К вопросу об избирательных правах лиц, содержащихся под стражей (С.В. Шошин, "Гражданин и право", N 12, декабрь 2006 г.)

К вопросу об избирательных правах лиц, содержащихся под стражей

Статья 2 Конституции РФ провозглашает, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина в соответствии с Основным законом РФ являются обязанностью государства*(1). Однако содержание ч. 1 ст. 32 Конституции РФ, гласящей: "Граждане Российской Федерации имеют право участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей", весьма оригинальным образом корреспондирует с ч. 3. той же статьи, где указывается, что не имеют права избирать и быть избранными граждане, признанные судом недееспособными, а также содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда. Аналогичное положение установлено и в ч. 3 ст. 4 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации"*(2). В комментарии к этому Федеральному закону указывается, что "...условия и основания ограничения избирательной правоспособности предусмотрены статьей 32 Конституции РФ, и такое ограничение носит, как правило, временный характер"*(3). Можно достаточно неоднозначно относиться к лишению недееспособных лиц права избирать и быть избранными, ибо формально их никто не лишал гражданства Российской Федерации, а статьи 31-32 и др. ГК РФ устанавливают порядок выступлений опекунов в защиту прав и интересов своих подопечных граждан, признанных судом недееспособными вследствие психического расстройства*(4). Тем не менее весьма мала вероятность того, что недееспособный (недееспособная) будет претендовать на предоставление ему (ей) права избирать, а тем более быть избранным (избранной) в число депутатов законодательного органа. Несколько иная ситуация складывается с лицами, изолированными от общества по приговору суда, которых также никто не лишал российского гражданства, и новейшей истории нашей страны известны примеры, когда содержащиеся в период предварительного следствия под стражей граждане пытались баллотироваться на выборах, но вступление в законную силу приговора суда к лишению их свободы лишало таких лиц этой возможности.

На 1 января 2000 г. в исправительных колониях России содержалось 756 432 человека, в воспитательных колониях - 21 957, и в 112 лесных колониях - 48 358 человек*(5).

Иные авторы указывают другие значения численности лиц, содержащихся под стражей по приговору суда. В частности, д.ю.н. В.В. Жириновский говорит о миллионе представителей подобного спецконтингента*(6). Таким образом, речь идет о весьма значительном даже в масштабах государства количестве граждан, подпадающих под действие указанной выше ч. 3 ст. 32 Конституции Российской Федерации.

Согласно ч. 1 ст. 21 Всеобщей декларации прав человека, утвержденной и провозглашенной Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г., каждый человек имеет право принимать участие в управлении своей страной непосредственно или через посредство свободно избранных представителей*(7). Кроме того, в ч. 3 той же статьи говорится о том, что воля народа должна быть основой власти правительства; эта воля должна находить свое выражение в периодических и нефальсифицированных выборах, которые должны проводиться при всеобщем и равном избирательном праве, путем тайного голосования или же посредством других равнозначных форм, обеспечивающих свободу голосования*(8). Также § 61 главы А части 11 Минимальных стандартных правил обращения с заключенными от 30 августа 1955 г., принятых на Первом конгрессе Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, состоявшемся в Женеве в 1955 г., и одобренных Экономическим и Социальным Советом (ЭКОСОС) в его резолюциях 663 С (ХХIV) от 31 июля 1957 г., 2076 (LХII) от 13 мая 1977 г. и 1984 (47) от 25 мая 1984 г., свидетельствует о том, что в обращении с заключенными следует подчеркивать не их исключение из общества, а то обстоятельство, что они продолжают оставаться его членами. Общественные организации следует поэтому привлекать всюду, там где это возможно, к сотрудничеству с персоналом заведений в целях возвращения заключенных к жизни в обществе. При каждом заведении следует иметь социальных работников, заботящихся о поддержании и укреплении желательных отношений заключенного с его семьей и с могущими принести ему пользу социальными организациями. Следует принимать меры для того, чтобы заключенные могли сохранять за собой максимум совместимых с законом и условиями их приговора прав в области их гражданских интересов, социального обеспечения и других социальных льгот*(9). К документам, принятым ООН, сегодня некоторые авторы в России относятся с различной степенью критичности*(10). Однако это не отменяет важности значения таких документов.

