Статус контрагента должника при признании недействительными сделок в конкурсном праве (М.В. Телюкина, "Закон", N 7, июль 2007 г.)

Статус контрагента должника при признании
недействительными сделок в конкурсном праве

                                      Любая правовая система заслужила бы

                                      благодарность всего торгового мира,

                                      если бы ответила  на  вопрос о том,

                                      почему может быть разрушена  сделка

                                      должника,  заключенная   на  вполне

                                      законных основаниях.

                                                           А.Х. Гольмстен

                                                      "Исторический очерк

                                           русского конкурсного процесса"

Вопросы признания сделок недействительными являются весьма сложными и дискуссионными как для гражданского права вообще, так и для конкурсного права в частности.

В настоящей статье мы не будем подробно останавливаться на общих вопросах теории сделок, возникающих в цивилистике. Отметим, что, безусловно, множество проблем нуждаются в решении как на доктринальном уровне, так и в контексте законодательной регламентации и практики правоприменения. Достаточно упомянуть проблему определения понятия "недействительная сделка", которое внутренне противоречиво само по себе - сделка определяется как правомерное действие, имеющее волевой характер, а правомерное действие не может быть недействительным. Несмотря на многочисленные попытки ученых объяснить сущность недействительных сделок (например, посредством деликтной теории), данное понятие продолжает активно использоваться и доктриной, и законодателем, и практикой.

Не меньше вопросов вызывает деление сделок на оспоримые и ничтожные, принятое российским законодателем. Проблемы вызваны отсутствием четкого критерия разграничения оспоримых и ничтожных сделок, что влечет серьезные практические проблемы при ответе на вопрос о том, какие именно сделки недействительны в силу факта их совершения, а какие - в силу решения суда.

Целью настоящей статьи является выявление особенностей недействительности сделок в рамках конкурсных отношений, т.е. в ситуации, когда в отношении недобросовестного должника применяется законодательство о несостоятельности (банкротстве), одна из целей которого - соразмерное пропорциональное распределение средств должника между кредиторами в порядке очередности.

Безусловно, в конкурсных отношениях проявляются многие общие проблемы теории сделок. Самостоятельные, характерные только для конкурсных отношений, проблемы вызваны наличием в законах "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон, Закон о банкротстве) и "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций" самостоятельных систем опровержения сделок должника.

В результате складывается интересная ситуация - сделка, которую по тем или иным причинам невозможно признать недействительной в рамках обычных правоотношений, может быть опровергнута (со всеми вытекающими последствиями) в рамках отношений конкурсных.

На практике встречаются ситуации, когда производство по делу о несостоятельности (банкротстве) должника возбуждается с единственной целью - добиться признания недействительной какой-либо сделки (ряда сделок) должника, что невозможно вне рамок конкурсных отношений (например, по причине истечения срока исковой давности). Можно ли считать такие ситуации злоупотреблением и применять какие-то гражданско-правовые меры? Утвердительный ответ на этот вопрос основан только на том, что подобное возбуждение производства по делу о несостоятельности (банкротстве) не соответствует целям конкурсного права, каковыми являются (в самом общем виде), во-первых, восстановление платежеспособности должника, испытывающего финансовые проблемы, во-вторых, ликвидация юридических лиц, восстановить платежеспособность которых невозможно. Однако, во-первых, легально эти цели не закреплены, во-вторых, не установлено никаких последствий несоответствия действий субъектов этим целям. Иначе говоря, даже если никто не отрицает, что конкурсный процесс инициирован только лишь с целью признания недействительными определенных сделок должника, формально субъект - инициатор конкурса действует в рамках правового поля, что делает практически невозможным применение средств, препятствующих таким действиям, либо применение гражданско-правовых санкций.

Значение теории и практики опровержения сделок в конкурсных отношениях состоит в том, что вследствие применения двусторонней реституции в имущественную массу должника поступает полученное контрагентом по сделке, что повышает шансы кредиторов на наиболее полное удовлетворение их требований.

