Судебная реформа: пациент скорее жив, чем мертв? (М.Л. Поздняков, "Адвокат", N 12, декабрь 2006 г.)

Судебная реформа: пациент скорее жив, чем мертв?*(1)

1 Успехи и провалы

Сегодня много говорится о судебной реформе, а что собственно имеется в виду? Как правило, подразумевается один из аспектов проблематики, а также вопросы разного уровня. Это может быть как достаточно крупный блок, например мировая юстиция, так и довольно узкий вопрос по организации судебной деятельности, например суд присяжных. Но проблема в том, что вопросы, которые должны быть отнесены к судебной реформе, не систематизированы: не установлена их взаимосвязь, не определены границы. В результате имеют место ситуации, когда обсуждение принимает хаотичный характер, и в орбиту этой деятельности попадают вопросы, не имеющие прямого отношения к судебной реформе, например вопрос о смертной казни.

На самом деле понимание судебной реформы можно свести к следующим положениям:

определение целей и задач судебной реформы;

пересмотр процессуальных механизмов в соответствии с международными стандартами и общепринятыми принципами;

выстраивание структуры судебной власти, адекватной поставленным целям и задачам и соответствующей процессуальным механизмам;

материально-техническое обеспечение деятельности судов.

Указанные блоки вопросов находятся в иерархической соподчиненности. Сама судебная реформа должна представлять собой цепь последовательных действий, в которой переход на следующий более высокий уровень должен происходить только тогда, когда вопросы, относящиеся к предыдущей группе, уже решены. Иными словами, бессмысленно приступать к решению задач, относящихся ко второй группе, когда еще не приступали к решению задач первого уровня. Бессмысленно также перескакивание через этап. В этом случае будет отсутствовать фундамент, и всем созданным конструкциям не на что будет опереться. В результате не приходится говорить о каком-либо качестве проделанной работы. Как же обстоит дело в реальности?

Реформирование судебной власти как целостная проблема рассматривается в нескольких официальных документах. Первым и наиболее полным является "Концепция судебной реформы в РСФСР", принятая еще Верховным Советом РСФСР 24 октября 1991 г. Надо отметить, что именно в этом документе проблема проработана системно и глубоко. Просматривается внимание к вопросам, относящимся к каждой из указанных групп. Однако, к сожалению, нельзя утверждать, что действия, которые производятся в России под лозунгом реформирования судебной власти, основываются на этой Концепции. Возможно, причина заключается в том, что последующий распад государства убрал вопросы судебной реформы с повестки дня. А может быть, в том, что содержание, изложенное в "Концепции судебной реформы в РСФСР", является настолько глубоким, что реализация этих задач могла привести к действительно серьезным изменениям? Дополнительным аргументом в пользу второго тезиса выступает тот факт, что все последующие документы не могут превзойти Концепцию 1991 г. ни по масштабу постановки проблемы, ни по глубине ее освещения, хотя они разрабатываются со всей серьезностью и основательностью.

Какие-либо ощутимые шаги, направленные на системное решение проблем, надлежит связывать с рубежом столетий, когда вопросам организации государственных структур стало уделяться должное внимание. За предшествующие годы ничего существенного в области судебной реформы не происходило, все осознание важности проблемы выразилось в повышении зарплаты судьям и пустой говорильне. Можно отметить лишь один официальный документ за этот период - Указ Президента РФ от 6 июля 1995 г. N 673 "О разработке концепции правовой реформы в Российской Федерации". Отсутствие практических результатов этого Указа наглядно характеризует ситуацию. "Пробуждение" федерального центра повлекло подвижки в реализации судебной реформы и, надо признать, многое было сделано. Приняты процессуальные кодексы, ряд важных федеральных законов, введена мировая юстиция. Однако надо понимать следующее: работа проводилась фактически в состоянии цейтнота, что побуждает к внимательной оценке качества сделанных в это время шагов. Но это все детали. Реформирование сложной системы, к которой следует отнести и судебную власть, подразумевает наличие стратегии с формулированием промежуточных задач, т.е. необходим официальный документ, координирующий всю ту деятельность, которая производится в рамках судебной реформы. Ведь после принятия Концепции 1991 г. (которая так и осталась скорее декларацией, нежели рабочим планом), никаких официальных документов, претендующих на системный охват проблемы реформирования судебной власти, не выпущено. Лишь за последние годы принято два важных документа в этой области:

Федеральная целевая программа "Развитие судебной системы России" на 2002-2006 годы (утверждена постановлением Правительства РФ от 20 ноября 2001 г. N 805);

Концепция федеральной целевой программы "Развитие судебной системы России" на 2007-2011 годы (утверждена Распоряжением Правительства РФ от 4 августа 2006 г. N 1082-р).

Несмотря на то что у этих документов наблюдается преемственность и уже нельзя рассуждать по поводу безразличия Правительства к вопросам реформирования судебной власти, они имеют один серьезный недостаток. Происходит игнорирование второго и третьего блоков проблемы (вопросы пересмотра существующих процессуальных механизмов и структуры судебной власти) с одновременным переносом центра тяжести на решение вопросов материально-технического обеспечения деятельности судов. Хотя этот блок вопросов, по сути, не предшествует исправлению процессуальных механизмов и выстраиванию требуемой структуры судебной власти, а выступает завершающим в иерархической системе этапов судебной реформы. Полнота решения вопросов с ресурсным обеспечением задает импульс к решению задач, для исполнения которых все подготовлено. В случае же наложения задач четвертого уровня на нерешенные вопросы уровней предыдущих ожидать какого-либо качественного роста не стоит, потому что происходит накачивание финансовыми ресурсами структуры, не предназначенной для решения поставленных вопросов. Похоже, никто всерьез не задумывается над тем, что открытости судебной власти не будет, если не изменить глубинные механизмы, когда рассмотрение конкретного дела будет именно решением по делу, а не попыткой угадать позицию (а иногда и угодить мнению) вышестоящего суда (судьи); никакая информатизация судов не произойдет, пока для большинства судей понимание информатизации сводится к распечатке судебного решения на принтере. Кроме того, учитывая, что до сих пор не решена проблема отсутствия объективных критериев в оценке качества профессиональной деятельности судей, следует задуматься о целесообразности некоторого крена в сторону материально-технического аспекта, который явно просматривается в Концепции 2006 г. и Программе 2001 г. Достаточно попытаться ответить на простой вопрос: "Качество процессуальных документов сегодня кардинально улучшилось в сравнении с советским периодом?" Если тщательно проанализировать ситуацию, можно прийти к выводу: никаких качественных сдвигов в деятельности судов общей юрисдикции произошедшие финансовые вливания не повлекли.

3 Противоречие целей и реальности

Содержание раздела VI Концепции 2006 г. "Цели и задачи Программы" может рассматриваться как решение блока вопросов первого уровня (определение целей и задач судебной реформы). Например: "установление категорий дел, по которым кассационное и надзорное обжалование не допускается, в том числе по категориям дел, которые могут быть рассмотрены в порядке упрощенного производства". Иными словами, четко поставлена задача облегчить судебную процедуру, что достигается упрощением порядка разбирательства, сокращением количества обжалований без ущерба для качества правосудия, и, что немаловажно, подробной регламентацией процессуальной компетенции.

Если же обратиться к судебной практике, можно убедиться: все происходит с точностью до наоборот. В настоящий момент не то что отсутствует какая-либо серьезная проработка самой возможности решения этой задачи - сама постановка вопроса на сокращение компетенции кассационной и тем более надзорной инстанции рассматривается как покушение на основы правосудия. Сейчас имеет место ситуация, когда в судопроизводстве уже давно потеряна первоначальная задача. Надзор рассматривается не как дополнительная гарантия того, что правосудие состоялось, а как "присматривание" за нижестоящим судом (судьей), а то и просто удобный инструмент в распутывании процессуальных коллизий.

