Правосудие без погон (Ю.И. Стецовский, "Адвокат", N 4, апрель 2007 г.)

Правосудие без погон

В декабре 2006 г. А.И. Муранов, бывший заместитель министра юстиции РФ, начальник управления военных судов - генерал-полковник юстиции в запасе; Н.А. Петухов, бывший заместитель Председателя Верховного Суда РФ, председатель военной коллегии - генерал-полковник юстиции в отставке; А.В. Москалев, заслуженный юрист РФ, участник Великой Отечественной войны, - генерал-майор юстиции в отставке; Л.М. Захаров, председатель судебного состава военной коллегии Верховного Суда РФ - генерал-лейтенант юстиции и другие обратились через "Российскую газету" к Президенту РФ с просьбой не давать ход проекту закона, по которому в армейских судах предполагается упразднить военную службу.

В обращении отмечено, что военные суды России со времен Петра I верой и правдой служат Отечеству и человеку в погонах. Образ военного судьи, офицера давно отождествляется с честностью, неподкупностью и профессионализмом. По мнению авторов обращения, история свидетельствует, что военные трибуналы всегда стояли на страже прав и законных интересов военнослужащих армии и флота. Военные суды - неотъемлемая часть эффективной судебной системы. Уже в первые дни Великой Отечественной войны было сформировано 250 военных трибуналов и призвано на службу в них несколько тысяч судей. В нашей стране военные суды успешно выполняли и выполняют возложенные на них задачи в особых условиях и за рубежом.

Известно, пишут далее генералы военной юстиции, что сейчас отменяется институт прикомандирования военнослужащих, и это затрагивает военные суды. Появились законопроекты об упразднении военной службы в военных судах, что равносильно их ликвидации.

Обращаясь к Президенту, авторы публикации утверждают, что лишение военных судей статуса военнослужащих не вызвано какой-либо объективной необходимостью и в конечном итоге приведет к ликвидации всей военной юстиции. Уничтожение органов, которые всегда были вершителями справедливости, - это проявление неуважения к истории и традициям российского государства.

Во все времена, сказано в обращении, военные суды жили заботами армии и флота, способствовали укреплению федерального центра, которому подчинены и войска. Разрушение этого механизма и замена судей из числа офицеров на гражданских лиц повлекут усиление влияния региональных властей на Вооруженные Силы.

Обращение завершается просьбой сохранить за судьями и работниками аппарата военных судов статус военнослужащих. Для людей в погонах военный суд - это единственный государственный орган, действующий по месту дислокации войск, способный эффективно защитить их права и законные интересы*(1).

Но соответствуют ли приведенные утверждения действительности?

Как известно, наследниками печальной памяти ревтрибуналов были военные трибуналы. Для них не утратили значения прежние декреты и указания. В 1920 г. в интервью сотруднику газеты "Известия ВЦИК" председатель Верховного трибунала при ВЦИК К. Данишевский сказал: "Военные трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это карательные органы: которые постановляют свои приговоры, руководствуясь принципом политической целесообразности и правосознанием коммунистов".

Трибуналы имели много общего с органами внесудебной репрессии. В 1930 г. Сталин писал, что коллегия ОГПУ "представляет что-то вроде трибунала". И действительно, те и другие творили беззаконие. По спискам арестовывали и "рассматривали" дела не только органы внесудебной расправы. По данным Д. Волкогонова, в ЦК из НКВД СССР поступило более четырехсот списков. Дела несчастных, указанных в списках, направлялись и в военные трибуналы. Списки, в которых порой было до нескольких сотен фамилий, одним росчерком пера превращались в некрологи. Были и чудовищные рекорды: 12 декабря 1938 г. Сталин и Молотов санкционировали расстрел 3167 человек*(2).

В соответствии с ленинскими установками чекисты действовали не только в ревтрибуналах. В состав Верховного Суда СССР входил представитель ОГПУ (ст. 45 Конституции СССР 1924 г.).

Во время Отечественной войны в военно-полевые суды входили чекисты - начальники особых отделов дивизии или корпуса. Если в ревтрибуналах обвиняемых расстреливали и до слушания дела, то во время Отечественной войны работники военных трибуналов иногда не только сами приводили приговоры в исполнение, но и участвовали в деятельности заградительных отрядов.

Общеизвестен кровавый шлейф, тянувшийся за военной коллегией Верховного Суда СССР. Военные трибуналы от нее не отставали. Так было не только до 1941 г. Однако их деятельность освещается в юридической литературе однобоко. Особо подчеркиваются их "заслуги" во время Отечественной войны.