Особого внимания при решении вопроса недействительности сделок должника требует статус контрагента (здесь и далее курсив мой. - М.Т.). Контрагент возвращает в имущественную массу должника все полученное по сделке; при этом законодательство не отвечает на вопрос о порядке расчетов должника с этим контрагентом.

Имеет ли значение добросовестность (или соответственно недобросовестность) контрагента? В отношении каких сделок контрагент может опасаться признания их недействительными (т.е. какова степень риска)? В какие сроки и в каком порядке он имеет право получить имущество, переданное по недействительной сделке должнику? Может ли он каким-то образом быть защищен от признания недействительной давно исполненной сделки? Ответим на эти и некоторые другие вопросы последовательно.

Добросовестность контрагента определяется тем, был ли он осведомлен на момент совершения сделки о том, что данная сделка нарушает права кредиторов и подпадает под действие норм ст. 103 Закона о банкротстве, устанавливающей систему оснований признания недействительными сделок должника. Соответственно недобросовестным мы будем считать контрагента, осведомленность которого доказана. В другом, более радикальном варианте недобросовестным контрагентом можно считать только того, кто имел цель посредством заключения определенной сделки причинить вред кредиторам (например, скрыть имущество должника).

Очевидно, логично предположить, что для добросовестных и недобросовестных контрагентов следует установить различные последствия недействительности сделок. Однако в настоящее время никаких отличий не установлено. Отметим теперь уже исторический факт: Закон "О несостоятельности (банкротстве) предприятий" 1992 г. устанавливал, что если должник исполнил договор досрочно, то в случае, если контрагент был осведомлен о намерении должника нанести вред кредиторам, сделка могла быть признана недействительной независимо от срока ее совершения; если контрагент был добросовестным, то признать недействительной можно было только сделку, совершенную не более чем за 6 месяцев до возбуждения производства по делу о банкротстве.

Представляется необходимым законодательно закрепить различный правовой режим условий и последствий недействительности сделок должника в зависимости от добросовестности контрагента - для контрагентов, осведомленных о том, что сделка подпадает под признаки ст. 103 Закона о банкротстве, установить, что сделки могут признаваться недействительными независимо от срока совершения, и контрагенты имеют право получить переданное ими должнику после удовлетворения всех очередных требований кредиторов. Доказанность умысла контрагента на причинение вреда кредиторам необходимо считать самостоятельным основанием признания сделки недействительной.

Такой подход означал бы возвращение законодателя к субъективной теории недействительности сделок, которая в настоящее время, к сожалению, не находит отражения в практике. Суть этой теории в том, что недействительными признаются сделки в ситуациях, когда доказана воля (субъективный момент) должника на причинение вреда кредиторам. Исторически эта теория сложилась в римском праве, когда Actio Pauliana предоставил кредиторам заявлять иски о недействительности соответствующих сделок должника.

Объективная теория сложилась в Средние века в праве итальянских городов; суть ее в том, что для признания сделки должника недействительной достаточно какого-либо объективного фактора - например, определенного периода времени (опровергнуты могли быть сделки, совершенные в течение от 5 дней до 3-4 месяцев до момента обнаружения несостоятельности), определенного вида сделки (например, договора дарения) и т.п.

Представляется разумным и необходимым сочетание в законодательной технике применения обеих теорий (как отмечалось выше, действующее законодательство субъективную теорию не учитывает, что является одним из его недостатков).

Следующий вопрос - о рисках контрагента при заключении сделок; иначе говоря, о том, какие сделки и в течение какого времени могут быть признаны недействительными в конкурсных отношениях. В ответе на этот вопрос для контрагента кроется наибольшее количество опасностей, а следовательно, и рисков, минимизировать которые крайне сложно. В ст. 103 Закона о банкротстве содержится 4 группы оснований недействительности сделок должника:

1) общие основания противоречие законодательству;

2) сделка с заинтересованным лицом, исполнение которой причиняет либо может причинить убытки кредиторам или должнику;

3) сделка, влекущая предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими;

4) сделка, связанная с выходом из состава учредителей (участников) должника (эта группа распадается на две подгруппы, о которых подробнее будет сказано позднее).

