного учреждения. В юридической литературе под цензурой понимается "контроль официальных властей за содержанием, выпуском в свет и распространением печатной продукции, а иногда и частной переписки (перлюстрация), с тем, чтобы не допустить или ограничить распространение идей и сведений, признаваемых этими властями нежелательными и вредными"*(2).

О сущности цензуры корреспонденции для лиц, содержащихся под стражей, говорится в одном из комментариев к Закону "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", где указано, что "цензура представляет собой систему надзора администрации места содержания под стражей, лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, за содержанием получаемой и отправляемой подозреваемым или обвиняемым информации (писем, телеграмм). Администрация вправе и одновременно обязана вскрыть письма и телеграммы, ознакомиться с их содержанием и в случаях, установленных Законом "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" и Правилами внутреннего распорядка, принять меры по пресечению доведения указанных в письмах и телеграммах сведений до адресата"*(3).

Таким образом, цензура корреспонденции - это одно из действий государственных органов, направленных на ограничение свободы переписки в отношении лиц, содержащихся под стражей. В результате осуществления цензуры корреспонденции лица, которым адресуются письма, телеграммы и т.п., не всегда могут их получить, так как в ряде случаев корреспонденция им не вручается. И сведения, содержащиеся в письмах, подвергнутых цензуре, могут стать достоянием государственных органов, которые вправе огласить их и приобщить корреспонденцию к материалам уголовного дела. А лица, не признанные осужденными, в результате этого ограничиваются в их праве на общение.

Вместе с тем при осуществлении цензуры корреспонденции нарушается не только право на тайну переписки, но и право на личную неприкосновенность. О необходимости защиты этих прав в юридической литературе говорится, что "здесь следует принимать во внимание и основное право на личную неприкосновенность (ч. 1 ст. 23 Конституции РФ) и основное право на защиту данных, не подлежащих огласке"*(4).

При этом можно отметить, что основания для досмотра писем, исходящих от лиц, содержащихся под стражей, сформулированы в законе не совсем четко. Так, в ст. 20 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" указано, что "письма, содержащие сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненные тайнописью, шифром, содержащие государственную или иную охраняемую законом тайну, адресату не отправляются, подозреваемым и обвиняемым не вручаются и передаются лицу, или органу, в производстве которых находится уголовное дело"*(5).

В связи с этим представляется, что употребляемое в данной ситуации понятие "помешать установлению истины по уголовному делу" является недостаточно точным. На это обстоятельство обоснованно обращает внимание И.Л. Петрухин: "Не совсем ясно, как может администрация ИВС или СИЗО установить, что то или иное письмо может помешать установлению истины или способствовать совершению преступления"*(6). В связи с принятием УПК РФ уже не применяется положение о том, что если лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, будет препятствовать установлению истины по делу, то к нему может применяться мера пресечения. Поэтому нормы, содержащиеся в ст. 20 Закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", относящиеся к положениям о воспрепятствовании установлению истины по делу, должны быть, по нашему мнению, изменены или отменены. Лица, содержащиеся под стражей, являются, как известно, невиновными в совершении преступлений, и вследствие водворения в ИВС или СИЗО, на них не могут распространяться в полной мере ограничения, установленные в отношении осужденных, в частности, цензура корреспонденции.

Необходимо иметь в виду и то, что согласно ст. 4 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" одним из принципов, в соответствии с которым осуществляется содержание под стражей, выступает принцип презумпции невиновности.

Поэтому, исходя из этого принципа, нельзя считать, что каждое письмо или другой вид корреспонденции, которые получает или отправляет лицо, содержащееся под стражей, может представлять препятствие для производства предварительного расследования или судебного разбирательства. Лица, содержащиеся под стражей, вправе писать, например, письма личного характера, которые не относятся к расследуемому делу, касаются их взаимоотношений с родственниками, сослуживцами по работе и т.д.