Так, бывший заместитель Председателя Верховного Суда РФ и председатель военной коллегии - генерал-полковник юстиции Н. Петухов пишет: "С самого начала войны в работе коллегии просматривалась явная тенденция к гуманизации применения уголовного закона". Военная коллегия "призывала полнее учитывать человеческий фактор", избегать необоснованного осуждения. Отмечаются заслуги председателя военной коллегии генерал-полковника юстиции В. Ульриха, в числе которых его статьи "О бдительности"*(3).

К сожалению, "с самого начала" и впоследствии было другое. Например, две недели идет война, а 6 июля 1941 г. военная коллегия приговаривает шесть человек к расстрелу за попытку помешать установлению дружеских отношений с фашистской Германией*(4).

Миллионы военнослужащих арестовывали на передовой. В результате трибунальной деятельности "в строгом соответствии с законом" множество невиновных расстреливали или направляли на верную смерть в штрафные подразделения. По данным начальника Управления военных судов Минюста России генерал-полковника юстиции А. Муранова, с 1941 по 1945 г. военные трибуналы осудили 2 530 663 человека. Из них 8,9%, т.е. 284 344 человека, приговорили к высшей мере наказания*(5).

Согласно указам Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г., трибуналам разрешалось рассматривать любые дела в местностях, объявленных на военном положении. При этом устанавливались многие изъятия из элементарных правил судопроизводства.

С самого начала войны от людей скрывали правду о положении на фронте. Не было четкой информации о ходе сражений и в дальнейшем. Так, 29 июня 1941 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР издали директиву с требованием "организовать беспощадную борьбу со всякими: паникерами, распространителями слухов". Государственный Комитет Обороны 9 июля 1941 г. поставил первоочередную задачу: "борьба с возможными контрреволюционными выступлениями". В целях идеологического контроля в конце июня 1941 г. у населения изъяли радиоприемники*(6).

Неизбежным спутником дефицита информации были слухи, часто близкие к истине. Они распространялись, несмотря на жестокие наказания, предусмотренные указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г. За первые четыре месяца, согласно этому указу, военные трибуналы осудили 1423 человека*(7) Репрессировались и те, кто высказывал вполне справедливую критику. Остальное домысливалось воображением карателей - любые слова или действия человека запросто истолковывались как контрреволюционные.

Военные трибуналы приговаривали к тягчайшим наказаниям за критику партийных верхов в связи с неподготовленностью к войне и поражениями на фронте, за высказанное сомнение в достоверности сообщений Совинформбюро и т.п.

С началом войны была установлена уголовная ответственность не только за распространение слухов. В разряд преступных были переведены и другие действия: самовольный уход с предприятий, уклонение от всеобщего военного обучения, нарушение правил светомаскировки и др.

Согласно приказу наркома обороны И. Сталина от 26 августа 1941 г. N 227 трусов, паникеров и других лиц расстреливали на поле боя. Таким образом, начавшиеся в конце 1917 г. внесудебные расправы продолжались. Приказ предусматривал создание штрафных батальонов и рот, комплектуемых из осужденных трибуналами военнослужащих.

В годы войны были резко сокращены сроки производства по уголовным делам. Они составляли от одного до трех дней, включая приведение приговора в исполнение. В военных трибуналах слушание дела надлежало начинать через 24 часа после вручения копии обвинительного заключения. Подсудимые не могли воспользоваться правом на юридическую помощь, и абсолютное большинство дел рассматривалось без защитника. При таком положении исключалось участие в судебном заседании прокурора, и по канонам инквизиционного процесса его функцию выполнял трибунал. Было упразднено право кассационного обжалования. Упрощенчество, отсутствие процессуальных гарантий неизбежно вели к произвольным решениям.

Командование нередко рассматривало членов военных трибуналов в качестве "карманных юристов", а сами трибуналы- структурными подразделениями своей армии, дивизии, фронта. И так сверху донизу.

Пресловутое "революционное правосознание" приводило к огульному применению максимальных санкций. Часто применялась смертная казнь. А ведь вынесение неправосудных приговоров никакие ссылки на войну оправдать не могут!

