"Международный коммерческий арбитраж и третейское судопроизводство в России: актуальные проблемы" (интервью с А.С. Комаровым, председателем Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации) (Я. Пискунова, "Закон", N 1, январь 2008 г.)

"Международный коммерческий арбитраж и третейское судопроизводство в
России: актуальные проблемы"
(интервью с А.С. Комаровым, председателем Международного
коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате
Российской Федерации)

На вопросы главного редактора журнала "Закон" Яна Пискунова отвечает председатель Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации Александр Сергеевич Комаров

- В соответствии со статьей 244 АПК РФ арбитражный суд отказывает в признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения, если установит, что исполнение такого решения противоречило бы публичному порядку Российской Федерации. Что, с Вашей точки зрения, необходимо в данном случае понимать под публичным порядком?

- Вопросы, касающиеся публичного порядка, мне в последнее время задают достаточно часто. Причина такого повышенного интереса состоит в том, что редкая судебная процедура, касающаяся третейского суда или международного арбитража, в настоящее время обходится без упоминания этой правовой категории. Понятие "публичный порядок" используют в судебной практике слишком широко и зачастую неверно. Проблема заключается в том, что, помимо прочего, институт третейского разбирательства - инструмент общества с достаточно развитой правовой культурой, а наше общество, несмотря на все усилия, только стремится к тому, чтобы стать по-настоящему гражданским.

Понятие "публичный порядок" возникло в контексте международного частного права прежде всего как элемент достижения необходимого баланса в тех случаях, когда одно государство допускает применение на своей территории норм иностранного права. Применение этого института предоставляет государству возможность в крайних случаях не допустить действие иностранного права на своей территории. Однако важно подчеркнуть одно обстоятельство, которое в последнее время игнорируется, в особенности нашей судебной практикой: если речь ведется о международных экономических отношениях, говорить о том, что существуют какие-то серьезные различия в публичном порядке отдельных государств, вообще не приходится. То есть наша социально-экономическая система построена сейчас на тех же основных началах, которые действуют во многих других государствах. Да, конечно, она может быть у нас менее развита, не сложились в полной мере обычаи и правильные представления об отдельных институтах, но говорить о наличии в публичном порядке России и подавляющего большинства зарубежных государств существенных различий, в частности с точки зрения практики международного арбитража, не приходится.

Сейчас чаще и чаще в доктрине и на практике проводят различия между публичным внутренним порядком и публичным порядком в сфере международных отношений. Потому что у нас традиция: мы всегда резко отличали правовое регулирование отношений внутри страны и отношений, имеющих иностранный элемент. Вот эта традиция идет еще из советского времени, когда железный занавес отделял нас от остального мира. В настоящее время ситуация изменилась: то, что является нарушением публичного порядка во Франции, в Германии, в другой стране, будет считаться нарушением публичного порядка и у нас. То, что там не будет считаться нарушением публичного порядка, также не будет считаться нарушением и у нас.

Главное, что я хотел бы подчеркнуть: дать исчерпывающее определение этого понятия вряд ли возможно, самое главное - не путать публичный порядок с текущими интересами публичной, государственной власти. "Публичный порядок" - это нечто незыблемое, не зависящее от смены политических сил. Публичным порядком - сейчас вы найдете немало попыток определить его - являются прежде всего фундаментальные начала государственного устройства и общественной жизни.

- Как соотносятся понятия "публичный порядок" и "основы правопорядка и нравственности" (ст. 169 ГК РФ)?

- В принципе нельзя сказать, что это различные вещи. Идея одна и та же, определяющей является функция, которую выполняет понятие. Функция понятия "публичный порядок" - оградить от весьма редких, но тем не менее возможных ситуаций, когда решение международного арбитража либо исполнение такого решения будет противоречить вышеуказанным фундаментальным началам существования общества. Если говорить о наиболее характерных случаях нарушения "публичного порядка", в качестве примера можно привести отмывание денег. Недопустимо, чтобы арбитраж превратился в "стиральную машину", с помощью которой возможно легализовать незаконные доходы. Такие случаи были в международной практике, и в этом плане уже давно ведется соответствующая работа. Сейчас в Европейском Союзе принято по этому вопросу специальное законодательство, которое распространено и на деятельность арбитража. Введены жесткие правила, касающиеся предоставления информации о содержании частных сделок, по которым проводится арбитражное разбирательство. Здесь есть некоторое внешнее противоречие, потому что арбитраж - это частный суд, конфиденциальный, а закон требует того, чтобы арбитры реагировали соответствующим образом, если они видят, что содержание сделки незаконно.