Сказанное можно проиллюстрировать следующими фактами.

Во-первых, происходит эволюция особого порядка постановления приговора при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением (глава 40 УПК РФ) в направлении общего порядка судебного разбирательства. Отчасти это надлежит связывать с непоследовательностью его законодательной регламентации, когда на суд возложена обязанность при наличии ряда обстоятельств выходить из особого порядка (ч. 6 ст. 316 УПК РФ). Но главная причина в следующем: до сих пор считается неприемлемой мысль, что волеизъявление участников процесса может в какой-либо степени ограничивать объем компетенции вышестоящего суда по пересмотру дела. Это приводит к тому, что сегодня по делам, постановленным в особом порядке, оценивается доказанность вины (!) при подаче надзорной жалобы. Подобный подход не только противоречит логике процесса, но и содержит в себе отрицание права обвиняемого на упрощенный порядок.

Во-вторых, присутствует стремление к неоправданному, а в процессуальном аспекте бессмысленному расширению стадий обжалования, что проявляется в ситуации, когда полномочие председателя краевого (областного) суда по отмене постановление об отказе в удовлетворении надзорной жалобы (ч. 4 ст. 406 УПК РФ, ч. 6 ст. 381 ГПК РФ) уже выведено на уровень отдельной стадии. Простые письменные ответы, выдаваемые председателем, приобрели все черты процессуального решения. Осталось изменить закон и вернуться к внесению протестов в президиум.

Разновидностью этой метаморфозы следует считать добавление к надзорному обжалованию по административным делам дополнительного этапа - рассмотрение председателем обоснованности отказа в удовлетворении надзорной жалобы, что не предусмотрено в КоАП РФ*(2), т.е. имеет место стихийное расширение этапов обжалования, что находится в прямом противоречии с провозглашенной задачей по сокращению длительности судебного разбирательства.

В-третьих, формальный отказ от ревизионного порядка в кассационной и надзорной стадии в уголовном судопроизводстве привел к тому, что у вышестоящего суда нет обязанности по отмене или изменению судебного решения, если это выходит за пределы заявленных доводов (ч. 2 ст. 360, ч. 1 ст. 410 УПК РФ). Но вместе с этим суд кассационной и надзорной инстанций оставляет за собой право в каких-то случаях выйти за пределы заявленных доводов. Подобная практика базируется на устоявшемся понимании того, что ревизионный порядок есть суть кассационного и надзорного разбирательства*(3), а также обусловлена отсутствием четких критериев по отнесению нарушения к основанию, указанному в ч. 1 ст. 381 УПК РФ. При отсутствии же четко сформулированной процессуальной обязанности и описания типичных случаев, в которых возможно выходить за пределы доводов, создается ситуация, когда по аналогичным делам выносится разное решение, суд может либо выйти за пределы доводов и отменить (изменить) судебной решение, либо оставить все как есть. Все это увеличивает правовую неопределенность и негативно характеризует судопроизводство.

Приведенные примеры отнюдь не охватывают всю проблему, но дают возможность проиллюстрировать, что сегодняшняя эволюция судебной деятельности двигается в противоположном направлении, нежели это провозглашено в Концепции 2006 г.

4 О вреде надзорной стадии

Одной из наиболее веских причин отсутствия качественных изменений в судах общей юрисдикции является сохранение надзорной стадии, которая досталась в наследство от советского периода и не согласуется с задачами, неоднократно провозглашенными в официальных документах.

В СССР надзорная стадия - это системообразующее явление, ось, которая связывает все суды в единую систему. Ничего на смену этой оси не придумано, а возможно, и не было попыток. В то время как решение давно изобретено. Осью судебной системы должно быть формирование правовых позиций, официальных доктрин, которые будут представлять из себя пружину, способную, разворачиваясь в практической ситуации, двигать практику в едином направлении. Посредством этого, в полном смысле слова судебного, правотворчества и должно происходить участие судебной власти в движении России к правовому демократическому государству. Пока же сутью судебной системы остается приглядывание за нижестоящим судом и судьями. В этой схеме нет места общественному значению судебной процедуры. Все правосудие сведено на уровень соответствия внутриведомственным целям.

