Возможность применения "деликтной теории" при оспаривании сделок должника в процедурах банкротства (А.В. Петрова, "Законы России: опыт, анализ, практика", N 1, январь 2008 г.)

Возможность применения "деликтной теории"
при оспаривании сделок должника в процедурах банкротства

Одной из мер правовой охраны интересов кредиторов в процедурах банкротства являлась и является возможность признания недействительными сделок должника с "негативным эффектом" для кредиторов. Анализ истории российского гражданского права позволяет сделать вывод о том, что наиболее интенсивное развитие институт конкурсного процесса в России получил в XVIII-XIX в. Именно в это время в отечественной и зарубежной юридической науке проводятся теоретические исследования природы права кредиторов признавать недействительными юридические акты, совершенные должником и имеющие "негативный эффект" для кредиторов. Известный русский цивилист А.Х. Гольмстен в своих работах наиболее полно осветил следующие теории: деликтную теорию, теорию исключительной охраны интересов кредиторов и теорию исполнительной силы судебного решения*(1).

С точки зрения современного отечественного законодательства о банкротстве наибольший интерес вызывает деликтная теория признания недействительными сделок, совершенных должником с третьими лицами, поэтому остановимся именно на ней. По нашему мнению, иски, основанные на применении норм права, регулирующих вопросы обязательств вследствие причинения вреда (деликтных обязательств), в сфере банкротства могут вполне конкурировать с исками о признании сделок недействительными, правовые основания которых изложены в ФЗ от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)*(2) (далее - Законе о банкротстве) и других федеральных законах.

"В соответствии с деликтной теорией основанием права кредитора опровергать сделки является деликт, совершенный должником с его контрагентом"*(3), - писал А.Х. Гольмстен. Таким образом, для предъявления иска кредитором необходимо доказать наличие деликта, последствием которого будет признание сделки недействительной.

Г.Ф. Шершеневич отмечал: "Действие, недозволенное, вредное и совершенное с намерением причинить вред, называется гражданским преступлением (delictum privatum), или правонарушением"*(4). Деликтные обязательства, или "обязательства вследствие причинения вреда, есть внедоговорные обязательства, возникающие вследствие нарушения имущественных и личных неимущественных прав потерпевшего, носящих абсолютный характер, призванные обеспечить наиболее полное восстановление этих прав за счет причинителя вреда либо за счет иных лиц, на которых законом возложена обязанность возмещения вреда"*(5).

Деликтная ответственность является одним из видов гражданско-правовой ответственности, а, следовательно, ее можно определить "как обязанность причинителя вреда нести последствия совершенного правонарушения (деликта), выражающиеся в возмещении за счет своего имущества причиненного потерпевшему ущерба"*(6).

Исходя из основных положений о возмещении вреда, необходимо выделить общие условия*(7) наступления деликтной ответственности:

противоправное поведение причинителя вреда или "недозволенное действие, то есть действие, запрещенное объективным правом"*(8);

наличие вреда;

причинная связь между вредом и противоправным поведением причинителя вреда;

вина причинителя вреда.

В соответствии с доктриной обязательства вследствие причинения вреда основываются на принципе генерального деликта, суть которого заключается в возмещении любого вреда при одновременном существовании общих условий наступления ответственности за деликт. Следует отметить, что одновременное существование указанных условий не является обязательным для возникновения деликтной ответственности, о чем речь пойдет далее.

Предпримем попытку применить деликтную теорию, разработанную А.Х. Гольмстеном, к современному правоотношению, возникающему в ходе процедур несостоятельности (банкротства).

Предполагая возможность применения принципа деликта при оспаривании сделок должника, совершенных в ущерб кредиторам, необходимо отметить особый субъектный состав возможного внедоговорного обязательства. Как показывает практика, нередко обязательства по возмещению вреда возникают с множественностью лиц, которая может иметь место на стороне как должника (причинителя вреда), так и кредитора (потерпевшего). Сторонами в деликтном обязательстве, возникающем в ходе реализации процедур банкротства, могут быть:

со стороны должника (далее - причинителя вреда)*(9):

- организация, в отношении которой возбуждено производство по делу о несостоятельности (далее - должник) в лице исполнительного органа или арбитражного управляющего;

- лицо, с которым должник заключил противоправную сделку (далее - третье лицо);

со стороны кредитора (потерпевшего):

- конкурсные кредиторы и уполномоченные органы, чьи требования внесены в реестр требований кредиторов должника, в том числе в лице арбитражных управляющих, выступающих гарантами правовой охраны интересов кредиторов в процедурах банкротства.

