Адвокатура и государственная власть: взаимоотношения (А.Д. Бойков, "Законы России: опыт, анализ, практика", N 7, июль 2006 г.)

Адвокатура и государственная власть: взаимоотношения

Из истории

Реформы, ведущиеся в стране на протяжении последних лет, изначально были ориентированы на формирование правового государства. Имелось в виду приближение к тому типу идеального государства, вся деятельность которого направлена на служение обществу и неукоснительно подчинена праву. Однако реальные плоды реформ заставляют отрешиться от иллюзий. Объективность такова: всевластие и деспотизм КПСС заменены всевластием и деспотизмом государственного аппарата, олицетворяемого многомиллионным сонмом чиновников.

Демократия не состоялась, ибо даже представительные органы власти, якобы избираемые народом, сумели стать над ним, бесконтрольно работая на себя, обеспечивая свои эгоистические интересы. Законы, если они изначально не подчинены этим интересам, как правило, не исполняются. Частнопредпринимательская деятельность - основа независимого гражданского общества - подавляется поборами в виде государственного или элементарно криминального рэкета. Ложь, эта имманентная принадлежность тоталитаризма, возведена в ранг государственной политики, в чем убеждают приукрашенные рапорты чиновников о якобы неуклонно снижающемся уровне инфляции, успехах политики монетизации льгот, росте ВВП и почти наступившем благоденствии подавляющей части народа.

Выход из этого сползания к прежней безысходности многими не без оснований видится в повышении роли институтов гражданского общества, в установлении через них контроля общества над деятельностью ветвей государственной власти.

Обнадеживает факт приверженности этой идее Президента страны. Ему принадлежат решительные высказывания на этот счет и попытки их практической реализации.

"Без развитого гражданского общества, - заявлено уже в первом Послании Президента Федеральному Собранию, - государственная власть неизбежно приобретает деспотический, тоталитарный характер. Только благодаря гражданскому обществу эта власть становится на службу человеку, становится защитницей свободы". К этой мысли Президент возвращается не раз. В Послании 2005 г. он сетует на то, что "чиновничество еще в значительной степени представляет собой замкнутую и подчас просто надменную касту, понимающую государственную службу как разновидность бизнеса: что потенциал гражданского общества остается невостребованным, а коррупция, безответственность и непрофессионализм будут стремительно нарастать, возвращая нас на путь деградации экономического и интеллектуального потенциала нации и все большего отрыва власти от интересов общества, нежелания госаппарата слышать запросы людей".

Лихорадочные поиски путей становления гражданского общества выливаются в ряд организационно-правовых акций. К концу 2004 г. Комиссия по правам человека при Президенте РФ была преобразована в Совет по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека (Указ Президента РФ от 6 ноября 2004 г. N 1417). После не очень длительных обсуждений Государственной Думой был принят ФЗ "Об Общественной палате Российской Федерации" от 16 марта 2005 г. N 32-ФЗ. Эти меры вселяют надежду на ускорение процесса формирования гражданского общества в России. Наделение же палаты полномочиями по осуществлению общественного контроля деятельности Правительства РФ и органов исполнительной власти (ст. 2, п. 4) может привести в перспективе к снижению чиновничьего произвола. Правда, не вдохновляет тот факт, что обе эти организации создаются наверху, а их функционирование при Президенте и на средства из государственного бюджета придает им имидж очередных государственных формирований. Да и функции их, как подчеркивается в соответствующих положениях, будут носить в основном информационно-консультативный и рекомендательный характер. Однако основания для надежд имеются. Общественная палата вполне может стать рупором народа, и от ее голоса отмахнуться труднее, чем от невнятных мероприятий самодеятельных неправительственных правозащитных организаций.

Наиболее востребованным и значимым является общественный контроль в сфере правоприменения - в деятельности правоохранительных органов государства и в отправлении правосудия. Ныне такого рода контроль в значительной мере утрачен. Функция уголовного преследования реализуется без опоры на общественность; система общественной профилактики преступлений прекратила существование под влиянием рыночной идеологии. Судьи не избираются народом и не отчитываются перед избирателями. Из суда устранены народные заседатели и представители общественности. Правосудие стало вершиться единолично. Путь к злоупотреблениям и коррупции существенно облегчен.

Есть суд присяжных, через который должно бы реализоваться право граждан на участие в отправлении правосудия (ст. 32, ч. 5 Конституции РФ). Но он показал себя дорогостоящим, громоздким, малоэффективным, подверженным влиянию "общественных страстей", что уводит его и от законности, и от справедливости. К тому же он рассматривает менее одного процента уголовных дел, а на рассмотрение дел гражданских не распространен.

Можно уповать на роль средств массовой информации, гласность и обещаемую "прозрачность" деятельности правоохранительной системы. Но таким образом создается, скорее, видимость общественного контроля. Профессиональный, а значит, действенный общественный контроль традиционно реализуется через адвокатуру. И хотя ее правовой статус за годы реформ существенно укрепился, а численность адвокатов в стране возросла в несколько раз, вопрос о ее положении в государстве и роли как института гражданского общества до сих пор остается в числе спорных и для теории, и для практики.

Институт адвокатуры

Вопрос места института адвокатуры в государстве и обществе является частью более широкой проблемы отношений общества и государства. Степень независимости адвокатуры от государственной власти, отношение власти к адвокатуре и понимание адвокатами своего профессионального и гражданского долга - вот вопросы, которые остаются, по нашему мнению, актуальными ныне, как и многие годы назад.

Адвокатура всегда была оппозиционна режиму, для которого защита прав человека не входила в число приоритетов. Потому государственная власть относилась к ней в лучшем случае безразлично, в худшем - враждебно. Это не было нашей национальной проблемой либо результатом искажений правосознания части общества. Обыденным сознанием защитник преступника нередко отождествляется с самим преступником, и власть охотно поддерживала заблуждения такого рода. Во времена Французской революции, когда под нож гильотины попали венценосные супруги, достаточно громко раздавались призывы отправить на эшафот вместе с Людовиком и Марией-Антуанеттой их защитников. Революционный Конвент разделял эти требования. Поплатились жизнью те, кто не успел бежать из Парижа. Вспомнил ли о них неистовый Максимилиан (адвокат!), когда его самого вели на казнь?