Президиум Верховного Совета СССР 19 апреля 1943 г. выпустил указ "О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников". Предусматривалась смертная казнь через повешение, а также каторжные работы от 15 до 20 лет. Были учреждены военно-полевые суды. Они действовали при дивизиях и корпусах в составе председателя военного трибунала, начальников политического и особого отделов. Дела рассматривались немедленно после освобождения занятых противником территорий*(8) Приговоры исполнялись немедленно, выносились они и заочно. Но, как и в других случаях, СМЕРШ (смерть шпионам) работал с перехлестом.

Военные трибуналы запятнали себя участием в массовых незаконных репрессиях по статьям о контрреволюционных преступлениях еще до начала войны. В 1941-1945 гг. 471 988 человек (18,6% всех осужденных) были осуждены именно по таким статьям*(9). Чаще всего в трибуналы поступали дела об измене Родине.

В директиве наркома юстиции и прокурора СССР N 1096 от 31 июля 1942 г. предлагалось:

действия командиров, комиссаров и политработников, привлеченных за самовольное отступление с боевой позиции, квалифицировать по п. "б" ст. 58.1 УК РСФСР (измена Родине, совершенная военнослужащим, наказание - расстрел);

пропаганду дальнейшего отступления частей РККА квалифицировать по ч. 2 ст. 58.10 УК РСФСР (контрреволюционная пропаганда и агитация, основное наказание - расстрел)*(10).

В советской литературе утверждается, что военно-полевые суды были упразднены Октябрьской революцией, что действуют они в буржуазных государствах при полном отсутствии процессуальных гарантий для обвиняемых*(11). На самом же деле военно-полевые суды действовали в Красной Армии еще с 1918 г.

30 августа 1918 г. В.И. Ленин направил Л.Д. Троцкому шифрованную телеграмму с рекомендацией применять в армии "особые меры". Следуя рекомендации, по указанию Троцкого военно-полевой суд 5-й армии приговорил к расстрелу каждого десятого необстрелянного красноармейца 2-го Петроградского рабочего полка, а также полковых командира и комиссара*(12).

Облик советской военной "юстиции" характеризует приказ прокурора СССР N 46сс от 15 мая 1942 г., в котором указано:

"...2. Не привлекать к уголовной ответственности:

а) советских граждан, занимавших административные должности при немцах, если в процессе расследования будет установлено, что они оказывали помощь партизанам, подпольщикам и частям Красной Армии, или саботировали требования немецких властей, помогали населению в сокрытии запасов продовольствия и имущества, или другими способами активно содействовали борьбе с немецко-фашистскими оккупантами;

б) рабочих и мелких служащих административных учреждений и лиц, занимавшихся своей профессией (врачи, агрономы, ветеринары и т.д.)...

3. Не допускать огульного привлечения советских граждан по подозрению в способствовании врагу"*(13).

Этих указаний оказалось недостаточно, и через полтора года, 25 ноября 1943 г., пленум Верховного Суда СССР принял постановление N 22/М/16/У/сс, где говорилось, что "военные трибуналы квалифицируют как измену родине всякое содействие, оказанное советскими гражданами немецким захватчикам, независимо от характера этого содействия". Пленум разъяснял военным "юристам", что нельзя репрессировать советских граждан, которые содействовали борьбе с оккупантами, а также рабочих, мелких служащих, занимавшихся своей профессией, если они не совершали преступных действий*(14).

Однако война сочиненная затмила войну истинную. Вот горькое свидетельство израненного и изувеченного писателя-фронтовика В. Астафьева: "За фронтом тучей движется надзорное войско, строгое, умытое, сытое, с бабами, с музыкой, со своими штандартами, установками для подслушивания, пыточными инструментами, с трибуналами и другими отделами... народ везде суровый, дни и ночи бдящий, все и всех подозревающий... Наши энкаведешники, трибунальщики - вся эта шушваль, угревшаяся за фронтом, ошивавшаяся в безопасной, сытой неблизости от него, окрестит себя со временем в самых резвых вояк, в самых справедливых на свете благодетелей, ототрут они локтями в конец очередей, а то и вовсе из очереди выгонят, оберут, объедят, доподлинных страдальцев-фронтовиков". Астафьев имел право на такой взгляд.

И получается, что германский фашизм осужден, запрещен и пропаганда его уголовно наказуема. Но советскому коммунофашизму (тому, что победил германский) спустя и 60 лет все водружают памятники*(15).

Послушной исполнительницей партийно-чекистских установок оставалась военная "юстиция" и после войны.