Весьма примечательно, что статья 17 Декларации прав и свобод человека и гражданина, принятая Верховным Советом РСФСР 22 ноября 1991 г., указывает, что граждане РСФСР имеют право участвовать в управлении делами общества и государства как непосредственно, так и через своих представителей, свободно избираемых на основе всеобщего равного избирательного права при тайном голосовании. При этом процитированная выше Декларация прав и свобод человека не содержит изъятий из данного права в отношении лиц, признанных судом недееспособными или содержащихся под стражей по приговору суда*(11).

Согласно ч. 4 ст. 3 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, рекомендации (декларации) международных организаций по вопросам исполнения наказаний и обращения с осужденными реализуются в уголовно-исполнительном законодательстве Российской Федерации при наличии необходимых экономических и социальных возможностей*(12). Каких-либо значительных экономических затрат для реализации указанного выше принципа равенства граждан России в своих правах избирать и быть избранными не требуется. Социальные возможности в современном российском обществе, имеющем стремление стать правовым, как предполагается, тоже имеются.

Достаточно неожиданно описываемая выше ситуация, когда содержащиеся по приговору суда под стражей лица лишены возможности участвовать в выборах, своими корнями уходит в 30-е годы ХХ в., когда часть "д" ст. 20 Уголовного кодекса РСФСР (в ред. 1926 г.)*(13) прямо устанавливала в качестве меры социальной защиты в отношении лиц, совершивших преступление, "поражение политических и отдельных гражданских прав". Весьма примечательно, что в постановлениях ЦИК и СНК СССР, начиная с постановления от 8 мая 1934 г. "О дополнении Положения о преступлениях государственных статьями об измене родине" (СЗ ССС. N 33. Ст. 255), вместо термина "мера социальной защиты судебно-исправительного характера" употребляется термин "наказание". Кроме того, статья 31 Уголовного кодекса РСФСР (в ред. 1926 г.) указывала, что поражение политических и отдельных гражданских прав заключалось в лишении:

- активного и пассивного избирательного права;

- права занимать выборные должности в общественных организациях;

- права занимать те или иные государственные должности;

- права носить почетные звания;

- родительских прав;

- права на пенсии, выдаваемые в порядке социального страхования и государственного обеспечения, и на пособие по безработице, выдаваемое в порядке социального страхования.

Согласно ст. 34 Уголовного кодекса РСФСР (в ред. 1926 г.), поражение прав могло назначаться в качестве как дополнительной, так и самостоятельной меры социальной защиты. Суд обязан был войти в обсуждение вопроса о поражении прав осужденного, когда приговаривал его к лишению свободы на срок свыше 10 лет)*(14). Таким образом, даже не самый гуманный Уголовный кодекс РСФСР предусматривал возможность для суда осуществить право выбора - назначать ли к конкретному подсудимому "поражение политических и отдельных гражданских прав" или же ограничиться принятием какого-либо иного решения по существу рассматриваемого вопроса.

На первый взгляд это может показаться неожиданным, но, назначая в качестве меры уголовного наказания по УК РСФСР (в ред. 1926 г.) "поражение политических и отдельных гражданских прав" (в части, как минимум, лишения избирательных прав), суд иногда оставлял для такого осужденного некое потенциально возможное право кассационного обжалования (а также право обжалования в порядке судебного надзора) этого приговора. Потенциальная возможность принесения протеста на такой приговор (в том числе и в части указанной меры уголовного наказания) имелась и у соответствующих прокуроров.

Уголовный кодекс РСФСР, утвержденный Законом РСФСР "Об утверждении Уголовного кодекса РСФСР", принятым третьей сессией Верховного Совета РСФСР пятого созыва 27 октября 1960 г.*(15) и введенный в действие с 1 января 1961 г., уже не содержал упоминания ни о каком лишении избирательных прав*(16).

Подобная ситуация являлась характерной не только для России, но и, например, для Болгарии. Статья 37 Уголовного кодекса Народной Республики Болгарии (в двух частях) исчерпывающим образом перечисляла все 12 видов уголовных наказаний. Лишение избирательных прав в этом списке отсутствует*(17).

Аналогичным образом не содержится упоминания о возможности лишения активного и пассивного избирательного права и в ныне действующем Уголовном кодексе Российской Федерации*(18), принятом Государственной Думой 24 мая 1996 г., одобренном Советом Федерации 5 июня 1996 г. и подписанном Президентом Российской Федерации 13 июня 1996 г.

