Что мешает прокуратуре России обеспечить верховенство закона? (В.В. Осин, "Адвокат", N 10, октябрь 2007 г.)

Что мешает прокуратуре России обеспечить верховенство закона?

В средствах массовой информации более десяти лет ведется дискуссия о функциях прокуратуры, ее месте в системе органов государственной власти и эффективности работы. При всей важности этих вопросов почти не уделяется должного внимания главному: почему при столь обширных надзорных полномочиях за исполнением законов, в том числе органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, дознание и предварительное следствие, деятельность прокуратуры на протяжении десятилетий не обеспечивает поставленной перед ней цели - обеспечение верховенства закона, защиты прав и свобод человека и гражданина?

Как характерный пример в подтверждение сказанного можно привести неправомерные действия (бездействие) и решения работников прокуратуры по делу Ф. - доктора наук, действительного члена Российской академии электротехнических наук. Используя свое конституционное право (ст. 33 Конституции РФ), Ф. обратился с заявлением в прокуратуру с просьбой проверить Б. на причастность к покушению на его жизнь. Не получив ответа, Ф. подал новое заявление, в котором привел более подробные доводы, почему он опасается за свою жизнь.

Как выяснилось позже, первое заявление Ф. было использовано не для проверки содержащихся в нем сведений, а как основание для возбуждения уголовного дела в отношении самого заявителя по признакам ч. 3 ст. 129 УК РФ.

Следователь прокуратуры, не усмотрев из изложенного в заявлении Ф. никакого криминала со стороны Б., 19 декабря 2003 г. вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Однако заместитель прокурора района без отмены постановления следователя, не считаясь с предписаниями п. 5 ст. 27 УПК РФ, 26 января 2004 г. возбудил в отношении Ф. уголовное дело по признакам ч. 3 ст. 129 УК РФ.

Даже если сведения Ф., изложенные в его заявлении, в ходе проверки не нашли бы подтверждения, это обстоятельство само по себе не могло служить основанием для возбуждения в отношении него уголовного дела по ч. 3 ст. 129 УК РФ, поскольку в данном случае Ф. не распространял не соответствующих действительности порочащих сведений, а обратился в органы, которые в силу закона обязаны проверять поступившую информацию.

Разве этого не знал прокурор района?

Если знал, то почему заявление Ф. в прокуратуру стало поводом не для проверки содержащихся в нем сведений, а основанием для возбуждения против Ф. уголовного дела? Факт бездействия прокуратуры по заявлениям Ф. в дальнейшем был обжалован в суде и суд, признав, что бездействие прокуратуры имело место, своим решением обязал прокурора устранить допущенные нарушения закона.

О том, как было исполнено решение суда, Ф. ответа не получил. Материалы уголовного дела свидетельствуют, что по неправомерно возбужденному уголовному делу четыре раза выносились постановления о прекращении дела за отсутствием в действиях Ф. состава преступления, которые прокурорами по надуманным основаниям отменялись.

20 октября 2004 г. Ф. без участия адвоката, с которым у него имелось письменное соглашение и от услуг которого он не отказывался, было неправомерно предъявлено обвинение по ч. 3 ст. 129 и ч. 2 ст. 306 УК РФ, т.е. по двум взаимоисключающим статьям.

Безнаказанность действий (бездействия) работников прокуратуры породила дальнейший произвол со стороны следователей.

Несмотря на то что Ф. отказался от дачи показаний по заведомо неправомерному обвинению, вопреки предписаниям ч. 4 ст. 173 УПК РФ его стали повторно вызывать для допроса в качестве обвиняемого по тому же обвинению. При этом делалось все, чтобы в назначенное время Ф. заведомо не мог явиться. Так, 22 января 2005 г. Ф. была направлена повестка о явке к следователю к 9 час. 21 января 2005 г., которая, судя по штемпелю на конверте, поступила на почту по месту жительства Ф. (г. Мытищи) 1 февраля 2005 г. В этот же день, т.е. 1 февраля 2005 г., Ф. отправил следователю уведомление о причинах своей неявки 21 января 2005 г. Однако 25 января 2005 г. следователем уже было вынесено постановление о его приводе, затем 10 февраля - повторное постановление о приводе Ф. на 14 февраля, а на следующий день - уже постановление о розыске Ф. И это при том, что Ф. никуда не скрывался и оснований для его розыска следствие не имело. Надо ли говорить, что Ф. он и его семья очень тяжело перенесли все неприятности, связанные с процедурой неправомерного розыска.

