"Собственность" и "право собственности", или Что случается, когда экономисты начинают рассуждать о праве (отклик на статью О.И. Лаврушина и А.И. Жукова "Экономические и правовые проблемы использования кредита") (В.А. Белов, "Бизнес и банки", N 5, январь 2000 г.)

"Собственность" и "право собственности", или Что случается, когда
экономисты начинают рассуждать о праве
(отклик на статью О.И. Лаврушина и А.И. Жукова "Экономические
и правовые проблемы использования кредита"*(1))

Гражданско-правовые нормы и выросшие на них теоретические конструкции составляют предмет внимания целой науки - науки гражданского права (цивилистики). Это значит, что применение гражданско-правовых норм и конструкций для оценки тех или иных повседневных явлений - поле для работы профессионалов. Подобно тому. как лица, не имеющие медицинского образования, не должны даже прикасаться к скальпелю, а лица, не окончившие летной школы, не должны садиться за штурвал самолета, точно также и лица, не имеющие юридического образования должны воздерживаться от занятий юриспруденцией.

К сожаленью, люди, не имеющие юридического образования, и, тем не менее, превозносящие себя именно как юристов, попадаются не так уж и редко. Немного в мире желающих "подменить" хирурга в какой-нибудь операции или "заместить" летчика-истребителя. А вот профессия юриста подкупает многих не только кажущейся простотой, но еще и распространенным утрированным представлением о ее содержании, которое видится исключительно в знании законов. Знаешь ты. в какой статье ГК что написано - значит ты уже юрист. Имеем честь напомнить читателям, что знание законов - это всего лишь одна из предпосылок для успешной профессиональной юридической деятельности, причем, далеко не главная. Противоположное представление о юридической деятельности вообще и юридической науке в особенности не может быть названо иначе, как первобытным.

Лучшей иллюстрацией к сказанному может служить указанная выше статья А.И. Лаврушина и А.И. Жукова - рассуждение российских экономистов о гражданском праве. К сожаленью, мы не имеем чести знать хотя бы заочно г-на А.И. Жукова, а вот О.И. Лаврушин, конечно же, широко известен своими действительно замечательными публикациями. Не ошибемся, если отметим, что в недавнее советское время О.И. Лаврушин был самым крупным авторитетом в области денег и кредита в социалистическом обществе. Во всяком случае мы постигали азы непростой экономической науки в данной части именно по работам О.И. Лаврушина.*(2) И тем не менее, опыт его рассуждения о гражданском праве считать удачным никак не можем.

1. Самое главное

Сначала о Центральной Методологической Ошибке, которую, надо сказать, авторам было бы проще избежать, посоветовавшись с любым мало-мальски грамотным юристом. Или хорошим студентом третьего курса юрфака МГУ. Ошибка в следующем.

Если некие логические категории обладают различным содержанием, то говорить о различии суждений, использующих эти категории, нельзя. Мы имеем в виду суждения, анализу которых посвящена большая часть статьи: (1) положение экономической науки о том, что отданная взаймы денежная сумма остается в собственности заимодавца и (2) положение науки гражданского права и гражданского законодательства (ст. 807 ГК) о том, что заимодавец передает сумму займа в собственность заемщика. Да, если бы "собственность" в экономическом смысле и "собственность" в смысле юридическом были бы тождественными категориями, то суждения (1) и (2) были бы противоречащими друг другу. Но по совершенно справедливому указанию самих авторов статьи, одни и те же термины, в том числе и такие ключевые, как "собственность", используются в экономике и праве в различных значениях (С. 1). Иными словами, в суждении (1) говорится о фактическом отношении между людьми по поводу вещи, а точнее - о способе присвоения и применения стоимости вещи, в то время, как в суждении (2) говорится о правовой форме данного фактического отношения, т.е., о совершенно другой субстанции - волевом отношении между людьми по поводу конкретной вещи,*(3) правовом отношении, праве собственности в субъективном смысле. Собственность в экономическом (да и житейском) смысле - это власть над стоимостью (потребительной и меновой) вещи; у кого больше власти - тот и собственник. Собственность в юридическом смысле (субъективное гражданское право - право собственности) - это только одна из юридических форм такой власти, существование которой не исключает и иных правовых форм власти над вещью, ее стоимостью; не исключает даже существования правовых форм власти над человеком. Можно ли в таком случае считать суждения (1) и (2) взаимно исключающими друг друга? Ведь предоставление взаймы денежной суммы экономическая наука оценивает с помощью своего понятия о собственности, а юридическая наука - с помощью своего. И содержание этих понятий различно.