Этот знак равенства между защитником и подзащитным традиционно подкрепляется соображением о "продажной совести". И уже адвокат из представителя гражданского общества с легкостью превращается в его недруга, некоего асоциального типа. Требуется высокий уровень правовой культуры, чтобы осознать, что любые ограничения права на профессиональную защиту открывают путь к суду Линча. Толпа растерзала бы бесланского подсудимого, а вместе с ним и его защитника, откажись государство от жестких правовых акций. Теперь же, по мере допроса очевидцев, выясняется, что подсудимый - далеко не худший из своих подельников. Не исключено, что отыщутся и смягчающие вину обстоятельства, чему защитник обязан содействовать.

Вся история адвокатуры есть история ее самоутверждения, борьбы за признание государством и обществом. Если авторитет государственных учреждений подкреплялся опорой на властные полномочия и поддержку всего государственного аппарата, то авторитет адвокатуры имел одну опору - общественное доверие.

Цивилизованная адвокатура России ведет отсчет своей истории со времени либеральных реформ 60-х гг. ХIX в., захвативших сферу правосудия, административной юрисдикции и открывших правовые возможности создания института присяжных поверенных. Формой объединения комплектовавшегося сословия адвокатов стали Советы присяжных поверенных. Характер их связей с администрацией, функции и условия деятельности как корпоративных объединений создают картину независимости адвокатуры от ее истоков. Но не следует ностальгически переоценивать правовой статус дореволюционной российской адвокатуры. Ее самостоятельность и независимость от государственной власти были весьма условны. Контроль же со стороны суда и прокуратуры отличался достаточной жесткостью. Это отрицательно сказывалось и на общественном положении адвокатуры, и на ее возможностях вмешиваться в общественные процессы.

Для оценки характера надзора за деятельностью адвокатуры в дореволюционной России и уровня ее независимости приведем пример официальной реакции на одно из решений общего собрания присяжных поверенных Петрограда. Собрание проводилось 23 октября 1913 г. в связи с избранием нового состава Совета присяжных. В это время в Киеве продолжалось слушание дела Менделя Бейлиса, обвиненного в ритуальном убийстве украинского мальчика Ющинского, - дела, привлекшего широкое общественное внимание.

На собрании (присутствовали около 200 присяжных поверенных) было предложено морально поддержать защитников Бейлиса, направив им соответствующую телеграмму. Реакция суда и прокуратуры Петрограда оказалась незамедлительной и бурной. На другой же день начались выяснения, для какой цели созывалось собрание присяжных поверенных; была ли им принята резолюция с выражением протеста по делу Бейлиса. Прокурор требовал представить ему протокол общего собрания с приложением списка как присутствовавших, так и принявших участие в обсуждении вопроса и т.д. Аналогичное требование поступило от старшего председателя Судебной палаты Петрограда, а затем и от общего собрания департаментов палаты.

В помещение Совета присяжных явился следователь по важнейшим делам с товарищем прокурора и предъявил постановление о производстве следствия по обвинению участвовавших в общем собрании присяжных поверенных по ст. 279 Уложения о наказаниях*(1).

Судебный следователь возбудил уголовное преследование против 9 присяжных, указанных палатой, а затем и еще в отношении 78 лиц.

В конечном счете суду были преданы 25 присяжных поверенных. Окружной суд признал всех виновными, определив двоим максимальное, предусмотренное ст. 279 наказание, - восьмимесячное тюремное заключение, а остальным - по 6 месяцев тюрьмы*(2).

С тех пор прошло почти столетие! Адвокатура пережила его, не потеряв лица, несмотря на все беды и гонения. Декретами революционной власти в 1917 г. адвокатура "как рудимент буржуазно-помещичьего строя" была ликвидирована вместе с судебной системой. Чтобы осознать необходимость этого института, новым идеологам потребовалось пять лет. Возрождение проходило долго и мучительно. Адвокатуре стоило немалых усилий, чтобы самоутвердиться, обрести популярность в условиях пренебрежения к закону и личности.

После упразднения адвокатуры большевиками правозаступники работали под контролем революционных трибуналов и Советов рабоче-крестьянских депутатов. Несколько позже государство руководило адвокатурой через Наркомюст, который мог увольнять неугодных адвокатов.

В результате последних реформ нашего времени адвокатура России обрела независимость. Федеральным законом 2002 г. "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" адвокатура признана наконец институтом гражданского общества, действующим на основе принципов независимости, самоуправления, корпоративности. "Вмешательство в адвокатскую деятельность, осуществляемую в соответствии с законодательством, либо препятствование этой деятельности каким бы то ни было образом запрещено" (ст. 18, ч. 1 ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации").

У адвокатов, казалось бы, появилась возможность разогнуть спину и без опасения репрессий противопоставлять свою позицию при защите гражданина позициям чиновников любых ведомств, включая органы уголовного преследования и суды. Но жизнь в рамки закона не укладывается. Практика взаимоотношений адвокатуры и органов государственной власти рождает сомнения в обоснованности их оценки как партнерских. На деле независимость адвокатуры нередко оказывается декларацией, напоминающей конституционное положение о том, что Россия - правовое государство.

Накала достигают коллизии в уголовных процессах. Адвокатам приходится воевать и против необоснованных обвинений, сфабрикованных по заказу, и против фальсифицированных доказательств - результатом злой воли либо невежества представителей "органов". Для того чтобы дезавуировать и вывести таких адвокатов из процесса, применяются любые средства: незаконные допросы в качестве свидетелей, обыски их служебных и жилых помещений, изъятие документов и пр.*(3).

Особую остроту приобрел вопрос о не санкционированных судом обысках в помещениях, занимаемых адвокатами. Потребовалось вмешательство Конституционного суда РФ, который указал:

"1. Положения статей 7, 29 и 182 УПК Российской Федерации в их конституционно-правовом истолковании, вытекающем из сохраняющих свою силу решений Конституционного суда Российской Федерации, и в системном единстве с положениями пункта 3 статьи 8 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" не предполагают возможность производства обыска в служебном помещении адвоката или адвокатского образования без принятия об этом специального судебного решения" (Определение от 8 ноября 2005 г.).