Основные негативные следствия наличия надзорной стадии могут быть сведены к следующим моментам.

1. По эффективности и простоте решения процессуальных коллизий надзорная стадия не имеет себе равных. Сегодня надзорное рассмотрение не ограничено доводами заявителя (ч. 1 ст. 410 УПК РФ). Как свидетельствует практика, надзорное производство давно вышло за рамки исправления ошибок, т.е. не ограничивается списком надзорных оснований указанных в ст. 409 УПК РФ. По закону обстоятельства, возникшие после вступления приговоров в законную силу, не могут выступать в качестве надзорных оснований. Однако практика свидетельствует, что суды надзорной инстанции не считают себя связанными предписаниями закона. В массовом порядке стадия исполнения подменяется надзорным обжалованием. Все это приводит к снятию необходимости совершенствовать процессуальный закон. На повестке дня просто не существует вопроса об определении объема компетенции суда в стадии исполнения, проработки закона на предмет исключения пробелов и процессуальных коллизий. Если в гражданском процессе длительность надзорного обжалования ограничена одним годом, то в уголовном процессе никаких временных ограничений нет.

2. Происходит потеря первоначального смысла судебной процедуры, который заключается в том, что посредством судебного разбирательства снимается противоречие (конфликт) в обществе. Надзорная стадия этой цели не служит. Она уже давно превратилась в ведомственную игру, в которой каждый участник преследует цели, далекие от истинного назначения правосудия. Как правильно отметил Европейский Суд, "надзорное производство, однажды приведенное в действие, может длиться до бесконечности"*(4). Получается, что вся судебная процедура нацелена уже не на выдачу окончательных судебных решений, а на максимальное затягивание судебной процедуры. Этим иллюстрируется мысль, высказанная Р.П. Черновым, о том, что развитие судебной системы идет в направлении "заматывания" рассматриваемых вопросов*(5).

3. В СССР надзорная стадия никогда не была процессуально полноценной. Ее возникновение было возможно только как следствие реализации внеправовых механизмов, а поэтому попытки сконструировать на ее основе стадию, свободную от двусмысленностей, изначально обречена на неудачу. Момент возбуждения надзорного производства означает, что усмотрение одного судьи, не находящегося в судебном заседании, т.е. свободного от многих принципов правосудия, по юридической силе превосходит состоявшееся судебное разбирательство. Получается, все то, что происходило в суде - объем гарантий и прав на защиту, гласность, публичность, состязательность - ничто в сравнении с чиновником, сидящим за письменным столом. Именно чиновником, а не судьей; процессуальная форма документа - это скорее атрибут, маскировка происходящего. Этим усмотрением, находящим свое отражение в постановлении о возбуждении, отрицается законная сила приговора*(6). Согласно разъяснениям судьи Верховного Суда РФ В.А. Давыдова судом надзорной инстанции именуется только президиум*(7); а ведь судья, рассматривающий поступившую жалобу и выносящий по ней решение, как правило, не является членом президиума, т.е. действует вне структуры, которая уполномочена осуществлять надзор. Это бред, являющийся следствием нелогичности и непродуманности всей надзорной стадии. Подобных нестыковок много, достаточно рассмотреть ответ на довод о недоказанности вины, который наиболее часто встречается в надзорных жалобах. Ведь что получается? Либо просто пересказывается приговор в части доказательств с не совсем понятной целью, очевидно в попытке "донести" до осужденного - за что же он сидит. Либо, если оценивать подобное переписывание приговора как полноценное процессуальное действие, то причиной его существования является своеобразное дополнение юридической силы приговора. Зачем? Ведь по закону вступление приговора в законную силу не подразумевает каких-либо подтверждений. Однако практика свидетельствует об обратном: получается, что законная сила существует в случае ее периодического подтверждения вышестоящим судом. В том виде, в котором существует надзорная стадия, она может существовать только как намеренное принижение законной силы судебных решений, что противоречит принципам правосудия и не работает на его авторитет.

4. Давно утрачена исключительность надзорного производства, количество дел, проходящих через президиумы, уже приближается к количеству дел, проходящих через кассационную инстанцию. Не существует задачи по снижению объемов, наоборот - увеличение количества дел, запрашиваемых в порядке надзора, рассматривается как позитивный фактор, хотя в действительности это уводит правоприменительную деятельность от решения реальных проблем.

5. Кроме того, надзорная стадия в том виде, в котором она сейчас существует, - это готовая форма к привнесению в судебную систему коррупционных отношений. Наличие внеправовых процедур, дискреционных полномочий, регламентация процессуальных полномочий посредством выражения "вправе", а не "обязан", фактическая неограниченность рамками закона - все это дает большое пространство для маневра. Однако этой потенциальной возможности не уделяется достаточное внимание. Может, потому, что она вполне реальна?

Аргументация о необходимости механизма для повторного пересмотра дел, приводимая в оправдание надзорной стадии, бессмысленна. Для этого существует стадия производства по новым и вновь открывшимся обстоятельствам (глава 42 ГПК РФ, глава 49 УПК РФ). Ни одна судебная система не свободна от ошибок, иногда это ошибки фатальные, поэтому потребность в их исправлении присутствует, и данная задача решается любой национальной правовой системой. Стадия пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам имеет исторические корни, и она логична. Коренное отличие стадии производства по вновь открывшимся обстоятельствам от надзорной стадии в том, что она, во-первых, нацелена на исправление ошибок, которые приводят к неправильному рассмотрению дела по существу, т.е. исключается "игра" с перестановкой запятых. А во-вторых, благодаря наличию формулы "новые и вновь открывшиеся обстоятельства" не подрывается законная сила судебных решений, т.е. стадия по вновь отрывшимся обстоятельствам не содержит в себе разрушительного потенциала для всей процессуальной деятельности. Существующий сегодня механизм надзорного обжалования является крайне грубым, и его действие в современную эпоху без ущерба для международного авторитета государства невозможно.

5 Неуправляемость процесса формирования судебной практики*(8)

Реализация основных целей, обозначенных в Концепции 2006 г., - повышение авторитета правосудия, его открытости и прозрачности - невозможна без правовой определенности, единообразия судебной практики. Достижение этого возможно только если структура судов общей юрисдикции будет сориентирована на решение данной задачи. Сегодня в самой структуре судебной власти отсутствуют механизмы, направленные на выработку единообразной судебной практики. Она представлена путем толкования, а вернее, детализацией тех лаконичных правовых формул, которые изложены в законе. Анализ сложившейся ситуации свидетельствует, что ни один из существующих сегодня факторов не является определяющим. В результате нет субъекта, ответственного за то, что происходит с эволюцией судебной практики, а она происходит стихийно. Рассмотрим основных участников этого процесса.

Потенциально наиболее сильным участником, определяющим, в каком направлении пойдет эволюция уголовного процесса, является Верховный Суд РФ. Однако есть факторы, позволяющие утверждать, что даже если задача по формированию судебной практики Верховным Судом РФ провозглашается, то не достигается. Это:

периодичность, с которой появляются на свет официальные руководящие разъяснения в виде постановлений Пленума Верховного Суда РФ. Она явно недостаточна. В отношении уголовного процесса за период действия УПК РФ принято два постановления (N 23 от 22 ноября 2005 г. "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей" и N 1 от 5 марта 2004 г. "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации");

к незначительному количеству постановлений Пленума по процессуальным вопросам следует добавить слишком широкий подход. Нет требуемой детализации (см. постановление N 1 от 5 марта 2004 г.).

Факультативный метод управления судебной практикой, прекрасно зарекомендовавший себя в советский период, сегодня не срабатывает. Имеется в виду опубликование принятых решений в "Бюллетене Верховного Суда РФ." Отчасти это надо связывать с повышением темпа судебной деятельности и нарастанием ее сложности. Теперь уже не всегда по единичному случаю можно найти "соломоново решение". Кроме того, падение авторитета судебной власти проявляется внутри системы, отношение к вышестоящим судам уже далеко не напоминает то уважение, которое было в СССР. Формальное отсутствие обязанности руководствоваться решением вышестоящего суда усугубляет ситуацию.

Отдельно надо отметить стиль разъяснений Верховным Судом РФ сложных процессуальных вопросов, когда распространяются письма без выходных данных, т.е. официально не существующие. Получается, что в этом случае Верховный Суд уходит от ответственности? Очевидно, что такой способ управления судебной практикой не согласуется с теми полномочиями, которые предоставлены высшей судебной инстанции и должен быть признан неприемлемым.

Конституционный Суд РФ также не выступает тем структурным элементом, который в силах усмирить все тенденции, которые могут существовать на практике. Несмотря на высшую юридическую силу его правовых позиций, нельзя утверждать, что Конституционный Суд дирижирует эволюцией уголовного судопроизводства. Основным фактором того, почему это не произошло, следует признать отсутствие целостной концепции о развитии уголовного судопроизводства. Рассматривая узкий вопрос, Конституционный Суд оказывается неспособным видеть проблему целиком, в итоге объективность и последовательность в мелочах приводит к ложным выводам. В качестве примера могу привести неготовность увидеть в надзорной стадии специфическую стадию советского уголовного процесса, направленную на осуществление правящей политической силой (КПСС) контроля за правосудием, в связи с чем произошло отождествление надзора с любой иной ординарной стадией с последующим "наполнением" надзора принципами ординарных стадий. Все это привело к принятию постановления Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П, которое, по сути, задало направление на превращение надзорной стадии в ординарную, а точнее - к порождению процессуальной химеры*(9). В то время как в советский период понималась невозможность возвышения надзорной стадии до уровня ординарной стадии, всячески подчеркивалась ее исключительность и, в частности, отрицалось наличие состязательности*(10), современные правоведы забыли об этом.

Кроме того, следует признать, что даже принимая концептуально правильное решение, Конституционный Суд избегает формулировать процессуальный механизм. Сказанное, в частности, можно проиллюстрировать постановлением от 20 апреля 2006 г. N 4-П, в котором была высказана идея, что имевшее место ограничительное понимание обратной силы уголовного закона является неверным. При этом не было выработано (хотя бы в общих чертах) понимания, каким образом должно происходить применение этой правовой позиции. В результате происходящее сейчас повальное снижение наказания в надзоре по усредненной таксе (два месяца) является скорее насмешкой над принципом обратной силы уголовного закона, чем его применением*(11).

Уместно говорить, что Конституционный Суд вбрасывает практику правовые формулы, не задаваясь вопросом о деталях их реализации. Все это не приводит к выходу судопроизводства на новый качественный уровень.

По поводу разъяснений, носящих неофициальный характер, но исходящих как от высших должностных лиц судебной системы, так и от ученых (комментарии законодательства, научные публикации) следует сказать следующее: вне зависимости от их содержательности и разумности излагаемых подходов сам этот способ сегодня не работает, поскольку стиль судебной работы - это исполнение инструкций, даже в том случае, если они явно нелогичны. Поэтому любое разъяснение, не облеченное в форму властного предписания, никогда не оставит существенного следа на практике.

Подытоживая рассмотрение проблемы с формированием единообразия судебной практики, следует констатировать, что как минимум в отношении уголовного судопроизводства, а как максимум по всем делам, подсудным судам общей юрисдикции (ведь рассмотренная проблема не отраслевая, а исходит от несовершенства структуры судебной власти) процесс формирования судебной практики не является контролируемым. Ни один из действующих методов не выходит на уровень решающего фактора. И это при наличии всех реальных возможностей это осуществить! Формирование судебной практики должно представлять из себя ритмичную, ежедневно воспроизводящуюся деятельность. Без решения этого вопроса бессмысленно приступать к последующей реализации судебной реформы.