С точки зрения экономической науки денежная сумма (наличные или безналичные знаки определенной стоимости) поменяет собственника только тогда, лицо передаст кому-либо деньги с целью навсегда с ними расстаться, когда цель его - утратить всякую власть над стоимостью вещи (ну, например, потому, что получатель денег отгрузил ему товар). Можно сказать и иначе: денежная сумма поменяет собственника только тогда, когда лицо, получившее деньги, не будет обязано вернуть такую же их сумму или иную, эквивалентную по стоимости, вещь (не будет, в вопросе об определении судьбы стоимости вещи, подчиняться кому-либо, кроме себя самого). Естественно, что основополагающим признаком займа, кредита, банковского вклада и т.п. является их возвратность - т.е., обременение получателя денег обязанностью возвратить полученную стоимость. При таких условиях средства, полученные взаймы, экономист (и, кстати, бухгалтер) никогда не назовет собственными средствами заемщика: какие же они "собственные", если над ним "нависает" заимодавец, власть которого над соответствующей стоимостью больше, чем власть заемщика?! Это только "привлеченные" или "чужие" денежные средства!

С точки зрения юридической науки всякая вещь меняет своего собственника тогда, когда тот намеревается утратить или допускает утрату своего отношения к вещи как к своей. Именно к самой вещи - данной, конкретной, индивидуально-определенной или индивидуализированной, что не исключает сохранения определенной формы власти над стоимостью этой вещи. И именно как к своей вещи, что не исключает намерения сохранить власть над этой вещью и тогда, когда она будет уже чужой. Но вот правовые конструкции, с помощью которых оформляется (а) отношение к вещи и отношение к стоимости вещи; (б) отношение к вещи как к своей и отношение к вещи как к чужой, - непременно будут различными.

Конструкция вещных прав вообще была создана и издревле предназначалась для оформления отношения человека к индивидуально-определенным или индивидуализированным вещам. Конструкция права собственности,*(4) в свою очередь, оформляла отношение человека к вещи как к своей. Возникшая и выросшая рядом с правом собственности конструкция "иных вещных прав" оформляла отношение человека к чужим вещам (право хозяйственного ведения, оперативного управления, ограниченные вещные права на землю и жилье, сервитуты, залоговое право), но тоже вещам индивидуально определенным. Именно в этом и состоит суть вопроса об объектах вещных прав: можно сколько угодно спорить, могут ли имущественные права вообще ("безналичные деньги" и "бездокументарные ценные бумаги" в частности) быть объектом права собственности, но итог спора будет зависеть от правильного понимания спорящими смысла конструкции вещных прав. А смысл этот состоит, как уже отмечалось, в том, чтобы облечь в правовую форму фактическую власть человека над индивидуально-определенной вещью как своей (право собственности) или как чужой (ограниченные вещные права). Вещные права в принципе не могут опосредовать отношение человека к стоимости вещи; не предназначены они для этого. Но если в понятие о праве собственности вкладывать иное содержание,*(5) то, наверное, можно прийти и к выводам о возможности быть собственником безналичных денег - выводам, имеющим смысл в экономике (власть над знаками стоимости), но нелепым с точки зрения юриспруденции.

Для оформления отношения человека к стоимости вещи была придумана иная конструкция - конструкция обязательственных прав (требований). Очень давно, в эпоху своего рождения, обязательственные права вовсе не имело "стоимостной" одежки и пребывало пред глазами всего человечества, что называется, в чем мать родила, т.е., имели строго личный характер и опосредовали отношение человека к человеку, если угодно - власть одного человека над действиями (и, значит, в некоторой степени, и помыслами) другого человека. Со временем область влияния обязательственных отношений сузилась почти что до одних только человеческих действий с вещами, а затем - и до действий, направленных на сохранение, передачу или преумножение стоимости вещей. Обязательственное право оделось в вещественную оболочку; в конце XIX - начале ХХ вв. даже дискутировался вопрос о том, не выбросить ли из обязательственного права его суть права на действия; не выдать ли имущественный кафтан, надетый обязательственным правом, за само обязательственное право. Последнего не случилось. И сегодня обязательственное правоотношение представляет собою юридическую связь (1) права одного лица (кредитора) требовать от другого лица (должника) совершения определенных действий и (2) обязанности последнего перед первым такие действия совершить (ст. 307 ГК). "...Кредитор ...не теряет права востребовать предмет передачи в оговоренные или иные сроки..." - пишут авторы разбираемой статьи (С. 2), стремясь проиллюстрировать свой тезис о том, что заимодавец остается собственником предмета займа. А ведь и не подозревают, что в действительности они описали ни что иное, как классическое право требования (обязательственное право).

