О четвертой части Гражданского кодекса России (В.Ф. Яковлев, А.Л. Маковский, "Журнал российского права", N 2, февраль 2007 г.)

О четвертой части Гражданского кодекса России*(1)

Принятие в качестве федерального закона и введение в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации (ГК РФ) в основном завершает осуществляемую поэтапно, начиная с 1994 г., кодификацию нового гражданского законодательства России. После подписания этого закона Президент Российской Федерации В.В. Путин отметил: "Это большая работа и большое событие в жизни страны. Это важный этап в совершенствовании российского законодательства".

С принятием части четвертой ГК РФ завершается и начатая в нашей стране еще в конце XIX в. работа по полной консолидации и систематизации в составе гражданского кодекса всего гражданского законодательства, регулирующего отношения в той области, которую принято называть "сферой интеллектуальной собственности". Доведению этого дела до логического конца препятствовали разные события (войны, революции, распад государства), но его принципиальная важность и практическая целесообразность никогда не вызывали сомнения ни у государственной власти, ни в серьезной отечественной цивилистике.

Что представляет собой часть четвертая российского ГК? Каковы ее основные характеристики?

1. Общая характеристика части четвертой Гражданского кодекса

Четвертая часть ГК РФ (ст. 1225-1551 гл. 69-77)*(2), как сказано выше, основана на концепции полной кодификации действующего гражданского законодательства об интеллектуальной собственности. В основе этой концепции лежит оценка участия объектов интеллектуальной собственности в гражданском обороте, как вполне сопоставимого по значению и стоимости с участием в гражданском обороте материальных ценностей.

В четвертой части ГК РФ решены четыре основные задачи кодификационного характера:

Во-первых, осуществлено полное сосредоточение в ГК РФ всего гражданского законодательства об интеллектуальной собственности и ряда неразрывно связанных с ним иных норм (их условно можно назвать регистрационными правилами). Это повлечет отмену с 1 января 2008 г. шести федеральных законов 1992-1993 гг. об отдельных видах интеллектуальной собственности, многочисленных последующих законодательных наслоений на эти законы, а также основательную расчистку федерального законодательства в этой области. В том, насколько основательно проведена эта расчистка, можно убедиться, обратившись к принятому одновременно с частью четвертой ГК РФ обширному Федеральному закону от 18 декабря 2006 г. N 231-ФЗ "О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации". Во второй статье этого Закона признаются утратившими силу с 1 января 2008 г. полностью или частично 54 законодательных акта прошлых лет.

Примечательно, что с введением в действие части четвертой ГК РФ полностью утрачивают силу и престают действовать на территории России основные кодификационные акты отечественного гражданского законодательства советского времени - Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. и Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. Сохранение этих законов до сих пор в силе диктовалось только тем, что в них имелись отдельные, относящиеся к сфере интеллектуальной собственности нормы, не замещенные законами 1992-1993 гг. Полное прекращение действия этих старых кодификаций означает завершение замены гражданского законодательства, относящегося к иной политической и экономической эпохе, законами, отвечающими требованиям движения страны по пути демократии и рыночной экономики.

В связи с этим следует отметить, что подлежащие отмене законы 1992-1993 гг. никак не могут быть причислены к законам, соответствующим задачам создания в России гражданского общества и развития рыночной экономики. В годы, когда эти законы разрабатывались и принимались, в стране не было ни того, ни другого. Весьма далеки эти законы от совершенства с чисто правовой точки зрения. Неясный понятийный аппарат, обилие противоречий, юридически неточные формулировки - все это не смогли исправить даже многочисленные изменения, вносившиеся в эти законы в последние годы.