Незаконные акции в отношении адвокатов не исключаются и по гражданским делам, особенно в случаях, когда доверителю адвоката противостоит сторона, облеченная властью, либо с большими финансовыми возможностями.

Принцип независимости адвокатуры отражен не только в отечественном законодательстве, но и в международных правовых актах, обязательных для России. Так, в ст. 16 "Основных положений о роли адвокатов" (приняты восьмым Конгрессом ООН в августе 1990 г.) указано: "Правительства должны обеспечить адвокатам возможность выполнять все их профессиональные обязанности без запугивания, препятствий, беспокойства и неуместного вмешательства". Независимая адвокатура не устраивала государственную власть прежде, неудобна она ей и теперь. Ситуация сходна с политической оппозицией: на словах приветствуется, но без нее спокойнее. Объявив сгоряча в пылу реформ адвокатуру защитницей интересов гражданского общества, власть тут же начала искать управу на этот слишком вольный институт.

Для начала на адвокатов была возложена обязанность уведомлять Федеральную службу по финансовому мониторингу о сделках клиентов, направленных на легализацию преступных доходов или финансирование террористов (Постановление Правительства РФ от 18 февраля 2005 г. N 82). Странное предписание, противоречащее и принципам нормативного регулирования общественных отношений, и природе адвокатуры. Если речь идет о правовой обязанности, она должна бы сопровождаться указанием ответственности за уклонение от ее исполнения. А главное - такая обязанность адвоката должна бы вводиться не Правительством, а законодателем, ибо речь идет об изменении Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", направленного на ограничение профессиональной тайны, а может быть, и ее подрыв. Если речь идет об обязанности нравственного характера, следовало бы эту новеллу соотнести с Кодексом профессиональной этики адвоката и нравственным принципом взаимного доверия поверенного и клиента.

Выяснилось, что в основе приведенного Постановления - ФЗ от 7 августа 2001 г. N 115-ФЗ "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма" с дополнениями от 28 июля 2004 г. На недоуменные запросы адвокатов Совет ФПА РФ в своем решении от 23 июня 2005 г. вынужден был напомнить о незыблемом значении адвокатской тайны, сославшись при этом не только на Закон об адвокатской деятельности, но и на Определение Конституционного суда от 6 июля 2000 г. N 128*(4). Вопрос, кажется, ясен. Но исчерпан ли и каков уровень правовой культуры авторов нормативных актов, искусственно создающих коллизии между государственными органами и адвокатами, выполняющими конституционные обязанности по оказанию "квалифицированной помощи каждому"!

Пора понять значение проблемы. Есть тайна исповеди - гарантия духовного здоровья верующих; есть врачебная тайна - охранительница физического здоровья страждущих; есть адвокатская тайна - залог безопасной правовой помощи каждому:

Не успели адвокаты осмыслить возможные последствия этих правовых актов, как на них свалилась новая, не менее разрушительная идея - создание параллельной адвокатуры "для малоимущих". Ее предложил министр юстиции РФ, который утверждает, что "от адвокатов государство ждало помощи малообеспеченным гражданам, а этого не случилось". И потому он обещал в ближайшее время создать в стране новую адвокатуру, для тех, кто не может оплачивать нынешнюю*(5).

Эта идея спешно реализуется. Правительство Российской Федерации приняло Постановление от 22 августа 2005 г. N 534 "О проведении эксперимента по созданию государственной системы оказания бесплатной юридической помощи малоимущим гражданам". Эксперимент предполагается провести в текущем году в десяти российских регионах путем создания государственных юридических бюро. Принято и Положение о порядке создания и функционирования бюро. Минфину предложено для проведения эксперимента выделить из бюджета 50,4 млн. рублей.

Хорошая акция, казалось бы. Малоимущие получат правовую помощь, не неся никаких расходов, адвокатура освободится от общественной повинности, которую она несет со дня своего рождения. Но почему-то юридическая общественность не в восторге от этой акции, а инициатива Минюста, лежащая в ее основе, была подвергнута резкой критике и в печати, и на съезде адвокатов России (апрель 2006 г.).

Известно, что управление социальными процессами требует крайней осмотрительности. А любые попытки их правового регулирования таят в себе серьезные опасности, если они не основаны на трезвой оценке и просчете как ближайших, так и отдаленных последствий.

Решение Правительства, на наш взгляд, несостоятельно с формально-юридических позиций и опасно по сути. Формально оно противоречит Конституции РФ и действующему законодательству. По сути, оно приведет к росту чиновничьего аппарата, к новым возможностям мздоимства и, разумеется, к снижению правовой культуры в сфере правоприменения. Развитие же этой идеи в будущем, как кажется, вполне может иметь целью создание государственной, то есть послушной, адвокатуры, которая не сможет противостоять произволу так называемых правоохранительных органов и властных структур бюрократического аппарата.

Итак, что предлагается?

В соответствии с принятым "Положением об оказании бесплатной юридической помощи малоимущим гражданам" начальник Государственного юридического бюро назначается директором Федеральной регистрационной службы. Начальник бюро, в свою очередь, назначает работников бюро, к полномочиям которых относится оказание юридической помощи всех видов, вплоть до представительства в суде по гражданским делам, в исполнительном производстве, в органах местного самоуправления и различных организациях. По сути, речь идет об адвокатской деятельности, хотя в соответствии с действующим законом таковой признается только деятельность лиц, получивших статус адвоката, но никак не деятельность чиновников. Как видим, Правительство "подправляет" закон. Прокладывается путь к созданию параллельной, государственной адвокатуры, послушной и неконфликтной. Пока ее деятельность вроде бы не захватывает сферу уголовного судопроизводства. Но это пока:

Адвокатской деятельностью признается "квалифицированная юридическая помощь, оказываемая на профессиональной основе лицами, получившими статус адвоката...". Понятие квалифицированной юридической помощи введено Конституцией РФ и гарантировано каждому (ст. 48). Правительственное Постановление подправляет и Конституцию. В нем не идет речь об обеспечении качественными правовыми услугами. Проявляется очередная видимость заботы о бедствующем населении, подобно тому как это делалось при монетизации льгот. К будущим работникам бюро предъявляется лишь одно требование - иметь высшее юридическое образование. Каких-либо ограничений в подборе кадров, связанных с нравственными качествами претендента, с отсутствием опыта профильной работы, с негативными данными послужного списка, не предусмотрено.