На этом можно было бы закончить говорить о методологической ошибке авторов статьи, но есть одно "но". Будучи представителем юридической профессии мы должны с горечью признать, что в немалой степени этой ошибке способствуют и законодательство, и сами юристы.

Так, например, ст. 209 ГК объявляя объектом права собственности имущество, совершенно упускает из виду тот факт, что в ст. 128 ГК имущество было определено как категория, включающая в себя не только вещи, но и имущественные права. А право собственности на имущественное право - это уже абсурд. Юристу-то понятно (должно быть понятно), что законодатель просто употребил термин имущество в различных значениях, но ведь это надо еще объяснить и доказать не юристам (например, А.И. Жукову и О.И. Лаврушину) и горе-юристам!

Или еще пример: ст. 395 ГК устанавливает ответственность за пользование чужими денежными средствами, подразумевая под таковыми, прежде всего, суммы вовремя не возвращенных займов, кредитов, авансов, вкладов. остатков по счетам, депозитов; просроченные уплатой авансы, покупные цены и т.д., т.е., суммы, собственником которых, вообще говоря, является лицо, неосновательно их удерживающее. Почему же тогда они "чужие"? Потому, что другое лицо (заимодавец, кредитор, вкладчик, продавец и т.п.) может потребовать уплаты этих средств, т.е., имеет некую юридическую и фактическую власть над лицом. удерживающим эти средства. Остался один шаг, чтобы не сказать, что ст. 395 ГК оказалась в полной мере основана именно на экономическом, а не юридическом понимании собственности.*(6)

Еще пример? К сожаленью, пожалуйста: ст. 835 ГК, названная "право на привлечение денежных средств во вклады". Название, само по себе, быть может, и нейтральное, но на фоне современных российских реалий весьма небезобидное, ибо оно недвусмысленно подталкивает именовать средства во вкладах привлеченными (чужими) по отношению к банку, а значит - собственными средствами вкладчиков.

Что же касается самих юристов, то и среди них нет однозначной определенности в вопросе о содержании понятия права собственности, его смысле и назначении. Юристов, которые отстаивали бы точку зрения О.И. Лаврушина и А.И. Жукова на вопрос о субъекте права собственности на сумму займа, не просто "немало", а весьма и весьма много. Об этом остается только горько сожалеть и утешать себя надеждой на собственные силы и разумность наших коллег-оппонентов.

2. Менее серьезное

Все дальнейшие ошибочные выводы авторов критикуемой статьи являются следствием той же причины, что и разобранная выше Центральная Методологическая Ошибка - пренебрежения юридическими знаниями. Нахвататься "по верхам" законодательных предписаний - еще не значит стать юристом. Юрист должен не только знать законодательные нормы, но и уметь объяснить их смысл и значение, уметь объяснить, в чем причина именно такого содержания законодательной нормы. А для этого необходимо знать, как минимум, историю, теорию и методологию права, т.е., фундаментальные юридические научные дисциплины. Похоже, что авторы критикуемой статьи этих дисциплин не изучали. Что позволило нам сделать такое заключение?

Ну, во-первых, это рассмотренный выше случай описания права собственности с помощью категории "требование". Даже в арсенал имеющихся у авторов статьи юридических сведений (весьма небогатых и неправильно понимаемых) входит информация о том, что право собственности слагается из правомочий на такие собственные действия, как владение, пользование и распоряжение вещью (С. 1). Внимание вопрос: где в числе правомочий собственника пребывает правомочие требовать совершения чьих-либо чужих действий по отношению к своей вещи? Нет такого правомочия.*(7) Если бы авторы прочли главу любого учебника гражданского права о гражданских правоотношениях, они не написали бы подобной глупости ("кредитор, будучи собственником принадлежащих ему денежных средств..., отчуждает их, ...но не теряет при этом своего титула собственника, права востребовать предмет передачи в оговоренные сроки" (С. 2)). Нет, господа: или я собственник, или я отчуждаю свое имущество (перестаю быть собственником); или я собственник, или я кредитор; или я владею, пользую и распоряжаюсь (действую сам), или я требую (чтобы действовали другие), но не то и другое вместе.

Кстати, там же находится еще одна замечательная фраза из серии "кредитор = собственник": "Кредитор имеет право не только на возврат предмета передачи, но и на получение вознаграждения в виде ссудного процента" (С. 2). Абсолютно верно. Самое главное, что такое право имеет только кредитор, но его никогда не имеет собственник.