Первое условие деликтной ответственности - противоправное поведение или "недозволенное действие" причинителей вреда (т.е. должника и третьего лица) - выражается в совершении сделки, запрещенной Законом о банкротстве и другими федеральными законами. В юридической литературе встречается множество определений противоправного поведения*(10). В самом общем виде под противоправным поведением понимают действие или бездействие лица, которое объективно не соответствует требованиям правовых норм. Применительно к оспариванию сделок в процедурах банкротства следует говорить только о действиях должника и третьего лица, бездействие в данном случае не имеет места, поскольку сделка (как действительная, так и недействительная) - это всегда действие.

Необходимо сделать небольшое отступление с целью уяснения правовой природы и сущности недействительных сделок, которая несколько схожа с правонарушением. Среди российских ученых-цивилистов давно ведется дискуссия о природе недействительной сделки. Ф.С. Хейфец пишет: "Обязательным признаком сделки является правомерность действия, составляющего его существо. Отсутствие в конкретной сделке элемента правомерности означает, что возникшее по форме как сделка действие на самом деле является не сделкой, а правонарушением", поскольку "сделка - это правомерное юридическое действие, направленное на достижение определенных правовых последствий, и этим она отграничивается, во-первых, от событий, во-вторых, от неправомерных действий и, в-третьих, от других правомерных действий" *(11) *(12). Таким образом, принимая за основу указанное определение сделки, предположим, что противоправные действия, совершаемые должником с третьим лицом, являются не чем иным, как правонарушением, т.е. деликтом, облаченным в форму сделки, поэтому в настоящей работе будет использоваться наряду с термином "недействительная сделка" термин "правонарушение", которые предполагают тождество.

Поскольку Закон о банкротстве упоминает о значительном круге сделок должника, совершенных в ущерб кредиторам и подлежащим оспариванию со стороны последних, считаем нецелесообразным их перечисление, поскольку это отвлечет от основной мысли настоящей работы.

Следующее общее условие наступления деликтной ответственности - это причиненный вред. Ученые-цивилисты единодушно определяют вред (в широком понимании), как "всякое умаление охраняемого правом блага"*(13). Можно согласиться с мнением В.Т. Смирнова и А.А. Собчака, определяющих вред в узком смысле, как "те неблагоприятные, отрицательные последствия, которые наступают при нарушении или ущемлении принадлежащих потерпевшему имущественных или личных неимущественных прав и благ"*(14). В зависимости от вида нарушаемых благ вред можно разделить на материальный, влекущий имущественную ответственность, и нематериальный, влекущий неимущественную ответственность. Применительно к проблеме банкротства нас интересует только материальный вред, который причиняют должник и третье лицо конкурсным кредиторам и уполномоченным органам в процедурах банкротства. Этот вред всегда выражается в денежном эквиваленте, но по-разному. Например, вред от сделки, которая повлекла увеличение кредиторской задолженности должника в процедуре финансового оздоровления (п. 4 ст. 82 Закона о банкротстве), будет выражен в уменьшении суммы удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов на момент введения финансового оздоровления. В соответствии с п. 2 ст. 103 Закона о банкротстве сделка, совершенная должником с заинтересованным лицом, признается судом, арбитражным судом недействительной в случае, если в результате исполнения указанной сделки кредиторам или должнику были или могут быть причинены убытки*(15). Как усматривается из данной нормы Закона, вред от совершения сделки между должником и третьим лицом может иметь место на момент, когда внешний или конкурсный управляющий узнали или должны были узнать о ее совершении, либо не иметь. Указанная норма права согласуется со ст. 1065 ГК РФ, которая предусматривает предъявление соответствующего иска с целью предупреждения причинения вреда. Вред, возникший в результате сделки, влекущей предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими (п. 3 ст. 103 Закона), будет выражен в нарушении принципа "соразмерности удовлетворения требований" и, таким образом, неправомерного уменьшения конкурсной массы, что недопустимо в рамках дела о банкротстве и противоречит сущности конкурса.

