Общественно опасные последствия укрытия преступлений сотрудниками милиции: проблемы применения уголовного закона в судебной практике (П.С. Яни, "Законодательство", N 12, декабрь 2007 г.)

Общественно опасные последствия укрытия преступлений сотрудниками
милиции: проблемы применения уголовного закона в судебной практике

1. Укрытие сотрудниками милиции*(1) преступлений с целью воспрепятствовать их учету и регистрации представителями органов следствия и суда, как правило, квалифицируется по ст. 285 УК РФ "Злоупотребление должностными полномочиями". При этом общественно опасные последствия такого деяния в виде существенного нарушения прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства подразумевают:

а) нарушение гарантированных Конституцией РФ прав:

- на признание государством прав и свобод гражданина (ст. 2),

- на охрану государством достоинства личности (ст. 21),

- наличную неприкосновенность (ст. 22),

- на охрану частной собственности (ст. 35),

- на государственную и судебную защиту граждан от преступных посягательств (ст. 45, 46),

- на получение квалифицированной юридической помощи (ст. 48),

- на доступ граждан к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (ст. 52);

б) нарушение прав потерпевшего, гарантированных п. 1 ч. 1 ст. 6 и предусмотренных ст. 42, 44 УПК РФ;

в) воспрепятствование (создание неустранимых препятствий) достижению целей, обусловленных задачами (назначением) уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ);

г) нарушение установленного порядка учета, регистрации и разрешения сообщений о преступлениях; искажение статистической отчетности о количестве зарегистрированных преступлений; непринятие мер к установлению лиц, совершивших преступления (как результат соответствующих действий); непринятие мер для фиксации следов преступления, в связи чем утрачивается доказательственная база, необходимая для изобличения лиц, причастных к преступным посягательствам;

д) подрыв авторитета органов внутренних дел, их дискредитация; дезорганизация нормальной, регламентированной законом деятельности государственного аппарата; создание негативного общественного мнения о сотрудниках милиции.

В большинстве случаев к общественно опасным последствиям существенного нарушения прав и законных интересов граждан, в редких случаях - организаций относят нарушения прав потерпевших, предусмотренных ст. 52 Конституции РФ, к общественно опасным последствиям существенного нарушения охраняемых законом интересов общества или государства - подрыв авторитета органов власти, органов внутренних дел, их дискредитацию. При схожих фактических обстоятельствах иные перечисленные нарушения вменяются значительно реже и в самых различных сочетаниях.

Если не считать обобщенного указания на нарушение перечисленных конституционных прав, подрыв авторитета органов власти и т.п., общественно опасные последствия, как правило, ни следствием в обвинении, ни судом в приговоре не раскрываются и какими-либо доказательствами - помимо тех, которыми устанавливаются иные объективные, а также субъективные признаки преступного деяния - не подтверждаются. А значит, по сути презюмируется, что совершение должностным лицом ОВД незаконных действий автоматически влечет какие-либо из указанных последствий.

При оправдании подсудимых ссылку на отсутствие в содеянном общественно опасных последствий суды обычно приводят в качестве дополнительной мотивации, называя главными основаниями подобного решения неустановление факта нарушения закона, умысла на такое нарушение, предусмотренного уголовным законом мотива. Критерии признания нарушений существенными являются довольно строгими и порой неожиданными для стороны обвинения.

С. обвинялся по ст. 285 УК РФ в том, что, работая в должности старшего оперуполномоченного ОВД, вынес по ряду материалов заведомо незаконные постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. В качестве одного из оснований вынесения оправдательного приговора суд указал на то, что действия подсудимого не повлекли существенных нарушений прав и законных интересов граждан, поскольку заявители не были лишены доступа к правосудию, могли обжаловать принятые сотрудниками милиции процессуальные решения об отказе в возбуждении уголовного дела*(2).