Ф. боролся, но его неоднократные заявления и жалобы в прокуратуру заканчивались тем, что все обращения возвращались к лицам, на чьи неправомерные действия (бездействие) и решения он жаловался. О каком авторитете и необходимости прокурорского надзора при таких обстоятельствах можно рассуждать?

Так, прокурор района уведомил Ф., что факты, изложенные в его обращениях на имя Генерального прокурора РФ, неоднократно проверялись и каких-либо нарушений норм УПК РФ в ходе расследования уголовного дела допущено не было.

Осознав в полной мере реальный потенциал единой федеральной централизованной системы органов прокуратуры, осуществляющей от имени Российской Федерации надзор за исполнением законов и соблюдением Конституции РФ, все надежды по защите своих прав Ф. стал связывать с ведомственным контролем, полагая, что если он осуществляется десятками тысяч чиновников, обязанных контролировать деятельность своих подчиненных, то они обязаны принимать меры по защите его прав.

О всех неправомерных действиях, творимых в отношении него следователями, Ф. сообщил в Следственный комитет Министерства внутренних дел РФ. Последовали ответы из разных ведомств.

Так, начальник Следственного управления прокуратуры прислал Ф. уведомление, что в настоящее время оснований для принятия мер прокурорского реагирования в отношении следователей не имеется. Заместитель начальника Следственного управления уведомил Ф., что в действиях следователей об объявлении в отношении его привода и розыска нарушений уголовно-процессуального законодательства не выявлено.

Еще более категоричным был прокурор района, в чьи обязанности входила проверка законности решений, принимаемых органами предварительного следствия.

В своем уведомлении прокурор указал, что постановление о приводе и розыске Ф. законны и соответствуют нормам ст. 113 УПК РФ, поскольку несмотря на неоднократные вызовы к следователю Ф. не являлся, уважительности причин неявки и подтверждающих это документов не представлял. Каких-либо нарушений норм УПК РФ в ходе расследования данного уголовного дела не допущено. Вот так работники правоохранительных органов отреагировали на проверку, которая была проведена Следственным комитетом при МВД России и выявила волокиту и нарушение норм УПК РФ.

Почему такое стало возможным? Почему прокурор, надзирающий за законностью по уголовному делу, не желал считаться с тем, что само уголовное дело в отношении Ф. было возбуждено без отмены постановления следователя прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела?

Почему прокурор, достоверно зная о причинах неявки Ф. к следователю 21 января 2005 г., при всей очевидности и доказанности чиновничьего произвола и явного противодействия целям обеспечения верховенства закона письменно заявляет, что и привод, и розыск были законными? Трудно поверить, что должность прокурора занимает человек, который что-то недоучил.

Если прокурор, достоверно зная требования закона по данной ситуации, заведомо не считался с его требованиями, нарушал его, то делать это он мог только будучи уверенным в том, что его должностные злоупотребления останутся безнаказанными. Возникает вопрос: почему в данной ситуации не сработала единая федеральная централизованная система органов прокуратуры?

Случай с Ф., к сожалению, типичен для сегодняшнего надзора, и это дает основание полагать, что не все в единой федеральной централизованной системе органов прокуратуры надлежащим образом отлажено. Действующий в настоящее время надзор может сколь угодно заявлять о целях обеспечения верховенства закона, защите прав и свобод человека и гражданина, но, как показывает случай с Ф., на деле даже и не стремится к достижению этой цели, отправляя все жалобы тем, чьи неправомерные действия (бездействия) и решения обжалуются. От такого надзора гражданам больше беды, чем защиты их прав. Кроме того, страдает авторитет органов прокуратуры, где трудится немало честных, знающих свое дело людей.

Действительный член Российской академии электротехнических наук Ф. оказался человеком настойчивым. Пытаясь противодействовать творимому в отношении него произволу, он повторно обратился с заявлением в Генеральную прокуратуру РФ с целью заставить централизованную систему органов прокуратуры работать в соответствии с предписаниями Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации".

История повторилась. Прокурор отдела Генеральной прокуратуры РФ уведомил Ф., что его жалобы направлены опять тем же лицам, на чьи действия (бездействие) и решения он жаловался, и что ему дадут ответ на принятые по жалобе решения.