За счет какого имущества должен возмещаться вред, причиненный должником и третьим лицом, конкурсным кредиторам и уполномоченным органам? Ответ один: за счет имущества третьего лица, которое переходит к кредиторам посредством возвращения его к должнику. В этом есть принципиальное различие с позицией теоретиков XIX в., в частности, с Корном, который считал, что "если мы имеем перед собою объективно недозволенное действие, то уже во имя справедливости должны допустить, что даже добросовестный соучастник этого действия обязан возвратить пострадавшему имущество, в его ущерб приобретенное, насколько оно им bona fide (добросовестно) не потреблено и не истреблено"*(16). Такая принципиальная разница в последствиях признания сделок недействительными указывает, с одной стороны, на несовершенство законодательства о банкротстве XIX в., несмотря на его интенсивное развитие в указанный период, и на непостоянство статуса должника в деликтном правоотношении, с другой стороны, о чем речь пойдет позже.

Интересную мысль по поводу возмещения вреда высказывает В. Емельянов в своей работе. Он полагает, что "сам факт причинения вреда делает деяние противоправным и поэтому содержащим необходимые элементы объективной стороны гражданско-правового деликта". При этом он считает необязательным нарушение "каких-либо иных правовых запретов"*(17). Противоположной позиции придерживался Г.Ф. Шершеневич, который писал: "Всякое действие, которое только является осуществлением права, которое не выходит из пределов, очерченных законом субъективному праву, не составляет правонарушения, как бы оно не было вредно другим лицам. Так, например, открытие торгового заведения рядом или против прежнего магазина способно совершенно подорвать торговлю последнего; но какой бы вред ни наносила такая конкуренция, она составляет только осуществление права"*(18). С последним утверждением нельзя не согласиться, поскольку именно "противоправность" является одним из главных условий для наступления деликтной ответственности в сфере банкротства (конечно, если речь идет об ответственности владельца источника повышенной опасности за нанесенный вред, то противоправность не будет обязательным условием наступления деликтной ответственности*(19)).

Перейдем к следующему общему условию наступления деликтной ответственности, к причинной связи между вредом и противоправным поведением причинителей вреда. В отечественной науке гражданского права вопрос о причинно-следственных связях исследован весьма глубоко*(20). Итак, "для ответственности за вред, - рассуждал О.С. Иоффе, - необходимо, чтобы между ним и противоправным действием (бездействием) имелась причинная связь"*(21). Причинная связь - необходимое условие любой юридической ответственности, в том числе и гражданской*(22). Очень своеобразно определил причинную связь Г.Ф. Шершеневич, который писал, что "для существования гражданского преступления недовольно того, чтобы недозволенное действие было безусловно противозаконно, а необходимо еще, чтобы оно причиняло вред и чтобы совершено было с намерением причинить вред. Следовательно, противозаконное действие и причиненный им вред должны относиться одно к другому, как причина к следствию (imputatio facti). Действие противозаконное, но не причиняющее вреда, не влечет за собою никаких гражданских последствий, в особенности же покушение в гражданском праве не имеет никакого смысла"*(23).

Исследуя причинную связь между сделкой должника и ущербом кредиторов, смоделируем следующую ситуацию. Предположим, должник, нарушая абз. 3 п. 3 ст. 82 Закона о банкротстве, без согласия собрания (комитета) кредиторов заключил с неким юридическим лицом (назовем его "А") договор поручительства, в соответствии с которым поручился за некое лицо "Б" по договору поставки продукции, заключенному "Б" с "А". "Б" свое обязательство перед "А" не исполнил, в связи с чем "А" обратилось к должнику-поручителю с требованием погасить задолженность "Б" по договору поставки продукции, в результате чего произошло увеличение кредиторской задолженности у должника-поручителя. Исходя из эквивалентной теории*(24) следует определить, является ли сделка между должником-поручителем и "А" необходимым звеном в цепи причин, приведших к обсуждаемому результату (увеличение кредиторской задолженности). Разумеется, является, поскольку если бы должник не принял на себя поручительство перед "А", то последний не имел бы правовых оснований для обращения к должнику с требованием о погашении задолженности, возникшей вследствие неисполнения "Б" своего обязательства перед "А" по договору поставки продукции. Хотя сделка должника, связанная с выдачей поручительства без согласия собрания (комитета) кредиторов, сама по себе является ничтожной по причине несоответствия ее требованиям Закона о банкротстве (ст. 168 ГК РФ), тем не менее, вред кредиторам может быть и не причинен такой сделкой, если "Б" выполнит обязательство по договору поставки продукции перед "А", а "А", в свою очередь, не предъявит требование к должнику-поручителю, в результате чего кредиторская задолженность не увеличится.