В описанной ситуации позиция суда состояла в том, что нарушение прав, гарантированных ст. 52 Конституции РФ, в условиях предоставления законом возможности обжаловать незаконные решения органов внутренних дел невозможно в принципе. На основе этого суд заключил, что незаконные действия сотрудников милиции, укрывших преступление, не создали неустранимых препятствий для реализации права граждан на доступ к правосудию.

В иных случаях суды полагают, что нарушение прав потерпевших, гарантированных ст. 52 Конституции РФ, как обстоятельство, подлежащее доказыванию, имеет субъективный критерий в том смысле, что напрямую зависит от позиции потерпевших: раз те не обжаловали незаконные решения, значит, не считали свои права нарушенными. Также в качестве подтверждения этого вывода в оправдательном приговоре приводятся показания лиц, хотя и признанных потерпевшими, однако не считавших, что им действиями работников милиции причинен вред.

Оперуполномоченный отдела уголовного розыска ОВД К. обвинялся по ст. 285 УК РФ в том, что, воспользовавшись состоянием алкогольного опьянения Т., обратившегося с заявлением о грабеже, в ходе которого тот был избит и у него были похищены вещи, составил от имени заявителя объяснение, содержащее ложные сведения о том, что Т., будучи пьян, не помнит обстоятельства утраты своих вещей; на основании этого объяснения отказал в возбуждении уголовного дела. Оправдывая К. и мотивируя такое решение, суд сослался в том числе и на показания потерпевшего Т., данные им в судебном заседании. Они свидетельствовали о том, что тот самостоятельно принял решение не обжаловать вынесенное К. постановление, т.е. фактически отказался от реализации своих конституционных прав, предусмотренных ст. 52 и др. Конституции РФ и ст. 6 УПК РФ, и не заинтересован в раскрытии совершенного в отношении него неизвестными лицами грабежа и наказании виновных.

Наряду с приведенной мотивацией вынесения оправдательных приговоров, имеющей в определенной своей части правовые и логические основания, суды в качестве доводов для оправдания подсудимых ссылаются и на такое понимание прав, гарантированных ст. 52 Конституции РФ, которое исключает, по сути, возможность применения уголовного закона к лицам, укрывшим преступление, если впоследствии это укрытое ранее преступление так и осталось нераскрытым.

Ж. обвинялся по ст. 285 УК РФ в том, что, работая оперуполномоченным отделения уголовного розыска ОВД, по нескольким материалам проверки вынес заведомо незаконные постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Соглашаясь с оправдательным приговором, кассационная инстанция указала, что выводу о существенности нарушения прав граждан, предусмотренных ст. 52 Конституции РФ, препятствуют в том числе и категорические утверждения потерпевших о том, что принятые по их заявлениям решения не нарушили их права и законные интересы, поскольку они сами отказались от требования раскрыть преступление, наказать виновных и возместить ущерб. Коллегия не согласилась с содержащимся в кассационном представлении доводом о том, что мнение потерпевших не должно учитываться ввиду публичного характера преследования по делам данной категории, и указала, что для выяснения вопроса о существенности нарушения прав и охраняемых законом интересов граждан мнение самих потерпевших имеет первостепенное значение. Кроме того, по мнению судебной коллегии, обвинением не представлены доказательства наступления в результате действий Ж. существенных нарушений охраняемых законом интересов общества и государства, а также того, что его действия сделали невозможным восстановление социальной справедливости - розыск и привлечение к уголовной ответственности лиц, совершивших преступление.

Суд в данном случае признал содержанием права на доступ к правосудию результат реализации этого права. Исходя из такой позиции, укрытие сотрудниками милиции преступлений не находится в прямой причинной связи с ущемлением указанных конституционных прав в случае, когда устранение данных нарушений все равно не приводит к обнаружению виновного, привлечению его к уголовной ответственности, возмещению причиненного им потерпевшему ущерба. Вместе с тем подобных случаев в следственной и судебной практике по делам рассматриваемой категории большинство, и если с таким пониманием согласиться, то это в принципе исключит возможность вменения должностным лицам ОВД, укрывшим преступление, признака нарушения конституционного права потерпевшего на доступ к правосудию.