Во-вторых, это сообщение о том, что "...смена владельца предмета передачи с позиции юридической науки - процесс передачи в собственность другой стороне. А у экономистов смена владельцев еще не означает смену собственника. Владеть можно чужим имуществом, собственность при этом может оставаться у исходного лица" (С. 2). Данное сообщение - либо открытие в юридической науке (ничем, правда, не подкрепленное), либо - наглое вранье. Смена фактического владельца в юриспруденции может быть основанием лишь для предположения о смене собственника, да и то только в отношении движимого имущества. Предположение это может опровергаться заинтересованным лицом. Иначе получалось бы, что право собственности на имущество переходило бы ко всякому его фактическому владельцу - не только покупателю, но и арендатору, залогодержателю, перевозчику, организации связи, хранителю, комиссионеру, наконец, похитителю! С началом рабочей смены (в 8 утра) столяр становился бы собственником топора, стамесок и рубанка, поскольку они поступали в его фактическое владение; с конца рабочей смены (скажем, с 16 часов), перечисленное имущество вновь становилось бы собственностью юридического лица (а, может быть, другого токаря - сменщика), поскольку изменился владелец. Неужели А.И. Жуков и О.И. Лаврушин и вправду придерживаются столь негативного мнения о гражданском праве? Или просто, "не подумали"? А быть может, пересилило желание подогнать "аргументацию" под заранее известный результат?

Третье. "Сохраняя за собой титул собственника на предмет передачи, кредитор имеет гораздо больше шансов на возврат временно отчужденной стоимости ...чем в положении субъекта, потерявшего право собственности" (С. 2). Отбрасывая ситуацию совпадения собственника и кредитора в одном лице мы должны были бы вслед за авторами констатировать, что правовое положение вкладчика - собственника средств, внесенных им во вклад, предпочтительнее, чем правовое положение вкладчика-кредитора. Интересно, почему?

Представим себе такую ситуацию. Приходят в банк два вкладчика (один собственник, а второй - только кредитор) и оба требуют (да простят меня юристы за этот каламбур, но иначе не получается - "оба требуют"): заплати деньги. Банк отвечает обоим: денег нет. Что делает каждый из вкладчиков?

Вкладчик-кредитор отправляется в суд, предъявляет иск о взыскании денежной суммы (ст. 393 ГК), выигрывает дело, дожидается вступления в законную силу решения суда, получает исполнительный лист и отправляется с ним к судебному приставу-исполнителю. Последний направляет исполнительный лист в ЦБ РФ, который с ведущегося у него корсчета банка-должника списывает необходимую денежную сумму, которая затем передается вкладчику. При отсутствии денег на корсчете ЦБ РФ отмечает это на исполнительном листе и возвращает его без исполнения, после чего судебный пристав продает часть имущества банка-должника, а вырученные от продажи имущества средства направляет на удовлетворение требований вкладчика.

Вкладчик-собственник отправляется в суд и требует ...возврата своих денег (ст. 301 ГК). Своих, внесенных им в банк денежных купюр.*(8) И тут же сталкивается с проблемой: как доказать суду, какие именно из купюр, находящихся в банке - принадлежат ему (вкладчику)? Ведь при внесении вклада в банк никто и никогда не переписывает номера купюр! Допустим, он с этой проблемой справился. Но возникает проблема следующая: банк заявляет, что этих купюр у него давным-давно нет. Естественно, нет; банк ведь не денежное хранилище, а предприятие по производству стоимости. Памятуя об этом суд даже проверять не будет этого утверждения - он просто откажет в иске. В самом деле. уважаемый вкладчик: хочешь получить именно те купюры, которые вносил - найди того, у кого они находятся. Вряд ли это возможно. Но даже если (еще одна фантастическая ситуация) вкладчику удалось разыскать обладателя определенных денежных купюр, на пути его иска об истребовании купюр встает п. 3 ст. 302 ГК: деньги нельзя истребовать от добросовестного приобретателя. А то, что приобретатель купюр был добросовестным - не вызывает никаких сомнений: ни один, получающий деньги, не обязан справляться у плательщика, от кого и как он эти купюры приобрел и законно ли он их у себя держит.*(9)

Внимание, вопрос: в чем же выражается большая защищенность вкладчика-собственника по сравнению с вкладчиком-кредитором? Опять, получается, обманули? Или снова не подумали?

