Совместность деяния в неосторожном преступлении: о целесообразности изменения подходов к исследованию (Д.А. Безбородов, "Российская юстиция", N 6, июнь 2007 г.)

Совместность деяния в неосторожном преступлении:
о целесообразности изменения подходов к исследованию

Анализируя факт осознания взаимодействия в процессе подготовки или совершения преступления, нельзя не остановиться на одном существенном моменте. Суть его заключается в возможности признания общности вины и, следовательно, совместности деяния в неосторожном преступлении, совершенном при участии нескольких лиц. Поскольку совместность в умышленном деянии довольно подробно изложена в многочисленных трудах по соучастию в преступлении и в целом не вызывает критических замечаний, более детального рассмотрения заслуживает вопрос о возможном проявлении совместности в неосторожных преступлениях. Ответ на данный вопрос заслуживает специального рассмотрения.

При оценке этого момента необходимо учитывать следующие положения. Прежде всего, стоит указать на то, что законодательное определение соучастия в преступлении и действующая уголовно-правовая доктрина последовательно исключают возможность постановки вопроса о такой форме вины участников совместного посягательства как неосторожность. И хотя попытки вновь реанимировать вопрос о признании неосторожного соучастия время от времени появляются*(1), думается, что они не вполне обоснованны. И не по тому, что при причинении по неосторожности единого преступного результата несколькими лицами отсутствует совместность деяния, требующая специальной уголовно-правовой оценки. В дальнейшем мы попытаемся обосновать, что и в неосторожных преступлениях она, в принципе, может проявляться. Вопрос в данном случае носит терминологический характер, который не является искусственным или надуманным, а имеет принципиальное значение. Дело в самом термине "соучастие", которому пытаются придать неосторожный характер. Неосторожная же вина не создает той степени внутренней согласованности между действиями отдельных участников, направленных на совершение преступления, которая необходима именно для соучастия в преступлении*(2). Это объясняется, в частности, ее конструкцией по закону, воплотившей в себя более чем полуторавековые теоретические изыскания.

При соучастии в преступлении общественная опасность возрастает за счет целенаправленного совместного в отношении преступного результата деяния, которое рассматривается как предпочтительный вариант реализации конкретной цели. При неосторожном сопричинении же общественная опасность деяния повышается не столь существенно как при соучастии, а только отражается факт причинения преступного результата совместными усилиями, носящими неосторожный характер. Как справедливо отметила И.М. Тяжкова: "...несмотря на очевидную повышенную опасность вреда, причиняемого совокупными действиями (бездействием) неосторожно действующих нескольких лиц, расширение рамок соучастия за счет таких лиц представляется ни теоретически, ни практически необоснованным. С теоретической точки зрения институт соучастия в таком случае окажется настолько расплывчатым и аморфным, что установить четкие критерии этого института окажется невозможным. С практической точки зрения повышенная степень общественной опасности совместно умышленно действующих лиц будет нивелироваться приравненными к ней по степени опасности неосторожными действиями"*(3). Однако, это не свидетельствует в пользу отказа от дальнейшей разработки института неосторожного сопричинения преступного результата и определения его юридических границ.

Вообще, этимологически термин "участвовать" означает иметь долю, часть, пай в деле, или быть сотрудником, товарищем, помощником в деле; касаться к чему вещественно или нравственно, быть близким*(4). "Причинять" означает быть причиною, причинником чего; делать, творить, соделывать, учинять, чинить, производить*(5). Таким образом, соучастие и сопричинение в качестве смыслового и содержательного акцента, как представляется, упираются на абсолютно различные основания совместности: соучастие - на субъективные, сопричинение - на объективные. Действительно, традиционное понимание соучастия в преступлении в качестве своей основополагающей цели предполагает реагирование на деятельность какого-либо преступного образования, предусматривая ответственность всех, кто каким-нибудь образом содействовал этой преступной деятельности. При определении ответственности за неосторожное сопричинение преступного результата речь идет совершенно о другом, абсолютно противоположном явлении - об обеспечении нормальной деятельности, как правило, социально ценного, или, по меньшей мере, социально нейтрального коллектива. А это связано с привлечением к ответственности тех лиц, которые должны были своим поведением (активным или пассивным) содействовать недопущению наступления общественно опасных последствий каких-либо просчетов в различного рода совместной деятельности, как в бытовой, так и производственной сфере. Интерес к этой проблеме случайным или надуманным не является. Он вызван ростом "бытовой" неосторожной преступности, все более частыми катастрофами, авариями, крушениями, связанными с просчетами и ошибками лиц, управляющих разнообразными техническими системами. Поэтому вопрос о легализации данного института остается важным и до сих пор открытым. Основная проблема при уголовно-правовой оценке такого неосторожного поведения нескольких субъектов уголовной ответственности состоит в том, что, по мнению некоторых ученых, в неосторожном сопричинении отсутствует совместность поведения участников деяния, что лишает данное уголовно-правовое явление необходимости в самостоятельном урегулировании. Так, в юридической литературе утверждается, что неосторожная вина всегда исключает осведомленность лиц, причинивших результат, о совместном совершении преступления*(6). Основным тезисом выступает положение о том, что неосторожно действующее лицо по самой сути неосторожности как формы вины не может нести ответственность за совместность его действий с другими, поскольку связь между участниками в такого рода случаях имеет исключительно объективный характер, а виновность каждого сохраняет свою индивидуальность.