К сожалению, наши судьи еще недостаточно опытны и зачастую не в состоянии отличить оправданную коммерческую изобретательность предпринимателей от попытки обойти закон. В этом заключается главная проблема современной правоприменительной практики при разрешении хозяйственных споров. Ну что вы хотите - инерция десятилетий тоталитарного мышления, отсутствие состязательного процесса. Необходимый опыт не может появиться из ниоткуда, на это требуется время.

- Как Вы оцениваете практику, в соответствии с которой заключение акционерных соглашений и подчинение их иностранному праву признается противоречащим публичному порядку, поскольку положения таких соглашений не соответствуют императивным нормам законодательства об акционерных обществах?

- Я уже неоднократно высказывал свое личное мнение: судебная практика, которая сформировалась у нас в отношении акционерных соглашений, основана на неверных представлениях о публичном порядке как специальной юридической категории. В данном случае эта категория спутана с институтом императивного регулирования, которое характерно для публичной сферы. Ошибочно полагать, что все положения российского акционерного законодательства носят императивный характер. Безусловно, существуют правила, которые стороны не могут изменить своим соглашением. Так, например, существуют незыблемые правила, регламентирующие отношения акционерного общества с третьими лицами. Но когда мы говорим о внутренних взаимоотношениях между акционерами, то речь идет о том, каким образом они будут управлять своим имуществом, и эти вещи вполне нормальны и соответствуют принципу свободы договора. Совершенно непонятно, почему здесь нет места соглашению сторон?

- Как Вы относитесь к включению третейской оговорки в учредительные договоры обществ с ограниченной ответственностью?

- Безусловно, это нормальная ситуация. Существует такая практика в развитых странах, и у нас я не вижу никаких препятствий для ее существования. Это договор между частными лицами. И почему они не могут разрешать споры, которые у них возникают из таких отношений? Самое главное, чтобы эти договоры заключались в соответствии с общими правилами, с общими нормами о договорах, чтобы не было пороков воли, чтобы была соблюдена форма, чтобы лица, которые его подписывают, были дееспособными, и т.п. То есть все общие положения, которые касаются любого договора, распространяются и на эти отношения.

Иногда возникает другой вопрос: в какой степени действуют для третьих лиц соглашения, касающиеся деятельности акционерных обществ, так как учредителями могут быть одни лица, а акционерами впоследствии становятся другие? Здесь действительно возникает проблема в силу того, что третейское соглашение, как правило, обязывает только тех, кто его подписал. Но эта проблема, заключающаяся в возможности распространения арбитражного (третейского) соглашения на лиц, которые его не подписывали, существует не только у нас, но и за рубежом, но пока она не нашла своего однозначного решения.

В законах некоторых стран говорится о том, что такие соглашения действуют в отношении третьих лиц, но я хочу сказать, что для того, чтобы третейские соглашения такого рода имели силу и для тех, кто присоединяется к ним, нужно законодательное решение. Потому что если просто исходить из традиционного определения третейского суда, то могут возникать проблемы. Одновременно встает вопрос: если на лицо, становящееся акционером, распространяются все те правила, которые зафиксированы в уставе без его участия, а это лицо не было учредителем акционерного общества, например, с точки зрения порядка принятия решений и т.п., то почему же тогда на него не должны распространяться положения о процедуре разрешения споров внутри компании, хотя он не подписывал соглашения, каковым является устав?

- Но ведь он может не знать о существовании такого соглашения, приобретая ценные бумаги, потому что устав публичен, а акционерное соглашение - нет.

- Правильно, но дело в том, что эти положения очень часто записывают в уставе, я имею в виду именно эту ситуацию.

- Насколько, с Вашей точки зрения, правомерно исключение из компетенции третейских судов споров о признании прав на недвижимое имущество? Я говорю сейчас о пункте 27 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 22 декабря 2005 г. N 96 (Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов, об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов).

