Применение норм о конфискации (П.С. Яни, "Российская юстиция", N 12, декабрь 2006 г.)

Применение норм о конфискации

Федеральным законом от 27 июня 2006 г. раздел VI Уголовного кодекса РФ дополнен главой 15.1 "Конфискация имущества", название раздела изменено, и теперь он, включая главы 15 "Принудительные меры медицинского характера" и 15.1, именуется "Иные меры уголовно-правового характера". Таким образом, конфискация имущества отнесена к иным мерам уголовно-правового характера наряду с принудительными мерами медицинского характера, применяемыми при определенных в уголовном законе условиях к лицам, названным в ст. 97 УК РФ.

Рассмотрим более подробно указанные изменения в УК РФ.

Исследователи, анализирующие содержащийся в п. "а" ч. 1 ст. 104.1 УК перечень статей, предусматривающих ответственность за преступления, в результате которых может быть получено имущество, подлежащее конфискации (такие преступления можно для краткости называть конфискационными), выражают недоумение по поводу как включения в этот список ряда норм, так и, с другой стороны, невключения статей, которым там надлежало бы быть. Вместе с тем в целом логика законодателя понятна, так как большинство конфискационных преступлений нередко (пусть и не всегда) либо совершается за вознаграждение, либо непосредственно направлено на получение имущественной выгоды.

В первом случае, то есть когда лицу платят за его криминальную активность, вполне можно говорить о том, что имущество получено в результате совершения преступления, поскольку преступник получает имущество именно за достижение преступного результата, который наступает вне зависимости от того, материальный или формальный состав имеет то или иное преступление. Скажем, полученное наемным убийцей вознаграждение - предмет конфискации, равно как и вознаграждение за государственную измену или участие в массовых беспорядках.

Конечно, не все решения законодателя можно счесть правильными. Понятна идея не включать в список конфискационных деяний посягательства на собственность: похищенное имущество должно быть возвращено потерпевшему, а не конфисковано. Но тогда почему один вид преступлений против собственности все-таки "просочился" в список конфискационных?

Чем, исходя из целей главы 15.1 УК РФ, деяние, предусмотренное ст. 164 УК РФ, отличается от кражи, мошенничества и пр.? О каком имуществе, подлежащем не возвращению, как указано в этой главе, законному владельцу, а конфискации, может идти речь?

Известные сомнения вызывает обоснованность включения в список нормы об ответственности за контрабанду, особенно имея в виду пояснения некоторых разработчиков закона, согласно которым при незаконном ввозе контрабандных товаров на территорию России такие товары следует признать преступно приобретенными. Это соображение, конечно, неправильно. Если товар куплен за границей, то он получен покупателем правомерно, и последующее перемещение товара через таможенную границу не превратит товар в преступно приобретенный, какие бы нарушения при перемещении ни допускались. Однако и при контрабанде лицо, перемещающее товар, вполне может действовать за вознаграждение, а такое вознаграждение будет подлежать конфискации.

Впрочем, нет уверенности, что законодатель руководствовался подобными суждениями, поскольку за вознаграждение можно, думается, совершить и немало иных деяний, не названных в списке. Однако общего правила, относящегося ко всем преступлениям, за совершение которых было получено вознаграждение, глава 15.1 УК РФ почему-то не содержит. А в связи с этим указание в списке на ст. 209 и 210 УК РФ не кажется таким уж, как полагают некоторые ученые, необоснованным решением.

Так, если в результате бандитских, скажем, нападений их участники обогатятся, то сам факт обогащения будет связан с причинением имущественного вреда, являющегося признаком разбоя, вымогательства или иного нападения с целью (основной или дополнительной) наживы. Однако в этом случае имущество (или его денежный эквивалент), полученное в результате совершаемого бандой преступления, будет не конфисковано, а передано потерпевшим. Очевидно по тому, что указание на ст. 209 в ст. 104.1 УК РФ должно распространяться - вне зависимости от замысла законодателя - на иные ситуации. Какие же?

