Нормативно-правовая основа оперативно-служебной деятельности чрезвычайных комиссий на территории Восточной Сибири (1920-1921 гг.) (В.В. Пономарева, Е.А. Шаталов, "Российская юстиция", N 11, ноябрь 2006 г.)

Нормативно-правовая основа оперативно-служебной
деятельности чрезвычайных комиссий на территории
Восточной Сибири (1920-1921 гг.)

Гражданская война в Восточной Сибири стала существенным препятствием на пути к юридической регламентации деятельности органов ЧК. В докладе "О деятельности Иркутской губчека за время с момента возникновения власти Советов и по 1 июня 1920 г." указывается, что условия массовых нарушений революционного порядка: грабежи, разбои, польский шпионаж вынуждали сотрудников ЧК принимать оперативные решения исходя из условий военного времени*(1).

Оперативные комиссары Иркутской губчека без надлежащих санкций ВЧК производили обыски, облавы, аресты там, где, как им казалось, существует явная угроза советской власти. По свидетельствам арестованных сотрудниками губчека представителей партии эсеров в г. Иркутске чекисты, проявляя революционное творчество, производили погромы: "В два часа ночи разгромили клуб анархистов, существовавший легально, арестовали всех присутствующих"*(2). 15 июня 1920 г. на заседании Иркутского губревкома также отмечалось: "Особотделом ВЧК 5-й армии Восточно-Сибирского военного округа беспрерывно производятся аресты должностных лиц, без соблюдения условий предусмотренных в декретах, без предъявления инкриминирующего материала"*(3).

Допущенные сотрудниками ЧК нарушения "революционной законности" объяснялись сложностью оперативной ситуации в регионе и недостатком правовых актов. Со слов начальника Особотдела Красноярской губчека Н.Х. Молчанова: "Действительные и злостные враги рабоче-крестьянской власти вскрывались весьма успешно, и если были какие-то шероховатости, то только из-за отсутствия инструкций и указаний из центра"*(4).

В практической деятельности органов ЧК были случаи, когда их сотрудники самостоятельно разрабатывали уголовно-правовые нормы. В начале 1920 г. на совещании ответственных работников в Минусинском уезде Енисейской губернии с участием председателя уездной ЧК Т.И. Мордвинова было принято постановление, наделявшее уездную ЧК правом применения внесудебных мер уголовного принуждения к лицам совершившим "контрреволюционные деяния при Колчаке" в виде принудительного отправления на фронт в штрафные роты "...для искупления вины кровью"*(5).

На основании изученных нами следственных материалов Красноярской губчека за 1920-1921 гг. возможно предположить, что чины секретно-оперативных частей губчека и подведомственных ей органов при производстве предварительного следствия руководствовались не нормами декретов, а принципом революционной целесообразности. В следственных документах губчека полностью отсутствуют ссылки на нормы процессуального, материального права. При этом следует обратить внимание на формулировку инкриминируемых губчека преступлений: "участие в политической банде", "добровольная служба в карательном отряде Колчака", "участие в польской организации", "контрреволюционные действия", "участие в контрреволюционной связи с бандитами" и т.п.*(6) Подобных составов уголовных преступлений в декретах республики Советов не было. Несмотря на то, что высшими органами советской власти ВЦИК, СНК, СТО, НКВД, НКЮ, РКП(б) в местные отделы ЧК направлялись (телеграфом, почтой, посредством телефонных переговоров, курьерами) копии правовых актов, политических программ, комиссии продолжали руководствоваться революционным правосознанием. Слабо развитая система телеграфной и телефонной связи между губерниями и уездами, отсутствие железнодорожной инфраструктуры, непроходимая для кавалерии тайга были распространенными проблемами правового обеспечения органов охраны революционного порядка в Восточной Сибири. Обеспечение органов ЧК приказами ВЧК также имело свои технические трудности.

Недостаток правовых актов ВЧК восполнялся за счет приказов полпредства ВЧК по Сибири, которые принимались для решения кадровых вопросов в ЧК, определяли структуру их рабочих аппаратов. Часть правовых актов, регулировавших деятельность органов борьбы с контрреволюцией, доставалась им от губчека, которые создавались еще в середине 1918 г. до оккупации территории Восточной Сибири войсками Колчака. Однако таких документов было не много. Как правило, это инструкции ВЧК 1918 г., определявшие порядок производства уголовно-сыскных мероприятий по делам о спекуляции. Дело в том, что проблема правового обеспечения этих органов оставалась такой же актуальной, как и в начале 1920-х гг. В обращении Енисейской губчека в 1918 г. к ВЧК указывалось: "...ввиду накопления различных дел о спекуляции и контрреволюции, не имея до сих пор связи с центром и директив в полном объеме, декретов народных комиссаров, просим ВЧК о высылке в срочном порядке всех декретов и организационных директив для комиссии"*(7).