Достаточно привести один пример. В одном и том же Законе РФ "Об авторском праве и смежных правах" 1993 г. различаются личные неимущественные права автора (ст. 15) и являющееся имущественным правом его исключительное право на использование произведения (ст. 16), но в то же время все субъективные права исполнителя, включая и его личные неимущественные права, отнесены к правам исключительным и объединены в одну категорию (п. 1 ст. 37). Сходное смешение основных для этой области права понятий существовало и в Законе РФ "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных" 1992 г. (гл. 2) и было устранено лишь в конце 2002 г. Но в Законе РФ "Об авторском праве и смежных правах" 1993 г. эта весьма существенная ошибка сохраняется до сих пор.

Подобные примеры можно множить без конца. Сосредоточение всего законодательства об интеллектуальной собственности в ГК РФ сделало подобные его недостатки очевидными и позволило их легко устранить. Не следует сбрасывать со счета и то обстоятельство, что такая консолидация этого законодательства в ГК РФ сделала его значительно более удобным для пользования и применения.

Во-вторых, создание части четвертой ГК РФ позволило привести федеральное законодательство об интеллектуальной собственности в единую систему. В ее основу положена создававшаяся трудами многих отечественных ученых концепция субъективных имущественных прав на результаты интеллектуальной деятельности и на средства индивидуализации (на "интеллектуальную собственность") как прав исключительных. Они являются разновидностью абсолютных гражданских прав, но отличаются от права собственности и других вещных прав своим нематериальным объектом, а от личных неимущественных прав авторов и других создателей результатов интеллектуальной деятельности - тем, что как права имущественные становятся предметом гражданского оборота и позволяют вовлечь в этот оборот колоссальную и все расширяющуюся массу объектов "интеллектуальной собственности".

В тексте части четвертой ГК РФ легко проследить, какую системообразующую роль сыграло последовательное использование концепции исключительных прав и как оно реально, на уровне закона, а не теоретических рассуждений и научной литературы превратило область прав на интеллектуальную собственность в самостоятельную отрасль гражданского права наряду с правом вещным и правом обязательственным. Важно отметить, что в ходе длительного и порой весьма острого обсуждения проекта части четвертой ГК РФ эта концепция практически не вызвала возражений.

Не вызвало сколько-нибудь серьезных возражений и выделение в части четвертой ГК РФ общих положений (гл. 69, состоящая из 30 ст.), на которую следует обратить особое внимание. Это влечет определенную законодательную экономию и, что важнее, позволяет сформулировать некоторые единые для законодательства об интеллектуальной собственности принципиальные положения.

Большинству общих положений, введенных в гл. 69 ГК РФ, корреспондируют во всех последующих главах Кодекса или в большей их части соответствующие специальные правила, относящиеся к правам на конкретный вид результатов интеллектуальной деятельности или средств индивидуализации. Вместе с тем следует обратить внимание на то, что гл. 69 ГК РФ содержит не только общие для последующих глав Кодекса нормы, но и положения, которые скорее являются основными для этого раздела. Такими основными положениями являются, в частности, нормы, вошедшие в ст. 1246 (Государственное регулирование отношений в сфере интеллектуальной собственности), 1247 и некоторые другие.

В-третьих, создание части четвертой ГК РФ заставило вновь обратить внимание на вопрос о соотношении норм об интеллектуальной собственности с общими положениями гражданского законодательства (о субъектах, сделках, исковой давности, представительстве, договорах и др.). В связи с тем, что наиболее чувствительным в этой области является вопрос соотношения с общими положениями ГК РФ об обязательствах и договорах тех правил части четвертой, которые регламентируют передачу и предоставление исключительных прав с использованием различного рода договоров, в ст. 1233 пришлось, по сути дела, воспроизвести известную норму о соотношении общих и специальных предписаний обязательственного права (п. 3 ст. 420).

Наконец, в-четвертых, создание части четвертой ГК РФ потребовало проведения сложной кодификационной работы юридико-технического характера - устранения расхождений и противоречий между действующими нормами разных законов, структурирования текста, значительного улучшения языка, редакции закона.