При этом следует учесть следующее. Мера пресечения в виде заключения под стражу избирается не по всем уголовным делам, и поэтому ряд подозреваемых и обвиняемых могут находиться на свободе. А корреспонденция, как входящая, так и исходящая от них, каким-либо ограничениям не подлежит, если только на нее судом не будет наложен арест. Причем суд вправе вынести такое решение после обращения к нему с соответствующим ходатайством следователя, дознавателя, прокурора. Такие же ограничения устанавливаются судом в отношении лиц, привлекающихся к уголовной ответственности, но находящихся на свободе, при проведении телефонных переговоров, телеграфных и иных сообщений. Вместе с тем, в уголовном судопроизводстве правовое положение лиц, привлекающихся к уголовной ответственности и находящихся на свободе, и таких же лиц, но заключенных под стражу, является одинаковым. Однако лица, содержащиеся под стражей, ограничены в их конституционных правах в большей степени, вне зависимости от того, есть ли в ограничении их прав необходимость.

Между тем согласно ч. 2 ст. 23 Конституции РФ каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений и ограничение этого права допускается только на основании судебного решения. Но действующее законодательство не предусматривает установление запрета на реализацию указанных прав лиц, содержащихся под стражей, по решению суда. Представляется, что ограничения прав лиц, содержащихся под стражей, предусмотренных ч. 2 ст. 23 Конституции РФ, осуществляемые без решения суда, противоречат ряду статей Конституции РФ. Это также не соответствует и правовым позициям Конституционного Суда РФ, изложенным в Определении Конституционного Суда РФ от 2 октября 2003 г. N 345-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда города Липецка о проверке конституционности части четвертой статьи 32 Федерального закона от 16 февраля 1995 года "О связи": "Наделение суда полномочием осуществлять независимую оценку действий правоохранительных органов, связанных с ограничением конституционных прав граждан, создает дополнительные условия защиты этих прав"*(7).

Вместе с тем лица, содержащиеся под стражей, ущемляются и в других правах. Так, в ст. 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусмотрено ограничение прав подозреваемых и обвиняемых на их переписку с защитником, где указано, что предложения, заявления и жалобы, адресованные защитнику, должны быть рассмотрены администрацией места содержания под стражей и направлены по принадлежности не позднее трех дней с момента их подачи. Таким образом, если содержащееся под стражей лицо желает обратиться к защитнику в письменном виде, то корреспонденция, адресованная защитнику, подлежит досмотру. Эти нормы свидетельствуют как о наличии недоверия к защитнику, так и об игнорировании прав лиц, содержащихся под стражей. Тем самым нарушается право этих лиц на тайну переписки с защитником. Теряется и смысл адвокатской тайны. Данные положения федерального закона противоречат и решениям Европейского Суда по правам человека. Так, в Постановлении Европейского Суда по делу "Фокс, Кэмпбелл и Хартли против Соединенного Королевства" от 30 августа 1990 г. указывалось следующее: "Что касается прочтения писем, адресованных заключенным адвокату или полученных от него, то разрешение на прочтение должно даваться лишь в исключительных случаях, когда у властей есть основания полагать, что имеет место злоупотребление данной привилегией и что содержание письма создает угрозу безопасности учреждению или иным лицам или является по-другому преступным. "Правдоподобность" мотивов зависит от совокупности обстоятельств, но она предполагает наличие фактов или сведений, способных убедить объективного наблюдателя, что имеет место злоупотребление особым правом на общение"*(8).

Следует отметить, что Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" дополнен Федеральным законом "О приведении Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и других законодательных актов в соответствие с Федеральным законом "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации". В нем содержатся положения, в определенной степени расширяющие права подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей. Теперь они имеют право "на платные телефонные разговоры при наличии технических возможностей и под контролем администрации с разрешения лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело, либо суда. Порядок организации телефонных разговоров определяется федеральным органом исполнительной власти, в ведении которого находится место содержания под стражей"*(9).

Лица, содержащиеся под стражей, могут говорить только со стационарных телефонных аппаратов, размещенных в местах содержания под стражей. В то же время они не имеют права общаться с кем-либо с помощью пейджеров, мобильных телефонов, а также не вправе использовать электронную связь. Пейджеры, мобильные телефоны, ноутбуки в ИВС и СИЗО проносить запрещено. Администрация ИВС и СИЗО вправе изымать эти средства связи у лиц, содержащихся под стражей.

При этом реализация права на телефонные переговоры лиц, содержащихся под стражей, зависит от некоторых факторов. Во-первых, для этого, как отмечалось, необходимо наличие технических возможностей. Так, не везде может быть налажена телефонная связь, проведен телефонный кабель и т.д. Не исключено, что в какой-либо местности телефонную связь установить будет невозможно.