Степень риска контрагента определяется тем, в течение какого времени может быть совершена сделка и как долго сохраняется опасность признания ее недействительной? На этот вопрос Закон о банкротстве отвечает лишь частично: в отношении последних двух групп сделок: их опровержение возможно, если они были совершены после принятия судом заявления о банкротстве должника либо за 6 месяцев до подачи заявления о признании должника банкротом.

Отметим довольно курьезную проблему, связанную с соответствующими нормами п. 3-5 ст. 103 Закона. Дело в том, что в этих нормах речь идет именно о сделках, заключенных в период до подачи заявления и после принятия заявления о признании должника банкротом. Между тем в соответствии с п. 2 ст. 42 Закона о банкротстве определение о принятии заявления выносится в течение пяти дней с момента его подачи (на практике нередко данная норма нарушается, т.е. определение о принятии заявления может быть вынесено и через 2-3 недели с момента поступления заявления в суд). Какова судьба сделок, заключенных в этот период? Закон не содержит ответа на этот вопрос. В контексте сделок с предпочтительным удовлетворением требований кредиторов на данный вопрос хоть и с некоторой долей условности, но ответить можно, руководствуясь общими началами и смыслом норм п. 3 ст. 103 Закона, - очевидно, нецелесообразно оставлять в силе сделку, подпадающую под признаки сделки с предпочтительным удовлетворением кредиторов, даже если она была заключена в период после подачи и до принятия заявления (хотя, если толковать буквально - а в первую очередь мы обязаны применять буквальное толкование, - придется сделать вывод об изъятии такой сделки из-под действия норм п. З ст. 103 Закона).

Гораздо сложнее решить данную проблему в контексте сделок, связанных с выплатами выходящему из юридического лица - должника учредителю (участнику). Как упоминалось выше, эти сделки распадаются на две группы, имеющие принципиально разные последствия.

1. Сделка, совершенная за 6 месяцев до подачи заявления о банкротстве (п. 4 ст. 103 Закона): независимо от осведомленности о предбанкротном состоянии должника такой учредитель (участник) становится кредитором 3-й очереди (что дает ему некие шансы на получение от должника частичного удовлетворения).

2. Сделка, совершенная после принятия заявления о банкротстве (п. 5 ст. 103 Закона): такой учредитель (участник) не относится к очередным кредиторам; его требование может быть погашено лишь из имущества должника, оставшегося после удовлетворения всех требований кредиторов.

Какой режим применить к учредителям (участникам), получившим соответствующие выплаты в период после подачи и до принятия заявления? Представляется возможным применить следующее толкование: считать таких субъектов подпадающими под действие п. 4 ст. 103 Закона, если не доказана их осведомленность (в соответствии с принятой в цивилистике конструкцией "знал или должен был знать") о подаче заявления; в противном случае применять п. 5 ст. 103 Закона.

Вернемся к вопросу о сроках, в течение которых могут быть совершены оспариваемые сделки, в контексте сделок двух первых категорий - противоречащих законодательству и сделок с заинтересованностью (п. 1, 2 ст. 103 Закона). Закон никак не упоминает о том, в течение какого времени до возбуждения производства по делу о банкротстве заключенная сделка может быть признана недействительной.

На практике нередки ситуации, когда арбитражный управляющий*(1) (внешний, конкурсный), изучая документы должника, обнаруживает сделки, подпадающие под действие норм ст. 103 Закона, совершенные несколько лет назад, т.е. срок исковой давности по которым истек и должник не смог бы (при условии заявления контрагентом о применении исковой давности) признать недействительной данную сделку.