Деятельность губчека также регламентировалась нормами постановлений, положений чрезвычайных следственных комиссий по борьбе с контрреволюцией (ЧСК), которые создавались как временные органы для расследования политических преступлений до учреждения ЧК*(8).

На уровне губерний деятельность органов ЧК регулировалась правовыми актами различных органов госвласти на местах: Советов и их исполкомов, отделов управлений, ревкомов. Каждое указанное ведомство в пределах своих государственно-властных полномочий издавало различные по юридической силе акты: обязательные постановления, приказы, распоряжения и т.п. Эти документы определяли органам ЧК цель, задачи, полицейские методы охраны общественной безопасности с учетом чрезвычайности административно-правового режима в губернии или уезде Восточной Сибири.

Анализ правовых актов органов госвласти Ачинского и Минусинского уезда Енисейской губернии дает возможность показать, что уездные ЧК (уездные политбюро рабоче-крестьянской милиции), периодически выполняли такие задачи, которые не входили в их компетенцию. Согласно обязательным постановлениям исполкомов, органы ЧК вели борьбу с пьянством, самогоноварением, распространением ложных слухов, пресечением хулиганских поступков, разгоном местных вечеринок, несанкционированных сходов и собраний, а также недопущением свободной торговли продуктами питания*(9).

Согласно этим правовым актам, меры государственно-правового принуждения за подведомственные органам ЧК правонарушения отличались упрощенной процедурой применения, достаточным многообразием и карательным характером наказаний. Приказ отдела управления Ачинского уездного исполкома от 6 октября 1920 г. предписывал уездному политбюро милиции даже за срыв советских плакатов, объявлений, воззваний наказывать виновных как за "контрреволюционную деятельность" - с заключением в концлагерь и применением принудительного труда*(10).

Приказ отдела управления Енисейского губисполкома от 27 апреля 1921 г. предоставлял губчека и ее органам право брать в заложники семьи бежавших и не явившихся в добровольном порядке бандитов, расстреливать обвиняемых в бандитизме на месте преступления, конфисковать их имущество*(11).

Заметим, что положение ВЦИК "О местностях, объявленных на военном положении" от 13 августа 1920 г. допускало применение внесудебных уголовно-репрессивных мер (за исключением института заложников) только в местностях, объявленных на военном положении, и только на основании особого постановления ВЦИК*(12).

Однако военно-окружное командование вопреки положениям федерального законодательства издавало директивы, согласно которым органы власти на местах наделялись правом самостоятельно вводить военное положение, избирать методы борьбы с преступностью. В качестве примера можно привести краткую инструкцию военного командования ВСВО и Особотдела Иркутской губчека "По борьбе с бандитизмом в восточносибирском военном округе" от 20 сентября 1921 г. Согласно инструкции, "...в районе или уезде, охваченном бандитизмом, автоматически вводится военное положение"*(13). Этот нормативный документ легализовал на территории Восточной Сибири некоторые уголовные репрессии, практиковавшиеся органами ЧК еще в период "красного террора" 1919 г. - институт заложников и расстрел.

В Якутской губернии местный ревком постановлением от 29 сентября 1921 г. уполномочивал губчека во внесудебном порядке бессрочно заключать в места лишения свободы, конфисковать имущество у всех причастных к имущему слою лиц: кулаков-тойонов, торговцев. По мнению руководства губревкома, интернируемые лица могли быть причастны к организации уголовно-преступных банд*(14).

При этом заметим, что нормативно-правовое предписание постановления Якутского губревкома имело существенное расхождение с положениями федеральной пенитенциарной политики. На основании декрета СНК от 21 марта 1921 г. "Об установлении общих начал лишения свободы лиц, признанных опасными для Советской Республики, и о порядке условно-досрочного освобождения заключенных" заключение в местах лишения свободы опасных для государства лиц не должно было больше иметь карательной цели. Декрет СНК указывал на необходимость перехода от строгих форм изоляции к менее строгим*(15).

Помимо правовых актов исполкомов, ревкомов, деятельность ЧК регламентировалась нормативами отраслевых отделов и подотделов органов власти на местах. За период деятельности ЧК в губерниях Восточной Сибири отделами ревкомов, исполкомов были приняты немногочисленные инструкции, приказы, положения, прямо или косвенно связанные с их работой. Енисейским карательным подотделом губотдела юстиции были разработаны инструкции о порядке содержания обвиняемых в политических, уголовных преступлениях в тюрьмах органов ЧК*(16). Губотделами НКВД разрабатывались и принимались ведомственные циркуляры. Как правило, цель циркуляров начальства милиции заключалась в урегулировании межведомственных конфликтов, установлении делового контакта между уголовно-розыскными органами НКВД и ЧК для повышения эффективности в совместной борьбе со спекуляцией, незаконным изготовлением спиртных напитков и т.п.*(17) Среди правовых актов органов власти в Ачинском уезде Енисейской губернии встречается весьма редкий приказ начальника гарнизона и коменданта города Ачинска от 7 марта 1921 г., адресованный уездной ЧК. Приказ декретировал уездной ЧК помимо выполнения основных служебных обязанностей по борьбе с контрреволюцией заниматься наблюдением и пресечением незаконной продажи военнослужащими гарнизона казенного обмундирования*(18).