Между тем к профессиональным и нравственным качествам адвокатов во всех странах с нормальной правовой системой предъявляются очень высокие требования. В соответствии с нашим законодательством статус адвоката вправе приобрести лицо, имеющее высшее юридическое образование, "полученное в имеющем государственную аккредитацию образовательном учреждении высшего профессионального образования, либо ученую степень по юридической специальности. Указанное лицо также должно иметь стаж работы по юридической специальности не менее двух лет либо пройти стажировку в адвокатском образовании:". Не могут претендовать на статус адвоката и занятие адвокатской деятельностью лица, признанные недееспособными или ограниченно дееспособными, имеющие непогашенную или неснятую судимость. Претендент на статус адвоката должен сдать квалификационный экзамен и принять присягу "честно и добросовестно исполнять обязанности адвоката, защищать права, свободы и интересы доверителей, руководствуясь Конституцией Российской Федерации, законом и кодексом профессиональной этики адвоката" (ст.ст. 9, 12, 13 ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации"). Немаловажно и то, что адвокат работает под контролем профессионалов, входящих в органы корпоративного самоуправления.

Не менее жесткие требования предъявляются к адвокатам и в западных странах, учитывая значение профессиональной юридической помощи для защиты прав граждан, для нормального функционирования правосудия, для становления правового государства. Нарушение этих требований профанирует саму идею правовой помощи гражданам, что, очевидно, неведомо нашим министрам, как всегда, ломающим дрова вместо того, чтобы решать проблемы.

Идея правительственной акции не нова, речь, по сути, идет о формировании корпуса квазиадвокатов из чиновников, получающих фиксированную заработную плату из казны. Мы это, как говорится, уже проходили. После упразднения дореволюционной присяжной адвокатуры поиски новых форм правозаступничества велись целых пять лет. Лишь к концу 1921 г. пришлось официально признать эксперименты неудачными и вернуться к формированию нормальной (по советским меркам) адвокатуры.

Опыт функционирования муниципальной адвокатуры имеется и ныне в ряде стран, в частности в США. Но едва ли он достоин подражания. Изучение работы таких адвокатов показывает ее генетические пороки. Адвокат оказывается незаинтересованным в судьбе клиента и его заботах, обязанности свои выполняет формально, стремясь побыстрее свернуть дело. Их подзащитные чаще и не всегда обоснованно признают себя виновными, реже обжалуют приговор, настроенные адвокатом на мысль о бесполезности этого занятия. Ситуация, удобная для полиции и прокуратуры. К тому же, если работа такого адвоката будет оплачиваться не как в Америке, а на уровне нашего участкового врача, мы получим адвокатуру сродни нашему государственному здравоохранению - вроде бы оно есть, а вроде бы его и нет. И будет такой адвокат (сотрудник госюрбюро) заглядывать в карман своему несостоятельному клиенту либо работать по известной схеме: "как платили, так и говорили".

Нечто подобное мы видели в нашей недавней практике. Защита в военных трибуналах, действующих в войсках так называемых ограниченных контингентов, за отсутствием адвокатов поручалась работникам тех же трибуналов - младшим офицерам. Они не конфликтовали с обвинителями, старшими по званию, не заявляли ходатайств, избегали подачи жалоб на приговоры, подписанные начальством.

Напомним, как эта проблема решалась до сих пор и что можно сделать, не прибегая к бездарным и разрушительным реформам, от которых лучше не становится. Действовавшее ранее Положение об адвокатуре РСФСР предусматривало оказание гражданам юридической помощи бесплатно. Это касалось дачи консультаций и составления заявлений о назначении пенсий и пособий; консультирования депутатов различного уровня выборных органов по вопросам законодательства, консультирования членов народных дружин и товарищеских судов в связи с их общественной деятельностью, а также иных случаев, установленных законодательством.

Новое законодательство об адвокатуре (ст. 26 Закона об адвокатской деятельности) расширяет бесплатную юридическую помощь гражданам, включив в перечень:

истцов - по рассматриваемым судами первой инстанции делам о взыскании алиментов, возмещении вреда, причиненного смертью кормильца, увечьем или иным повреждением здоровья, связанным с трудовой деятельностью;

ветеранов Великой Отечественной войны - по вопросам, не связанным с предпринимательской деятельностью;

граждан Российской Федерации - при составлении заявлений о назначении пенсий и пособий;

граждан Российской Федерации, пострадавших от политических репрессий, - по вопросам, связанным с реабилитацией;

несовершеннолетних, содержащихся в учреждениях системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних.

Значительная конкуренция на рынке правовых услуг вызвала новые формы консультационной юридической помощи. Развивается такая форма оказания юридической помощи, как консультирование по телефону (бесплатно и платно). Безвозмездно рассматриваются письма граждан.

Эта помощь адвокатов различным группам населения ныне реально существует, нареканий, как правило, не вызывает, и нет никаких оснований преуменьшать ее масштабы и значение. Заметим, что адвокаты, по неполным данным, дают в год до 2,5 миллиона бесплатных консультаций, бесплатно же составляют чуть менее миллиона документов, выполняют до 75 тысяч поручений по ведению гражданских дел в судах, по назначению государственных органов осуществляют защиту в среднем более чем по 60% всех расследуемых и рассматриваемых судами уголовных дел.

Расширение категорий граждан, имеющих право на бесплатную или льготную юридическую помощь, государство не сопровождает необходимыми гарантиями возмещения трудовых затрат адвокатов, и адвокаты с этим мирятся. Если же Правительство в состоянии финансировать юридическую помощь "для бедных", то существует простой способ использовать эти возможности с большей пользой для дела, без новых сомнительных реформ и разрушений. Достаточно создать нормальную систему оплаты из бюджета безвозмездной юридической помощи, традиционно оказываемой адвокатами.

Акцию Правительства по созданию государственных юридических бюро для бедных трудно оценить как проявление заботы о гражданах. Это, скорее, способ давления на действующую адвокатуру. Утверждение, что речь идет об эксперименте, не успокаивает. Все зависит от того, кто станет подводить его итоги. Ясно, что это будут не адвокаты и даже не те, кому близка проблема.