Незаконное обогащение участников банды может иметь место и в случае, когда банда создана для совершения некорыстных вооруженных нападений, например, изнасилований. Такое возможно, если члены банды за свои преступления получают вознаграждение. И тогда полученное ими в результате преступления имущество будет конфисковано со ссылкой на ст. 209 УК РФ. Хотя само по себе изнасилование по найму, совершенное не в составе банды (такие случаи, пусть редко, но встречаются в практике), конфискационным преступлением не является, а потому полученное вознаграждение конфисковать будет нельзя. Его, кстати, в последнем случае довольно сложно будет обратить в доход государства и на основании ст. 81 УПК РФ с учетом ее нынешней, измененной законом от 27 июня 2006 г., редакции.

В перечень действительно не попали некоторые нормы, которым в нем самое место. В том числе - об ответственности за незаконное предпринимательство (ст. 171 УК РФ). Если у лица обнаружат полученные в качестве дохода от такой деятельности средства, и эти средства будут представлены банкнотами, то изъять их в доход государства теперь будет непросто. Если до изменения законодательства эти средства следовало обратить в доход государства в соответствии с п. 4 ч. З ст. 81 УПК РФ*(1) как полученные в результате преступных действий и не подлежащие возвращению законному владельцу ввиду отсутствия последнего, то теперь в процессуальном законе сказано иное.

Согласно п. 4 ч. З ст. 81 УПК РФ подлежат возвращению законному владельцу деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления, и доходы от этого имущества, а в следующем за ним п. 4.1 установлено, что деньги, ценности и иное имущество, указанные в пунктах "а"-"в" ч. 1 ст. 104.1 УК РФ, подлежат конфискации в порядке, установленном Правительством Российской Федерации, за исключением случаев, предусмотренных п. 4 ч. З ст. 81 УПК РФ. Доходы же от незаконного предпринимательства, если они существуют в вещественной форме, под действие п.п. "а" и "б" ч. 1 ст. 104.1 УК РФ не попадают.

Выходит, что такие доходы на основании приведенных положений закона можно конфисковать, только если они, как предусмотрено п. "в" ч. 1 ст. 104.1 УК РФ, использовались или предназначались для финансирования терроризма, организованной группы (в том числе - незаконных предпринимателей), незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества, либо если признать их - при некоторой, так сказать, фантазии - средствами совершения преступления, принадлежащими обвиняемому, и тогда применить п. "г" ч. 1 ст. 104.1 УК РФ. В последнем случае такое решение возможно, если будет установлено, что полученные средства предназначались для финансирования продолжения незаконной предпринимательской деятельности. Широкое же понимание средств, орудий совершения преступления можно позаимствовать у Верховного Суда РФ, который, не особенно, видимо, сомневаясь в правильности подобного подхода, настаивает на тождественности таких категорий, как "предмет преступления" и "орудие преступления" в целях изъятия в доход государства предмета контрабанды*(2).

Возможно, в рассматриваемой ситуации выходом было бы применение к доходам, полученным от незаконного предпринимательства, правил, изложенных в п. 6 ч. З ст. 81 УПК. Здесь определено, что "остальные предметы передаются законным владельцам, а при неустановлении последних переходят в собственность государства". Полагаю, что признанные вещественными доказательствами доходы от незаконного предпринимательства нельзя передавать виновному, признавая его тем самым законным владельцем этих средств. Согласно ст. 169 ГК такое имущество не может быть ему возвращено, поскольку по делам данной категории устанавливаются чаще всего обстоятельства, предусмотренные абзацем третьим этой статьи: "При наличии умысла лишь у одной из сторон такой сделки все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне, а полученное последней либо причитавшееся ей в возмещение исполненного взыскивается в доход Российской Федерации".