2. На практику вменения должностным лицам ОВД, укрывшим преступление, признака подрыва авторитета и дискредитации органов власти влияют, прежде всего, два обстоятельства. Первое состоит в известной неопределенности данных категорий, второе связано с тем, что представителями власти факт укрытия ими преступления всячески утаивается, а потому авторитет органов внутренних дел страдает, по сути, лишь в глазах потерпевшего, которому было отказано в защите законных интересов.

Негативное влияние первого обстоятельства проявляется, в частности, в том, что, оправдывая подсудимых, суды приходят к выводу об отсутствии существенного нарушения охраняемых законом интересов общества и государства, ссылаясь на укрытие единичного преступления, не являющегося тяжким.

Б. обвинялся в том, что, являясь оперуполномоченным отдела уголовного розыска ОВД и находясь на дежурстве в составе следственно-оперативной группы, при выезде на место происшествия склонял путем уговоров потерпевших к указанию в повторном заявлении на то, что их имущество не похищено, а потеряно. В трех случаях Б. на основании указанных повторных заявлений вынес заведомо незаконные постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Оправдывая подсудимого, суд, отрицая существенное нарушение действиями подсудимого законных интересов общества и государства, мотивировал такой вывод тем, что укрывалось не тяжкое преступление, а преступление средней тяжести и, кроме того, "предложения Б. потерпевшим не писать заявлений по делам публичного обвинения хотя и не направлены на защиту государственных интересов, которые должен обеспечивать сотрудник милиции, но, учитывая характер и масштабы таких действий, не могут быть признаны подрывающими авторитет органов власти". В дальнейшем, однако, по кассационному представлению оправдательный приговор был отменен, и при новом рассмотрении дела суд признал Б. виновным по ст. 285 УК РФ.

Роль второго обстоятельства сказывается в том, что хотя в обвинениях иногда и говорится о подрыве авторитета органов внутренних дел без уточнения, чье мнение подверглось изменению, либо дается обобщенная ссылка на "население" или "общество", однако чаще всего указывается, что дискредитация органов власти имела место лишь "в глазах потерпевших".

В приговоре по делу К., начальника криминальной милиции УВД, осужденного по ст. 285 УК РФ за создание системы укрытия преступлений подчиненными ему сотрудниками милиции, суд так раскрыл содержание признака существенного нарушения законных интересов общества и государства: "Своими действиями К. дискредитировал правоохранительные органы в глазах граждан, поскольку он как представитель этих органов продемонстрировал нежелание защищать интересы граждан, нежелание принимать меры к установлению виновных лиц и привлечению их к уголовной ответственности, розыску похищенного и возмещению ущерба, предотвращению новых преступлений. Кроме того, он подорвал авторитет руководства УВД, поскольку как начальник криминальной милиции и первый заместитель начальника УВД в силу своих должностных обязанностей должен был осуществлять надлежащий контроль за строгим соблюдением сотрудниками УВД, в том числе оперативными уполномоченными уголовного розыска, законности при рассмотрении сообщения и заявлений о преступлениях. К. же сам грубо нарушал законность при их рассмотрении и требовал принятия незаконных решений от своих подчиненных".

Обращает на себя внимание, что К. осужден за укрытие значительного числа преступлений, и это давало основание говорить о подрыве авторитета представляемых им органов власти в глазах многих граждан.

В то же время негативная оценка самим потерпевшим деятельности органов внутренних дел не всегда рассматривается судами как основание для вывода о наличии признака подрыва сотрудником милиции, укрывшим преступление, авторитета органов власти.