В числе доказательств существования причинной связи между совершенным должником с третьим лицом деликтом и причиненным кредиторам вредом могут быть приняты, главным образом, документы, такие как, бухгалтерский баланс должника, договоры, реестр требований кредиторов и т.д. Только проводя анализ хозяйственной деятельности должника на основании предоставленных документов, можно установить причинную связь между недействительной сделкой и возникшим вредом. Однако, как правило, если сделка умышленно совершена должником с третьим лицом в нарушение существующих запретов, то кроме реестра должник в суд ничего представить не сможет по понятным причинам, в связи с чем кредиторам либо арбитражным управляющим придется прибегать к помощи налоговых и иных органов с целью предоставления необходимой бухгалтерской документации, а также документов, подтверждающих совершение сделки.

Рассмотрим последнее условие наступления гражданско-правовой ответственности в связи с совершением деликта. Отметим, что это самое противоречивое и не всегда обязательное условие возникновения ответственности в сравнении с первыми тремя категориями, которое заслуживает особого внимания. Речь идет о вине, под которой понимают "психическое отношение лица к совершенному им действию (бездействию) и наступившему вследствие этого результату"*(25).

Вина причинителей вреда (должника и третьего лица) может быть неодинаковой, поскольку только должник в действительности представляет свое истинное финансовое положение, третье лицо, в свою очередь, вообще может не подозревать, что у его контрагента имеются какие-либо материальные затруднения. Несмотря на это, деликтная ответственность применяется только к третьему лицу, а должник остается фактически безнаказанным (разве что органы управления должника могут быть отстранены от исполнения своих обязанностей). Это связано с наличием в Законе о банкротстве норм, предусматривающих в качестве последствий введения процедур наблюдения, финансового оздоровления, внешнего управления и конкурсного производства (п. 1 ст. 63, п. 1 ст. 81, п. 1 ст. 100, п. 1 ст. 126 соответственно) предъявление требований кредиторов по денежным обязательствам и об уплате обязательных платежей только с соблюдением порядка предъявления, установленного Законом о банкротстве. То есть если бы должник не имел статуса должника в том смысле, который придает ему Закон о банкротстве, в соответствии с общими положениями о последствиях недействительности сделки (ст. 167 ГК РФ) при недействительности сделки должник и третье лицо возвратили бы друг другу все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре возместили бы его стоимость в деньгах (двусторонняя реституция). Однако по причине, указанной выше, последствием признания сделки недействительной является односторонняя реституция, а именно: третье лицо обязано возвратить все полученное по сделке, тогда как должник от этой обязанности освобождается.

После односторонней реституции третье лицо вправе заявить свои требования к должнику, руководствуясь нормами, регулирующими последствия введения соответствующей процедуры банкротства. По общим правилам Закона о банкротстве третье лицо приобретает статус конкурсного кредитора, а его требования подлежат включению в реестр требований кредиторов в состав третьей очереди. Однако из этого правила имеется одно исключение, предусмотренное п. 5 ст. 103 Закона, которое относит требования учредителя (участника) должника, предъявленные после применения последствий недействительности ничтожной сделки, связанной с выплатой (выделом) доли (пая) в имуществе должника этому учредителю (участнику) в связи с его выходом из состава учредителей (участников) должника после принятия заявления о признании должника банкротом в состав требований, которые погашаются из имущества должника, оставшегося после полного удовлетворения всех требований кредиторов, образно говоря, "после всех". Полагаем, что это вполне справедливое правило, поскольку вина учредителя (участника) должника в данном случае не вызывает сомнений.

Поскольку вина должника при совершении деликта практически всегда существует (в форме умысла или неосторожности), то вины третьего лица при совершении правонарушения, как мы видим, может и не быть, поэтому остановимся именно на этом.