Четвертый пассаж таков: "Не случайно глава 44 ГК РФ, раскрывающая содержание договора банковского вклада, не содержит положений, свидетельствующих о смене собственника на предмет передачи. В этом случае банк не становится собственником денежных средств, помещенных во вклад, а лишь временно распоряжается этими средствами, что явно противоречит общему представлению юридической науки о кредите..." (С. 2). Предлагаем принять это утверждение за истину. Что тогда? Тогда многочисленные вкладчики должны еще раз перечесть помещенный выше рассказ о мытарствах и проблемах вкладчика-собственника и поблагодарить А.И. Жукова и О.И. Лаврушина за замечательное истолкование факта прискорбного умолчания ГК о праве вкладчика на вклад. Имейте в виду, уважаемые вкладчики-собственники, если Ваш банк потребует с Вас доказать, какие купюры Вы ему внесли; если предложит Вам разыскать обладателя этих купюр, в иске к которому Вам все равно откажут - Вы будете обязаны этим гг. А.И. Жукову и О.И. Лаврушину. Поклонитесь им в пояс, дорогие вкладчики, от всей души поблагодарите их.

После этого приходите к нам, к юристам. Мы объясним Вам, что юридическое представление о кредите и банковском вкладе тождественны; что вкладчик с внесением вклада утрачивает право собственности на внесенные купюры, однако, приобретает право требовать от банка платежа или перечисления внесенных во вклад средств. Вот это-то право мы и порекомендуем, а если понадобиться - то и поможем вкладчикам осуществить. Только основанием иска здесь будет ст. 393 ГК (об ответственности за нарушение обязательств), а вовсе не ст. 301 ГК, как предложено авторами критикуемой публикации.

В-пятых, заслуживает внимания сопоставление авторами статьи правового режима договоров кредитного типа с договором аренды: "Если в договоре займа, кредитном договоре, товарном кредите, коммерческом кредите с юридической точки зрения совершенно определенно собственность переходит к другой стороне, то при договоре аренды такого перехода мы не наблюдаем" (С. 2). Абсолютно верно. Но делать отсюда вывод о внутреннем противоречии "юридической точки зрения" - "...одно и то же экономическое отношение ...с позиции права собственности авторы квалифицируют по-разному..."; "...такого рода характеристика ...является противоестественной..." и пр. сопли на глюкозе (С. 2) - значит не видеть элементарных отличий между отношениями, оформляемыми кредитоподобными договорами и отношениями из договора аренды.

Еще раз повторимся, что тождество экономических отношений - временное предоставление власти над какой-либо стоимостью с условием отмены этой власти (возврата стоимости) - еще не свидетельствует о тождестве оформляющих их отношений юридических. Одни и те же экономические отношения могут обслуживаться различными юридическими конструкциями; ничего противоестественного в этом нет. Одно дело, когда носителем временно отчуждаемой стоимости является индивидуально-определенная непотребляемая вещь (договор аренды), и совсем другое, когда ее стоимостным носителем выступает потребляемая вещь, определенная родовыми признаками (заем, кредит, вклад), или даже вовсе не вещь (обязательства с условием о безналичных расчетах).

Вся юриспруденция - это совокупность вопросов о технических приемах (средствах) осуществления власти над материальными и нематериальными благами. Право собственности - одно из таких средств - работоспособно, в частности, в том случае, когда благом является индивидуально-определенная непотребляемая вещь, независимо от того, в чьем владении эта вещь находится; следовательно, при конструировании понятия об аренде право собственности возможно сохранить за собственником. Принцип юридической экономии, гласящий о ненужности лишних действий и конструкций свидетельствует о том, что именно так и следует сделать: коль скоро законные интересы вполне обеспечиваются уже имеющимся у лица субъективным правом - правом собственности - нет необходимости в его переходе к другому лицу и уж тем более, нет необходимости в наделении собственника особым статусом и особыми правами.

Но право собственности не работает, когда его объектом пытаются сделать потребляемые вещи, находящиеся у другого лица; тем более, когда эти вещи еще и не обладают индивидуализирующими их признаками. Именно так происходит в кредитных отношениях: их предметом являются потребляемые вещи, определенные родовыми признаками, а экономической сутью - временное отчуждение их стоимости. За это время лицо, временно получившее власть над "предметом передачи" (воспользуемся терминологией авторов статьи), имеет возможность само произвести его отчуждение, а ко времени возврата - приобрести новые такие же (не те же самые, а именно такие по качеству) потребляемые вещи определенной стоимости. Именно их оно и возвратит кредитору. Предметом власти здесь является, следовательно, не столько вещь, сколько ее стоимость, а точнее - действия должника по поводу стоимости вещи. Здесь может работать только право, которое имеет своим объектом имеет человеческие действия, а таковым является обязательственное право.