Первые итоги работы государственных юридических бюро подведены в статье, опубликованной в "Российской газете" в апреле 2006 г.*(6) Речь пока не идет о качестве юридической помощи. Рассматриваются бюрократические препоны на пути ее получения. Необходимо представить такое количество справок в подтверждение права на льготу, что "нужно обладать большим терпением, богатырским здоровьем и массой свободного времени, чтобы собрать все эти бумаги". Вывод автора: доказать, что ты беден, в некоторых регионах оказалось настолько сложно, что впору привлекать специально обученных людей. Половине граждан, обратившихся в госюрбюро, было отказано в юридической помощи.

Заметим, что в истории адвокатуры таких позорных явлений не наблюдалось.

Не так давно (декабрь 2004 г.) законодатель внес неожиданные и реакционные по своему характеру поправки в ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации". Новая редакция ст.ст. 31 и 37 лишила адвокатов права избирать членов своего руководящего органа - Совета палаты. Это право (впервые в истории российской адвокатуры) передано, по сути, президенту Совета. Страна мучительно движется в сторону демократии. Адвокатура по воле Государственной Думы уходит от нее. Является ли такое решение результатом недомыслия или это осознанное движение к послушной, управляемой адвокатуре?

Профессиональное поведение

Предъявляя обоснованные претензии к правоохранительным органам и суду, адвокаты должны объективно оценивать и собственное поведение, далеко не всегда укладывающееся в заповеди корпоративной морали и понятие профессионального долга.

Нарекания в отношении адвокатов чаще всего связаны с нарушениями дисциплины, срывающими процессы, с проявлениями неуважения к суду, низким профессиональным уровнем юридической помощи, нарушениями правил содержания подследственных и пр. Органы самоуправления адвокатских объединений, как правило, принципиально реагируют на проступки адвокатов. Так, в первом полугодии только Советом Палаты адвокатов Московской области было рассмотрено 72 дисциплинарных производства, закончившихся для адвокатов различного рода взысканиями. Девятнадцать адвокатов были лишены своего профессионального статуса*(7).

Анализ и Закона, и Кодекса профессиональной этики с позиции оснований и порядка привлечения адвоката к корпоративной ответственности выявляет ряд недостатков, снижающих действенность нравственных императивов профессии. Примеры из практики свидетельствуют, что прекращение уголовного преследования адвоката по нереабилитирующим основаниям либо наличие оправдательного приговора становятся индульгенцией для него при любой корпоративной ответственности. Как быть в таких случаях с адвокатской этикой? Такой вопрос поставлен журналом "Российский адвокат" (2005. N 4. С. 34-35). Процедурные основы дисциплинарного производства предусматривают возможность примирения адвоката и лица, подавшего жалобу. Такое можно и приветствовать, и стимулировать, ибо устраняется конфликт. Однако результатом примирения, как и в случае истечения "давности" (пп. 4, 5 п. 9 ст. 23 Кодекса), должно быть, по нашему мнению, не прекращение дисциплинарного производства, а решение, констатирующее факт установленного нарушения с отказом от применения меры дисциплинарного взыскания.

Эти примеры, далеко не единичные, обязывают сделать ряд выводов, заслуживающих обсуждения.

Первый. Квалификационная комиссия должна быть наделена правом возбуждать дисциплинарное производство по собственной инициативе, когда факт нарушения правил профессиональной этики адвокатом налицо, а формальный повод отсутствует.

Второй. Внесение в Совет вице-президентом адвокатской палаты либо лицом, его замещающим, представления о возбуждении дисциплинарного производства при наличии соответствующей информации должно быть признано их обязанностью, а не правом.

Третий. Пропуск шестимесячного срока со дня обнаружения проступка (ст. 17, п. 5 Кодекса) либо факт примирения заявителя (жалобщика) с адвокатом препятствуют наложению взыскания, но не должны препятствовать общественному осуждению и порицанию аморального поведения адвоката. Соответствующие дополнения могли бы быть внесены в ст. 25 и п. 7 ст. 24 Кодекса профессиональной этики адвоката. Он принимался как инструмент формирования корпоративной культуры. И должен действовать, обеспечивая неотвратимость порицания поведения, противоречащего его принципам и нормам.

На наш взгляд, особого внимания заслуживает нравственная составляющая проблемы взаимоотношений адвоката с должностными лицами правоохранительных органов и суда. Этот аспект адвокатской этики находит отражение во всех без исключения соответствующих сводах. Любопытно, что уже в "Правилах адвокатской профессии союза американских адвокатов" (1908 г.) ст. 1 начинается с заголовка "Уважение к судебным чинам". Содержит она и существенный нюанс: "Уважение, предписанное законом к судам и судебным чинам, требуется к должности, а не к лицу, ее отправляющему". Однако далее, дабы пресечь возможные вольности в критике "судейского поведения", подчеркивается, что публичная критика опасна нарушением общественного доверия к правосудию и допустима не иначе как в судах следующей инстанции.

В Правилах профессиональной этики, подготовленных Гильдией российских адвокатов, вопросы их взаимоотношений с правоохранительными органами отражены следующим образом: "Адвокат, участвуя в предварительном следствии, обязан вести себя так, чтобы его ходатайства, заявления, вопросы не подрывали авторитет правоохранительных органов, не дискредитировали коллег и не унижали достоинство участников уголовного процесса" (ст. 14). В суде адвокат "должен беспрекословно подчиняться распоряжениям председательствующего, соблюдать установленный порядок судебного разбирательства" (ст. 15.1). Но таковы и процессуально-правовые требования.

Ближе к способам нравственно-этического регулирования взаимоотношений с судом следует признать следующее положение Правил адвокатской этики адвокатов Украины (утверждены Высшей квалификационной комиссией адвокатуры при Кабинете министров 1-2 октября 1999 г.):

"В ходе судебного разбирательства дела адвокат не должен: пытаться влиять на решение (приговор) суда непроцессуальными средствами" (ст. 53, п. 3).