Имеет ли право арбитражный управляющий заявить о недействительности такой сделки? Иначе говоря - восстанавливается ли риск контрагента, который был практически сведен к нулю истечением срока исковой давности? Очевидно, положительный ответ на первый вопрос влечет положительный ответ и на второй вопрос. А положительный ответ на первый вопрос зависит от ответа на вопрос: с какого момента начинает течь срок исковой давности для арбитражного управляющего?

Поскольку Закон необходимых ответов не содержит, рассмотрим возможные варианты толкования.

1. Момент начала течения срока исковой давности не меняется с возбуждением производства по делу о несостоятельности (банкротстве) либо со введением процедур внешнего управления или конкурсного производства. То есть арбитражный управляющий, исполняя функции руководителя должника, может оспорить только ту сделку, в отношении которой докажет, что должник узнал о нарушении сделкой его прав, и с момента, когда должник это узнал, срок исковой давности не истек. Такое толкование максимально приближено к буквальному; оно максимально защищает контрагента, однако не позволяет защитить должника и кредиторов, в большинстве случаев не давая возможности оспорить сделку, нарушающую требования законодательства. Поскольку в конкурсных отношениях необходимо защищать интересы должника и кредиторов, применение такого толкования небесспорно.

2. Момент начала течения срока исковой давности определяется датой, когда арбитражный управляющий узнал или должен был узнать о нарушении сделкой прав должника или кредиторов. Для того чтобы применение этого толкования было юридически безукоризненным, оно должно быть закреплено законодательно. В рамках этого толкования максимально защищены должник и кредиторы, поскольку оно позволяет признать недействительной сделку, совершенную должником сколь угодно давно (и вернуть в конкурсную массу имущество, полученное контрагентом). Соответственно в крайне нестабильном и незащищенном положении оказывается контрагент - истечение исковой давности уже не является препятствием в признании сделки недействительной.

Практика ВАС РФ пошла по пути применения второго варианта толкования (что, как отмечалось выше, небесспорно, поскольку исходит не от законодателя, а от высшего судебного органа).*(2) К сожалению, толкование, представленное ВАС РФ, не вполне системно и последовательно, что влечет практические и теоретические проблемы, на которых мы остановимся чуть позже.

Суть позиции ВАС РФ представлена в п. 42 Постановления Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 N 29 "О некоторых вопросах практики применения Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", согласно которому иск о признании сделок недействительными по основаниям, установленным в п. 2 и 3 ст. 103 Закона о банкротстве, может быть предъявлен внешним управляющим или кредитором должника в течение годичного срока исковой давности (п. 2 ст. 181 ГК РФ). Если в соответствии с абз. 2 п. 7 ст. 103 Закона требования о признании оспоримой сделки недействительной предъявляются внешним управляющим, срок исковой давности исчисляется со дня, когда о совершенной сделке узнал или должен был узнать первоначально утвержденный внешний управляющий, а не должник. Срок исковой давности, пропущенный внешним управляющим, не восстанавливается (ст. 205 ГК РФ).

Именно вследствие применения этой позиции на практике возникают проблемы, о которых упоминалось выше, - заинтересованные лица подают заявление о признании должника банкротом только с целью разрушить какую-либо сделку.

Рассмотрим проблемы, вызванные данным подходом, возникающие на практике.

Во-первых, как видим, срок исковой давности начинает исчисляться с момента, когда о сделке узнал или должен был узнать именно первый внешний управляющий. По сути, начало течения исковой давности жестко связано с назначением первого внешнего управляющего. Крайне сложно доказать, что первый управляющий, будучи назначенным и получив доступ к документации должника, не узнал о какой-то сделке (в любом случае - должен был узнать).

На этом основан механизм защиты, который может быть предложен контрагенту: если в конкурсном процессе была осуществлена замена арбитражного управляющего и вновь назначенный управляющий заявил о недействительности сделки по истечении года с даты назначения первого управляющего, контрагент должен заявить об отсутствии права на опровержение сделки со ссылкой на п. 42 Постановления Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 N 29.