Продолжая экскурс в историю России, можно отметить, что, в частности, статья 92 Конституции (Основного закона) РСФСР, принятой на внеочередной седьмой сессии Верховного Совета РСФСР девятого созыва 12 апреля 1978 г., устанавливала выборы депутатов в РСФСР являлись всеобщими - все граждане РСФСР, достигшие 18 лет, имели право избирать и быть избранными, за исключением лиц, признанных в установленном порядке умалишенными*(19). Речи о невозможности участия в выборах лиц, содержащихся под стражей по приговору суда, здесь нет.

Однако уже в проекте Конституции РФ, опубликованном по решению Шестого Съезда народных депутатов РФ, представляющем собой одобренные указанным Съездом основные положения проекта, подготовленного Конституционной комиссией, с поправками Верховного Совета РФ, в ч. 2 ст. 29 - говорится: "...не могут избирать и быть избранными граждане, признанные судом недееспособными, а также содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда..."*(20).

Представляется целесообразным охарактеризовать лишение в подобной ситуации избирательных прав одной из форм избирательного ценза, ибо, в частности, проф. С.А. Авакьян определяет избирательные цензы как систему условий и ограничений, установленных для осуществления активного или пассивного избирательного права*(21).

По мере развития цивилизации происходил отказ от тех или иных цензов. Например, сначала избирательное право предоставлялось только мужчинам; однако в ХХ в. имеет место практически повсеместная ликвидация данного ценза и предоставление женщинам избирательного права в равном с мужчинами объеме, т.е. и права избирать, и права быть избранной. В ХIХ - начале ХХ в. широко применялись сословные и имущественные цензы. Сословный ценз выражался в том, что к участию в выборах не допускались лица, относившиеся к определенным слоям населения (например, рабочие, крестьяне, военнослужащие и др.)*(22).

В ХIХ в. в России и некоторых других государствах сложилась ситуация, когда "...от подачи голоса устраняются лица опороченной нравственности и лица, которые пользуются правительственным вспомоществованием по праву бедности, а также объявленные несостоятельными должниками. За этими немногими изъятиями, вся остальная масса населения пользуется активным избирательным правом в государствах, где принята всеобщая подача голосов. ...От избрания в депутаты устраняются по всем законодательствам нижние чины (в том числе и унтер-офицеры, и капралы) войска и флота, состоящие на действительной службе..."*(23). Имущественный ценз состоял в том, что избирательное право предоставлялось только лицам с определенными доходами или собственностью. Подавляющее большинство стран мира последовательно отказались от этих цензов, хотя кое-где они существуют*(24).

После Октябрьской революции 1917 г. советская власть ввела классово-политические ограничения (их также можно назвать цензами): к участию в выборах не допускались лица, занимавшиеся предпринимательской деятельностью и обладавшие частной собственностью, выступавшие против нового режима, служившие охране прежнего строя и т.п. По мере укрепления советской власти ограничения снимались (тем более что в итоге карательных и экономических санкций исчезали категории лиц, которым адресовались подобные ограничения). Однако такая мера, как лишение избирательных прав по суду, официально существовала долго, хотя на практике не применялась, и была отменена лишь в 1958 г.

Избирательная система того времени носила в определенной мере сословный характер, поскольку позволяла избирать больше депутатов от рабочего класса, чем от крестьянства, чему способствовала более низкая норма представительства в городах по сравнению с сельской местностью (например, один делегат на Всероссийский съезд Советов избирался из расчета: в городах - от 25 тыс. избирателей, в сельской местности - от 125 тыс. человек).

В прежние времена в ряде зарубежных стран применялся ценз грамотности, или образовательный ценз: право участия в выборах предоставлялось гражданам, способным понимать основные законы государства. Постепенно такие цензы были отменены.

В отдельных странах существуют цензы: возрастной (во многих странах); социальный (неучастие в выборах, например, военнослужащих действительной службы в Турции, пэров в Великобритании, злостных банкротов в Италии, во Франции и др.); политический (неучастие в выборах бывших членов компартии в Индонезии); оседлости - наличие места жительства или постоянное проживание кандидата на определенной территории (Германия, Бельгия, Голландия, Австрия, Швеция и др.)*(25).