Ответ на вопрос об этом, на первый взгляд кажущийся довольно простым и очевидным в своей отрицательности, тем не менее, требует специального внимания. Для начала следует отметить одно существенное обстоятельство. Каждое общественно опасное и противоправное действие или бездействие, совершенное вменяемым лицом, считается волевым и сознательным. А всякое волевое и сознательное деяние мотивировано и целенаправленно, т.е. совершается по определенному мотиву и для достижения конкретной цели. Именно эта психологическая суть объединяет все виды преступлений с различными формами и видами вины. В зависимости от последних меняется лишь степень "охвата" наступивших последствий мотивацией и целеполаганием субъекта. И. Лекшас справедливо заметил: "Цель, которую виновный в конкретном случае сознательно преследовал, если рассматривать ее изолированно, в большинстве случаев не является преступной"*(7). С другой стороны, как писала Т.В. Церетели, "объем результатов поступка человека намного шире, чем тот результат, который содержится в цели лица"*(8). Понимание совместности деяния в неосторожном преступлении, как представляется, находится в пределах, очерченных этими положениями.

Содержанием общего результата совместного преступного деяния довольно часто является не только полагаемое, не только заранее предвидимое содержание, но, кроме того, и еще "нечто иное, нечто такое, что не входило в операции взаимоопределения цели и средства и оказалось, поэтому, не предусмотренным содержанием деятельности"*(9).

Несовпадения между направленностью желания (мотива) и различными объективными признаками деяния и его последствиями - постоянный спутник любого человеческого поведения, в том числе и совместного, независимо от того, является оно правомерным или нет, умышленный или неосторожный характер оно носит и т.д. В каждом преступлении имеется своеобразная "вилка" отношений к различным его обстоятельствам и последствиям, его характеризующим. Только одни признаки в силу своих свойств имеют уголовно-правовое значение, а другие нет. Действие (бездействие), если рассматривать его абстрактно, по справедливому замечанию В.В. Лунеева "вне правовых установлений, не только в умышленном, но и в неосторожном деянии, как правило, условно говоря, является "умышленным"*(10). Сущностные различия заключены в соотношении мотивации и целеполагания субъекта с уголовно значимыми признаками, обстоятельствами и последствиями. Действительно, не вызывает каких-либо сомнений, что умышленное поведение в направлении соответствующего желаемого результата вполне может являться неосторожным относительно другого, побочного результата*(11). Более того, можно с уверенностью констатировать тот факт, что одно и то же поведение одновременно может быть и умышленным, и неосторожным относительно различных результатов деяния. В этих случаях волевой поведенческий акт так же присутствует и не может быть немотивированным и нецеленаправленным. Как справедливо было отмечено В.В. Лунеевым: "Нежелание одного предполагает желание иного, мотивацию иного содержания, реализация которой осуществляется с побочными нежелательными и даже непредвиденными последствиями"*(12). Собственно говоря, факт неполного совпадения цели и результата далеко не новый. Он был хорошо известен еще Аристотелю, который рассматривал следующий случай. Человек пришел на рынок приобрести или продать что-либо. Здесь он неожиданно встречает старого должника и получает долг. Ясно, что, идя на рынок, он вовсе не имел в виду получить этот долг. Но вместе с тем ясно и то, что сама возможность столь неожиданного результата содержалась в действиях этого человека, хотя и не была предусмотрена заранее. Отсюда Аристотель сделал вывод, что человек, действуя для реализации некоторой цели, "по совпадению" достигает и некоторых других "целей", заранее не предвиденных и неожиданных*(13). Конечно, пример, рассмотренный Аристотелем, достаточно прост, так как по совпадению часто достигаются несколько иные результаты, не столь приятные, как взыскание старого и забытого долга. Эти последствия нередко оказываются негативными или даже в ряде случаев общественно опасными. В качестве дополнения, заметим, что, рассматривая полный в отличие от ожидаемого, результат человеческой деятельности в целом, Гегель писал, что "во всемирной истории благодаря действиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которых они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают; они добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не осозналось ими и не входило в их намерения"*(14).