В конце 1946 г. военной коллегией Верховного Суда СССР были репрессированы нарком авиационной промышленности СССР А. Шахурин и командующий ВВС Советской Армии главный маршал авиации А. Новиков. В 1947 г. арестовали большую группу генералов и офицеров, в числе которых генералы Телегин, Минюк, Филатов, Варейников, Крюков. Были арестованы заместители военного министра: маршал артиллерии Н. Яковлев и И. Мирзаханов, начальник Главного артиллерийского управления и другие невиновные: адмиралы Л. Галлер, Алатузов, Степанов, командующий воздушной армией маршал авиации С. Худяков.

Произвол не прекращался и впоследствии. Достаточно упомянуть расстрелы и другие кары, назначенные военной коллегией Верховного Суда СССР невиновным: дело маршала Советского Союза Г. Кулика (1950 г.), дело Н. Вознесенского и др. (1950 г.), дело Еврейского антифашистского комитета (1952 г.). Неправосудные решения военная коллегия продолжала выносить и в послесталинский, и в постсоветский периоды (дело ГКЧП и др.).

О деятельности специальных судов, в число которых входили военные трибуналы и некоторые другие суды, говорилось в советских конституциях и в законе о судоустройстве СССР 1938 г. Время от времени возникал вопрос о ликвидации спецсудов и прежде всего военных трибуналов.

Так, в 1946 г. был подготовлен проект новой Конституции СССР, в котором содержались отдельные прогрессивные положения о правах и свободах личности. Разумеется, речь шла о частных улучшениях, не об изменении преступной системы. В откликах на проект (вместо опубликования его разослали в особом порядке в республики и наркоматы) поступили предложения о ликвидации военных трибуналов и линейных судов*(16).

Совет Министров СССР 11 сентября 1953 г. упразднил лишь военные трибуналы и военные прокуратуры дивизий, корпусов, районов ПВО, военно-морских баз и ВВС флотов, а также военные трибуналы и военные прокуратуры войск МВД округов, республик*(17).

Летом 1993 г. проблема ликвидации военных судов обсуждалась на Конституционном совещании, но однозначное решение принято не было.

Проблема военных судов связана с историческим опытом, положением личности в суде, осуществлением принципа разделения властей.

Со времен Петра I военный суд был в подчинении военного начальства. Устав военно-судебный 1867 г. позволял военному министру и нижестоящим военным чинам вмешиваться в деятельность судебной власти фактически с правом принятия решений. Во время Гражданской войны военные трибуналы были подчинены революционным военным советам. Впоследствии независимость судей военных судов неоднократно декларировалась, но они оставались зависимыми от военного начальства карательными органами.

Зависимость военных судей от исполнительной власти - командования и Управления военных судов Минюста - несовместима с принципом разделения властей. Когда этот принцип не осуществляется, едва ли исполнительная власть сможет доказать необязательность своих решений и действий для судов государства.

Задачи военных судов определялись односторонне. Личность человека, защите которой обязано служить правосудие, в числе этих задач не упоминалась.

Это относится и к Положению о военных трибуналах в редакции Закона СССР от 25 июня 1980 г.*(18)

Согласно Положению судьи и народные заседатели трибуналов независимы и подчиняются только закону. Но одновременно подчеркивалось, что они являются военнослужащими, действуют в военной среде, для которой "характерна последовательная централизация, полное единоначалие, отношения строгой подчиненности основанные на беспрекословном повиновении командирам (начальникам)", что в области "воинских отношений военный судья подчиняется единому для всех военнослужащих порядку, несет ответственность за нарушения воинской дисциплины", что на военных судей распространяются правила прохождения военной службы, воинские уставы и приказы Минобороны. Подчеркивалось, что деятельность военных судей может быть успешной лишь при содействии и помощи командования, при постоянных контактах с ним*(19).

По Положению организационное руководство трибуналами осуществляется Минюстом СССР и председателями трибуналов военных округов, флотов, видов и групп войск.

Управление военных трибуналов Минюста действовало в порядке, определяемом министрами юстиции и обороны. На Управление возлагалось: проверка работы военных трибуналов, изучение и обобщение их судебной практики, подбор и перемещение кадров трибуналов в соответствии с приказами и директивами министра обороны, подготовка совместно с Минобороны предложений по вопросам организации трибуналов и оказания помощи командованию. Начальнику Управления было поручено информировать Минобороны и командование о вопросах, вытекающих из организационного руководства трибуналами.

Председатели военных трибуналов округов, групп войск, флотов, армий, гарнизонов должны информировать о деятельности трибуналов соответствующие военные советы и командование.