По нашему мнению, Конституция РФ не может вводить (устанавливать) для всех лиц, отбывающих назначенное им судом наказание в виде реального лишения свободы и находящихся в изоляции от общества, обязательное дополнительное наказание в форме лишения права избирать и быть избранными. Наказания, которые можно применить за совершение конкретного уголовно наказуемого деяния, должны быть с исчерпывающей полнотой указаны в УК РФ. Согласно ст. 43 ч. 1 УК РФ, "наказание заключается в предусмотренных: кодексом (т.е. УК РФ) лишении или ограничении прав и свобод этого лица". Перечень видов наказаний, которые могут быть назначены за конкретные уголовные деликты, содержится в ст. 44 УК РФ, где нет даже упоминания о допустимости лишения таких лиц возможности реализации их активного и (или) пассивного избирательного права. Органы, осуществляющие исполнение наказаний, как предполагается, не вправе применять к лицам, осужденным приговором суда к лишению свободы, какие-либо дополнительные меры наказания, не перечисленные в ст. 44 УК РФ.

Это подтверждается частью 1 ст. 118 Конституции РФ, гласящей, что правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом, а также пунктом 1 ч. 1 ст. 29 УПК РФ, устанавливающим, что только суд правомочен признать лицо виновным в совершении преступления и назначить ему наказание. Однако в многочисленных приговорах судов, которыми лица осуждены к отбыванию наказания в виде реального лишения свободы, исследованных автором настоящей статьи, не было ни разу обнаружено ни одного упоминания о том, что к конкретному осужденному была применена в качестве наказания такая мера, как лишение его (или ее) активного или пассивного избирательного права. В подвергнутых анализу приговорах судов не было выявлено ни одного случая, когда суд хотя бы просто обсуждал при вынесении приговора потенциальную возможность применения указанной выше меры наказания. Анализировались приговоры, вынесенные различными судами первой инстанции нескольких субъектов РФ, в частности Приволжского федерального округа.

В теории уголовного права в 60-х годы ХХ в. существовало мнение о том, что за совершенное преступление может назначаться только предусмотренная законом мера принуждения, а применение иных наказаний признавалось недопустимым. Такой точки зрения, в частности, придерживался А.И. Чучаев*(26). В определении, впервые законодательно данном понятию наказания в ст. 28 "Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик", так и не вступивших в силу в связи с распадом СССР, указывается на то, что наказание есть мера принуждения, применяемая от имени государства по приговору суда к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключающаяся в предусмотренных законом лишении или ограничении прав и интересов осужденного*(27). Возможность назначения наказания помимо вынесенного приговора суда к лишению свободы здесь также не предусмотрена. В этой связи уместно вспомнить слова Чезаре Бекариа, содержащиеся в его трактате "О преступлениях и наказаниях", а именно: "Только законы могут устанавливать наказание за преступления, и власть их издания может принадлежать только законодателю: Никакой судья не может, не нарушая справедливости, устанавливать наказание для других членов общества. Несправедливо наказание, выходящее за пределы закона, так как оно явилось бы другим наказанием, не установленным законом*(28).

Представляется целесообразным упомянуть о Постановлении Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности части 1 и пункта 8 части 2 статьи 60 Жилищного кодекса РСФСР в связи с запросом Муромского городского народного суда Владимирской области и жалобами граждан Е.Р. Такновой, Е.А. Оглоблина, А.Н. Ващук от 23 июня 1995 г.*(29) Конституционный Суд РФ установил, что временное непроживание лица в жилом помещении, в том числе в связи с осуждением его к лишению свободы, само по себе не может свидетельствовать о ненадлежащем осуществлении нанимателем своих жилищных прав и обязанностей и служить самостоятельным основанием для лишения права пользования жилым помещением. Положение пункта 8 части 2 статьи 60 ЖК РСФСР, фактически вводившее не предусмотренное уголовным законодательством дополнительное наказание в виде лишения жилой площади, по мнению Конституционного Суда РФ, приводило к дискриминации в жилищных правах отдельных категорий граждан по признаку наличия у них судимости и в силу этого нарушало гарантируемый государством принцип равенства прав и свобод человека и гражданина (ч. 1, 2 ст. 19 Конституции РФ)*(30). Хотя уже не действует ЖК РСФСР, но позиция Конституционного Суда РФ, высказанная по указанному выше делу, имеет важное значение для устранения практики дополнительного наказания, не предусмотренного законом, и, как представляется, в некоторой мере корреспондирует с рассматриваемыми в настоящей статье вопросами.

В настоящее время лицо, к которому применена такая мера наказания, в принципе, оказывается фактически полностью лишенным права на какое-либо обжалование данного решения о лишении его избирательных прав на время содержания под стражей по вступившему в законную силу в отношении него приговору суда к лишению свободы. Степень законности и соответствия правам человека подобной практики, как представляется, нуждается в квалифицированной оценке законодателем.