Те же лица ответили Ф., что его обращение в Генеральную прокуратуру РФ рассмотрено с изучением материалов уголовного дела, которое было возбуждено прокуратурой по признакам ч. 3 ст. 129 УК РФ законно и обоснованно. Выводы, изложенные в ответе прокурора района, являются обоснованными.

Убедившись в полном бездействии прокурорского надзора на всех уровнях и получив очередную порцию отписок Ф. обратился в суд. Судья, рассмотрев 21 февраля 2006 г. жалобу Ф. и представленные суду материалы, пришел к следующим выводам. Ф. является обвиняемым по уголовному делу, возбужденному в отношении него по признакам преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 129 УК РФ. 20 октября 2004 г. ему впервые было предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 129 и ч. 2 ст. 306 УК РФ, после чего он был допрошен в качестве обвиняемого, но в соответствии со ст. 51 Конституции РФ от дачи показаний отказался. В тот же день в отношении него была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.

Согласно ч. 4 ст. 173 УПК РФ повторный допрос обвиняемого по тому же обвинению в случае его отказа от дачи показаний на первом допросе может проводиться только по просьбе самого обвиняемого.

Между тем из материалов уголовного дела следует, что 20 октября 2004 г. следователем обвиняемому Ф. под роспись была вручена повестка о вызове на допрос на 29 октября 2004 г., а 15 января 2005 г. им же вновь была направлена обвиняемому повестка о вызове на допрос на 21 января 2005 г.

В вызовах обвиняемого на допрос от 12 августа на 19 августа и от 26 августа на 8 сентября 2005 г. указывалось, что ему будет предъявлено новое обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 129 УК РФ.

В соответствии с требованиями ч. 1 ст. 171 и ч. 2, 6 ст. 172 УПК РФ при наличии достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления, выносится постановление о привлечении данного лица в качестве обвиняемого. Следователь извещает обвиняемого о дне предъявления обвинения. В случае неявки обвиняемого в назначенный следователем срок обвинение предъявляется в день фактической явки обвиняемого или в день его привода. Поскольку новое постановление о предъявлении обвинения Ф. было вынесено лишь 3 ноября 2005 г., то в силу требований ч. 4 ст. 173 УПК РФ вызовы обвиняемого на допрос при отсутствии его ходатайств об этом и отсутствии в материалах дела нового постановления о привлечении в качестве обвиняемого судья признал необоснованными.

Обсуждая доводы заявителя о незаконности действий следователя о применении к нему привода как меры процессуального принуждения, судья пришел к следующим выводам.

Поскольку следователем и начальником отделения следственного отдела был нарушен предусмотренный законом порядок вызова обвиняемого на допрос, то и применение к нему иных мер процессуального принуждения, в том числе привода, для обеспечения его явки к следователю в период с 21 января до 3 ноября 2005 г. является необоснованным.

Кроме того, судья при проверке доводов Ф. учел следующие обстоятельства.

В соответствии с требованиями ч. 4 ст. 172 и ст. 188 УПК РФ обвиняемый, находящийся на свободе, извещается о дне допроса повесткой, которая вручается под расписку или передается с помощью средств связи. По смыслу ст. 111 и 113 УПК РФ привод как мера процессуального принуждения к обвиняемому может быть применен лишь в случае его неявки по вызову без уважительных причин. Если обвиняемый постоянно проживает за пределами места проведения предварительного следствия, следователь, вызывая его к месту проведения следственных действий, должен был принять во внимание как место нахождения обвиняемого, так и способ вызова, предоставив реальный срок для получения извещения и явки по вызову. Поскольку повестка с вызовом на допрос 21 января 2005 г. была направлена обвиняемому почтой в г. Мытищи Московской области 22 января 2005 г., судья признал срок для явки по вызову нереальным.

Срок для явки в г. Чебоксары 19 августа 2005 г. судья также счел нереальным, так как уведомление и повестка о вызове на допрос были отправлены почтой в Московскую область 12 августа 2005 г.

Данное обстоятельство подтверждается представленными защитником заявителя копиями письма Ф. от 26 августа 2005 г. и конверта с оттисками штемпеля отделения связи о получении почтового отправления в г. Мытищи 26 августа 2005 г., т.е. через 5 дней после назначенного повесткой срока явки в г. Чебоксары.