- С моей точки зрения, практика по этому вопросу также представляет собой недоразумение. Есть 248 статья АПК, наделяющая государственные суды исключительной компетенцией в разрешении некоторых категорий споров с участием иностранного элемента. Однако эта исключительная компетенция существует не в отношении третейского суда, а в отношении судов иностранных государств. Речь идет о так называемых пророгационных соглашениях.

Однако именно на эту статью ссылаются суды, обосновывающие невозможность рассмотрения международным арбитражем споров, касающихся недвижимого имущества. Такой подход представляется странным, потому что решение третейского суда как основание регистрации до сих пор фигурирует в Законе "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним".

Вы ссылаетесь на Информационное письмо Президиума ВАС, в котором на самом деле третейским судам в этом отношении уже сделаны некоторые послабления. Может быть, сейчас ситуация с признанием судами областей, где допускается рассмотрение споров международным арбитражем, не такова, как хотелось бы, но в целом я диалектически подхожу к ее оценке. Постепенно будет накапливаться опыт, и важно учитывать применение аналогичного законодательства в разных правовых системах, там, где эти нормы десятилетиями применяются и где уже наработан опыт.

- Как быть в случаях, когда экономически более сильная сторона навязывает контрагенту "карманное" третейское разбирательство? Ситуация с банками была разрешена Высшим Арбитражным Судом со ссылкой на нормы о договоре присоединения. Речь идет о Постановлении Президиума ВАС РФ от 25 июля 2006 г. N 2718/06 по делу N А65-18187/2005-СГ1-5. Есть ли какие-то механизмы правовой защиты в иных случаях?

- Это тоже интересный вопрос. С моей точки зрения, суд в данном случае ошибочно применил нормы о договоре присоединения. Последний предполагает отсутствие какой-либо возможности влиять на содержание соглашения. Когда речь идет о двух коммерческих предприятиях (с одной стороны - небольшой банк, а с другой - небольшая фирма), то здесь я сомневаюсь в квалификации такого договора как договора присоединения, учитывая обстоятельства данного дела. Если взять, например, Citibank, который имеет миллион клиентов, - ему все равно, будет у него еще один клиент или нет. А в этом конкретном случае, по всей видимости, речь шла о местном банке, может быть, областного значения, который борется за каждого клиента. Вряд ли клиент не имел возможности согласовать условия договора. Хотя я не знаю всех тонкостей. Но такие решения зачастую формируют практику. И теперь, ссылаясь на данное Постановление, могут говорить, что договор банковского счета во всех случаях - это договор присоединения. А из этого возникают и другие последствия, и не только в отношении третейского соглашения.

Здесь другой вопрос: а если действительно нет возможности оказать влияние на эти условия договора, имея в виду порядок разрешения споров? На мой взгляд, в таком случае и ссылка на договор присоединения необязательна. Любой договор, который заключается при злоупотреблении одной из сторон своим экономическим положением, может быть оспорен. То есть не надо квалифицировать эти отношения обязательно как договор присоединения. Достаточно было установить, что в данном случае одна сторона, будучи экономически зависимой, была лишена возможности осуществлять свободу договора.

- В чем преимущество третейского разбирательства перед государственной судебной процедурой?

- Третейский суд позволяет быстрее, эффективнее и компетентнее рассматривать споры, обладающие большой спецификой в силу своего содержания. Торговая практика сейчас, о чем свидетельствует современная практика в коммерческом арбитраже, очень разнообразна, и те договорные конструкции, которые придумывают коммерсанты в своих взаимоотношениях, очень быстро меняются. Суды, чтобы разобраться, кто прав, кто виноват в конкретной ситуации, должны четко представлять себе эту практику и быть хорошо знакомыми с этим. Вряд ли это возможно в принципе.

Когда предприниматель обращается к третейскому суду, главное преимущество, которое он получает, состоит в том, что спор будет, во-первых, рассматриваться без излишних формальностей, а во-вторых, - людьми, которые в этом деле являются специалистами, потому что арбитраж в конечном счете формируют сами спорящие стороны. Нет ничего удивительного в том, что предпринимателям выгоднее передавать спор на разрешение профессионала, который знает особенности деловой практики.