Получается, что: (а) сохранять за кредитором по договорам кредитного типа право собственности на переданные должнику вещи бессмысленно; (б) не предоставлять его заемщику нельзя, ибо тогда в обороте окажутся вещи, не имеющие собственника; (в) признать право собственности и за должником и за кредитором одновременно тоже невозможно, ибо тогда нужно изменять само понятие о праве собственности.*(10) Следовательно, единственным логичным и правильным решением будет: (а) признать, что должник становится собственником вещей, полученных в заем или кредит (кредитор, соответственно, их собственником быть перестает); (б) кредитор приобретает обязательственное право - требование к должнику о передаче в определенный срок вещей того же рода, качества и стоимости. Именно так и решен вопрос о правовом положении сторон в обязательствах кредитного типа.

И, наконец, шестое. Еще одно интереснейшее открытие: "Во всех рассмотренных нами определениях - аренды, проката, выражающих движение ссуженной стоимости, обязательство возврата позаимствованной ценности отсутствует. Обязательство в определенном виде тем не менее существует, однако адресуется лишь одному из субъектов: при займе и банковском вкладе такая обязанность (возврата) лежит на заемщике; при ссуде, аренде и прокате (предоставить предмет передачи) - на ссудодателе (арендодателе). Лишь при договоре кредита определены двусторонние обязательства как кредитора (обязательство предоставить кредит), так и заемщика (обязательство возвратить кредит)" (С. 2). И далее - еще два с половиной столбца бреда на заданную тему. Именно бреда, потому, что в одном данном абзаце авторы умудрились противопоставить друг другу три пары (!) несопоставимых категорий: (1) "двусторонне обязывающие договоры" противопоставлены "реальным договорам" (2) "обязательству" "обязанность"; (3) "договору" противополагается "обязательство".

Знай авторы, чем одно отличается от другого, они бы: (1) не посчитали бы, что в договорах аренды и проката отсутствует обязательство возврата арендованного имущества (см. об это, хотя бы ст. 622 ГК); (2) не увидели бы ничего страшного в том, что договоры займа и банковского вклада не предусматривают обязанности предоставить взаймы (внести во вклад) (это и естественно, ведь предоставление взаймы и внесение во вклад - юридические факты, свидетельствующие о заключении соответствующего договора); (3) не превознесли бы, следовательно, в качестве уникальной категории понятие о кредите, которое, кстати, до совсем недавнего времени было иным - тождественным понятию о займе (см. ст. 113 Основ гражданского законодательства 1991 г.).

3. И так, "по мелочи"...

Перечислять все "мелочи" - значило бы переписать заново всю критикуемую статью - вся она состоит именно из таких вот "мелочей". Поэтому назовем лишь некоторые.

Первое. Не странно ли, что определяя отношение юридической науки к категории "кредит", авторы воспользовались учебниками (1) по уголовному праву; (2) по финансовому праву; (3) словарем-справочником по гражданскому законодательству (С. 1)? Где же научные исследования по гражданскому праву вообще, банковскому и финансовому праву в частности? Где труды М.М. Агаркова, И.С. Гуревича, Л.А. Лунца, Е.А. Ровинского, Е.А. Флейшиц, Л.С. Эльяссона; наших современников - Л.Г. Ефимовой, Л.А. Новоселовой, Е.А. Суханова? Где хотя бы один учебник по гражданскому праву? Где юридическая наука? Может быть, она авторам статьи в действительности-то и не была особенно нужна?

Второе. По утверждению авторов, ГК РФ относит к кредиту не только кредитный договор, но также и договоры займа, товарного и коммерческого кредита (С. 1). Это неверно; для того, чтобы это обнаружить, достаточно посмотреть структуру главы 42 ГК.

Третье. Авторы считают, что "Если следовать логике правовой науки, то неизбежным окажется смешение сути кредита... с торговлей, где в процессе купли-продажи также происходит смена собственника... В этом случае стираются грани не только между категориями "торговля" и кредит, но и границы с другими экономическими категориями" (С. 1). Опять наглая ложь. Юридическая наука (наука, изучающая социальные явления) не посягает (и, заметим, не способна в принципе посягнуть) на экономическое содержание каких-либо отношений - реальное явление. Как раз, напротив. сами экономисты нередко называют кредит денежной торговлей, сами стирая тем самым грань между куплей-продажей и кредитом.

Четвертое. Самое оригинальное заявление: "кредитор может ...требовать возвращения не только той же суммы денег, но и тех же новых (а не старых, ветхих) денежных купюр, которые ранее им были переданы заемщику" (С. 2). Снова неправда, ибо если предметом займа являются деньги, они определяются именно по общей стоимости, а не по качеству купюр, представляющих эту стоимость (новые они или старые, пятидесяти- или сторублевые). Если перед нами какой-то договор, предусматривающий обязанность должника передать определенные купюры - новые, старые, определенного достоинства, с определенными номерами - это просто не договор займа.