Из представленных защитником дополнительных материалов следует, что обвиняемый Ф. постоянно письменно сообщал о полученных от следователя уведомлениях и повестках, указывал уважительные причины невозможности явки по вызовам и прилагал к своим сообщениям копии оправдательных документов.

Так, повестка от 10 декабря 2005 г. о вызове Ф. на допрос на 26 декабря согласно представленному защитником конверта с оттисками штемпеля отделения связи о получении почтового отправления в г. Мытищи была получена 27 декабря 2005 г. Защитник получил такое уведомление только 28 декабря, что также подтверждается представленными им документами. В связи с этим судья сделал вывод, что обвиняемый не уклонялся от явки по вызовам к следователю без уважительных причин, а потому вынесенные следователем и начальником отделения следственного отдела постановления о приводе обвиняемого от 25 января, 10, 12, 14 февраля, 12 сентября и 27 декабря 2005 г. являются незаконными и необоснованными.

Из материалов уголовного дела следует, что следователем не были приобщены к делу указанные сообщения Ф. и его защитника о невозможности явки по вызовам и имевшихся у них уважительных причинах неявки. Данное обстоятельство, по мнению судьи, следователь умышленно использовал для придания обоснованности принятым им решениям о приводе обвиняемого, его розыске и приостановлении производства по делу, что также является незаконным.

В случае если обвиняемый скрылся от следствия либо место его нахождения не установлено, следователь на основании п. 2 ч. 1 ст. 208 УПК РФ вправе приостановить предварительное следствие и в соответствии со ст. 209 УПК РФ объявить его в розыск.

В постановлениях от 12, 14 февраля, а также 31 декабря 2005 г. о приводе обвиняемого Ф. в обоснование принятого решения указано, что обвиняемый не является на допросы, несмотря на неоднократные вызовы. Однако прокурором не представлены доказательства того, что Ф. надлежащим образом извещался о вызовах на допрос и не являлся без уважительных причин. Представленные защитником обвиняемого доказательства о своевременном уведомлении обвиняемым и его защитником о причинах неявки по вызовам прокурором не опровергнуты. Кроме того, судья счел неисполнимым постановления от 14 февраля 2005 г. о приводе обвиняемого на допрос на 15 февраля и от 27 декабря о приводе на допрос на 29 декабря 2005 г. с учетом времени, необходимого для поездки из г. Чебоксары в г. Мытищи и обратно любым видом транспорта.

Поскольку обвиняемый Ф. в письменном виде регулярно сообщал следователю о причинах неявки по вызовам, указывал адрес своего места жительства, домашний и мобильный телефоны, судья пришел к выводу, что обвиняемый не скрывался от органов следствия, в связи с чем постановления о его розыске от 15 февраля, 12 сентября и 31 декабря 2005 г. являются незаконными и необоснованными.

Защитником заявителя были представлены судье ксерокопии розыскных заданий от 19 и 28 апреля 2005 г., в которых предлагается задержать Ф. в связи с его розыском. В соответствии со ст. 210 УПК РФ в случае обнаружения разыскиваемого обвиняемого он может быть задержан и в соответствии с п. 4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ в отношении него может быть избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Данные меры существенно нарушают гарантированные Конституцией РФ и УПК РФ права обвиняемого, который на самом деле не скрывается от органов предварительного следствия.

Прокурором не представлены судье доказательства того, что обжалуемые постановления кем-либо отменены. В связи с этим судья сделал вывод, что указанные постановления могут повлечь для заявителя последствия, предусмотренные в ст. 108 и 210 УПК РФ.

Суд установил, что постановление о приостановлении предварительного следствия от 31 декабря 2005 г. до настоящего времени не отменено. В этом постановлении содержится поручение о розыске обвиняемого Ф.

Исходя из этого судья полагает, что указанное постановление может повлечь для заявителя последствия, предусмотренные в ст. 108 и 210 УПК РФ и причинить ущерб его конституционным правам и свободам. Так в действительности и произошло. В марте 2006 г. Ф. был задержан, хотя к этому моменту прокуратура уже официально признала, что он не только не уклонялся от следствия, но и что в его действиях нет состава преступления и он имеет право на реабилитацию.