Продовольственными органами разрабатывались и принимались правовые акты, устанавливавшие порядок производства отделами ЧК оперативных мероприятий (облав на местных рынках) по пресечению и предупреждению спекулятивных преступлений*(19).

Основная масса нормативно-правовых актов, упорядочивавших оперативно-служебную деятельность ЧК, принималась в каждом из этих органов. Правовые акты принимались на уровне отделов, президиума и председателя ЧК. Ведомственные приказы регулировали широкий спектр вопросов в различных областях служебной деятельности ЧК: техники розыска по контрреволюционным преступлениям, охраны стратегически важных объектов, основ производства предварительного следствия по уголовным делам и т.п.

В случаях, когда юрисдикция отделов ЧК распространялась на приграничные территории, эти органы были обязаны руководствоваться в своей деятельности еще и приказами отделений по охране границ РСФСР*(20). Приказы Особотделений погранохраны уполномочивали уездные ЧК в пределах своей компетенции обеспечивать революционный порядок в пограничных зонах, бороться с незаконным пересечением госграницы. Согласно приказам Особотделения по охране Дальневосточной границы в Енисейской губернии органы ЧК в пограничной зоне наделялись чрезвычайными правомочиями: производить несанкционированные органами власти аресты, обыски*(21).

Не последнее место в вопросе юридической регламентации оперативно-служебной деятельности ЧК занимали партийные акты комитетов РКП(б). Показательным в этом отношении явилось постановление Иркутского губпарткома от 23 октября 1920 г., которое вопреки нормам федерального законодательства о запрете применения органами ЧК высшей меры наказания*(22), уполномочивало Иркутскую губчека в борьбе с восстаниями, бандитизмом, противодействиями продразверстке применять "самые суровые наказания", в том числе и расстрел*(23). Причина принятия такого постановления во многом обуславливалась осложнением криминогенной ситуации в Иркутской губернии. Согласно оперативно-информационным сводкам Иркутской губчека, Полпредства ВЧК по Сибири к этому времени на территории губернии зафиксированы наиболее крупные восстания крестьян в Черемховском, Киренском, Иркутском уезде и Ангарском аймаке*(24).

Таким образом, из вышесказанного логично будет выделить основные особенности нормативно-правовой регламентации оперативно-служебной деятельности органов ЧК в Восточной Сибири, которая регулировалась правовыми актами органов государственной и партийной власти.

В условиях гражданской войны местные правовые акты часто нарушали нормативные предписания федеральных декретов. На местах не делали принципиального разграничения правовых документов по юридической силе, в условиях военного времени каждое постановление или приказ органами ЧК должен был исполняться четко и оперативно. Правовые акты свидетельствуют о различных подходах в борьбе с уголовными преступлениями на территории губерний восточносибирского региона.

В.В. Пономарева,

начальник кафедры государственно-правовых дисциплин Сибирского

юридического института МВД РФ, доктор юридических наук, доцент

Е.А. Шаталов,

ассистент кафедры государственного права Института истории и права

Хакасского госуниверситета им. Н.Ф.Катанова

"Российская юстиция", N 11, ноябрь 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Государственный архив Иркутской области. Ф. 145. Оп. 4. Д. 6. Л. 1 - 4.

*(2) Государственный архив новейшей истории Иркутской области. Ф. 300. Оп. 1. Д. 867. Л. 3 - 5.

*(3) Государственный архив Иркутской области. Ф. 42. Оп. 1. Д. 111. Л. 36.

*(4) Центр хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края. Ф. 1. Оп. 1. Д. 38. Л. 6.

*(5) Государственный архив города Минусинска Красноярского края. Ф. 25. Оп. 1. Д. 131. Л. 3.

*(6) Следственные материалы N П-23485; 08150; 020926; 23485; 23408; 23417; П-22618 Секретно-оперативной части Красноярской губчека за 1920-1921 гг., находящиеся на ведомственном хранении в фонде N 7 Архива Управления ФСБ РФ по Красноярскому краю.

*(7) Государственный архив Красноярского края. Ф. Р. 1742с. Оп. 1. Д. 1. Л. 8.