Пятое. "...Не всякое авансирование средств представляет собой кредит... Для того, чтобы аванс ...стал кредитом, он должен, во-первых, возвратиться; во-вторых, сохранить титул собственника за субъектом его предоставления" (С. 3). Последнее, как мы доказали выше, бред и ахинея; что касается первого требования, то было бы интересно знать, где же это авторы встречали "авансы, не подлежащие возврату"? Если с точки зрения экономики всякий кредит характеризуется возвратностью стоимости, то всякий аванс, несомненно. кредит, ибо выдается в счет платежей за будущую поставку товаров, производство работ или оказание услуг. Именно поставка товаров, производство работ или оказание услуг и являются теми процессами, которые обеспечивают возвратность стоимости аванса.

Шестое. По мнению авторов факторинг - это купля-продажа "краткосрочных фактур";*(11) "кредитного соглашения здесь не возникает, появляется лишь новый собственник, взявшийся получить по прежним обязательствам" (С. 3). Но ведь купля-продажа и кредит не исключают друг друга! Разве в ходе исполнения договора купли-продажи продавец не может отпустить товар в кредит (ст. 488 ГК) или в рассрочку (ст. 489 ГК)? Разве не бывает покупательского кредита в виде предварительной (авансовой) оплаты (ст. 487 ГК)? Разве, наконец, предоставление денег в обмен на фактуры, удостоверяющие требования, каковые, еще неизвестно, удастся реализовать, или нет - не несет в себе кредитного элемента?

Седьмое. Банковское право - это не только законы. Законы - это не бычки, не свинки, и не ярочки, ценность которых определяется их количеством в стаде и массой каждого из них. Следовательно, оценивать состояние банковского права по состоянию банковского законодательства, а состояние последнего - по количеству и "емкости" законов принципиально неверно. Но именно так авторы и поступают (С. 3).

Восьмое. Гражданская ответственность, по мнению авторов, связывается (кем ? чем ? - это остается "за кадром"), то "с профессиональными обязанностями, возлагаемыми на банкира",*(12) то "с правами кредитора... и лишь частично - с требованиями полного или частичного возврата заемщиком предоставленных ему заемных денежных средств" (С. 3).*(13) Вообще-то гражданская ответственность связывается и не с правами, и не с обязанностями, а, как правило, с виновным совершением всякого противоправного вредоносного деяния, каковым может быть, в частности, нарушение обязательства (ст. 393 ГК). Может быть, это и неизвестно авторам статьи, но вообще-то о понятии и основаниях юридической ответственности студенты-юристы узнают уже на первом курсе ВУЗа.

Девятое. Двухгодичный срок исковой давности по погашению ссуд (С. 3) - это, признаемся, для нас новость. Интересно, где же авторам удалось такое обнаружить?!

Десятое. Авторы явно не подозревают о том, что нормы ГК о возмещении вреда (ст. ст. 1064-1083) являются общими и распространяются на все случаи причинения вреда, в т.ч. и со стороны государства; в т.ч. и путем издания незаконных актов (ст. 13 и 16 ГК). Иначе зачем было бы ратовать за введение в банковское законодательство таких норм, "...которые давали бы кредитной организации возможность компенсации своих потерь в результате неоправданного вмешательства и давления со стороны государственной власти" (С. 3). Есть эти нормы, есть, просто их надо применять! Толку-то в новых нормах, если даже существующими наши банкиры пользоваться не умеют!

* * *

Очень хотелось бы поддержать итоговый вывод - о необходимости взаимодействия экономики и права, но... Судя по содержанию разобранной здесь статьи понимание данного вывода у авторов весьма специфическое: "взаимодействие" усматривается ими в написании экономистами статей по юридическим вопросам и наоборот. Такое "взаимодействие" не нужно, что сами авторы прекрасно доказали.

"Взаимодействие" экономики и права должно выражаться в сотрудничестве экономистов и юристов, ибо цель у них - общая, а способы ее достижения не просто могут, но и должны быть различными. На то и разделены науки - права и экономики. "Каждый должен заниматься своим делом. Двум богам служить нельзя. Нельзя одновременно подметать трамвайные пути и устраивать судьбы германских оборванцев". Было бы неплохо, чтобы этот совет умудренного жизненным опытом булгаковского профессора помнили современники. Помнили и всегда ему следовали.

Что будет в противной ситуации? "Если я вместо того, чтобы оперировать, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха". Это тоже из М.А. Булгакова. Поверьте, господа экономисты, если Вы начнете заниматься юриспруденцией, в юриспруденции настанет разруха.