Участковый уполномоченный ОВД И. осужден по ст. 285 и 292 УК РФ за укрытие тяжкого преступления (грабежа) путем заведомо незаконного отказа в возбуждении уголовного дела, сопряженного с внесением в объяснение заявителя П. заведомо ложных сведений об ее избиении неизвестными и со склонением потерпевшей к направлению повторного заявления, теперь уже - с просьбой проверку прекратить и уголовное дело не возбуждать. Осудив И., суд признал, что действия участкового, совершенные из личной заинтересованности, повлекли существенное нарушение прав и интересов потерпевшей. Вместе с тем, хотя П. поясняла в суде, что в результате незаконных действий И. "авторитет милиции в ее глазах резко уменьшился, она не верит тому, что получит там необходимую помощь", суд исключил из обвинения указание на существенное нарушение охраняемых законом интересов общества и государства в виде подрыва авторитета государственной власти - органов внутренних дел.

О решении проблем применения уголовного закона

1. Принимая решение о том, какие общественно опасные последствия охватываются составами преступлений, предусмотренных ст. 285 УК РФ, практика в большинстве случаев руководствуется разъяснениями, содержащимися в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. N 4 "О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге". Исходя из п. 9 названного документа, в обвинении надлежит указывать характер общественно опасных последствий соответствующих преступлений, а также наличие причинной связи между ним и действиями (бездействием) обвиняемого (подсудимого).

Применяя указанные разъяснения с учетом изменений, внесенных в уголовное законодательство об ответственности за должностные преступления, к существенному нарушению прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства следует относить причинение не только материального, но и иного вреда: нарушение конституционных прав и свобод граждан, подрыв авторитета органов власти, государственных и муниципальных учреждений, создание помех и сбоев в их работе, сокрытие крупных хищений, других тяжких преступлений и т.п. При решении вопроса о том, является ли причиненный вред существенным, необходимо также учитывать степень отрицательного влияния противоправного деяния на нормальную работу указанных органов и учреждений, характер и размер понесенного ими материального ущерба, число потерпевших граждан, тяжесть причиненного им морального, физического или имущественного вреда и т.п.

Перечисленные нарушения конституционных прав и свобод граждан, которые вменяются должностным лицам ОВД по делам рассматриваемой категории в качестве общественно опасных последствий преступлений, предусмотренных ст. 285 УК РФ, полагаем, соответствуют приведенным разъяснениям Пленума, сформулировавшего свою позицию в этой части в общем виде. Квалификация должностных преступлений сотрудников милиции по ст. 285 УК РФ преимущественно по признаку нарушения прав, предусмотренных ст. 52 Конституции РФ, объясняется тем, что "согласно Конституции Российской Федерации право на судебную защиту и доступ к правосудию относится к основным неотчуждаемым правам и свободам человека и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод"*(3).

Обобщение практики выявило три основные подлежащие анализу проблемы, связанные с вменением в качестве признака должностного преступления нарушение прав потерпевшего, указанных в ст. 52 Конституции РФ. Оправдывая должностных лиц ОВД, обвиняемых в укрытии преступлений, суды обосновывают свое решение следующими соображениями:

а) нарушение укрытием преступления права на доступ к правосудию, гарантированного ст. 52 Конституции РФ, имеет субъективный характер в том смысле, что должно устанавливаться с учетом выяснения мнения потерпевшего; при несогласии потерпевшего с тем, что его законные интересы были ущемлены должностными лицами ОВД, нарушение соответствующего конституционного права не может вменяться в качестве признака должностного преступления;

б) предоставленная законом возможность обжаловать действия и решения должностных лиц ОВД и отказ гражданина от использования этой возможности исключает вменение в качестве признака должностного преступления нарушение права на доступ к правосудию;

в) гарантируя в ст. 52 Конституции РФ право на доступ к правосудию, государство тем самым обязуется привлечь виновного к ответственности, поэтому необнаружение такого лица означает нарушение права потерпевшего на доступ к правосудию. Следовательно, в случае, когда возбуждение и надлежащее расследование уголовного дела об укрытом преступлении не позволили реализовать названное конституционное право (в указанном его понимании), нарушение данного права не находится в прямой причинной связи с произошедшим ранее укрытием преступления, если не доказано, что виновный не установлен и не привлечен к уголовной ответственности именно в результате имевшего место укрытия преступления и связанной с этим утратой возможности обнаружить преступника, закрепить изобличающие его доказательства и т.п.