Международная коммерческая практика существенно отличается от внутригосударственной и предполагает знание не только норм национального законодательства, международных договоров, но и международных обычаев. Некоторое время назад прочитал об интересном случае. Налоговая инспекция отказалась вернуть НДС в связи с тем, что сочла сделку в действительности не имевшей место, поскольку одним из представленных налогоплательщиком документов являлся бортовой коносамент, в котором перевозчиком была сделана оговорка в отношении количества и качеств принятого к перевозке груза. Так называемая оговорка о неизвестности, которая делается тогда, когда перевозчик не имеет возможности его проверить. Абсолютно нормальное условие с точки зрения действующих международных конвенций, Кодекса торгового мореплавания и т.д. Очевидно, что с точки зрения человека, не знакомого с этой практикой, такая оговорка выглядит по меньшей мере странно: наводит на мысль о том, что ничего не перевозили, а документ выдали. Именно так и поступила налоговая инспекция, а вслед за ней и суд первой инстанции. И только на уровне высшей судебной инстанции ошибка была исправлена.

Этот пример показывает, насколько важно знать практику. Споры зачастую связаны с какими-то тонкими, сложными для понимания моментами, именно поэтому предприниматели предпочитают передавать их на разрешение международного арбитража.

Я уже не говорю о том, что для международного оборота арбитраж дает необходимые преимущества, связанные с его нейтральностью, отсутствием принадлежности к системе определенного государства. Спор рассматривается не в государственном суде какого-то из участников, а форумом, свободным от какой-либо зависимости или влияния государственных структур. Для международной сделки этот баланс или паритетность имеет очень большое значение. Участники международных соглашений заинтересованы в том, чтобы не создавались преимущества при разрешении споров контрагентам, именно поэтому в качестве способа разрешения споров, в наибольшей степени отвечающего этому интересу, ими избирается международный коммерческий арбитраж.

- Чем объясняется в известной мере привилегированное положение МКАС при ТПП и МАК? Почему положения именно об этих арбитражах являются приложениями к закону? Каковы преимущества и недостатки законодательного регулирования деятельности МКАС при ТПП и МАК?

- Я считаю, что о привилегированном положении говорить нет оснований. Вы спрашиваете, почему положения о МКАС и МАК являются приложениями к закону? Потому что эти два арбитражных института действовали в течение очень длительного времени до принятия закона. К тому времени, когда возник вопрос о переименовании действовавшего арбитражного института, существовали, может быть, тысячи или десятки тысяч арбитражных оговорок, где было записано, что споры рассматриваются Арбитражным судом при Торгово-промышленной палате Советского Союза. И для того, чтобы эти арбитражные оговорки не повисли в воздухе, для того, чтобы прежде всего нашим предприятиям можно было разрешать свои споры так, как они договорились об этом, - для этого было необходимо принять решение о том, что арбитражный орган, который действует под новым наименованием, - это тот же арбитраж, т.е. тот же орган для разрешения споров, о котором стороны договорились, заключая соответствующий внешнеэкономический договор (контракт). Это можно было сделать только на уровне закона. Поэтому вы найдете в этом Постановлении пункт, где содержится указание на то, что МКАС при ТПП РФ является правопреемником МКАС при ТПП СССР. Это один момент, который потребовал принятия положения на уровне закона.

Второй момент, который обязательно должен был быть решен на уровне закона, - это предоставление председателю МКАС (и председателю МАК) права принимать решения об обеспечении иска. А точнее - подтверждение такого права, предоставленного ранее действовавшим законодательством.

Вместе с тем рассматривать положения закона о МКАС и МАК как привилегии было бы неверно, в частности, потому, что изменить эти положения теперь можно только при соблюдении всей процедуры законотворческого процесса. А жизнь между тем очень быстро меняется. В некоторых случаях может существовать необходимость внесения оперативных изменений. Я знаю, в отношении МАК в течение нескольких лет предпринимаются шаги, чтобы изменить положения, в частности в связи с принятием нового Кодекса торгового мореплавания.

- Арбитр - это судья или предприниматель?