Согласно Положению трибуналы, Управление военных трибуналов Минюста СССР и военная коллегия Верховного Суда СССР по своему организационному построению являются воинскими учреждениями. В силу этого их личный состав входит в штатную численность Вооруженных Сил СССР и обеспечивается всеми видами натурального и денежного довольствия наравне с личным составом учреждений Минобороны СССР*(20).

Ссылаясь на Положение, начальник Управления военных трибуналов генерал С. Максимов наставлял: "Любой приказ любого начальника должен быть выполнен"; "приказ начальника- закон для подчиненного. Приказ должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок - таково важнейшее требование установленного в Вооруженных Силах СССР порядка подчиненности: На укрепление единоначалия направлена и деятельность органов военной юстиции, в том числе разбирательство уголовного дела в военном трибунале"; "прежде всего учитывается, каким образом может отразиться исследование доказательств в судебном разбирательстве на поддержание авторитета командира-единоначальника"; требуется выполнить все для "обеспечения авторитета начальника и незыблемости беспрекословного ему повиновения". Общественный защитник или общественный обвинитель "допускаются в судебное заседание по ходатайству коллектива, которое должно быть поддержано командиром части". Военным трибуналом не принимаются "ходатайства, поступившие помимо командира части или вопреки его мнению". Вопрос о рассмотрении дела в расположении воинской части решается военными судьями по согласованию с командованием, при этом серьезное значение "придается подбору дела, а также выбору аудитории, в присутствии которой состоится судебный процесс"*(21).

Когда заседание проводится в военной части, вынесение обвинительного приговора предрешено. Ведь до заседания "с помощью целого комплекса мероприятий: формируется в коллективе здоровая нравственная атмосфера": командиры разъясняют, какие уставы и законы "были нарушены", "выступают офицеры военной прокуратуры", "обсуждается поведение правонарушителя и тех, кто способствовал совершению преступления"*(22).

Опираясь на Положение о военных трибуналах готовились методические наставления, диссертации. В них наряду с утверждениями о деятельности трибуналов на основе всех принципов судопроизводства подчеркивалось рассмотрение уголовных дел с учетом специфического правопорядка в Вооруженных Силах, отношений единоначалия и субординации, особых задач трибуналов в борьбе с преступностью. Отмечалось, что в Вооруженных Силах ответственность за состояние законности и организацию борьбы с преступностью лежит на командовании, права и обязанности которого позволяют ему активно участвовать в уголовном процессе, не затрагивая независимость органов военной юстиции. Утверждалось действие двух принципов: принципа независимости органов военной юстиции от командования и принципа тесного взаимодействия органов военной юстиции с командованием, согласованности их деятельности. На наш же взгляд, речь идет о несовместимом. Дело в том, что всякие "разговорчики в строю" недопустимы.

Подсудность и другие проблемы военных судов решаются по старым лекалам. Когда в 1991 г. в проекте Конституции СССР указали о рассмотрении военными судами лишь дел о воинских преступлениях, последовали возражения начальника Управления военных судов генерала А. Муранова. Он счел проект об исключении из подсудности военных судов дел по обвинению военнослужащих в совершении общеуголовных преступлений неприемлемым. Военные суды, по его мнению, должны рассматривать отнесенные к их компетенции уголовные и гражданские дела, а также дела об административных правонарушениях. Хотя в Конституции СССР указывалось на принципы равноправия граждан и национального языка судопроизводства, Муранов предлагал рассматривать дела в военных судах только на русском языке*(23) (предложение о языке судопроизводства не соответствовало не только Конституциям СССР и РСФСР. Как известно, суды не являются правоохранительными органами и ведение в них судопроизводства только на русском языке статьей 18 Закона "О языках народов РСФСР" не предусмотрено*(24)).

В советской юридической и политической литературе отмечалось, что всякое расширение компетенции военного суда, особенно передача на его рассмотрение дел по обвинению гражданских лиц, является реакционной мерой; вопрос о военной подсудности - это по своей сути вопрос о тяжести и политическом направлении уголовной репрессии, о сохранении или ликвидации правовых гарантий при ее применении; указывалось на сочувственное отношение Ленина в 1905 г. к требованиям об уничтожении военных судов*(25). Но это, дескать, относится к буржуазным государствам, а в СССР все благополучно и принципы независимости судей и равенства всех перед законом и судом в наших военных судах соблюдаются.