Конечно, во времена Аристотеля такое несовпадение цели и результата не могло быть столь значительным, как во времена более поздние, когда виды и масштабы человеческой деятельности, как собственно и уровень ее воздействия на предметы внешнего мира, неизмеримо возросли. Однако, если факт несовпадения цели и результата и не является новым, его интерпретация в отечественном уголовном праве, к сожалению, далеко не безупречна. Надо заметить, что по большей части это несовпадение рассматривается скорее как нечто не связанное или слабо связанное с самой совместной деятельностью, как нечто вызванное в значительной мере вешними обстоятельствами такого рода деятельности.

Эти положения применительно к совместному преступному деянию могут быть подтверждены соображениями следующего характера.

Во-первых, психологический механизм поведенческого акта при неосторожной форме вины практически ничем не отличается от действий при умышленной форме вины. Имеющиеся различия носят в большей степени не психологический, а исключительно формально-нормативный характер. Такое положение обусловлено тем, что именно от воли законодателя зависит, какие общественно опасные последствия побочного характера считать неосторожно-преступными, а какие нет. Совершаемые субъектами (даже осознанно) совместные действия сами по себе (без преступных последствий) безразличны для уголовного права. В соответствующий момент сопричинители вреда не сознают уголовной противоправности этих действий, поэтому сам факт совершения преступления фиксируется сознанием виновных уже после наступления вредных последствий*(15). Поэтому только в связи с этим становится юридически значимым и психическое отношение субъекта к этим последствиям. По своей же психологической сути само деяние как верно отметил применительно к небрежности В.В. Лунеев "мотивированное и целенаправленное, волевое и сознательное"*(16). Указанное обстоятельство позволяет констатировать тот факт, что умышленные и неосторожные деяния различаются разной степенью соотнесения мотива и цели совершения деяния с наступившими преступными последствиями. И, кроме того, они различаются разной степенью осознания имеющихся последствий мотивами и целями совместной деятельности виновных. В психологическом же плане может меняться только содержание мотивации, а не структура поведенческого акта как такового.

Во-вторых, анализ совместной деятельности с точки зрения целеполагания позволяет более конкретно и полно понять источники неожиданных, не известных ранее ее дополнительных результатов. Это содержание может быть осознано путем сопоставления тех знаний, с которыми совместно действующие лица выходят из совершаемого деяния к ее результату, с теми знаниями, с которыми они начали реализовывать это деяние. И тогда результат деятельности может быть разбит на две различные по содержанию области: область совпадения цели и результата и область их несовпадения. Результаты совместного деяния, таким образом, могут быть как желательными, так и нежелательными. В данном случае возможны различные варианты. Во-первых, участники деяния добились желаемого результата и никаких нежелательных последствий не наступило (цель реализована полностью). Во-вторых, участники деяния не достигли желаемой цели или не полностью ее достигли (цель недовыполнена). В-третьих, участники деяния, наряду с желаемым результатом или же вообще вместо него реализуют и нежелаемые последствия. Последняя ситуация вызывает особый интерес и требует подробного освещения.

Исходя из этого, действительный результат целенаправленной совместной деятельности, как результат отдельного ее акта, так и результат деятельности в целом, может быть тождественным поставленной цели лишь постольку, поскольку содержание средства определения цели тождественно содержанию средства ее реализации. Причем тождественно в той мере, в какой оно реально принимает участие в акте определения результата совместного деяния. Данный результат будет необходимо отличаться от поставленной цели постольку, поскольку средство определения цели часто отличается от реального средства ее реализации. И если вообще понятия участников деяния не исчерпывают всей полноты реального предмета деяния (что, как свидетельствует судебная практика, нередко и происходит), то действительный результат их деятельности необходимо будет отличаться от заранее поставленной цели, а потому субъективная цель и результат ее реализации, конечно же, не могут совпадать полностью. В практическом смысле это отношение цели и результата выражается в том, что действительным результатом деяния оказывается не совсем то, а зачастую и совсем не то, что предполагалось его участниками. Это всегда не вполне тот, а часто и вполне не тот результат, который был предположен и на который рассчитывали эти лица.