При всем желании всеобъемлющая кодификация законодательства о правах на интеллектуальную собственность в составе Гражданского кодекса, осуществлявшаяся в 2005-2006 гг., не могла быть ограничена решением чисто кодификационных задач. Главная причина того, что в процессе кодификации этого законодательства оказалось необходимым решать и ряд задач содержательного характера - в состоянии этого законодательства. Создававшееся в 1991-1992 гг. в период политической неустойчивости и полной неразберихи в экономике, когда ни у кого не было сколько-нибудь ясного представления о будущем России, это законодательство, как говорят, по определению не было предназначено стать стабильными законами в сфере интеллектуальной собственности. К тому же и в мире за прошедшие пятнадцать лет правовое регулирование в этой сфере претерпело важные изменения, и было бы по меньшей мере странно, если бы Россия оставила международное развитие права в этой области без внимания, тем более в преддверии своего вступления во Всемирную торговую организацию (ВТО).

Можно назвать не меньше четырех-пяти задач содержательного характера, которые по указанным причинам пришлось решать при создании части четвертой ГК РФ. К ним, прежде всего, относились:

- включение в законодательство об интеллектуальной собственности норм, регулирующих обращение (отчуждение, предоставление в пользование, залог) этих специфических объектов гражданского оборота. Вследствие причин исторического характера, таких норм в действующем российском законодательстве явно недостаточно, в частности, в нем весьма общим образом регламентированы лицензионные отношения;

- использование создания части четвертой ГК РФ для того, чтобы расширить и усилить защиту авторов и других обладателей исключительных прав. В ГК РФ предусмотрена защита прав на некоторые новые объекты интеллектуальной собственности (на содержание баз данных информационных систем и некоторые другие). Как правило, это сделано с учетом соответствующих директив Европейского Сообщества;

- усиление ответственности (главным образом, гражданско-правовой) за нарушения прав авторов и других обладателей исключительных прав, вплоть до введения новых видов такой ответственности;

- завершение посредством принятия части четвертой ГК РФ тщательного воплощения в российском законодательстве положений, вытекающих из международных обязательств России в области интеллектуальной собственности. При создании части четвертой преследовалась цель обеспечить ее соответствие и тем международным договорам, участником которых Россия может стать в ближайшем будущем.

2. Регулирование гражданского оборота прав
на интеллектуальную собственность

Если главным пороком шести законов 1992-1993 гг., регулирующих отношения в сфере интеллектуальной собственности, является отсутствие у этого законодательства сколько-нибудь продуманной единой научной концепции, то его вторым по степени серьезности недостатком следует считать почти полное отсутствие в этих законах четкого современного обязательственно-правового инструментария, который обеспечивал бы эффективное участие в гражданском обороте прав на результаты интеллектуальной деятельности и на средства индивидуализации.

В четвертой части ГК РФ этот пробел в законодательстве основательно и последовательно восполняется в многочисленных и детально разработанных нормах.

Прежде всего обращает на себя внимание большой блок обязательственно-правовых норм в общих положениях раздела VII ГК РФ (ст. 1233-1238). Здесь подробно регламентированы форма и основные условия двух главных договоров, путем заключения и исполнения которых должен осуществляться оборот исключительных прав на интеллектуальную собственность - 1) договора об отчуждении таких прав (ст. 1234) и 2) договора о предоставлении права использовать результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации, то есть лицензионного договора (ст. 1235). Эти два вида договора составляют как бы "каркас", основу всей многообразной системы обязательств, опосредующих обращение исключительных прав. Этим общим правилам гл. 69 ГК РФ корреспондируют специальные правила о названных договорах, определяющие особенности их заключения, исполнения и прекращения применительно к каждому виду соответствующих результатов и средств. Такие специальные правила содержатся почти во всех главах раздела VII ГК РФ.