Как представляется, предусмотренная законом возможность обжаловать действия должностных лиц ОВД сама по себе не исключает вменения укрывшему преступление сотруднику милиции признака нарушения прав, гарантированных ст. 52 Конституции РФ. Вместе с тем необходимо выяснять, по какой причине лицо, чьи законные интересы были нарушены должностными лицами ОВД, не реализовало свое право на обжалование незаконных действий лиц, укрывших преступление.

Упоминаемое практически в каждом обвинении нарушение незаконными действиями сотрудников милиции прав, предусмотренных ст. 52 Конституции РФ, должно иметь не предположительный, а реальный, фактический характер. Установление же реального характера данного нарушения в большинстве случаев требует выяснения позиции самого потерпевшего. При этом нужно учитывать, что совершение в отношении гражданина преступления, причинение ему преступным деянием ущерба являются материальными, объективными основаниями реализации прав, гарантированных ст. 52 Конституции. При наличии таких оснований осуществление права на доступ к правосудию предполагает реализацию этого права в уголовном судопроизводстве по инициативе самого потерпевшего вне зависимости от того, в порядке какого - публичного или иного - обвинения должно осуществляться уголовное преследование*(4).

Указание на инициативу потерпевшего означает, что гражданина нельзя обязать защищать свои законные интересы. Сам же потерпевший может отказаться от осуществления права на доступ к правосудию, например, из-за опасения вторичной виктимизации*(5), которое у него возникло не в результате незаконных действий сотрудников милиции, а на основе полученных им сведений из иных источников: от знакомых, находившихся в схожей ситуации, из материалов СМИ и т.п.

Итак, если лицо, сначала заявившее о совершении в отношении него преступления, затем добровольно, а не в результате введения его сотрудником милиции в заблуждение либо принуждения каким-либо способом отказывается от реализации прав, предусмотренных ст. 52 Конституции РФ (т.е. зная о предоставленной ему законом возможности обжаловать действия и решения сотрудников милиции, эту возможность осознанно и добровольно не использует), то незаконные действия должностных лиц ОВД, направленные на укрытие преступления, не приводят к фактическому ущемлению названных прав. Поэтому в рассматриваемых случаях незаконные действия сотрудников милиции не должны квалифицироваться по признаку нарушения прав потерпевших на доступ к правосудию: вменение соответствующих общественно опасных последствий, факт которых не подкрепляется, а, напротив, опровергается самими потерпевшими при рассмотрении судами уголовных дел об укрытии должностными лицами ОВД преступлений, может не только влечь исключение указания на наступление таких последствий из обвинения, но и поставить под сомнение обоснованность позиции следствия и государственного обвинения в целом.

Однако такие - достаточно редкие - случаи не следует путать с ситуациями отказа потерпевшего от реализации своих прав на обжалование незаконных действий должностных лиц ОВД, когда этот отказ является результатом либо принуждения со стороны указанных лиц, либо склонения потерпевшего путем обмана к отказу от реализации им своего права на доступ к правосудию, либо созданной недобросовестными сотрудниками милиции обстановкой, которую потерпевший, пусть и ошибочно, воспринимает как объективно исключающую для него возможность добиться доступа к правосудию. В отличие от случая, когда потерпевший добровольно отказывается от своих требований, здесь пострадавший готов переносить все сложности, связанные со вторичной виктимизацией, однако не в силах преодолеть сопротивление правоохранительной системы, не только, по его мнению, не обеспечивающей, но, напротив, преграждающей ему доступ к правосудию.