И хотя вторая сторона при незаконном предпринимательстве далеко не всегда бывает установлена, возвращать имущество лицу, получившему его в результате сделок, признанных судом преступными, гражданский закон не только не требует, но, напротив, запрещает. Значит, такое имущество подлежит обращению в доход государства на основании п. 6 ч. З ст. 81 УПК РФ. Однако если доход получен не деньгами и не вещами, а посредством зачисления сумм на счет, применить анализируемый порядок не удастся: доход в такой форме нельзя признать вещественным доказательством. Очевидно, обратить такой доход в пользу государства придется путем применения не нормы о конфискации, а ст. 169 ГК РФ.

Часть 2 ст. 104.1 УК в каком-то смысле сближает "старую" и "новую" конфискации, поскольку в данной статье имеются в виду те случаи, когда различить законно и преступно полученное в общей массе имущества лица невозможно.

Например, если денежные средства, полученные в результате преступления, смешаны со средствами, полученными законно. Видимо, в первую очередь это имеет отношение к тем имущественным правам, которые в обиходе именуются "безналичными денежными средствами".

Другим примером может случить получение взятки, скажем, зерном, индивидуализированным емкостями, в которых оно было заключено, но затем потерявшим индивидуальную определенность при смешении с зерном, которым на законном основании обладает взяткополучатель. Технически, так сказать, строго юридически изъятию будет подлежать имущество, находящееся в собственности подсудимого (если, конечно, правомерно распространять право собственности на "безналичные средства").

По ч. 3 ст. 104.1 УК имущество, указанное в частях первой и второй этой статьи, переданное осужденным другому лицу (организации), подлежит конфискации, если лицо, принявшее имущество, знало или должно было знать, что оно получено в результате преступных действий. Такая редакция оставляет открытым вопрос о том, распространяется ли данное правило на доходы от преступно полученного имущества. С одной стороны, термин "имущество" в тексте ч. 1 и ч. 2 ст. 104.1 УК РФ отделен от термина "доходы", но, с другой, законодателя можно понять и так, что в ч. 3 этой статьи он использует термин "имущество" в более широком значении, понимая под ним и доходы. Таким образом, в ч. 3 содержится конвенциональное положение, то есть такое, о применении которого следует договориться.

Таким же договорным является и п. "б" ч. 1 ст. 104.1 УК РФ, поскольку неясно, говорится в нем об имуществе, преступно полученном только в результате названных в п. "а" преступлений, либо конфискации подлежит имущество, в которое частично или полностью превращено или преобразовано имущество (и доходы от этого имущества), полученное в результате совершения любого преступления.

Также, кстати, сугубо конвенциональный характер носят использованные в соответствующем контексте термины "превращение имущества (доходов от него)" и "преобразование имущества (доходов от него)", поскольку они не имеют строгого цивилистического содержания. Очевидно, речь идет об имуществе, приобретенном за счет имущества (доходов), полученного в результате совершения преступления. В уголовном процессе такое имущество определяется как нажитое преступным путем.

Применение иной меры уголовно-правового характера в виде конфискации к лицу, которое, принимая имущество, не знает, но должно знать, что это имущество получено в результате преступных действий (ч. 3 ст. 104.1 УК РФ), по замыслу законодателя соответствует Конвенции Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности (Страсбург, 8 ноября 1990 г.; ратифицирована Федеральным законом от 28 мая 2001 г. N 62-ФЗ, вступила в силу для России 1 декабря 2001 г.), согласно которой Россия должна принять такие меры, чтобы квалифицировать в качестве преступлений действия, указанные в ст. 1 Конвенции, когда преступник, в частности, "должен был предполагать, что имущество является доходом, полученным преступным путем" (п. Зb ст. 6 Конвенции).