Следующим условием является возможность оплаты за телефонный разговор лица, содержащегося под стражей. Данное лицо должно будет оплатить свой разговор либо перед его началом, либо после окончания. Если оно не в состоянии оплатить свои телефонные переговоры, то по телефону говорить не будет. Однако администрация может предпринять определенные меры, чтобы дать возможность этому лицу вести телефонные переговоры с их последующей оплатой.

Еще одним условием является то, что телефонные разговоры осуществляются только с разрешения должностного лица или органа, в чьем производстве находится уголовное дело, по которому привлекается лицо, содержащееся под стражей. Орган или должностное лицо вправе разрешить или же отказать в телефонных переговорах этому лицу. Помимо этого, администрация ИВС и СИЗО контролирует ведение телефонных переговоров лиц, содержащихся под стражей, и вправе в любой момент их прервать. Вместе с тем, лицо, содержащееся под стражей, должно иметь возможность обжаловать в суд отказ в праве на предоставление ему телефонных переговоров.

Кроме того, лицо, содержащееся под стражей, может говорить по телефону не только на языке, на котором ведется судопроизводство, но и на другом языке. В тех случаях, когда это лицо не владеет языком судопроизводства, оно вправе вести переговоры на своем языке, с участием переводчика.

Лица, содержащиеся под стражей, имеют право вести телефонные разговоры и с адвокатом. Однако телефонные разговоры с адвокатом также проводятся под контролем администрации, что нельзя считать правильным. Так, если лицо попытается звонить адвокату из следственного изолятора, то его разговор с адвокатом не будет являться конфиденциальным. Кроме того, в Законе "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" не предусмотрена возможность телефонных звонков адвоката лицу, содержащемуся под стражей. Не определено, может ли адвокат каким-либо образом сам звонить в следственный изолятор для того, чтобы общаться конфиденциально с лицом, находящимся там, и решать различные вопросы, связанные с оказанием юридической помощи. Возможно, могут возникнуть ситуации, когда адвокат мог бы позвонить лицу, содержащемуся под стражей. Может, это важно предусмотреть хотя бы для отдельных категорий лиц, содержащихся под стражей, например, несовершеннолетних. Так, в ст. 31 Закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" установлено, что несовершеннолетним подозреваемым и обвиняемым создаются улучшенные материально-бытовые условия. Вследствие этого, несовершеннолетние подозреваемые и обвиняемые должны иметь возможность общаться с адвокатом более часто и беспрепятственно.

Представляется, что в связи с этим необходимо урегулировать вопросы, которые могут возникнуть при осуществлении телефонных переговоров между лицами, содержащимися под стражей, и теми, кто находится на свободе. Определенную роль в этом должен играть суд.

Кроме того, именно на суд следует возложить обязанность принимать решения об ограничении конституционных прав лиц, содержащихся под стражей, на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. В таких случаях в суд с ходатайством об ограничении конституционных прав на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений должны будут обращаться дознаватель, следователь, прокурор, например, одновременно с ходатайством об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. И суд вправе решить вопросы, связанные с ограничением прав граждан, предусмотренных ст. 22, 23 Конституции РФ.

В свою очередь, это сможет повысить уровень судебной защиты прав лиц, содержащихся под стражей, что, возможно, должно найти отражение в законодательстве.

В.И. Руднев,

ведущий научный сотрудник ИЗиСП, доцент,

кандидат юридических наук

"Журнал российского права", N 3, март 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Уголовно-исполнительное право: Учебник / Под ред. проф. И.В. Шмарова. М., 1998. С. 489.

*(2) Борихин А.Б. Большой юридический энциклопедический словарь. М., 2002. С. 686.

*(3) Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений". Постатейный комментарий / Под ред. А.С. Михлина, В.И. Селиверстова. М., 2001. С. 77.

*(4) Научно-практический комментарий к главе 2 Конституции Российской Федерации "Права и свободы человека и гражданина" / Под ред. К.А. Экштайна. М., 2000. С. 138.

*(5) СЗ РФ. 1995. N 29. С. 2759.

*(6) Петрухин И.Л. Личные тайны (человек и власть). М., 1998. С. 77.

*(7) ВКС РФ. 2004. N 1. С. 50.

*(8) Европейский Суд по правам человека. Избранные постановления и решения 2001 года. Т. II / Отв. ред. Ю.Ю. Берестнев. М., 2004. С. 85.

*(9) РГ. 2003. 16 дек.