Несовпадение цели и результата совместного деяния, нежелательные последствия чаще всего являются результатом несовпадения волевого поведения лиц, участвующих в процессе осуществления деятельности*(17). Нередко это несовпадение рассматривается и как следствие несовершенства самой цели совместного деяния, допустим, совместное сбрасывание человека с моста с целью научить его плавать. При всей относительной правильности таких объяснений здесь, однако, упускается из вида анализ особенностей самого деяния, а также особенностей применяемых при его совершении средств. Однако только анализ отношения цели, средства и результата и, прежде всего, анализ самого средства, в качестве которого выступают взаимосвязанные деяния нескольких лиц, а также его двойственной роли в акте совместной деятельности позволяет обнаружить более серьезные основания того факта, что результат деятельности лишь до некоторой степени и лишь в некоторых пределах, далеко не безграничных, может соответствовать цели совместно действующих лиц.

Отношение цели, средства и результата в совместном деянии развертывается в действительности в более сложную систему, центральным звеном которой как раз и является соотношение двух моментов самого средства: средства определения и средства реализации цели. В тех случаях, когда эта двойственность средства не выявляется, отношение цели, средства и результата не раскрывает своего настоящего характера и может рассматриваться только в форме абстракции от цели к результату, через особый промежуточный термин - средство. Поэтому и результат совместного деяния может быть взят лишь в той связи, которая соединяет его - с целью, а не со средством, которое оказывается в данном случае чем-то не существенным, послужившим только определению цели, отождествлению цели и результата. В этом случае отношение цели и средства представляет собой чисто внешнее отношение, и мы по существу утрачиваем возможность проследить дальнейшую связь результата деятельности с самим процессом этой деятельности. Выступая только лишь в связи с целью, результат совместной деятельности может быть воспринят как продукт субъективной цели, но не как продукт объективного процесса ее реализации. Он может быть взят, таким образом, не в своем собственном содержании и смысле, которые определяются взаимодействием реальных средств в том содержании, которое соответствует цели. В этом случае результат совместного деяния оказывается совершенно чуждым самому процессу деятельности, чем-то более или менее соответствующим цели и как бы независимым от самой реализации этой цели.

В свете изложенного выше довольно важным является исследование результата целеполагающей совместной деятельности в его отношении к цели этой деятельности. Дело в том, что результат деятельности, как уже писалось, может соответствовать субъективной цели человека лишь постольку, поскольку средство определения цели, соответствует реальному средству, средству ее реализации. Результат деятельности будет необходимо отличаться от поставленной субъективной цели постольку, поскольку средство определения отличается от средства реализации цели*(18).

Таким образом, в данном случае имеет место совместность поведения нескольких лиц по отношению к достижению того результата, который являлся для них средством определения цели деятельности. Каждое из входящих в эту систему деяний имеет свой психологический механизм и обладает определенной самостоятельностью. Однако в то же время они объединены общей структурой совместной деятельности и в рамках этой общей структуры должны приобретать особое уголовно-правовое значение. Общественно опасный результат является порождением всей деятельности и не может быть привязан лишь к одному из образующих его поведенческих актов.

Следовательно, лица, причинившие преступный результат по неосторожности, вполне могут быть осведомлены о совместном характере выполняемых ими функций, вызвавших наступление преступного результата. Это находит свое подтверждение в том, что, допустим, осознание совместного характера той или иной деятельности по управлению сложными технологическими процессами, механизмами и т.д. зачастую предусматривается нормативно в соответствующих инструкциях и положениях. Причем в некоторых случаях неосторожного деяния такого рода один из его участников несет ответственность как раз за то, что не проконтролировал или не подстраховал (что он должен был сделать по инструкции) деяния другого участника и тем самым допустил наступление преступного результата, который в данном случае выступает как совместный. В уголовно-правовой литературе неоднократно отмечалось, что в некоторых формах неосторожного сопричинения все участники предвидят возможность наступления преступных последствии именно совместного поведении, и даже в деталях, и несут ответственность за то, что не сумели совместными усилиями их предотвратить (не согласовали своих действий, не предприняли необходимых совместных действий)*(19). В результате в одном преступном последствии вполне возможно установить признаки неосторожной вины в поведении каждого из сопричинителей, причем налицо будет, в том числе и осознание взаимосвязанного характера деяния, которое в итоге вызвало единый преступный результат. Указанные обстоятельства не могут не приниматься во внимание при установлении предметного содержания вины каждого из сопричинителей.