Необходимо отметить, что юридической наукой подробно разработаны принцип причинения и принцип вины. Как указывает Г.К. Матвеев, "Сторонники первого принципа основанием гражданско-правовой ответственности признавали наличие только одного факта причинения ущерба. Они ставили перед собой один вопрос: существует ли внешняя объективная связь между противоправным действием и ущербом. Сторонники принципа вины основаниями гражданско-правовой ответственности кроме объективных обстоятельств признают также виновность правонарушителя. Только виновное противоправное действие или бездействие причинителя может быть признано достаточным основанием его ответственности"*(26). По общему правилу, основанием ответственности за причиненный вред в советском гражданском праве являлся факт виновного причинения, а не факт причинения вреда*(27). К. Адлер считал огромной заслугой Рудольфа фон Иеринга провозглашение и развитие принципа: "без вины нет обязательства к возмещению убытков", который берет свое начало из римского правоведения*(28). В настоящее время российскими цивилистами в основном признается как принцип вины, так и принцип причинения, используемые в деликтном правоотношении.

Однако, полагаем, что привлечение к ответственности третьего лица возможно обосновать с позиций теории объективного риска. Сторонниками этой теории являются В.А. Ойгензихт и Х.И. Шварц*(29). Согласно мнению Х.И. Ойгензихта "риск как осознанное допущение вследствие случайных обстоятельств отрицательных имущественных последствий для других лиц означает принятие этих последствий на субъекта деятельности, то есть на того, кто "рискует""*(30). Х.И. Шварц полагал, что причинитель вреда сознательно предвидит и допускает определенный результат, в связи с чем и наступает ответственность*(31). О.А. Красавчиков считал данную теорию "обновленной теорией "профессионального риска", заимствованной из "буржуазной юридической науки, бытовавшей в 20-е годы в советской цивилистической литературе, впоследствии справедливо отвергнутой"*(32). Применяя данную теорию для обоснования привлечения третьего лица к ответственности без вины следует согласиться с О.В. Дмитриковой, по мнению которой "объективной причиной допущения в некоторых сферах гражданско-правовых отношений ответственности без вины, является необходимость обеспечения сбалансированности интересов их участников"*(33). Такую необходимость О.В. Дмитриева связывает прежде всего с экономическими факторами. Этот аргумент заслуживает поддержки по следующим причинам.

В соответствии с п. 1 ст. 33 АПК РФ специальная подведомственность предусматривает рассмотрение арбитражными судами дел о несостоятельности (банкротстве). Согласно п. 1 и п. 2 ст. 27 АПК РФ арбитражному суду подведомственны дела по экономическим спорам и другие дела, связанные с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности, т.е. лицами, участвующими в арбитражном процессе, являются субъекты гражданских правоотношений, осуществляющие предпринимательскую и иную экономическую деятельность. Под предпринимательской деятельностью понимается самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном порядке (п. ст. 2 ГК РФ). Таким образом, в основу предпринимательской деятельности законодатель изначально заложил риск ее осуществления, в связи с чем применение теории "объективного риска" для обоснования ответственности третьего лица, как причинителя вреда, с одной стороны, и как субъекта предпринимательской деятельности, с другой, является вполне оправданным. Любопытное высказывание имеется в работе К. Адлера. "В весьма многочисленных случаях, - писал он, - право постановляет: "Ты вправе вредить и грозить опасностью своим согражданам""*(34). Под этим К. Адлер понимал следующее: научно-техническая революция и интенсивное экономическое развитие закономерно приведут общество к существованию многочисленных источников повышенной опасности и деятельности, связанной с экономическими рисками, одним словом, к наличию различного рода рисков, поэтому, соглашаясь с выводом К. Адлера, следует заключить, что "вредный образ действий допускается под условием возмещения. Он, таким образом, одобряется законом. Об этом свидетельствует, в частности, п. 3 ст. 401 ГК РФ, которая предусматривает, что лицо, не исполнившее обязательство или исполнившее его ненадлежащим образом при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, т.е. при чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельствах. Здесь, следовательно, о вине в обычных выражениях уже нельзя говорить. В этом смысле здесь перед нами случаи ответственности без вины"*(35).