Итак, нарушение прав, гарантированных ст. 52 Конституции РФ, имеет место, когда, несмотря на стремление потерпевшего защитить свои законные интересы, органы власти, обязанные осуществлять такую защиту, препятствуют ему в этом. Отказывая в приеме, учете и регистрации сообщения о преступлении, заведомо незаконно отказывая в возбуждении уголовного дела, должностные лица ОВД, представляющие в отношениях с гражданами органы власти и олицетворяющие власть в глазах граждан, создают неустранимые с точки зрения потерпевшего препятствия для реализации им соответствующих прав.

Учитывая изложенное, мнение самого потерпевшего относительно причин, по которым он отказался от попыток добиться доступа к правосудию, в том числе путем обжалования прокурору отказа в приеме заявления либо в возбуждении уголовного дела, имеет большое значение при решении вопроса об отнесении нарушений соответствующего конституционного права к числу общественно опасных последствий должностных преступлений. Если потерпевший отказался от обжалования действий должностных лиц ОВД, так как сотрудники милиции, уполномоченные проверять сообщения о преступлении, являлись, с его точки зрения, представителями власти, решение которых фактически имеет окончательный характер, незаконные действия таких должностных лиц ОВД требуют квалификации по ст. 285 УК РФ по признаку нарушения прав, гарантированных ст. 52 Конституции РФ.

Рассматривая вариант оправдания должностных лиц ОВД, обвиняемых в укрытии преступлений, изложенный в п. "в", следует исходить из того, что предусмотренные ст. 52 Конституции РФ гарантии доступа к правосудию означают обязанность государства обеспечить условия для реализации потерпевшим своих прав и законных интересов посредством предоставления ему возможности инициировать уголовное преследование посягателя. "Конституция Российской Федерации (статья 45, часть 1; статья 46, часть 1; статья 52) гарантирует государственную, в том числе судебную, защиту прав и свобод человека и гражданина; государство обеспечивает потерпевшим от преступлений доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба. Реализация указанных прав осуществляется, в частности, посредством использования механизмов уголовно-процессуального регулирования, предполагающих обязанность органов предварительного расследования и прокурора при выявлении признаков преступления возбуждать уголовные дела, осуществлять от имени государства уголовное преследование по делам публичного и частно-публичного обвинения, обеспечивая тем самым неотвратимость ответственности виновных лиц и защиту прав лиц, пострадавших от преступлений. Невыполнение или ненадлежащее выполнение данной обязанности, выражающееся в том числе в длительном затягивании решения вопроса о наличии оснований для возбуждения уголовного дела, в неоднократных прерывании и возобновлении проверки по заявлению о преступлении, приводит к нарушению разумного срока рассмотрения дела и ограничению доступа потерпевших к правосудию"*(6).

Реализация потерпевшим от преступления права на доступ к правосудию не обязательно приводит к тому, что даже при полном соблюдении работниками правоохранительных органов и судом требований закона преступление, совершенное в отношении гражданина, будет раскрыто, виновные понесут справедливое наказание и возместят причиненный ущерб. Поэтому реализация права на доступ к правосудию не обязательно влечет ожидаемый потерпевшим результат реализации этого права.

Это означает, что необнаружение в ходе расследования по уголовному делу об укрытом ранее преступлении лица, виновного в совершении этого преступления, не влияет на вывод о причинной связи между имевшим место укрытием преступления и нарушением права потерпевшего на доступ к правосудию. Поэтому при привлечении сотрудников милиции к ответственности по ст. 285 УК РФ органы следствия и суды (хотя, как правило, не отражают это в обвинении) обоснованно исходят из наличия причинной связи между незаконными действиями (бездействием) должностных лиц ОВД, укрывающих преступления, и преступным результатом таких действий, а именно лишением потерпевшего гарантированного ст. 52 Конституции права требовать от государства правосудия.

2. В теоретических исследованиях, включая комментарии уголовного закона, понятие подрыва авторитета органов власти, по сути, не раскрывается. Поэтому правоприменительная практика до сих пор не вооружена критериями, позволяющими более или менее четко определить содержание указанного признака должностного преступления.