Но, помимо этих двух видов договоров, в ГК РФ регламентированы и многие другие виды и разновидности договоров, с помощью которых осуществляется распоряжение исключительными правами. Это и договор залога исключительных прав (п. 5 ст. 1233), и сублицензионный договор (ст. 1238), и многочисленные разновидности лицензионного договора - издательский лицензионный договор (ст. 1287), договор, заключаемый на основании открытой лицензии (ст. 1368) и др. Отдельную группу договоров, опосредующих обращение исключительных прав, образуют договоры заказа на создание результата интеллектуальной деятельности (ст. 1288-1290, 1296, 1372, 1431 и др.).

3. Защита прав авторов

Гражданский кодекс устанавливает целый ряд норм, направленных на расширение и усиление защиты прав авторов и других обладателей исключительных прав.

1. Расширение правовой охраны достигается за счет включения в ГК РФ некоторых новых, ранее не охранявшихся российским законодательством видов результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации и ответствующих видов интеллектуальных прав: 1) смежного права на содержание баз данных (ст. 1333-1336); 2) смежного права публикатора произведения (ст. 1337-1344); 3) права на коммерческое обозначение как средство индивидуализации предприятия (ст. 1538-1541).

В Кодекс включены также институты, касающиеся таких широко используемых на практике объектов охраны, как (1) права на фирменное наименование и (2) права на секреты производства (ноу-хау), в отношении которых до настоящего времени не существует единого законодательного регулирования.

2. Большое внимание в новой части ГК РФ уделено мерам по усилению защиты прав граждан - создателей интеллектуальных ценностей (авторов, исполнителей, изобретателей, селекционеров и т.д.). Такие меры необходимы в условиях, когда результаты творческой деятельности становятся предметом многообразного и постоянно расширяющегося рыночного оборота, поскольку в ряде случаев интересы авторов могут вступить в противоречие, с одной стороны, с потребностями общества, заинтересованного в возможно более широком и свободном использовании созданного автором творческого результата, а с другой - с интересами более сильных в экономическом смысле коммерческих организаций, которым автор в большинстве случаев передает права на свое творение.

Одним из основополагающих принципов, призванных обеспечить такую защиту, является положение о том, что исключительное право на результат интеллектуальной деятельности, созданный творческим трудом, первоначально возникает у автора, а к другим лицам может перейти от автора только по договору или по иным основаниям, установленным законом (п. 3 ст. 1228).

В главы об авторском праве и о смежных правах (гл. 70, 71) включено положение о том, что на принадлежащее автору или исполнителю исключительное право не допускается обращение взыскания (ст. 1284, 1319). Предусмотрена ограниченная ответственность автора по авторским договорам (ст. 1290).

В ст. 1287 закреплено особое условие издательского лицензионного договора, возлагающее на издателя обязанность начать использование произведения не позднее определенного срока, установленного в договоре, причем неисполнение этой обязанности влечет за собой возможность одностороннего расторжения договора по инициативе автора без возмещения издателю причиненных этим убытков, а также возможность взыскать с издателя предусмотренное договором вознаграждение в полном объеме.

В Гражданском кодексе установлено, что, если работодатель в течение трех лет не начнет осуществлять свое право на использование служебного произведения, то он это право утрачивает (п. 2 ст. 1295).

Положение автора укрепляет также последовательно проведенное во всех соответствующих главах части четвертой ГК РФ правило о том, что автор-работник, не являющийся правообладателем, имеет право на получение от работодателя вознаграждения за создание и использование служебного результата, независимо от того, сам работодатель будет использовать соответствующий служебный результат или это право перейдет к другому лицу.

3. Наряду с мерами по расширению правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации и с мерами по усилению защиты имущественных прав автором в части четвертой ГК РФ предусмотрены также меры, направленные на защиту их личных неимущественных прав. В частности, отдельная статья (ст. 1251) в общих положениях посвящена способам защиты личных неимущественных прав. Восстановлен прежний подход к праву автора на неприкосновенность произведения (см. п. 1 ст. 1266), которое по своему содержанию заметно шире, чем закрепленное в действующем законе право на защиту репутации автора, и поэтому в большей мере защищает интересы создателя произведения. Впервые предусматривается порядок внесения наследниками или иными правопреемниками автора изменений, сокращений или дополнений в произведение, а также порядок обнародования произведения умершего автора в пределах срока действия исключительного права и после его истечения (см. п. 3 ст. 1268 и п. 3 ст. 1282). При этом подобные действия могут осуществляться упомянутыми лицами только в том случае, если это не противоречит воле автора, определенно выраженной им в письменной форме (в завещании, письмах, дневниках и т.п.).