К сожалению, вместо выявления обстоятельств дела в Вооруженных Силах нередко возникает стремление их скрыть. Командиры (начальники) участвуют в решении вопроса о характере ответственности военнослужащих и применении мер пресечения к обвиняемым*(26). Если дело доходит до военной прокуратуры или военного суда, то там склонны к созданию видимости благополучия в "обслуживаемой" части. Послушание военному начальству во многих случаях приводит к безнаказанности и расширению масштабов произвола.

Военная юстиция и судьбы военнослужащих. Каждый военнослужащий, включая судью, обязан руководствоваться воинскими уставами. Согласно уставу, начальником для рядового является любой сержант части, не говоря уже об офицере, в том числе о военном судье. Представим себе суд по делу солдата в составе председательствующего-офицера и заседателей-сержантов. Все они для солдата начальники, а начальник для сержантов - офицер-судья. Совместить такое с доступом к правосудию, с равенством прав членов судейской коллегии невозможно.

Следует обратить внимание и на иные вопросы субординации, на взаимоотношения между судьями званием ниже и званием выше, да и вообще с высшими военными чинами. В судах они не должны строиться на основе понятий - "начальник" и "подчиненный".

С 1992 г. трибуналы стали называть военными судами, а управление военных трибуналов - управлением военных судов Минюста России. Переименование, разумеется, не избавляет от чинопочитания, круговой поруки и циничного отношения к военнослужащему.

Хотя Вооруженные Силы РФ остаются системой закрытой и трудно досягаемой для контроля общества, военные юристы не в состоянии отмежеваться от пороков, которые существуют в войсках, где у солдата и матроса отнимают еду, заставляют угождать старослужащим, подвергают сексуальному насилию, убивают и доводят до самоубийства. На казенном языке это называется "неуставными отношениями". Происходит такое с попустительства, а то и при прямом поощрении тех командиров, которые считают произвол поддержанием дисциплины.

За укоренившимися пытками, дедовщиной, гибелью солдат в мирное время и другими деяниями стоят злоупотребления и командиров, и военных юристов.

Меру беззащитности солдата и тяжести последствий глумления над ним трудно преувеличить.

В предреволюционной России человек признавался совершеннолетним в 21 год, это и был призывной возраст. У нас же он наступает в 18 лет. Когда призывников истязают и калечат, они не всегда понимают, что совершается преступление. Ведь это делается с благословения взрослых начальников.

До сих пор воинские части формируются по внетерриториальному признаку. Призывников направляют служить по городам и весям необъятной страны, что делает общественный контроль крайне трудным. Быть бы командованию части под пристальным наблюдением заинтересованных граждан - и намного сложнее окажется уход от выполнения своих обязанностей по поддержанию правопорядка в части - граждане смогут потребовать замены недобросовестного командира.

Правовой статус военных судей и военных судов. После переименования военных трибуналов в военные суды был принят Закон РФ О" статусе военнослужащих". Без каких-либо исключений он обязывал всех военнослужащих подчиняться командирам (начальникам).

Согласно Закону "О статусе судей в Российской Федерации" судья несменяем и не подлежит переводу на другую должность или в другой суд без его согласия, он вправе продолжать свою работу независимо от достижения определенного возраста. Но тот же Закон (ст. 12, 14) предусматривал прекращение полномочий военного судьи в случае его увольнения с военной службы по достижении предельного возраста пребывания на военной службе.

По мнению сторонников военных судов, работающие в них офицеры лучше знают быт и жизнь войск. Но если делать вывод о компетентности судьи не по его юридической осведомленности, а по знанию жизни и быта обвиняемых, то как быть с районными и другими судьями? Им что - специализироваться по отраслям экономики?

Говорится о необходимости сохранения военной юстиции, поскольку армия предназначена для возможной войны. Между тем опыт показал готовность этих органов не к войне, а к массовым репрессиям военнослужащих и других невиновных. Как справедливо отметил С. Гребенников из Военного университета Минобороны России, военная прокуратура и военные суды оказались неподготовленными к началу Великой Отечественной войны*(27).

Особенности правового статуса военнослужащих в обществе определяются возложенными на них обязанностями по вооруженной защите государства, связанными с необходимостью беспрекословного выполнения поставленных задач в любых условиях, в том числе с риском для жизни; военнослужащие не вправе обсуждать и критиковать приказы командира; военнослужащие обязаны строго соблюдать требования общевоинских уставов, безусловно выполнять приказы командиров (ст. 1, 7, 26 Закона "О статусе военнослужащих")*(28).