"Никакие пререкания адвоката с судом недопустимы, даже если адвокат считает действия председательствующего или вынесенное судом определение неправильными" (ст. 7.1 Правил профессиональной этики российских адвокатов, разработанных Комитетом по защите прав адвокатов Федерального союза адвокатов России).

Обоснованность и приемлемость всех этих рекомендаций не вызывает сомнений, и адвокаты, особенно начинающие, должны воспринимать их как непременное условие профессиональной культуры.

К сожалению, в многочисленных этических сводах и кодексах адвокатской чести не всегда уделяется необходимое внимание отношению адвоката к суду и органам правоохраны вне процесса, в их общениях с внесудебной аудиторией и с журналистами. Между тем публичные выступления многих адвокатов, и особенно по телевидению, в последние годы, характеризующиеся расцветом неурезанной свободы, граничащей с безответственностью, характерны серьезными отступлениями и от профессиональной морали, и от простой добропорядочности.

Появилась небольшая, но достаточно агрессивная группа так называемых телевизионных шоу-адвокатов. Без стеснения они комментируют в перерывах судебных заседаний показания допрошенных лиц, на что права не имеют, оглашают документы, подменяют тезисы конкретных обвинений "в экономических преступлениях, шпионаже и т.п." общими, часто демагогическими рассуждениями о нарушениях прав человека, покушениях правоохранительных органов на такие святыни, как свобода слова и убеждений. Конфиденциальное, неторопливое правосудие, связанное с трудными поисками истины и справедливости, такие адвокаты вкупе с журналистами превращают в некое развлекательное шоу, в митинг с его "мегафонным правом".

И вот мы уже видим попытки выплеснуть раздражение, вызванное "раскрученными" адвокатами, на всю адвокатуру. "Защита, - читаем мы на страницах газет, - охотно позирует в залах аэропорта, на фоне судебных зданий или СИЗО, где содержатся их клиенты, очень эмоционально и подчас в довольно резких выражениях клеймит возможных оппонентов, осуществляя демонстративный "прессинг" и "игру на опережение": Как результат применяемая в России подобная технология защиты создает однобокое общественное мнение, что, безусловно, оказывает психологическое воздействие как на обвинение в ходе расследования, так и на судей, если дело доходит до судебного разбирательства. В конечном итоге принцип состязательности сторон осуществляется в российском судопроизводстве не только и не во время и не в зале судебного заседания, а, по существу, на улице, при явном неравенстве сторон: К профессиональным адвокатам подключаются ходатаи с депутатскими мандатами"*(8).

Автора приведенных строк следовало бы поддержать, если бы речь шла не о защитниках вообще, а о конкретных представителях адвокатуры. Более того, можно было бы добавить, что критикуемые технологии защиты противоречат закону, ибо адвокат вправе использовать только те средства и способы защиты, которые предусмотрены законом, не противоречат закону и морали; только в условиях и рамках судопроизводства он может и должен оценивать доказательства по делу и опровергать обвинение, давая собственную объективную и взвешенную оценку доказательствам. Публичную демагогию, опирающуюся на свободный полет фантазии, сопряженную со спекуляциями на тему о покушении на права человека со стороны правоохранительных органов, ни закон, ни профессиональная этика не одобряют. Подобная оценка существовала всегда. "Выходит нечто самое гадкое, что только можно себе представить: продажное негодование, наемная страсть..." - писал о таких действиях известный русский адвокат С.А. Андриевский*(9).

"Наемная страсть" в последнее время вновь обрушилась на телезрителей в публичных выступлениях адвокатов по делу олигарха Ходорковского, пытающихся придать словосочетанию "Басманный суд" значение позорного клейма для всего отечественного правосудия. И только потому, что при решении вопроса о мере пресечения обвиняемому побеждает позиция государственного обвинителя, а не адвокатская оценка ситуации.

Телезрителей нередко вовлекают в своеобразные шоу, организуемые адвокатами, устраивающими пресс-конференции после оглашения приговора. Делается все, чтобы показать судей в невыгодном свете, в качестве людей невежественных и беспринципных. Невдомек таким адвокатам, что при этом они не только подрывают уважение к судебной власти, но и демонстрируют уровень собственной культуры - ущербной и аморальной.

А чего стоят "пугающие" заявления адвокатов перед телекамерами о том, что они будут жаловаться вплоть до Страсбурга! Подача жалоб на судебные решения - процессуальное право адвоката, причем право, никем не ограничиваемое. И нет необходимости подавать это право и эту возможность в качестве угрозы в адрес правоохранительных органов. Все это идет от нравственной невоспитанности и от пренебрежения требованиями адвокатской этики.

Впрочем, о законе и профессиональной этике следует помнить и журналистам, ищущим сведения не об объективных данных, а их эмоциональную интерпретацию. А ведь распространению может подлежать лишь достоверная информация о деятельности государственных органов и должностных лиц (см. Закон РФ "О средствах массовой информации" от 27 декабря 1991 г. N 2124-1, ст. 38).

Профессии и адвоката, и журналиста нередко вынуждают прибегать к крайним средствам. Однако всегда следует соблюдать чувство меры. Добросовестность и взвешенность в приемах "борьбы" - одно из необходимых свойств профессиональной культуры. Когда же чувство меры изменяет, а нравственность отступает, следует помнить о законе, обеспечивающем независимость суда и уважение к нему, невмешательство в отправление правосудия.

Новый УПК РФ существенно расширил права адвоката по участию в собирании доказательств.

В частности, ему предоставлено право опрашивать лиц с их согласия (ст. 86, ч. 3). И вот мы уже видим на рекламных щитах объявление некоторых адвокатских образований о предлагаемой ими новой услуге - "работа со свидетелями". Время покажет, какие опасности для правосудия и для этических заповедей адвокатской профессии кроются за этой новой услугой. Но уже и теперь стали достоянием судебной практики попытки недобросовестной обработки свидетелей некоторыми адвокатами - вплоть до подкупа и шантажа.

Кодекс профессиональной этики адвоката, принятый Первым Всероссийским съездом адвокатов 31 января 2003 г., желательно бы дополнить положениями, более четко определяющими нравственные требования к личности адвоката, его отношение к закону и суду.

1. Нравственные требования к личности адвоката.