И еще, нечто личное. Уважаемый О.И. Лаврушин! Вы всем известны как доктор экономических наук, профессор. Пожалуйста, оставайтесь экономистом! Хорошим, замечательным, высокопрофессиональным Ученым-Экономистом с большой буквы, Специалистом в области денег и кредита. Потому что юрист из Вас, увы, весьма незавидный.

В.А. Белов,

доцент кафедры гражданского права юридического факультета МГУ,

кандидат юридических наук

"Бизнес и банки", N 5, январь 2000 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Бизнес и банки. 2000. N 1- 2. С. 1 - 3.

*(2) См., в частности, следующие монографии О.И. Лаврушина: "Кредитование легкой и пищевой промышленности" (М., 1962, в соавторстве); "Кредит и промышленность". (М., 1967); "Кредит в системе экономических стимулов" (М., 1970); "Кредит в социалистическом обществе" (М., 1974); "Экономическая роль банковского процента" (М., 1977); "Кредит как стоимостная категория социалистического воспроизводства" (М., 1989). Редактировавшееся им учебное пособие "Деньги и кредит в социалистическом обществе" (М., 1984; 1990) можно считать классическим.

*(3) Конкретной вещи, а не ее стоимости.

*(4) В континентальной система права.

*(5) Либо если вложить иное содержание в понятие о вещах как объектах права собственности.

*(6) Иначе ст. 395 ГК в существующей формулировке пришлось бы признать применимой только к весьма ограниченному кругу отношений: случаям незаконного использования денежными средствами, выбывшими из обладания собственника против его воли, недобросовестным приобретателем (ст. 302, 303 ГК); незаконного пользования залогодержателем предметом залога (п. 3 ст. 346 ГК) и незаконного пользования деньгами со стороны хранителя (ст. 892 ГК), либо лица, выполняющего функции хранителя - перевозчика, поверенного, комиссионера, агента либо управляющего.

*(7) Распространенное представление о том, что собственник может требовать от всех третьих лиц воздержания от действий, посягающих на его право (а все третьи лица, соответственно, являются носителями корреспондирующей этому праву обязанности таких действий не совершать), во-первых, не является единственным и бесспорным, а во-вторых, все равно не объясняет, откуда у собственника взялось правомочие требовать от всех третьих лиц не воздержания от активных действий, а, напротив, их совершения.

*(8) А если внесение во вклад денежных средств было осуществлено в безналичном порядке, предмет иска вообще трудно представляем.

*(9) Помыкавшись, вкладчик-собственник либо все-таки воспользуется своим статусом кредитора (таково мнение авторов), либо предъявит иск о взыскании убытков (наше мнение). В обоих случаях он плюнет на "собственническую" составляющую своего правового статуса и воспользуется обязательственно-правовым инструментарием. И это вполне естественно, ибо право собственности - это право на индивидуально-определенную вещь, осуществить которое в условиях нахождения данной вещи в руках другого лица очень и очень трудно. Обязательственное же право - это право на действия другого лица, причем. не только по отношению к вещи, но и по отношению к стоимости вещи. Делай что хочешь - плати деньги, продавай или передавай мне имущество - меня это не интересует, но определенную стоимость мне верни.

*(10) Можно, конечно, воспользоваться и таким выходом из положения (благо англо-американские юридические конструкции сегодня весьма популярны в определенных кругах российского населения), но суть отношений от этого не изменится. Просто некоторые отношения, которые по сути являются обязательственными, станут называться "правом собственности". Суть их останется прежней: это право (собственника) требовать от другого лица совершения определенных действий по отношению к известной стоимости. Какой смысл "перевешивать" ярлыки? Не проще ли попытаться привить тем самым "определенным кругам российского населения" зачатки юридического образования?

*(11) Если уж быть совсем точными, то это не может быть куплей-продажей, ибо "краткосрочные фактуры" не являются самостоятельным объектом права собственности. Следовало бы говорить о возмездной уступке требований, удостоверенных краткосрочными фактурами.

*(12) Интересно было бы узнать, какие обязанности банкира относятся к категории "профессиональных", а какие нет. То, что перечислено в статье (соблюдение тайны, информирование, сохранение бдительности и "недопущение финансирования клиента, находящегося в безнадежной ситуации) - полная ерунда, непонятно откуда свалившаяся в головы авторов.

*(13) Дальнейшее содержание абзаца - о том, что можно делать с кредитом - юридическому анализу не поддается. Видимо, это, как и большая часть статьи - следствие неадекватного воспроизведения авторами имеющихся у них познаний об окружающей действительности.