В ходе военной реформы Президент РФ подчеркивал: 16 мая 1907 "Задача Вооруженных Сил - только ратное дело." Стране нужны судьи, следующие праву. Судьи должны быть свободны от обязанности беспрекословного выполнения задач, поставленных вышестоящими лицами. Но каким ратным делом, да еще с риском для жизни занимаются судьи в погонах?

Военная реформа, по-видимому, должна явиться дополнительным стимулом для ликвидации военной юстиции. Военные суды не должны оставаться специальными судами. Статус судов и судей общей юрисдикции должен быть действительно единым. Изменения здесь необходимы прежде всего для защиты прав и свобод человека и гражданина*(29).

* * *

Председатель Верховного Суда РФ В. Лебедев 23 января 2007 г. провел большой сбор председателей судов. На профессиональный диалог с судьями пришли Председатель Конституционного Суда РФ В. Зорькин, помощник Президента РФ В. Иванов, Генпрокурор России Ю. Чайка, директор ФСБ России Н. Патрушев, глава МВД России Р. Нургалиев, министр юстиции В. Устинов и другие высокопоставленные лица.

Что касается военных судов, то в будущем им, видимо, придется снять погоны. Как сообщил В. Лебедев, Минобороны России подготовило законопроект об упразднении военной службы в военных судах. Он назвал это решение концептуальным*(30).

Как же развивались дальнейшие события? Ответ на этот вопрос не может быть безразличен и для адвокатского сообщества.

Будучи министром обороны РФ, С. Иванов призвал "устранить существующее противоречие в системе уголовной ответственности граждан стран". Попросту говоря, надо перестать делить обвиняемых на военных и штатских.

Министерство обороны РФ намерено отказаться от дисциплинарных батальонов. Но сигнал, посланный им, имеет более широкий адрес. Дано понять, что вооруженные силы не должны жить по отдельным законам и превращаться в резервацию, где статус рядового военнослужащего отличается от статуса рядового гражданина. Ведь непрозрачность военных структур выводит их из-под контроля общества.

Стремление снять с военной юстиции погоны, подчинить ее общегражданскому распорядку жизни, становятся все более настойчивым. Например, Уполномоченный по правам человека в РФ В. Лукин предложил создать в стране военную полицию, чтобы она не находилась в подчинении у военного командования и финансировалась по отдельной статье бюджета.

Дополнительный шаг в ту же сторону: в Государственной Думе РФ ждет рассмотрения проект закона о преобразовании военной коллегии Верховного Суда РФ, а затем всех окружных и гарнизонных военных судов в гражданские структуры.

Десятки лет наше военное ведомство стойко оборонялось от попыток общества повлиять на военные порядки. Между тем давно созрела потребность внимательно посмотреть на то, что собой представляет укоренившаяся еще в советские времена система военной юстиции.

Прежде следователи и прокуроры в офицерских погонах занимались делами о дезертирстве, хищениях со складов боеприпасов и т.д. Вмешательство в такие расследования верховная власть не практиковала: она не видела в том нужды. Главному военному прокурору, кто бы ни занимал эту должность, вполне хватало осведомленности о настроениях военного начальства. Так служить было проще и безопаснее. Надзор за исполнением законов в вооруженных силах, с позиции должностного самосохранения, представляется делом не слишком обременительным. Ибо этот надзор носит шинель и отдает честь любому старшему по званию.

Далеко не все благополучно и в военных судах.

Вспомним два дела. В первом военная коллегия Верховного Суда РФ отменила оправдательный приговор шестерым обвиняемым в убийстве журналиста Д. Холодова. По второму делу Мосгорсуд приговорил к 14 годам лишения свободы М. Смурова, признав его виновным в организации взрыва на Котляковском кладбище. Показательно, что в обоих случаях были пересмотрены приговоры одного и того же Московского окружного военного суда. В оправдании высокопоставленных армейских офицеров Генпрокуратура России усмотрела тогда круговую поруку. Если вести процесс, где в качестве обвиняемых участвуют представители армии, у нас могут лишь люди в погонах, то круговая порука неизбежна.