Однако соответствующее требование, на мой взгляд, носит не материальный, а процессуальный характер, что следует из ряда иных положений этого и других международных договоров (п. 2с ст. 6 Страсбургской Конвенции; п. 2f ст. 6 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности от 15 ноября 2000 г., ратифицированной Федеральным законом от 26 апреля 2004 г. N 26-ФЗ), смысл которых - в попытке установления пониженных, так сказать, стандартов оценки доказательств, когда при привлечении к ответственности за отмывание преступных доходов вывод об осведомленности виновного, его целях и мотивах может быть сделан на основании объективных реальных обстоятельств. Это похоже на разъяснения Пленума Верховного Суда, когда он говорит судам, что "при решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из..." (п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1, Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 14 от 15 июня 2006 г.).

Законодатель, однако, понял требования Конвенции иначе, и в результате включение обсуждаемого положения в уголовный закон в соответствующем контексте то есть наряду с указанием на знание лица о преступном характере приобретения, о криминальной "запачканности" получаемого им имущества открыло широкие возможности для достаточно произвольной оценки правоприменителем того, что следует понимать под обязанностью знать о преступном происхождении приобретаемого имущества.

Предположим, чиновник, получающий известную всем зарплату в пределах, скажем, 30 тыс. рублей, продает свой автомобиль стоимостью 100 тыс. долларов другому гражданину. Этот автомобиль получен данным должностным лицом в качестве взятки, о чем покупателю неизвестно. Можно ли определить субъективную интеллектуальную составляющую вины (если мы вообще вправе называть это виной!) покупателя как незнание, имеющее место при наличии обязанности знать о преступном характере происхождения машины? Машина ведь могла быть получена чиновником в качестве подарка от богатого друга, а покупатель вправе при совершении сделки презюмировать добропорядочность контрагента, и вряд ли покупателя можно обязать выяснять, каким образом чиновник получил эту машину. Таким образом, приобретателю машины в этом случае нельзя вменить, что хотя он и не знал, но должен был знать о преступном происхождении покупаемого автомобиля.

Очевидно, положения ч. 3 ст. 104.1 УК РФ распространяются прежде всего на лиц, представляющих кредитные и иные организации, указанные в ст. 5 Федерального закона от 7 августа 2001 г. "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма". Отказ этих лиц от выполнения обязанностей, установленных ст. 7 Закона от 7 августа 2001 г., не может, стало быть, служить обстоятельством, извиняющим их неосведомленность относительно преступного характера приобретения получаемого такими организациями имущества. Если в результате неисполнения названными лицами соответствующих обязанностей организация получит преступно приобретенное имущество, то к такому имуществу будет применен порядок, предусмотренный ч. 3 ст. 104.1 УК РФ При этом, видимо, придется презюмировать (вот в чем пониженные стандарты оценки доказательств), что надлежащее исполнение обязанностей, предусмотренных упомянутым Законом, позволило бы установить преступный характер приобретения средств и предотвратить получение их организацией.

Вместе с тем исполнение предусмотренных ст. 7 Закона от 7 августа 2001 г. обязанностей может и не позволить выявить преступный характер приобретения передаваемых организации денежных средств или иного имущества. Например, если направление о клиенте информации, предусмотренной Законом, в орган, принимающий меры по противодействию легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма (уполномоченный орган), не повлечет проведение проверки, установление преступности приобретения имущества и своевременное информирование организации о недопустимости принятия организацией соответствующего имущества.

Опасения, правда, вызывает то, что ряд требований, перечисленных в ст. 7 Закона от 7 августа 2001 г., сформулирован не очень определенно, равно как, скажем, и Рекомендации по разработке кредитными организациями правил внутреннего контроля в целях противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма. Неопределенны, в частности, понятия необычной сделки, несоответствия сделки целям деятельности организации, установленным учредительными документами этой организации (стоило бы, видимо, указать на явное несоответствие, когда, скажем, строительная организация вдруг проводит маркетинговое исследование в сфере торговли алкоголем и т.п.), совершения операций или сделок, характер которых дает основание полагать, что целью их осуществления является уклонение от процедур обязательного контроля, предусмотренных Федеральным законом от 7 августа 2001 г.