Лицо, посвятившее себя адвокатской профессии, помимо надлежащего уровня специальных правовых знаний должно обладать высокими нравственными качествами, в число которых входят сознание профессионального долга, честь, совесть, добропорядочность, нетерпимость к несправедливости, обязательность.

В сфере профессиональной деятельности и в бытовых отношениях поведение адвоката должно соответствовать его статусу общественного деятеля, представителя гражданского общества, способствовать укреплению как его собственного авторитета, так и престижа профессии и представляемой им адвокатской корпорации.

Адвокат обязан честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя (подзащитного), должен не только казаться, но и быть поборником правды и справедливости.

2. Уважение к закону.

Закон является важнейшим средством, находящимся на вооружении адвоката. Необходимое условие становления правового государства - формирование у населения уважения к закону. В этот процесс адвокатура вносит значительный вклад. Обязанность адвоката, его нравственный долг - приумножать этот вклад, пользуясь общением с клиентами, судебной трибуной, средствами массовой информации.

Только всеобщее убеждение в социальной ценности права и правопорядка способно обеспечить верховенство закона и торжество отстаиваемых адвокатом правовых позиций.

Недопустимы вольные толкования и извращения смысла закона во имя сомнительных интересов клиента.

3. Уважение к суду.

Уважение к суду как к органу государственной власти, призванному осуществлять правосудие, должно быть неукоснительным и безусловным.

Адвокат, не согласный с судебным решением или поведением судьи, не должен позволять себе подрывать авторитет суда его публичной критикой, на встречах с журналистами или выступая в СМИ, ибо его позиция может быть так же ущербна, как и критикуемая. "Мегафонное право" не есть средство правовой защиты. Демонстрация неуважения к суду - путь тупиковый, противоречащий задаче построения правового государства, закону и профессиональной морали.

Обращение к контролирующим судебным инстанциям, к прокурорскому надзору, к органам судейского сообщества - вот единственно приемлемый для адвоката способ преодоления беззаконий в правосудии. Использование СМИ как крайнего средства не должно выходить за рамки конкретных обстоятельств конкретного дела и содержать общие негативные оценки суда и правоохранительной системы.

О повышении роли общественных объединений адвокатуры

В своем развитии российская адвокатура последних полутора десятков лет существенно упреждала волю законодателя. Для общества, не угнетенного государством, это нормально. Закон тогда действенен, когда он отражает назревшие общественные потребности и процессы, а не навязывает готовые решения, вызревшие в голове у администратора.

Еще до принятия в 2002 г. нового Закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" адвокатура, пользуясь идеологическими принципами нарождающейся демократии, в значительной мере обрела независимость от органов исполнительной власти. Явочным путем! Минюст уже в 90-х гг. не мог определять кадровый состав адвокатуры, а исполкомы облсоветов были уже не вправе требовать отчеты от руководителей коллегий адвокатов. Под давлением общественного мнения расширялись права защитника в уголовном судопроизводстве, а Минюстом менялись в пользу адвокатов принципы так называемой таксы оплат правовой помощи. Были сняты лимиты численности коллегий адвокатов и открыты условия для создания новых адвокатских формирований в виде юридических кооперативов, лицензионной адвокатуры и параллельных коллегий. Не все эти изменения, отчасти стихийные, давали положительный результат. Но главное было достигнуто: адвокатура заявила о себе как значительная общественная сила, способная противостоять государственному диктату и активно влиять на деятельность правоохранительной системы государства.

Нужен был еще один важный шаг, связанный с объединением оторванных друг от друга адвокатских коллегий субъектов Федерации. И он был сделан. К концу 80-х и в первой половине 90-х гг., то есть задолго до принятия нового закона об адвокатуре, начали создаваться общественные объединения адвокатов в виде Международного союза адвокатов, Федерального союза адвокатов России, Гильдии российских адвокатов, Ассоциации адвокатов России, Профсоюза адвокатов. Каждое из этих объединений включало то или иное количество коллегий адвокатов. Уставами этих союзов выделялась их общая цель: "объединение адвокатов в профессиональную организацию, способную сплотить адвокатов, защитить их, достойно представлять адвокатов как в России, так и за рубежом"*(10).

Федеральным законом "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" было предусмотрено объединение адвокатов страны в единую Федеральную палату, что и произошло на Первом Всероссийском съезде адвокатов в январе 2003 г. Однако ни Закон, ни практика его применения не поставили под сомнение возможность существования ранее созданных общественных объединений адвокатуры. Возник вопрос о размежевании их функций, решенный Законом весьма ориентировочно.

Статья 39, посвященная общественным объединениям адвокатов, установила: "Адвокаты вправе создавать общественные объединения адвокатов и(или) быть членами (участниками) общественных объединений адвокатов в соответствии с законодательством Российской Федерации. Общественные объединения адвокатов не вправе осуществлять предусмотренные настоящим Федеральным законом функции адвокатских образований, а также функции адвокатских палат субъектов Российской Федерации или Федеральной палаты адвокатов либо их органов".

Авторы одного из комментариев к Закону в этой связи замечают: "Сейчас трудно сказать, какая судьба ждет все эти адвокатские объединения после завершения формирования адвокатских палат в субъектах РФ и Федеральной палаты адвокатов России. Многое будет зависеть от того, сумеет ли Федеральная палата выполнить свои объединительные функции, не превратившись в "министерство адвокатуры".

Нам представляется, что судьба общественных объединений адвокатуры зависит не только от характера деятельности Совета ФПА РФ, но и от них самих, от того, найдут ли они собственную социальную и правовую нишу функционирования, не дублируя полномочий ФПА РФ. Возможность такая имеется, тем более что общественные объединения адвокатов при их создании не брали на себя функции корпоративного самоуправления и не пытались административно подчинить коллегии субъектов Федерации. Об этом свидетельствуют их уставы.

Вместе с тем значимость общественных объединений адвокатуры может быть существенно повышена, если их цели и задачи не ограничивать только корпоративными интересами адвокатского сообщества.

Общественное объединение адвокатов, в частности такое масштабное, как Федеральный союз адвокатов*(11), объединивший большую часть коллегий страны и доказавший свое реальное влияние на ход реформы законодательства об адвокатуре, способно возвыситься над узкокорпоративными задачами и обратить свои взоры в сторону интересов гражданского общества.