*(8) Иркутская губчека в своей деятельности руководствовалась постановлением Иркутской ЧСК от 6 февраля 1920 г. и положением "О Чрезвычайной следственной комиссии при Иркутском Военно-революционном комитете" утвержденным в январе 1920 г. Ряд норм этих документов регламентировали порядок производства предварительного следствия по антисоветским преступлениям. Положением Иркутской ЧСК регламентировался порядок применения мер уголовно-правового принуждения к лицам, совершившим подобные правонарушения. // Государственный архив Иркутской области. Ф. 42. Оп. 1. Д. 173. ЛЛ. 37, 54.

*(9) Архивный отдел Администрации города Ачинска Красноярского края. Ф. Р. 16. Оп. 1. Д. 112. Л. 14; Д. 6. Л. 2; Ф. Р. 24. Оп. 1. Д. 5. Л. 5; Ф. Р. 53. Оп. 1. Д. 3. Л. 211; Д. 38. Л. 21; Ф. Р. 140. Оп. 1. Д. 1. Л. 10; Государственный архив Новосибирской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 601. Л. 140; Государственный архив города Минусинска Красноярского края. Ф. 8. Оп. 1. Д. 158. Л. 41; Ф. 25. Оп. 1. Д. 131. Л. 25.

*(10) Архивный отдел Администрации города Ачинска Красноярского края. Ф. Р. 16. Оп. 1. Д. 6. Л. 82.

*(11) Государственный архив города Минусинска Красноярского края. Ф. 25. Оп. 1. Д. 153. Л. 5; Д. 86. Л. 262; Д. 131. Л. 25.

*(12) Декреты советской власти. Т. 10. - M., 1980. - С. 51.

*(13) Филиал Национального архива Республики Саха (Якутия). Ф. 14. Оп. 1. Д. 10. ЛЛ. 32 - 36.

*(14) Государственный архив Новосибирской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 596. Л. 58.

*(15) Декреты советской власти. Т. 13. - M., 1989. - С. 253 - 255.

*(16) См.: Инструкция от 7 августа 1920 г. "По распределению обязанностей по административной части дома лишения свободы" // Государственный архив Красноярского края. Ф. Р. 1913. Оп. 1. Д. 37. Л. 142; Инструкция от 2 сентября 1920 г. "По внутреннему распорядку в общих местах лишения свободы и находящихся в пределах Енисейской губернии" // Архив администрации города Ачинска Красноярского края. Ф. Р. 140. Оп. 1. Д. 3. Л. 39.

*(17) См.: Горбунов Д.И. Организация и структура милиции Иркутской губернии в первые годы советской власти (1917-1920 гг.) // Вопросы теории и истории государства и права. Сб. научных статей Иркутского госуниверситета им. А.А. Жданова. Т.45. Вып. 8. 4.1. - Иркутск, 1971. - С. 84; Приказ от 27 февраля 1920 г. "По железнодорожному и речному отделу Енисейского губуправления рабоче-крестьянской милиции" // Государственный архив Красноярского края. Ф. 53. Оп. 1. Д. 123. Л. 39; Приказ Начальника Енисейской губмилиции от 3 сентября 1920 г. "По Енисейской губмилиции" // Архив Администрации города Ачинска Красноярского края. Ф. Р. 53. Оп. 1. Д. 3. Л. 163.

*(18) Архив администрации города Ачинска Красноярского края. Ф. Р. 53. Оп. 1. Д. 3. Л. 163.

*(19) Государственный архив Иркутской области. Ф. 145. Оп. 4. Д. 6. Л. 1-4; Государственный архив Красноярского края. Ф. 188. Оп. 1. Д. 1. Л. 178; Архивный отдел Администрации города Ачинска Красноярского края. Ф. Р. 24. Оп. 1. Д. 5. Л. 65; Ф. Р. 53. Оп. 1. Д. 3. Л. 113.

*(20) Согласно приказу от 24 марта 1921 г. Полпредства ВЧК по Сибири, Особые отделения по охране Дальневосточных госграниц были созданы на территории Енисейской и Иркутской губернии // Государственный архив Иркутской области. Ф. 868. Оп. 2. Д. 28. Л. 21.

*(21) См.: Приказ N 1; N 2; N 3; N 4 Особого отделения Особого отдела по охране Дальневосточных границ от 10 апреля 1921 г. // Государственный архив города Минусинска Красноярского края. Ф. 25. Оп. 1. Д. 86. ЛЛ. 211, 214, 215, 216.

*(22) Речь идет о постановлении ВЦИК и СНК от 17 января 1920 г. "Об отмене смертной казни" // Декреты советской власти. Т. 7. - 1974. - С. 104 - 105.

*(23) Государственный архив новейшей истории Иркутской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 12. Л. 19.

*(24) Государственный архив новейшей истории Иркутской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 219. ЛЛ. 17, 23, 26, 27, 28, 33, 38, 50.