4. Усиление ответственности за нарушения исключительных прав

1. Часть четвертая ГК РФ существенно расширяет возможности применения такой меры ответственности за нарушения исключительных прав, как взыскание с нарушителя суммы компенсации.

В действующем законодательстве эта санкция предусмотрена за нарушения авторских и смежных прав, а также прав на программы для ЭВМ и базы данных, когда эти права защищаются как авторские права. Такая компенсация взыскивается, если требование о ее уплате предъявлено правообладателем вместо требования о взыскании убытков. Правообладатель выбирает и один из двух предусмотренных законом способов определения размера компенсации. В одном случае он определяется "по усмотрению суда" в пределах от 10 тыс. до 5 млн руб., "исходя из характера нарушения", в другом - в двукратном размере стоимости объекта нарушенных прав либо прав на использование этого объекта.

Гражданский кодекс ничего не меняет ни в содержании, ни в размере этой санкции, но распространяет ее на нарушения целого ряда других исключительных прав.

Такое расширение сферы применения компенсации за нарушение исключительных прав отчасти стало следствием включения в группу прав, смежных с авторскими (гл. 71), новых видов смежных прав - прав на содержание базы данных и прав публикатора на произведение науки, литературы или искусства. Естественно, что эти новые смежные права подпали под общие правила об ответственности за нарушение смежных прав, в том числе и правила об ответственности в виде выплаты компенсации.

Важным с практической точки зрения является полноценное распространение этой меры ответственности в качестве санкции за нарушение исключительного права на товарный знак и за незаконное использование наименования места происхождения товара (см. п. 2 ст. 1537).

2. Гражданский кодекс предусматривает серьезные изменения и в правилах, определяющих применение такой меры ответственности за нарушения исключительных прав, как конфискация контрафактных экземпляров произведений, фонограмм и используемых для их воспроизведения материалов и оборудования.

Сейчас этот вид санкций предусмотрен только Законом РФ "Об авторском праве и смежных правах" (ст. 49.1) и, судя по содержанию норм этого Закона, распространяется только на произведения, защищаемые авторским правом, и фонограммы, защищаемые соответствующим смежным правом. Гражданский кодекс распространяет возможность применения санкций этого вида практически на все отношения в сфере интеллектуальной собственности, имеющие своим предметом материальные носители, в которых выражен результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации юридического лица, товара, работ или услуг, если эти материальные носители являются контрафактными (см. п. 4 и 5 ст. 1252). Таким материальным носителем могут быть информационный носитель базы данных, продукт и устройство, в которых использовано изобретение; продукт, в котором использовано изобретение или полезная модель; изделие, в котором использован промышленный образец, и другие материальные объекты.

3. В части четвертой ГК РФ вводится в гражданское законодательство дополнительная ответственность за грубые нарушения исключительных прав в сфере интеллектуальной собственности. Новой и весьма существенной санкцией за такие нарушения является возможность ликвидации по решению суда юридического лица и прекращение регистрации индивидуального предпринимателя, совершающего подобные нарушения.

5. Гражданский кодекс России и международные договоры
о правах на интеллектуальную собственность

В том, что касается соотношения норм ГК РФ с международными договорами об унификации частного права, при создании четвертой части Кодекса пришлось решать задачи, принципиально отличные от стоявших перед разработчиками его предыдущих частей. Эти отличия вызваны, по меньшей мере, четырьмя обстоятельствами, весьма разными по их значению и характеру.