Военная Фемида - это советский анахронизм. Как служит судья, связанный военной присягой, уставами, военной дисциплиной хорошо известно. И как только заходит речь об отказе от военной Фемиды, раздаются протестующие воззвания генералов российской юстиции. Мол, квалифицированно разбирать дела о правонарушениях в воинских частях могут только судьи в погонах, а гражданские судьи не знают воинской специфики. Знают, не могут не знать. Эта "специфика" - в правовом ущемлении рядовых и оправдании командного состава. Любой старшина не хуже военного судьи знает, перед кем стоять навытяжку. Военная "специфика" - это когда военному суду предается бежавший из части солдат, замордованный командиром роты, когда нужно укрыть офицера от уголовного преследования*(31).

Ю.И. Стецовский,

доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РСФСР

"Адвокат", N 4, апрель 2007 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Оставьте судьям погоны. Ведущие военные юристы категорически против ликвидации судов в армии // Российская газета. 2006. 19 дек.

*(2) См.: Волкогонов Д. Триумф и трагедия. И.В. Сталин. Кн. I. Ч. 2. - М., 1989. С. 242, 246, 300, 301.

*(3) Законность. 1995. N 2. С. 24-27.

*(4) Ваксберг А. Правда 16 мая 1907 "О платном агенте" // Литературная газета. 1990. 20 нояб.

*(5) Государство и право. 1995. N 8. С.89.

*(6) Наше Отечество. Т. 2.- М., 1991. С.406, 407.

*(7) Народная война // Правда. 1989. 18 окт.

*(8) См.: Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. - М., 1993. С. 66.

*(9) См.: Деятельность органов военной юстиции в годы Великой Отечественной войны ("Круглый стол" журнала "Государство и право") // Государство и право. 1995. N 8. С.89, 90.

*(10) Звягинцев В. Война и правосудие // Человек и закон. 1990. N 6. С. 38 и сл.; Загорский Г., Рубан А. По законам военного времени // Советская юстиция. 1990. N 9. С. 21; Муранов А. По законам военного времени // Социалистическая законность. 1990. N 5. С.17, 20.

*(11) Юридический словарь.- М., 1953. С.77.

*(12) Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. - М., 1996. С. 81, 82.

*(13) Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. - М., 1993. С. 40.

*(14) Там же. С.44, 45.

*(15) См.: Водолазов А. Две войны, две победы // Новое время. 2005. N 20. С. 14.

*(16) Линейные суды железнодорожного и водного транспорта были преобразованы в военные трибуналы 14 декабря 1941 г. См.: Наше Отечество. Т. 2. С. 431, 432.

*(17) Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. С. 67.

*(18) Ведомости Верховного Совета СССР. 1980. N 27. Ст. 546.

*(19) См.: Комментарий к Положению о военных трибуналах // Под ред. генерал-лейтенанта юстиции С.С. Максимова. - М., 1987. С. 34, 36, 40, 103-106.

*(20) Там же. С. 82-90, 99-103.

*(21) Максимов С.С. Особенности рассмотрения уголовных дел в военном трибунале. Методическое пособие для адвокатов. - М., 1974. С. 14-17, 26, 27. Эти установки не забывались. Так, председатель военного суда Екатеринбургского гарнизона обоснованно критиковал инструктивные документы, в которых подчеркивалось: "...До настоящего времени продолжают иметь место случаи неудачного подбора уголовных дел для рассмотрения их в выездных процессах в присутствии личного состава". Подбор признается "удачным", если вынесение обвинительного приговора предопределяется при назначении дела к рассмотрению, а не в итоге его рассмотрения в судебном заседании. Никакого отношения к презумпции невиновности и другим принципам правосудия эти директивы не имеют (Бозров В. Выездные процессы? Я - против! // Российская юстиция. 1997. N 5. С. 41).

*(22) Максимов С.С. Указ. соч. С.16.

*(23) Муранов А. О военных судах // Вестник Верховного Суда СССР. 1991. N 8. С.34.

*(24) Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1991. N 50. Ст. 1740.

*(25) См.: Ленин В.И. ПСС. Т. 12. С. 112.

*(26) Лишь в 1989 г. был ликвидирован институт согласования ответственности в отношении военнослужащих, в соответствии с которым военнослужащий, совершивший воинское преступление, мог быть предан суду только с согласия командования; для привлечения к уголовной ответственности генералов и адмиралов требовалось согласие Совета Министров СССР.

*(27) Государство и право. 1995. N 8. С.100.

*(28) Российская газета. 1998. 2 июня.

*(29) О военных судах см: Стецовский Ю.И. Судебная власть.- М., 2000. С. 273-289.

*(30) Российская газета. 2007. 24 янв.

*(31) См.: Выжутович В. Правосудие без погон // Российская газета. 2007. 16 марта.