Мы предлагаем расширить задачи ФСА России, предусмотренные ст. 6 его Устава. При этом мы исходим из того, что признание адвокатуры институтом гражданского общества дает ей не только дополнительные гарантии независимости от органов государственной власти, но и налагает определенные обязанности перед обществом. Учитывая, что ФСА РФ объединяет профессиональных юристов, его Устав мог бы быть дополнен следующими задачами:

участие в пропаганде правовых знаний;

содействие формированию общественного правосознания и нравственности, соответствующих правовому государству;

содействие защите общественных интересов правовыми средствами и мерами идеологического воздействия;

участие в организации и активном функционировании общественного контроля деятельности органов государственной власти и органов местного самоуправления.

Эти задачи не противоречат положениям Федерального закона "Об общественных объединениях" от 19 мая 1995 г. N 82-ФЗ. Однако если рассчитывать на их неформальное исполнение, некоторые из них, связанные с использованием правовых средств защиты общественных интересов и исполнением контрольных функций, требуют уточнения и конкретизации норм этого Закона.

Кроме того, законодатель должен предусмотреть для отдельных институтов гражданского общества, в частности для ФСА России, права, связанные с возможностью обращаться в судебные органы для защиты общественных интересов. Лишение прокуратуры этого права не означает того, что отпала необходимость в судебной защите общества от государственного произвола.

Федеральный конституционный закон "Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации" от 26 февраля 1997 г. N 1-ФКЗ предусматривает обращение в суд по жалобам граждан (ст. 29). Таким правом могли бы быть наделены и другие институты гражданского общества, чтобы общественный контроль деятельности чиновничьих структур из области благих пожеланий Президента страны превратился в реальное средство защиты нашей пока беспомощной, а потому иллюзорной демократии.

Есть и еще один важный вопрос: заинтересованы ли руководители общественных объединений адвокатуры в повышении статуса подопечных организаций и как они представляют свою роль на новом этапе развития русской адвокатуры? Положительный ответ на него можно усмотреть в резолюции съезда Федерального союза адвокатов России (сентябрь 2004 г.). Но и только. Правда, сдвиги в активизации деятельности общественных объединений адвокатуры в интересующем нас направлении возможны. Тому порукой обнадеживающее решение ученого совета Российской академии адвокатуры, включившего в план научных исследований на 2005-2006 гг. проблему "Гражданское общество и адвокатура" с выработкой научных рекомендаций, с проведением по теме дискуссий специалистов.

По мере роста роли общественных объединений адвокатуры неизбежно возникнет проблема способов реализации их политической и социальной активности. Адвокатуре более чем каким-либо иным институтам гражданского общества близки и понятны социальные последствия непродуманных правовых реформ. Общество вправе ждать от нее активных реакций, не ограниченных лишь рамками конкретного судебного дела.

Итоги

В интересах нормального функционирования механизма юридической помощи населению назрела необходимость решения ряда принципиальных вопросов, определяющих взаимоотношения государственной власти и адвокатуры.

1. Коль скоро государство эксплуатирует адвокатов для обеспечения своего либерально-гуманистического имиджа (бесплатная юридическая помощь, назначения адвокатов для защиты в порядке обязательных поручений и пр.), оно должно озаботиться нуждами адвокатских коллективов: в предоставлении бесплатных (или на льготных условиях) помещений для офисов; в установлении льготных ставок оплаты коммунальных услуг; в более широком использовании государственных возможностей для обучения будущих адвокатов; в расширении социальных гарантий адвокатской профессии и т.п.

2. Если адвокатура признается институтом гражданского общества, ее отношения с государственной властью (исполнительной властью, в частности) должны носить равноправный, партнерский характер. Это значит, что государство не должно по своему усмотрению назначать адвокатам повинности с символической оплатой труда (или без оплаты вовсе) при обеспечении защиты в уголовном процессе и представительства по усмотрению суда в иных видах судопроизводства. Эти отношения государства и адвокатского сообщества должны носить договорный характер. Такое соглашение могло бы заключать Правительство РФ с Советом Федеральной палаты адвокатов РФ.

3. Объединение адвокатских образований субъектов Федерации в рамках единой Федеральной палаты позволяет решить вопрос о наделении Совета ФПА РФ правом законодательной инициативы и правом обращений в Конституционный суд России по вопросам, имеющим отношение к правовому обеспечению деятельности адвокатуры.

Как видим, имеется значительный комплекс проблем, важных для взаимоотношений адвокатуры и государственной власти. В большинстве своем они не новы и заслуживают не только обсуждения, но и поиска конструктивных решений.

А.Д. Бойков,

доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки

РСФСР, проректор по научной работе Российской академии адвокатуры.

"Законы России: опыт, анализ, практика", N 7, июль 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Статья 279 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. предусматривала ответственность за "распространение ругательных писем или других сочинений и бумаг или изображений, оскорбительных для высших государственных мест и лиц".

*(2) История русской адвокатуры. М, 1914. Т. 1. С. 458-468.

*(3) См., в частности, материалы Совета ФПА РФ "О фактах нарушения гарантий независимости адвоката при осуществлении профессиональной деятельности"//Вестник ФПА РФ. 2004. N 1. С. 13-22.

*(4) См.: Вестник ФПА РФ. 2005. N 3. С. 35-36.

*(5) Адвокат для бедных//Российская газета, 17 марта 2005 г.

*(6) Андрей Шаров. Докажи, что бедный, шесть раз (эксперимент по бесплатной юридической помощи начался с непроходимой бюрократической волокиты)//Российская газета, 11 апреля 2006 г. С. 12.

*(7) Адвокатская палата. 2005. N 8. С. 4.

*(8) Ничипоренко О. Суд удаляется на совещание. Российская газета, 25 октября 2000 г.

*(9) Андриевский С.А. Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах ХIХ века. Тула, Автограф. 1997. С. 6.

*(10) Комментарий к Федеральному закону "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации". Юристъ. 2003. С. 146.

*(11) Федеральный союз адвокатов России учрежден съездом адвокатов в сентябре 1994 г. Его действующий Устав утвержден съездом ФСА 26 июня 1999 г. 28 февраля 2000 г. в Устав внесены отдельные изменения.