Во-первых, почти все нормы национального (внутригосударственного) гражданского права, регулирующие отношения по поводу прав на результаты интеллектуальной деятельности и на средства индивидуализации юридических лиц (предприятий) и товаров (работ, услуг), т.е. прав на интеллектуальную собственность или интеллектуальных прав, имеют иную сферу действия, чем нормы других отраслей гражданского права (корпоративного, вещного, обязательственного, наследственного). Об этих нормах можно сказать словами Л.А. Лунца, что они ": отличаются строго территориальным характером: они, в принципе, имеют действие в пределах данного государства и не имеют действия за пределами его юрисдикции" (курсив наш - А.М.)*(3).

Территориальный характер норм национального права в сфере интеллектуальной собственности влечет существенные особенности международной унификации этих норм, равно как и влияния этой унификации на национальное законодательство.

По общему правилу единообразные нормы международных договоров об унификации частного права (гражданского, торгового) не предназначены заменять положения внутригосударственного права, регулирующие отношения соответствующего рода. Такие единообразные правила международных унификационных договоров, после их вступления в силу для государства - участника договора, лишь сужают сферу применения норм национального права, распространяясь, как правило, только на те области отношений, где последние чаще всего осложняются иностранным элементом и где поэтому возникают коллизии права разных государств. Воспроизведение таких единообразных норм в национальном законодательстве, по большей части, необязательно и осуществляется по усмотрению самих государств (по соображениям целесообразности или вследствие установленного порядка имплементации во внутригосударственное право норм международных договоров).

Иначе обстоит дело с международными договорами (конвенциями, соглашениями и т.п.) об унификации права в сфере интеллектуальной собственности. Их главное назначение - обеспечить в государствах - участниках договора охрану принадлежащих иностранцам результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации тогда, когда права на эти результаты или средства приобретены вне пределов данного государства, вне его юрисдикции. Решается эта задача в многочисленных действующих в этой области международных договорах одновременно двумя путями: а) предоставлением иностранным гражданам и юридическим лицам в государстве - участнике унификационного договора национального режима в том, что касается прав этих лиц на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, и б) наполнением этого правового режима в наиболее существенной части единообразным содержанием. Последнее достигается включением в международный договор унифицированных гражданско-правовых норм, устанавливающих определенные минимальные требования к содержанию и защите таких прав (своего рода "международные стандарты"). Очевидно, что не вводить эти нормы в том или ином виде в национальное законодательство и строить его на отличных от них началах нельзя даже по чисто прагматическим соображениям, не говоря уже об обязательствах, вытекающих из международного договора.

Во-вторых, в части четвертой ГК РФ российский законодатель впервые столкнулся с необходимостью учитывать в национальном праве весьма значительный по объему нормативный материал международных унификационных договоров, в которых Россия не участвует. В связи с возможным вступлением во Всемирную торговую организацию (ВТО) ГК РФ должен был быть приведен в соответствие с Соглашением по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности 1994 г. (Соглашение ТРИПС) и с двумя договорами, созданными и принятыми под эгидой Всемирной организации по интеллектуальной собственности (ВОИС) - Договором ВОИС по авторскому праву 1996 г. (ДАП) и Договором ВОИС по исполнениям и фонограммам 1996 г. (ДАФ).

В-третьих, необходимость учитывать при создании части четвертой ГК РФ нормы международных договоров об унификации права в сфере интеллектуальной собственности касалась не просто большого числа таких договоров, а договоров, оказавшихся в сложном сочетании и соотношении друг с другом. Так, ДАП был заключен как "специальное соглашение" (ст. 1) по отношению к Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений 1886 г. (Бернской конвенции), а Соглашение ТРИПС было создано как своего рода "зонтичная" конвенция по отношению к Бернской конвенции и ряду других основных унификационных договоров, существующих в этой области.