Этот вывод, исходя из вышеизложенного, находит, как представляется, и полное практическое подтверждение. В неосторожном преступлении, совершаемом совокупными усилиями нескольких лиц, этот механизм выглядит следующим образом. Имеет место взаимодействие между участниками деяния, которое направлено на достижение социально-полезного, социально нейтрального или, по крайней мере, предосудительного результата. Соответственно в качестве содержания средства определения цели выступает достижение именно этого результата. Однако при наличии несоответствия содержанию деятельности средств ее реализации - конкретных действий (бездействий) участников цель и результат либо вообще не совпадают, либо совпадают лишь частично. Это влечет за собой наступление последствий, хотя и выходящих за рамки целеполагающей совместной деятельности, однако, тем не менее, предвидимых всеми ее участниками.

Таким образом, необходимо отметить, что своеобразие предметного содержания неосторожной вины в совместном деянии заключается в том, что она устанавливается только в связи с наступлением конкретного преступного результата и всегда в ретроспективе. Для ее уяснения требуется определить два уровня обстоятельств: во-первых, наличие показателей неосторожной формы вины каждого из причинителей преступного результата, предусмотренных ст. 26 УК РФ; во-вторых, наличие осознания совместности деяния, приведшего к наступлению общего для всех участников преступного последствия.

Д.А. Безбородов,

кандидат юридических наук, доцент, Санкт-Петербургский

университет МВД России, докторант

"Российская юстиция", N 6, июнь 2007 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См., например: Трайнин А.Н. Учение о соучастии. М., 1941. Он же: Некоторые вопросы учения о соучастии. / Социалистическая законность. 1957. N 2.; Козлов А.П. Соучастие. С. - Пб., 2001.

*(2) На это обстоятельство справедливо указывает Л.Д. Гаухман (См.: Гаухман Л.Д. Соучастие в преступлении по советскому уголовному праву. М., 1990. С. 11).

*(3) Тяжкова И.М. Неосторожные преступления с использованием источников повышенной опасности. С. - Пб., 2002. С. 54.

*(4) Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Современное написание. В 4-х т. Т. 4. М., 2001. С. 871.

*(5) Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Современное написание. В 4-х т. Т. 3. М., 2001. С. 770.

*(6) См., например: Бородин С.В. Еще раз о соучастии // Соц. законность. 1957. N 12. С. 19; Тельнов П.Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. М., 1974. С. 55 и др.

*(7) Лекшас И. Вина как субъективная сторона деяния. М., 1958. С. 67.

*(8) Церетели Т.В. Причинная связь в уголовном праве. М, 1963. С. 26.

*(9) Трубников Н.Н. О категориях "цель", "средство", "результат". М., 1968. С. 123.

*(10) Лунеев В.В. Субъективное вменение. М., 2000. С. 54.

*(11) На это обстоятельство верно указал А.П. Козлов (См.: Козлов А.П. Соучастие. С. - Пб., 2001. С. 38, 54).

*(12) Лунеев В.В. Указ. соч. С. 22.

*(13) Трубников Н.Н. Указ. соч. С. 117.

*(14) Гегель Г.В. Ф. Философия права. Соч., Т. VII. М., 1934. С. 27.

*(15) Галиакбаров P.P. Групповое преступление. Свердловск, 1973. С. 91.

*(16) Лунеев В.В. Указ. соч. С. 44. См., также: Дагель П.С. Неосторожность: уголовно-правовые и криминологические проблемы. М., 1977. С. 59-60; Зелинский А.Ф. Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении. Харьков, 1986. С. 117.

*(17) См. подробнее: Волков А.М., Микадзе Ю.В., Солнцева Г.Н. Деятельность: структура и регуляция. М., 1987. С. 111.

*(18) Гегель Г.В. Ф. Логика. Соч., Т. 1. М., 1929. С. 320.

*(19) Харитонова И.Р. Неосторожное сопричинение в советском уголовном праве: Автореф. дис... канд. юрид. наук. - Свердловск: Изд-во СЮИ, 1985. С. 12; Галиакбаров P.P. Квалификация многосубъектных преступлений без признаков соучастия. Хабаровск. 1987. С. 79.