Конечно, с одной стороны, невозможно, наверное, полностью регламентировать соответствующую деятельность организации в этой области, но, с другой, такая неопределенность может повлечь необоснованные упреки руководства организаций в том, что неполучение информации о преступности приобретения получаемого организацией имущества стало следствием недостаточно эффективного выявления подозрительных сделок. А это приведет к тому заключению, что организация, прими она должные меры, узнала бы о преступном характере приобретения имущества. Выходит, не знала, но должна была знать. Вот и появятся основания для применения ч. 3 ст. 104.1 УК.

Вопрос о содержании категории "решение суда", которым может быть конфисковано имущество (ч. 1 ст. 104.1 УК РФ), подлежит отдельному и тщательному исследованию. Кратко же выводы, к которым можно прийти, таковы.

Большинство криминалистов причисляет иные меры уголовно-правового характера к видам уголовной ответственности, что исключает возможность конфискации имущества в случаях, когда уголовное преследование лица судом прекращается по основаниям, называемым нереабилитирующими: на основании акта амнистии, в связи с деятельным раскаянием, при применении принудительных мер медицинского характера к лицу, совершившему запрещенное УК деяние в состоянии невменяемости, и др. Но тогда преступно полученное имущество останется у этого лица.

Однако, исходя из понятия уголовной ответственности как принудительного ограничения судом прав, свобод лица, виновного в совершении запрещенного уголовным законом деяния, конфискацию отнести к видам такой ответственности, полагаю, нельзя. Основываю это утверждение на том соображении, что при конфискации у лица изымается то, что ему принадлежать по справедливости (ст. 6 УК РФ) и по закону гражданскому (например, ст. 169 ГК РФ) не должно. Например, к имуществу в виде полученной взятки должна применяться ст. 169 ГК РФ в части установления последствий недействительности сделки дарения, это имущество у чиновника оставаться не может. Значит, взяточник владеет предметом взятки не по праву. Отсюда и вывод: конфискация предмета взятки не есть лишение взяточника его права на такое имущество.

Равно нет у преступника права на имущество, полученное в качестве вознаграждения за теракт или участие в незаконном вооруженном формировании, от торговли людьми, сбыта наркотиков или оружия, при исполнении условия об освобождении похищенного или заложника, и т.д. Стало быть, конфискация - это не вид уголовной ответственности и может применяться и при освобождении лица судом от уголовной ответственности по основаниям нереабилитирующим, а также при назначении принудительных мер медицинского характера к лицу, совершившему запрещенное УК РФ деяние в состоянии невменяемости.

Назначение мер медицинского характера к невменяемому противоречит, кстати, ч. 2 ст. 2 УК РФ, где сказано, что "иные меры" применяются за совершение преступления. Во всех же остальных обсуждаемых ситуациях суд, освобождая лицо - с его согласия - от уголовной ответственности, констатирует совершение данным лицом преступления*(3). И этот довод, с которым согласно немалое число исследователей*(4), подтверждает заключение о возможности применения конфискации не только при вынесении обвинительного приговора, но и при прекращении уголовного дела (преследования) по не реабилитирующим лицо основаниям.

П.С. Яни,

доктор юридических наук, профессор,

главный редактор журнала "Уголовное право"

"Российская юстиция", N 12, декабрь 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Здесь было установлено: "имущество, деньги и иные ценности, полученные в результате преступных действий либо нажитые преступным путем, по приговору суда подлежат возвращению законному владельцу либо обращению в доход государства в порядке, установленном Правительством Российской Федерации".

*(2) См., например, Обзор судебной практики Верховного Суда РФ, п. 11. Определение по делу Беляева // Бюллетень Верховного Суда, 2002, N 4.

*(3) Постановление Конституционного Суда РФ от 28 октября 1996 г. N 18-П // Собрание законодательства РФ. 04.11.1996. N 45. Ст. 5203.

*(4) См. об этом: Яни П. Конфискация имущества и уголовная ответственность // Уголовное право, 2006. N 6.