Позиция высшего судебного органа также остается не вполне определенной. Как указывалось, подрыв авторитета органов власти Пленум Верховного Суда без каких-либо оговорок отнес к существенным нарушениям законных интересов общества и государства, отделив его от иных возможных последствий, входящих в объективную сторону должностного преступления, в том числе от сокрытия тяжких преступлений. Эта позиция нашла отражение в решении Судебной коллегии Верховного Суда по делу сотрудника милиции К., осужденного по ст. 285 УК РФ за сокрытие преступления.

Как указано в определении Судебной коллегии, доказательства по делу позволили суду обоснованно признать, что К. за уничтожение материалов проверки по факту задержания М. по поступившему в дежурную часть ОВД сообщению о совершении правонарушения требовал от последнего деньги, на что тот согласился. Тем самым К. действовал из корыстной заинтересованности, это охватывалось его умыслом. Сокрытием материала от регистрации посредством его уничтожения, непредоставления в дежурную часть ОВД, как верно указал суд в приговоре, были дискредитированы правоохранительные органы, подорван их авторитет. По изложенным в приговоре основаниям действия К. в этой части обвинения по ч. 1 ст. 285 УК РФ в редакции закона на момент постановления приговора судом квалифицированы правильно*(7).

Вместе с тем, Верховный Суд РФ не только принимает, но и доводит до сведения судов решения, противоречащие пониманию подрыва авторитета органов власти как существенного нарушения интересов общества и государства. Так, прекращая за отсутствием состава преступления уголовное дело в отношении Зайкова в части его осуждения по ст. 285 УК РФ, Президиум Верховного Суда РФ сослался, в частности, на то, что "подрыв авторитета органов власти сам по себе не является существенным вредом и не свидетельствует о наличии в действиях Зайкова данного состава преступления"*(8).

О многозначности обсуждаемого понятия, характеризующего один из признаков объективного должностного преступления, говорит и решение, принятое Судебной коллегией Верховного Суда РФ по делу Костоева.

Костоев был осужден по ст. 286 УК РФ за то, что, являясь дежурным по изолятору временного содержания, в нарушение требований ведомственных нормативных актов незаконно вывел из камеры изолятора Саутиева, задержанного по подозрению в совершении особо тяжкого преступления (ч. 4 ст. 166 УК РФ), и отпустил его на ночь домой. Своими действиями, как указано в приговоре, Костоев "существенно нарушил интересы государства, что выразилось в подрыве авторитета и нормальной деятельности государственного органа в лице прокуратуры Республики Ингушетия по быстрому и полному раскрытию преступления".

Как указала Судебная коллегия, вопреки требованиям закона суд не отметил в приговоре, какие именно существенные нарушения охраняемых законом интересов государства повлекли действия должностного лица - Костоева. Судебная коллегия заключила, что "действия Костоева, связанные с выводом Саутиева из помещения изолятора временного содержания, не могли повлечь существенного нарушения охраняемых законом интересов государства, а именно подрыва авторитета и нормальной деятельности государственного органа в лице прокуратуры Республики Ингушетия по быстрому и полному раскрытию преступления, поскольку уголовное дело в отношении Саутиева прекращено по реабилитирующим основаниям за отсутствием в его действиях состава преступления". Придя к выводу об отсутствии в действиях Костоева уголовно наказуемого деяния, Судебная коллегия производство по делу прекратила*(9).

Таким образом, не подтвержденную ничем ссылку в обвинении по ст. 285 УК РФ на то, что сотрудник милиции, укрыв преступление, тем самым подорвал авторитет органов власти, органов внутренних дел и т.п., суд может признать недостаточным основанием для вменения должностному лицу соответствующего признака.