Принимаемые должностными лицами постановления в соответствии с ч. 4 ст. 7 УПК РФ должны быть законными, обоснованными и мотивированными.

Обжалуемые постановления о приводе и розыске обвиняемого Ф. нарушают гарантируемые Конституцией РФ его право на свободу, а постановление о приостановлении предварительного следствия по основанию, что обвиняемый скрылся от следствия, - право на доступ к правосудию. Таким образом, суд постановил признать незаконными и необоснованными действия следователя и начальника отделения по вызову Ф. на допрос в качестве обвиняемого с 21 января до 3 ноября 2005 г., постановления указанных лиц о приводе обвиняемого Ф. от 10, 12, 14 февраля и 27 декабря 2005 г., объявлении его розыска от 15 февраля, 12 сентября и 31 декабря 2005 г., а также постановление от 31 декабря 2005 г. о приостановлении предварительного следствия по делу и обязал прокурора устранить допущенные нарушения закона. Если один судья сумел так грамотно разобраться во всех обстоятельствах этого дела, то что же мешало сделать это хотя бы одному представителю единой федеральной централизованной системы органов прокуратуры?

Не хочется верить, что во всем виновата профнепригодность тех, кто работал с жалобами Ф.

Возможно, виновата единая федеральная централизованная система, которая, однажды выработав у своих сотрудников определенные стереотипы поведения, иначе действовать им не позволяет. Но это предположение дает основания полагать, что действующая в настоящее время система органов прокуратуры не нацелена на обеспечение верховенства закона, единство и укрепление законности, защиты прав и свобод человека и гражданина. Тогда кому и зачем нужна такая система органов прокуратуры, содержащаяся на налоги граждан? Тем более что и при доказанности бездействия прокурорского надзора судом прокуроры пытаются показать свою "правоту", не считаясь с выводами суда.

С решением суда не согласился прокурор района. Он принес кассационное представление, в котором указал, что выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам уголовного дела. Анализ изложенных в этом представлении доводов свидетельствует, что прокурор не желает считаться с требованиями Конституции РФ, федеральных законов и собранными по делу доказательствами. Не станем утомлять читателя пересказом доводов прокурора и их опровержением.

Важно то, что эти доводы со всей убедительностью показывают, что произвол, длившийся в отношении Ф. почти три года, произошел и по вине прокурора района. Данные обстоятельства позволяют прийти к заключению, что не подчиняющийся требованиям Конституции РФ и федеральным законам прокурор не способен осуществлять государственный надзор за исполнением законов.

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что сложившаяся сегодня в России единая федеральная централизованная система органов, осуществляющих от имени Российской Федерации надзор за соблюдением Конституции РФ и исполнением законов, ничего сделать с таким чиновником не могла. История мытарств Ф. все же закончилась. Прокурор района вынужден был отозвать свое кассационное представление, так как Ф. в третий раз обратился в Генеральную прокуратуру РФ и на личном приеме убедительно, с предъявлением судебных решений, доказал, что в отношении него творится произвол при бездействии прокурорского надзора. 3 марта 2006 г. заместитель прокурора Чувашской Республики старший советник юстиции А.И. Григорьев вынес постановление о прекращении уголовного дела (уголовного преследования) в отношении Ф. по основанию, предусмотренному п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, т.е. за отсутствием в действиях Ф. состава преступления. В соответствии со ст. 134 УПК РФ за Ф. признано право на реабилитацию.

Таким образом, после активной и изнурительной защиты Ф., длившейся более трех лет, надзирающая за исполнением законов прокуратура была вынуждена согласиться с тем, что обвинять Ф. 20 октября 2004 г. в тех преступлениях, указанных в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, не было никаких законных оснований, а значит, и объявлять его в розыск.

25 мая 2007 г. Совет Федерации одобрил Федеральный закон "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации", который вступил в силу в сентябре 2007 г.

Анализ вносимых изменений дает основания полагать, что они вряд ли существенно улучшат сложившуюся единую федеральную централизованную систему органов, осуществляющих надзор от имени Российской Федерации. И уж совсем грустно становится при мысли, что осуществлять его продолжают все те же лица, которые более трех лет убеждали Ф. в том, что творимое в отношении него беззаконие и есть исполнение законов, действующих на территории Российской Федерации.

В.В. Осин,

московский адвокат

"Адвокат", N 10, октябрь 2007 г.