Заслуживают упоминания и мнения ученых, отличающиеся от авторского видения рассматриваемого вопроса. В частности, проф. М.И. Байтин считает, что в настоящее время лишение избирательных прав лиц, содержащихся под стражей по вступившему в отношении них обвинительному приговору суда к реальному лишению свободы, уже не является мерой уголовного наказания, а может быть определено как обычная мера лишения или ограничения прав, действующая согласно Конституции РФ. В определенной степени схожего мнения придерживаются и иные ученые, например, проф. В.Т. Кабышев и доц. В.Д. Шундиков.

С.В. Шошин,

доцент Государственного образовательного учреждения высшего

профессионального образования "Саратовская государственная

академия права", кандидат юридических наук

"Гражданин и право", N 12, декабрь 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Российская Федерация. Законы. Конституция Российской Федерации (1993 г.). М., 2004. С. 5.

*(2) См.: Научно-практический комментарий к Федеральному закону "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" / Отв. ред. А.А. Вешняков. М., 2003. С. 76-77.

*(3) Там же.

*(4) См.: Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации. М., 1995. С. 448.

*(5) См.: Николайченко В.В. Пенитенциарные и постпенитенциарные преступления как объект криминалистического исследования / Под ред. В.И. Комиссарова. Саратов, 2005. С. 173.

*(6) См.: Жириновский В.В. Последний вагон на север. Уходите! М., 2006. С. 43.

*(7) См.: Всеобщая декларация прав человека. Саратов, 1998. С. 12.

*(8) См. там же.

*(9) См.: Рыбак М.С., Красиков А.Н., Шостак Н.С. Уголовно-исполнительное право России. Учеб.-метод. пособие. Саратов, 1998. С. 377-378.

*(10) См., например: Магнитов С.Н. О несостоятельности Всеобщей декларации прав человека // Русская мысль. (Московская область, г. Реутов). 1993. N 3-12. С. 10-14, и др.

*(11) См.: Рыбак М.С., Красиков А.Н., Шостак Н.С. Указ. соч.

*(12) См. там же. С. 80.

*(13) См.: Уголовный кодекс РСФСР (в ред. 1926 г.). Принят 2-й сессией ВЦИК ХII созыва, введен в действие постановлением ВЦИК от 22 ноября 1926 г. с 1 января 1927 г. (СУ. N 80. Ст. 600). Официальный текст с изменениями на 1 ноября 1946 г. и с приложением постатейно-систематизированных материалов. М., 1947. С. 9-10, 14-15 и др.

*(14) См.: Уголовный кодекс РСФСР (в ред. 1926 г.). С. 16.

*(15) См.: Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1960. N 40. Ст. 591.

*(16) См.: Уголовный Кодекс РСФСР. Официальный текст с изменениями и дополнениями на 21 мая 1970 г. С приложением постатейно-систематизированных материалов. М., 1971. С. 10-29, и др.

*(17) См.: Уголовный кодекс Народной Республики Болгарии. М., 1970. С. 24.

*(18) См.: Российская Федерация. Законы. Уголовный кодекс Российской Федерации. М., 2004. С. 16-22 и др.

*(19) См.: Конституция (Основной закон) Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. М.: Известия Советов народных депутатов СССР, 1978. С. 26.

*(20) См.: Проект Конституции Российской Федерации: Сб. материалов. М., 1992. С. 30.

*(21) См.: Авакьян С.А., Гуценко К.Ф., Ковлер А.И., Марченко М.Н. Конституционное право. Энциклопедический словарь / Отв. ред. С.А. Авакьян. М., 2001. С. 239.

*(22) См. там же. С. 240.

*(23) Энциклопедический словарь. Т. VII. / Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб, 1892. С. 470-474.

*(24) См. там же.

*(25) См.: Энциклопедический словарь. Т. VII. С. 470-474.

*(26) См.: Уголовное право. Общая часть. Учебник / Под ред. Б.В. Здравомыслова, Ю.А. Красикова, А.И. Рарога. М., 1994. С. 350.

*(27) См.: Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Отв. ред. Б.В. Здравомыслов. М., 1996. С. 338 и др.

*(28) Там же. С. 339.

*(29) См.: СЗ РФ. 1995. N 27.

*(30) См.: Институт прав человека в России / Под ред. Г.Н. Комковой. Саратов, 1998. С. 144.