В русском языке слово "авторитет" понимается как "общепризнанное значение, влияние", а также "лицо, пользующееся влиянием"*(10). Следовательно, подрыв авторитета возможен в сознании тех лиц, которые признают "значение, влияние" органов внутренних дел как органов государственной власти. Укрывая преступление, отказывая гражданину в гарантированном ему ст. 52 Конституции РФ праве требовать правосудия, недобросовестные должностные лица ОВД, действуя в прямом противоречии с задачами, поставленными перед органами внутренних дел, существенно ослабляют влияние государства на общественные процессы, снижают значение государства как регулятора общественных отношений.

Вместе с тем, укрытие одного или даже нескольких преступлений, не являющихся тяжкими или, как в последнее время определяется, "резонасными", приводит, как правило, к подрыву авторитета власти в сознании только самих потерпевших, а также, возможно, лиц, входящих в их близкий круг. Учитывая это, а также руководствуясь известными подходами высшего судебного органа, выраженными, в частности, в упомянутом решении по делу Зайкова, суд такой подрыв авторитета, весьма вероятно, не признает существенным нарушением.

Имея в виду изложенное, а также значительную неопределенность рассматриваемой категории, при квалификации укрытия преступлений должностными лицами ОВД подрыв авторитета органов власти рекомендуется вменять только наряду с иными общественно опасными последствиями, в частности, нарушением конституционных прав граждан. Содержание признака подрыва авторитета органов власти следует, подтверждая это доказательствами, раскрывать в обвинении со ссылкой на позицию не только потерпевшего, но и иных лиц, в том числе его родных и близких, которым стало известно о незаконных действиях сотрудников милиции.

Согласно постановлению Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. N 4, к существенному нарушению охраняемых законом интересов общества или государства следует относить сокрытие только тяжких преступлений, а при решении вопроса о том, является ли причиненный вред существенным, учитывать число потерпевших граждан. Однако анализ правоприменительной практики показал, что в большинстве случаев данные разъяснения, касающиеся общественно опасных последствий должностных преступлений, суды не используют для ограничения пределов действия норм о должностных преступлениях.

Позиция судов представляется правильной, поскольку указанные обстоятельства Пленум не называет единственным критерием, применяемым при установлении общественно опасных последствий. Наряду с сокрытием тяжких преступлений он указывает на нарушение конституционных прав и свобод граждан, а нарушение соответствующих прав даже одного гражданина должно быть признано существенным нарушением прав и законных интересов лица.

П.С. Яни,

доктор юрид. наук, профессор

"Законодательство", N 12, декабрь 2007 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Далее сотрудники милиции будут именоваться также должностными лицами ОВД.

*(2) Здесь и далее использованы материалы проведенного в 2007 г. Генеральной прокуратурой РФ обобщения судебной практики по делам об укрытии преступлений.

*(3) Постановление Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. N 2-П // СЗ РФ. 2007. N 7. Ст. 932.

*(4) При этом не вызванный принуждением отказ потерпевшего от проявления такой инициативы, т.е. от требования доступа к правосудию, не препятствует осуществлению уголовного преследования по делам публичного обвинения, а также по иным категориям дел при наличии оснований, указанных в ч. 4 ст. 20 УПК РФ.

*(5) То есть виктимизации, связанной с повторным переживанием потерпевшим последствий преступления уже на стадиях расследования и судебного рассмотрения дела. Такая виктимизация может стать результатом как бездушия, бюрократизма работников системы уголовной юстиции, так и объективных обстоятельств, свойственных уголовной процедуре: многочисленных допросов, очных ставок, информирования близких и знакомых о самом факте преступления и т.д.

*(6) Определения Конституционного Суда РФ от 20 декабря 2005 г. N 477-О; от 17 октября 2006 г. N 425-О // СПС "Гарант".

*(7) Определение Верховного Суда РФ N 3-о04-4 от 11 февраля 2004 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. N 9.

*(8) Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 26 марта 2003 г. N 51п2003 // СПС "Гарант".

*(9) Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. N 9.

*(10) Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. H.Д. Шведовой. М, 1983. С. 21; Словарь иностранных слов / Под ред. И.В. Лехина и др. М., 1996. С. 13.