Соответственно кредиторам рекомендуется учитывать при решении вопроса о смене управляющего в том числе данный риск - риск того, что у нового управляющего не будет времени на заявление требований о недействительности сделок должника.*(3)

Во-вторых, серьезные практические проблемы возникают в контексте признания недействительными сделок должника в рамках конкурсного производства. В силу ч. 6 п. 3 ст. 129 Закона о банкротстве конкурсному управляющему предоставлено право "предъявлять иски о признании недействительными сделок, совершенных должником, в том числе по основаниям, предусмотренным ст. 103 Закона".

Как видим, данная норма не содержит даже попытки ответить на вопрос о том, с какого момента следует исчислять срок исковой давности для конкурсного управляющего. Скорее всего мы будем исходить из необходимости применения п. 42 Постановления Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 N 29 в конкурсном производстве посредством смыслового толкования: заменив все конструкции "внешнее управление", "внешний управляющий" на конструкции "конкурсное производство", "конкурсный управляющий".

Однако такое толкование легко оспорить, поскольку оно не является буквальным. Для судов является обязательным применение Постановлений Пленумов ВАС РФ, а в Постановлении N 29 о конкурсном производстве не сказано. Следовательно, крайне сложно возразить суду в ситуации, когда он применяет срок исковой давности по заявлению контрагента по сделке, оспариваемой конкурсным управляющим. При этом суд воспринял аргументацию контрагента, в соответствии с которой Пленум ВАС РФ урегулировал отношения именно в рамках внешнего управления, не имея цели распространить данный режим на конкурсное производство с тем, чтобы стабилизировать экономическое положение контрагента; соответственно, если с момента, когда первый внешний управляющий был назначен, истек год, конкурсный управляющий о недействительности этих сделок заявить уже не вправе.*(4)

Следующий вопрос, на который мы ответим - каковы последствия для контрагента признания недействительными сделок должника? Иначе говоря - в течение какого срока и в каком порядке он сможет получить из имущественной массы должника переданное последнему в рамках исполнения договора, т. е. каков механизм реализации двусторонней реституции?

Закон на этот вопрос не отвечает; единая практика отсутствует.

Сформулируем две позиции, каждая из которых в той или иной степени находит свое практическое отражение.

1. Требование контрагента к должнику, связанное с реализацией реституции, является текущим, поскольку подпадает под п. 1 ст. 5 Закона о банкротстве, возникло после возбуждения производства по делу о банкротстве. Следовательно, это требование не подлежит внесению в реестр и удовлетворяется по мере его возникновения в рамках внешнего управления и во внеочередном порядке в рамках конкурсного производства.*(5)

2. Требования контрагентов текущими не являются, поскольку связаны со сделкой, заключенной до возбуждения производства по делу о банкротстве (если, конечно, речь идет о таких сделках; если недействительной признана сделка, совершенная в рамках конкурса, данный вариант толкования неприменим). Таким образом, требования о реализации реституции не являются возникшими после возбуждения производства по делу о банкротстве, следовательно, они являются требованиями третьей очереди (со всеми вытекающими последствиями).

Как отмечалось, в судебной практике имеют отражение оба подхода.*(6)

Более соответствующим теории цивилистики и сущности складывающихся отношений представляется первый подход; с утилитарной точки зрения для максимального удовлетворения требований кредиторов больше подходит второе толкование.

В рамках рассмотрения проблемы реализации реституции обратим внимание на единственную норму Закона о банкротстве, регламентирующую один из аспектов данной проблемы.

В силу п. 5 ст. 114 Закона "в случае признания выпуска дополнительных обыкновенных акций должника несостоявшимся или недействительным средства, полученные должником от лиц, которые приобрели дополнительные обыкновенные акции, возвращаются таким лицам вне очередности удовлетворения требований кредиторов, установленной настоящим Федеральным законом".