Наконец, в-четвертых, комплекс правовых норм, который складывался с конца XIX в. в международных договорах об интеллектуальной собственности, сформировался как наслоение разновременных, не всегда удачно подогнанных друг к другу правил, собранных из разных правовых систем. В основу нового российского законодательства эти правила пришлось вписывать в начале XXI в. в условиях бурно развивающихся новых технологий, по-видимому, потребующих принципиальных, но еще не назревших изменений даже в отношении к самому понятию "исключительных прав".

Из сказанного видны как необходимость, так и трудности достаточно полной и последовательной имплементации в ГК РФ правил международных конвенций о регулировании отношений в сфере интеллектуальной собственности. Принятый текст части четвертой Кодекса показывает, что эти трудности в основном удалось преодолеть.

Для включения в ГК РФ, естественно, отбирались те нормы конвенций, которые предназначены регулировать гражданско-правовые отношения равноправных субъектов по поводу результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации. При этом учитывалось, что многие конвенционные нормы, определяющие условия, при которых компетентный государственный орган может признать соответствующий объект подлежащим охране результатом интеллектуальной деятельности или средством индивидуализации, и, на первый взгляд, адресованные только государствам - участникам конвенции (и их компетентным органам), одновременно определяют и возможный объект гражданских прав, прежде всего, исключительного права. Поэтому, например, реализованное в ст. 1483 ГК (п. 2) правило Парижской конвенции по охране промышленной собственности 1883 г. (Парижской конвенции) о недопущении регистрации в качестве товарных знаков "гербов, флагов и других государственных эмблем" (ст. 6 ter, п. 1 подп. (а)), имеет прямое и непосредственное отношение к возникновению, предмету и защите гражданских прав на товарный знак. Норм такого рода, перенесенных из международных унификационных договоров, в ГК РФ многие десятки.

При имплементации унифицированных норм международных конвенций в часть четвертую ГК РФ важное значение придавалось точности воспроизведения этих норм. Многолетний и обширный опыт подобной работы при создании других актов российского законодательства показывает, что дословное воспроизведение таких норм, чаще всего представляющих собой компромисс между терминами и понятиями, взятыми из права разных стран, а то и из разных правовых систем, невозможен и даже вреден. Поэтому, за редкими исключениями, международные унификационные договоры не требуют дословного воспроизведения унифицированных норм в национальных законах. Не требуют этого и конвенции, о которых идет речь. Более того, во многих из них прямо указывается на необходимость адаптации унифицированных норм к национальному праву. Так, Соглашение ТРИПС в первой же статье предусматривает, что договаривающиеся государства "свободны в определении надлежащего метода выполнения положений настоящего Соглашения в рамках своих правовых систем и практики" (п. 1). Сходные указания есть в ДАП (ст. 14, п. 1) и в ДАФ (ст. 23, п. 1).

Формулировки правил части четвертой ГК РФ, имплементирующих унифицированные нормы соответствующих конвенций, помимо необходимости адаптации этих норм к понятиям и институтам отечественного гражданского права, во многих случаях зависели от места этих правил в Кодексе, система которого никак не сопоставима с системой любой из рассматриваемых конвенций. В некоторых случаях отступления от буквального текста норм той или иной конвенции были необходимы для исправления очевидных ошибок. Так, Бернская конвенция предусматривает, что права автора "сохраняют силу после его смерти" (ст 6-bis, п. 2), что явно невозможно (ср. со ст. 1316 ГК РФ). В аутентичных русских текстах ДАП (ст. 11) и ДАФ (ст. 18) говорится об "обязательствах в отношении технических мер", хотя и из смысла этих норм, и из аутентичных текстов на других языках следует, что имеются в виду технологические средства (ср. со ст. 1299 и 1309 ГК РФ).