6 Вывод

Таким образом, следует констатировать, что направление развития судов общей юрисдикции прямо противоречит провозглашенным задачам. При этом отсутствуют какие-либо механизмы, направленные на своевременное исправление ситуации, т.е. при сохранении существующей структуры судов общей юрисдикции надо ожидать продолжения развития в направлении, по сути, отрицающем реформирование судебной власти в том виде, как это изложено в Концепции 2006 г.

Есть два основных направления развития ситуации. Первое - последующее "заволокичивание" процесса реформирования при попустительстве федеральной власти. Второе - при наличии серьезного настроя федеральной власти переломить ситуацию, с одной стороны, и эволюции судебной власти в противовес провозглашенным целям, с другой стороны, приведет к нарастанию конфликта, который будет разрешен посредством демонтажа структуры судов общей юрисдикции. Серьезность намерений федеральной власти позволяет предположить, что без существенных корректировок внутри судебной системы ее демонтаж неизбежен.

М.Л. Поздняков,

помощник судьи Красноярского краевого суда

"Адвокат", N 12, декабрь 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Проблема рассматривается только в отношении судов общей юрисдикции.

*(2) Учитывая, что по большинству административных правонарушений срок, в течение которого лицо может быть привлечено к административной ответственности, составляет два месяца, возникают большие сомнения в целесообразности надзорного производства по данной категории дел. Ведь пересмотр в надзоре не повлечет устранение допущенного нарушения, что выдается за главную задачу стадии, а единственным его следствием будет уход от административной ответственности, что не согласуется с задачами правосудия.

*(3) Суд не связан доводами кассационной жалобы: (ст. 332 УПК РСФСР), при рассмотрении протеста в порядке надзора суд не связан доводами протеста и обязан проверить все производство по делу в полном объеме (ч. 1 ст. 380 УПК РСФСР).

*(4) См.: Информация о деле (по материалам Решения Европейского Суда по правам человека от 6 мая 2004 г. N 33408/03).

*(5) Чернов Р.П. К вопросу о сущности правосудия // Адвокат. 2006. N 3.

*(6) Мало кто обращает внимания на такой нюанс, что вопрос о наличии либо отсутствии ошибки в судебном решении отнесен к компетенции президиума, а в постановлении о возбуждении надзорного производства должно быть выражено вероятностное суждение, что усматривается наличие определенной ошибки. Практика же давно откинула эти сантименты: как в постановлениях об отказе, так и в постановлениях о возбуждении решение излагается в категоричной форме - "есть нарушение" или "нет нарушения". Получается, что в случае возбуждения надзорного производства президиуму отводится роль легитимизации произошедшего. Иначе как объяснить малое количество отказов в изменении (отмене) судебного решения, принятых в президиумах. Если в ГПК РФ просматривается попытка выйти из этого положения посредством употребления выражения "передача для рассмотрения по существу в президиум" (ст. 384 ГПК РФ), в УПК РФ такая формулировка отсутствует.

*(7) Давыдов В.А. Глава 11 "Производство в надзорной инстанции" / Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: практич. пособ. / Под ред. В.П. Верина. Юрайт-Издат, 2006.

*(8) Проблема носит специальный характер и будет рассмотрена относительно уголовного судопроизводства.

*(9) См.: Поздняков М.Л. Эволюция надзорной стадии в уголовном судопроизводстве.

*(10) Ривлин А.Л. Пересмотр приговоров в СССР. - М., 1958. С. 238.

*(11) Данная проблема заключается в том, что без переосмысления действующих процессуальных механизмов бессмысленно говорить о выстраивании судебной практики в соответствии с правовой позицией Конституционного Суда (подробнее об этом см.: Поздняков М.Л. Применение обратной силы уголовного закона с учетом правовой позиции Конституционного Суда РФ // Уголовный процесс. N 6. С. 3-6).