К сожалению, с точки зрения юридической техники данная норма не выдерживает никакой критики, что на практике влечет серьезные проблемы для так называемых неудавшихся акционеров.

Исходя из смысла данной нормы, законодатель, видимо, ставил цель дополнительно защитить "неудавшихся акционеров", предоставив им право на немедленное ("вне очередности", как говорит Закон) удовлетворение требований, т.е. возврат средств, внесенных в оплату дополнительных акций.

Однако при этом в полной мере реализовалась знаменитая мысль "хотели как лучше, а получилось как всегда". Дело в том, что термин "внеочередное удовлетворение" имеет в конкурсном праве вполне определенный смысл - это понятие применяется, когда арбитражный управляющий закрывает реестр требований кредиторов и приступает к расчетам - сначала внеочередные, затем - очередные. В результате применения такого толкования некоторые суды поддерживают управляющих, которые отказывают "неудавшимся акционерам" в немедленном удовлетворении требований, ссылаясь на то, что при переходе к расчетам (а до этого момента может пройти не один год) с кредиторами такие требования в соответствии с п. 5 ст. 114 Закона будут удовлетворены вне очереди.*(7) Какие-либо значимые контрдоводы этой позиции (кроме общего смысла Закона) сложно противопоставить.

Остается заметить, что, если бы норма п. 5 ст. 114 Закона просто отсутствовала, то мы, бесспорно, отнесли бы требования "неудавшихся акционеров" к числу текущих и удовлетворяли бы, безусловно, по мере заявления.

Ответ на последний вопрос о механизмах защиты контрагента от признания давно заключенной и исполненной сделки недействительной частично был дан по мере анализа определенных рисков, существующих для должника, кредиторов и контрагентов.

Общий механизм состоит в следующем: контрагенту рекомендуется, во-первых, внимательно относиться к тому, какой именно арбитражный управляющий и в течение какого времени заявляет об опровержении сделки;*(8) во-вторых, отстаивать позицию о текущем характере требований о реализации реституции; в-третьих, при необходимости настаивать на своей добросовестности и соответственно применении презумпции добросовестности в толковании вопросов, не урегулированных законодательно.

В настоящей статье были рассмотрены некоторые аспекты правового статуса контрагента должника при опровержении сделок в конкурсном праве - фигуры наиболее сложной, поскольку она подвержена действию некоторых рисков, просчитать и учесть которые на стадии заключения договора практически невозможно.

М.В. Телюкина,

старший научный сотрудник сектора

гражданского права и процесса

Института государства и права Российской академии наук,

доктор юридических наук

"Закон", N 7, июль 2007 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Отдельного исследования достойна проблема, связанная с ответом на вопрос - имеют ли право временный и административный управляющий заявлять о недействительности сделок должника, противоречащих законодательству.

*(2) Отдельного исследования заслуживает вопрос о возможности и механизме оспаривания актов высших судебных органов (например, в ситуациях, когда, как в рассматриваемом случае, ВАС РФ, по сути, не толкует закон, а создает новую норму, что явно выходит за пределы его компетенции).

*(3) Отдельного рассмотрения достоин вопрос о возможности привлечения внешнего управляющего к ответственности в виде возмещения убытков за бездействие - незаявление требований о недействительности сделок должника.

*(4) С данным судебным делом автор столкнулся в собственной практике; сведений об опубликовании соответствующих материалов нет.

*(5) Отдельного рассмотрения требует проблема реализации реституции на стадиях наблюдения и финансового оздоровления, в том числе в контексте весьма спорной позиции ВАС РФ, выраженной в п. 3 Постановления Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 N 29.

*(6) Автору в собственной практике приходилось сталкиваться с каждым из них; сведений об опубликовании соответствующих данных нет.

*(7) С данным делом автор столкнулся в собственной практике; сведений об опубликовании соответствующих материалов нет.

*(8) Отдельного рассмотрения требует вопрос о процессуальных ошибках управляющего, что тоже занимает определенное время, истечение которого в интересах контрагента.