В большом числе случаев в ГК РФ оказалось необходимым реализовать те многочисленные отсылки к национальному законодательству, которые содержатся в соответствующих конвенциях. В качестве примера можно сослаться на отсылочные нормы такого рода в Бернской конвенции в отношении объема охраны и средств защиты, предоставляемых автору для защиты его прав (ст. 5, п. 2; см.: ст. 1250, 1252, 1253, 1301 и др. ГК РФ), в отношении средств защиты личных неимущественных прав автора (ст. 6 bis, п. 3; см.: статьи 1250, 1251, 1265-1267 ГК РФ), в отношении определения круга авторов кинематографического произведения (ст. 14 bis, п. 2 (а); см.: п. 2 ст. 1263 ГК), в отношении права следования (ст. 14 ter; см.: п. 1 ст. 1293 ГК РФ) и др.

Весьма существенное значение для содержания части четвертой ГК РФ имело определение законодателем своей позиции по тем положениям конвенций, которые допускают многочисленные и разнообразные ограничения в национальных законах прав автора и других обладателей прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации. Текст ГК РФ свидетельствует о том, что в большом числе случаев законодатель не воспользовался этими предоставленными ему возможностями.

Одной из центральных проблем, требовавших решения при создании части четвертой ГК РФ, было определение сферы действия ее норм для отношений, осложненных иностранным элементом, главным образом - для отношений, в которых в качестве авторов и иных обладателей прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации выступают иностранные граждане, лица без гражданства и иностранные юридические лица.

Исходя из сказанного выше о строго территориальном характере названных прав и из цели международных договоров в сфере интеллектуальной собственности, проблема эта, на первый взгляд, могла бы быть решена простым предоставлением национального режима тем лицам, за которыми такие права должны быть признаны в силу соответствующего договора. Но в действительности сфера применения тех правовых режимов, которые созданы Бернской конвенцией, Парижской конвенцией и другими многосторонними унификационными договорами, действующими в этой области, хотя и основывается на предоставлении иностранцам в каждом участвующем в договоре государстве национального режима, в рамки этого принципа точно не укладывается. Не случайно наиболее общее из этих договоров - "зонтичное" Соглашение ТРИПС требует от своих участников, чтобы они предоставили гражданам других стран "режим не менее благоприятный, чем тот, который она (страна - А.М.) предоставляет своим гражданам в отношении охраны интеллектуальной собственности, кроме исключений, уже предусмотренных соответственно Парижской конвенцией (1967), Бернской конвенцией (1971) ..." и т.д.

С учетом этого в части четвертой ГК РФ проблема определения сферы действия ее норм для отношений, осложненных иностранным элементом, решается двояким образом. Сфера действия норм ГК РФ, касающихся главного имущественного права авторов и иных правообладателей - исключительного права, определена в нормах ГК РФ в соответствии с тем, как в соответствующем международном договоре определена сфера действия его унифицированных правил (ср., например, ст. 1256 ГК РФ со ст. 3 Бернской конвенции и ст. 5 Закона РФ "Об авторском праве и смежных правах" 1993 г.). В отношении же иных, главным образом, личных неимущественных прав авторов и других правообладателей, действует общее правило ГК РФ о предоставлении иностранным гражданам и лицам без гражданства национального режима (п. 1 ст. 2, п. 1 ст. 1231 ГК РФ), независимо от того, подпадают или не подпадают эти лица под действие соответствующего международного договора.

"Журнал российского права", N 2, февраль 2007 г.

В.Ф. Яковлев,

советник Президента Российской Федерации,

член-корреспондент РАН, профессор;

А.Л. Маковский,

первый заместитель руководителя Исследовательского центра

частного права, доктор юридических наук, профессор

"Журнал российского права", N 2, февраль 2007 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) В основу настоящей статьи положены выступления авторов в Государственной Думе в качестве официальных представителей Президента Российской Федерации при рассмотрении палатами Федерального Собрания РФ проекта части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации.

*(2) СЗ РФ. 2006. N 52. Ч. I. Ст. 5496.

*(3) Лунц Л.А. Курс международного частного права. Особенная часть. / 2-е изд. М., 1975. С. 383.