Возвращаясь к правонарушению применительно к сфере банкротства, следует особо отметить одно интересное обстоятельство. Статус кредиторов как потерпевших остается неизменным на протяжении всего периода существования обязательства вследствие причинения вреда, чего нельзя сказать о должнике и третьем лице как причинителях вреда. Их статус изменяется в процессе развития деликтных правоотношений, а именно, на этапе заключения недействительной сделки (совершения правонарушения) должник и третье лицо являются соучастниками деликта, причинителями вреда, однако после признания сделки недействительной должник, по сути, становится потерпевшим наряду с кредиторами, а третье лицо так и остается причинителем вреда до момента исполнения односторонней реституции, после чего обязательство вследствие причинения вреда прекращается, а между должником, третьим лицом и кредиторами возникают отношения, регулируемые только законодательством о банкротстве.

Итак, мы последовательно подошли к специальным условиям наступления деликтной ответственности (или специальному деликту). Как показано в настоящей работе, условия наступления деликтной ответственности не всегда одинаковы, однако для правоотношений, возникающих в сфере банкротства, наличие противоправного действия, вреда и причинной связи является обязательным, тогда как вины третьего лица как причинителя вреда может и не быть. В этом отражается суть так называемого специального деликта, который, по мнению Г. Чернышова "представляет собой особые ситуации, когда те или иные условия возмещения вреда (сам вред, вина, противоправное поведение и причинная связь) получают какие-либо особенности по сравнению с генеральным деликтом"*(36).

В заключение хотелось бы отметить, что вопрос о применении деликтной теории в сфере законодательства о банкротстве не обсуждался в науке гражданского права уже более ста лет. Представляется, что нормы гл. 59 ГК РФ дают все правовые основания для подачи иска о возмещении вреда, связанного с заключением недействительной сделки (совершением деликта) в процедурах банкротства, минуя подачу иска о признании сделки недействительной и применении последствий ее недействительности, поскольку последствия удовлетворения такого иска, с одной стороны, юридически грамотнее вписываются в рамки ГК РФ, чем применяемая в настоящее время арбитражными судами в качестве последствий признания сделок недействительными односторонняя реституция*(37), а с другой стороны, могут быть более выгодными с экономических позиций для потерпевших (конкурсных кредиторов и уполномоченных органов), поскольку в соответствии со ст. 1064 ГК РФ причиненный вред подлежит возмещению в полном объеме.

А.В. Петрова,

ведущий юрисконсульт ООО "Юридический центр "Защита"

"Законы России: опыт, анализ, практика", N 1, январь 2008 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Гольмстен А.Х. Учение о праве кредитора опровергать юридические акты, совершенные должником в его ущерб, в современной юридической литературе. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 5 лин., 28, 1893. С. 2, 13, 20. См. также: Карницкий И.И. О праве кредиторов опровергать сделки, заключенные должником с третьими лицами. Журнал гражданского и уголовного процесса. 1882. Кн. 6. Представителями данной теории также являлись Отто, Цюрхер, Гарцфельд, Франке, Корн и Шенеман.

*(2) См.: Научно-практический комментарий (постатейный) к Федеральному закону "О несостоятельности (банкротстве)" / Под ред. проф., докт. юрид. наук В.В. Витрянского. М.: Статут, 2003.

*(3) Гольмстен А.Х. Указ. соч. С. 2.

*(4) Шершеневич Г.Ф. Курс лекций по гражданскому обязательственному праву, читанный в 1892-1893 году. С. 277. Представляется, что данное определение вполне подходит для общих условий наступления деликтной ответственности и не совсем приемлемо для специальных.

*(5) Гражданское право: Учебник. Ч. II / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: Проспект, 1997. С. 699.

*(6) Смирнов В.Т., Собчак А.А. Общее учение о деликтных обязательствах в советском гражданском праве. Учебное пособие. Ленинград: Изд-во Ленинградского университета. 1983. С. 49.

*(7) См.: Смирнов В.Т., Собчак А.А. Указ. соч. С. 57. Авторы выделяют также специальные условия наступления деликтной ответственности (с чем нельзя не согласиться), которые присущи лишь отдельным правонарушениям, предусмотрены "особым законом и применяются лишь в случаях, им указанных. Эти условия могут определяться характером деятельности, при осуществлении которой причиняется вред.

*(8) Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. М.: Статут, 2005. С. 202.