- Ни то, ни другое. Хотя арбитр, конечно, ближе к судье. Он, безусловно, совсем не предприниматель по своим функциям. Но дело в том, что арбитр - это особая категория, от судьи арбитр отличается тем, что не вершит правосудие от имени государства. Он разрешает спор между двумя спорящими лицами, и, более того, он предоставляет ту услугу, о которой его попросили. Его компетенция проистекает из соглашения сторон. Стороны договорились, что они к нему обратятся, и он использует свой интеллектуальный потенциал и разрешит спор, который у них возник. Это один из видов юридических услуг, но эта юридическая услуга, как и деятельность адвокатов, обладает высокой социальной значимостью. Адвокат выполняет очень важную социальную миссию, так же как и арбитр. Недаром государство признает за решением арбитра такую же юридическую силу, как и за решением государственного суда, при определенных обстоятельствах, конечно. То есть по внешним функциям арбитр схож с судьей: и судья, и арбитр разрешают спор, но задача судьи - восстановить нарушенную справедливость от имени государства, а задача арбитра - разрешить спор в рамках соглашения, заключенного сторонами. То есть если стороны определят какие-либо рамки - процессуальные или еще какие-то, арбитр должен действовать строго в этих рамках.

- На арбитров третейских судов положения Закона "О статусе судей в Российской Федерации" не распространяются. Насколько необходимо (и если нет, то почему) предоставление арбитрам государственных гарантий?

- Не думаю, что имеет смысл полностью приравнивать арбитров по своему правовому положению к судьям государственных судов. Однако в отношении ответственности за вынесенное решение арбитр и судья, на мой взгляд, должны находиться в аналогичном положении, хотя юридические основания для этого разные. Судья отвечает лишь за принятие заведомо неправосудного решения. Арбитр должен отвечать за ненадлежащее выполнение возложенных на него сторонами и законом обязанностей, когда он допускает это умышленно. Есть еще одно отличие между арбитрами и судьями в плане их ответственности. Например, если судья вынес решение, получив взятку, - речь идет об уголовном преступлении, совершенном государственным служащим. В отношении арбитра это, конечно, будет уже другой состав, например не взятка, а деяние, имеющее деликтный характер.

- А в отношении гарантий безопасности? Встречались ли Вы на практике со случаями, когда пытались оказать давление на арбитров?

- Да. Но такая ситуация разительно не отличается от ситуации, когда давление оказывается в связи с профессиональной деятельностью, к примеру на журналиста. Всегда есть возможность обратиться в правоохранительные органы. В этой связи вряд ли возможно предоставление каких-то особых гарантий. Третейский суд - это все-таки институт развитого цивилизованного общества, и в принципе со стороны тех, кто прибегает к его услугам, не должно быть такого. Тут опять о себе напоминает противоречие, о котором мы говорим: противоречие между характером частного правосудия и реальным уровнем нашего правосознания, правовой культуры.

- Право каких государств чаще всего выступает в качестве применимого по отношению к соглашениям, споры из которых рассматривает МКАС? Чем чаще всего руководствуются стороны при выборе применимого права?

- Здесь опять два вопроса. Первый вопрос: какое право применяется? А второй - чем руководствуются стороны? Арбитраж прежде всего руководствуется тем правом, которое стороны избрали. Более того, сейчас формулировка нашего Закона и формулировка Регламента говорит о возможности применения "норм права", а не права. Эта формулировка предполагает, что стороны могут согласовать применение норм права, не являющихся частью национального права какого-то государства. Такими нормами права, которые не являются нормами права отдельного государства, являются, например, Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА. Стороны могут указать в своем соглашении на то, что арбитры при решении споров должны применять именно эти Принципы.

В данном случае важно подчеркнуть, что выбор таких норм будет аналогичен с точки зрения правовых последствий выбору права отдельного государства, т.е. такой выбор исключает применение коллизионных норм. Это тонкий юридический момент, потому что если рассматривать ссылку на эти нормы как на условия договора, то тогда по вопросам, не урегулированным этими нормами, должны применяться коллизионные нормы. А здесь эти нормы уже исключаются. Так вот, первый принцип - это то, что применяются нормы права, которые стороны избрали.

В международном арбитраже все чаще применяются не нормы национального права, а нормы международных договоров. Например, в МКАС подавляющее большинство споров возникает из договоров международной купли-продажи товаров. В этой связи очень часто при наличии соответствующих предпосылок для решения споров применяется Конвенция о договорах международной купли-продажи товаров, заключенная в Вене в 1980 г. (Венская конвенция). Сейчас она охватывает более 70 государств, так сказать, основных игроков на международном рынке.

Если говорить о национальных системах права, то, конечно, в МКАС чаще всего применяется российское право, однако у нас есть много случаев применения иностранного права, например, и английского, и немецкого, и индийского. Мы ежегодно издаем сборники практики разрешения споров, эта практика позволяет отчетливо увидеть, что иностранное право применяется также достаточно часто. Тенденция такая: все чаще применяются международные конвенции при разрешении споров, в том числе и Венская конвенция. Чем руководствуются стороны при выборе применимого права? Прежде всего необходимостью создания комфортной ситуации для самих себя, чтобы при разногласиях применялось знакомое право, которым является, конечно, собственное право. И, как правило, если сторона хочет добиться чего-нибудь, то необходимо найти компромисс.

Часто вопрос о применении материального права связан с местом рассмотрения споров. Пример: если стороны договариваются о месте рассмотрения спора, например, в Стокгольме, то они, как правило, договариваются о применении шведского права, и т.д. Выбор права - результат компромисса, и очень часто если ни одной из сторон не удается добиться применения своего национального права, то ищут нейтральное право.

- В чем основные отличия отечественных арбитражных форумов от зарубежных?

- Большинство отличий носят чисто внешний характер. По существу, отличий не так уж много, потому что процедура арбитражных разбирательств во многом унифицирована. Конечно, есть арбитражные суды, которые имеют большой опыт, длительный период работы, у них есть свои особенности. Но в целом с точки зрения основных моментов, с точки зрения процедуры разбирательства, каких-то кардинальных отличий между российской и зарубежной процедурами нет.

Серьезное отличие - стоимость арбитражного разбирательства, которая в России иногда на порядок ниже, чем в любом из зарубежных арбитражных центров. Основная часть арбитражного сбора, которую платят стороны, участвующие в разбирательстве, - гонорар арбитра. В Стокгольме, Лондоне гонорары арбитров составляют примерно 70-80% арбитражного сбора. У нас, напротив, всего 30%.

- Располагаете ли Вы сведениями о каких-либо проблемах, связанных с исполнением решений МКАС на территории иностранных государств? О каких проблемах идет речь?

- Такой информации не так много. Это, в частности, говорит о том, что наши решения исполняются ответчиками добровольно или попытки воспрепятствовать их принудительному исполнению не имели успеха. Потому что как только возникают проблемы, стороны сразу же обращаются к нам. Мы стараемся следить за этим. За рубежом нет какого-либо предубеждения по отношению к МКАС. Более того, МКАС считается одним из авторитетнейших судов в мире.

О проблемах исполнения решений МКАС, вызванных их противоречием публичному порядку других стран, мне неизвестно.

- Одним из оснований для отказа в приведении в исполнение арбитражного решения является прямая или косвенная заинтересованность арбитра в рассмотрении дела? Известны ли Вам какие-либо случаи отказа в приведении решения в исполнение по этому основанию?

- Закон не указывает напрямую на то, что заинтересованность арбитра является основанием для отказа в приведении решения в исполнение. Существуют общие правила, в соответствии с которыми арбитр должен быть беспристрастным и независимым. Поэтому если имеются какие-то основания полагать, что арбитр, который принял решение, не был беспристрастным и независимым, можно говорить о противоречии такого решения соглашению об арбитраже.

Это довольно тонкий момент, и суть регулирования состоит в том, чтобы арбитр не находился в состоянии конфликта интересов. Установить конфликт интересов бывает довольно сложно. Это зависит от многих обстоятельств. Вот, например, совсем недавно было отменено решение МКАС. В качестве основания для отмены решения было указано на противоречие публичному порядку, потому что арбитры, которые рассматривали спор, якобы имели конфликт интересов. Так в чем же, по мнению государственного суда, отменившего это решение, проявился этот конфликт интересов? А в том, что эти три арбитра, три уважаемых заслуженных профессора, которые являются бесспорными специалистами, где-то за год-полтора до этого выступали на международной конференции. Эта международная конференция, как и большинство подобных конференций, проводилась при участии нескольких юридических фирм. Так вот, в этом конкретном деле истца представлял работник одной из этих фирм. И суд, к сожалению, решил, что это создало условия для конфликта интересов. Так в чем состоял конфликт интересов? Я думаю, что арбитры даже и не знали о том, что эта фирма была спонсором конференции, даже не спонсором - это слишком громко сказано - просто оказывала техническую помощь. Не говоря о том, что никакого материального интереса от своего выступления на конференции они не получили. Я уже не говорю о том, что государственный суд не должен был рассматривать эти заявления, потому что они не были сделаны в процессе разбирательства дела третейским судом.

А вообще сам по себе конфликт интересов - очень тонкая вещь. Арбитр не может быть заинтересован либо в том, либо в другом исходе дела. Решающим должна быть оценка конкретных обстоятельств. Даже такой вопрос, как оценка ситуации, когда сторона заявила, что арбитр некоторое время назад использовался назначившей его стороной по аналогичному делу в качестве эксперта, может иметь различные ответы.

- Каков средний срок рассмотрения арбитражных дел?

- В соответствии с нашим Регламентом (и это положение в целом соответствует международной практике) дело рассматривается в течение 6 месяцев с момента формирования решающего состава арбитража. Есть, конечно, объемные дела, которые требуют многих заседаний, они могут рассматриваться год и более. В этом вопросе существенную роль играют адвокаты. Недавно Международная торговая палата провела исследование, пытаясь выявить причины удорожания международного арбитража. В результате пришли к выводу, что 85% расходов, которые несут стороны, - это расходы на адвокатов и только 15% составляют расходы на арбитраж непосредственно. Из этих 15% где-то 3% - это административные расходы и только 12% - это гонорары арбитров. Так что больше всего в затягивании процесса оказываются заинтересованными адвокаты.

К сожалению, наша молодежь, которая отличается повышенной агрессивностью в арбитражных разбирательствах и излишней приверженностью к казуистике, так и думает: главное - затянуть процесс. Это уже вопрос адвокатской этики и профессионализма. Или их отсутствия.

Родился 2 июля 1949 г. в г. Калининграде Московской обл. В 1972 г. окончил международно-правовой факультет МГИМО. 1972-1974 гг. - ст. юрисконсульт Договорно-правового управления Минвнешторга СССР; 1974-1977 гг. - ст. юрисконсульт Бюро советских внешнеторговых объединений в Западном Берлине; 1977-1981 гг. - начальник отдела Договорно-правового управления Минвнешторга СССР; 1981-1984 гг. - ст. юрисконсульт Торгового представительства СССР в Швеции;

1984-1985 гг. - ст. преподаватель Всесоюзной академии внешней торговли; 1985-1988 гг. - зам. начальника Договорно-правового управления Минвнешторга СССР. С 1988 г. - ст. преподаватель Всесоюзной академии внешней торговли; с 1989 г. - зав. кафедрой правовых дисциплин Всесоюзной академии внешней торговли; с 1993 г. - председатель МКАС при ТПП РФ; с 1995 г. - член Морской арбитражной комиссии при ТПП РФ.

Был участником международных арбитражных разбирательств в Берлине, Будапеште, Киеве, Минске, Париже, Софии, Сеуле, Стокгольме, Вене, Варшаве и других городах. Докладчик и содокладчик на международных конференциях и семинарах по международному коммерческому арбитражу и арбитражу в России.

Председатель Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Член Административного совета Международного института унификации частного права (UNIDROIT). Правовой советник Исследовательского центра частного права при Президенте РФ. Член Совета по совершенствованию правосудия при Президенте РФ. Член рабочей группы по подготовке Гражданского кодекса РФ. Член Научно-консультативного совета при Высшем Арбитражном Суде РФ. Член Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате РФ. Член делегации Российской Федерации (ранее делегации СССР) в Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ).

Член рабочей группы Международного института унификации частного права (UNIDROIT) по Принципам международных коммерческих договоров. Член Совета Института международного предпринимательского права и практики Международной торговой палаты (Париж). Председатель Арбитражного комитета Российского национального комитета Международной торговой палаты. Председатель редакционного совета журнала "Международный коммерческий арбитраж".

Я. Пискунова,

главный редактор журнала "Закон"

"Закон", N 1, январь 2008 г.