*(9) См.: Гольмстен А.Х. Указ. соч. С. 18-19. Гольмстен писал о дискуссии, в рамках которой Отто полагал, что и должник и его контрагент являются соучастниками деликта, поскольку предполагается, что приобретатель имущества соглашается на совершение сделки с должником, которая убыточна для кредитора. Гарцфельд и Франке считали третье лицо помощником должника, уделяя ему второе место, однако Отто возражал против такой позиции, так как считал, что "на третьем лице лежит вполне самостоятельная юридическая обязанность уклоняться от соучастия в действии убыточном для кредитора, если ему, конечно, известно положение должника". Это-то соучастие и образует собою фактический состав деликта.

*(10) См.: Матвеев Г.К. Вина как основание гражданско-правовой ответственности по советскому гражданскому праву: Автореф. докт. дисс. Киев. Изд-во Академии наук Союза ССР. Институт права, 1951. С. 8; Тархов В.А. Гражданские права и ответственность. Уфа, Изд-во Уфимская высшая школа МВД РФ, 1996. С. 87; Дмитриева О.В. Ответственность без вины в гражданском праве. Воронеж, Изд-во Воронежская высшая школа МВД России, 1997. С. 34.

*(11) См.: Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. М.: Юрайт, 1999. С. 11-15.

*(12) См.: Хейфец Ф.С. Указ. соч. С. 15. К правонарушениям относят недействительные сделки также И.Б. Новицкий, Н.В. Рабинович, Ю.К. Толстой, О.А. Красавчиков, И.С. Перетерский и М.М. Агарков, однако Хейфец Ф.С. упрекает этих ученых в робости высказывания своей точки зрения, отступлении на противоположные позиции и отсутствии для подтверждения своих выводов серьезных аргументов. С. 37.

*(13) См.: Смирнов В.Т., Собчак А.А. Указ. соч. С. 59; Тархов В.А. Указ. соч. С. 105.

*(14) Там же. С. 58.

*(15) См.: Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 2 марта 2005 г. N Ф04-538/2005 (8574-Ф27-5).

*(16) Гольмстен А.Х. Указ. соч. С. 5-6.

*(17) Емельянов В. Всегда ли возникает обязанность возмещения причиненного вреда? // Российская юстиция. 2001. N 1.

*(18) Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. М.: Статут. 2005. С. 202.

*(19) См.: Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и неосновательного обогащения. М.: Госюриздат, 1951. С. 74.

*(20) См.: Тархов В.А. Гражданские права и ответственность. Уфа, 1996. С. 109-112. Автор упоминает об эквивалентной и адекватной теориях причинной связи.

*(21) Иоффе О.С. Обязательства по возмещению вреда. Л.: Изд-во Ленинградского гос. ун-та, 1951. С. 22.

*(22) См.: Ярошенко К.Б. Специальные случаи ответственности за причинение вреда. М.: Юридическая литература, 1977. С. 23.

*(23) Шершеневич Г.Ф. Курс лекций по гражданскому обязательственному праву, читанный в 1892-1893 году. С. 277.

*(24) См.: Тархов В.А. Указ. соч. С. 110.

*(25) Иоффе О.С. Обязательства по возмещению вреда. Л.: Изд-во Ленинградского гос. ун-та, 1951. С. 28.

*(26) Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. М.: Юридическая литература, 1970. С. 75-76.

*(27) См.: Агарков М.М. Тезисы доклада "Обязательства из причинения вреда и проект ГК СССР". М.: Юр. изд-во НКЮ СССР. 1939. С. 2-4; Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). М.: Юридическая литература, 1976. С. 163; Флейшиц Е.А. Указ. соч. С. 73.

*(28) См.: Адлер. К. Ответственность без вины в гражданском и уголовном праве. Академическая речь. Издание юридического книжного магазина Н.К. Мартынова, комиссионера Государственной типографии, 1913. С. 12.

*(29) См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 170-173.

*(30) Там же. Цитата. С. 171.

*(31) Там же. С. 172.

*(32) Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности. М.: Юридическая литература, 1966. С. 118.

*(33) Дмитриева О.В. Указ. соч. С. 42.

*(34) Адлер К. Указ. соч. С. 13.

*(35) Там же. С. 13

*(36) Чернышов Г. Игра по собственным правилам // эж-Юрист. 2004. N 20.

*(37) Односторонняя реституция предусмотрена ст. 169 и ст. 179 ГК РФ только для недействительных сделок, совершенных с целью, противной основам правопорядка и нравственности, а также сделок, совершенных под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств.