Институциональная детерминанта системы государственного управления (Г.Т. Чернобель, "Журнал российского права", N 4, апрель 2008 г.)

Институциональная детерминанта системы государственного управления

Проблема оптимального построения системы государственного управления в контексте осуществляемых правовых реформ является для современной России одной из важнейших. Решение ее на основе научного осмысления конститутивного опыта (отечественного и зарубежного), новых социальных реалий дает возможность избежать тех или иных субъективных деформаций при институциональном структурировании этой системы.

В настоящее время, как известно, в целом ряде стран важную управленческую роль в системе государственного управления выполняет институт главы государства. Концептуально опираясь на теорию "разделения властей", ученые определяют этот институт как центральный, ключевой институт государственного управления, который "фокусирует в себе всю сущность государства, государственной власти, является квинтэссенцией современного государства"*(1). "Самостоятельным центром власти" называют и правительство как особый управленческий институт*(2). Классическая правовая мысль считает аксиомой, что основополагающим институтом в системе государственного управления выступает институт народных представителей. Остается ли это положение самоочевидной истиной или является теоретическим анахронизмом? Вопрос имеет большую практическую значимость, что определяется его жизненной актуальностью.

Основополагающие факторы, определяющие человеческую жизнь

Два основополагающих фактора определяют нашу жизнь: законы природы и законы общественного развития. В философском понимании закон - это объективная и существенная связь между теми или иными явлениями, между причиной и следствием. В универсальной мировой связи существует единый закон всеобщей причинности, обусловливающий все другие законы.

Законы природы изначальны, первичны, законы общественного развития производны, вторичны. Законы природы вечны, неизменны, всякое нарушение их оборачивается негативными последствиями. Природа - это "законодатель" всего и вся, которая, по словам М. Метерлинка, "в чрезвычайно редких случаях" позволяет себе идти в неверном или непредсказуемом направлении.

Различают тотальный детерминизм и локальный детерминизм: первый раскрывает объективную природу детерминированности всего мироздания в целом, второй проявляет себя в определенной, конкретной области явлений (законы физического тяготения, биологические законы, законы общественного развития и т.д.).

Обусловленность развития природы и общества объективными законами породила понятие закономерности, которая также может быть тотальной или локальной. Например, среди основополагающих факторов, определяющих природные закономерности, выступают земля, воздух, вода. Существуют особые отрасли наук, изучающие определенный вид закономерностей (например, термодинамика как наука о закономерностях теплового движения и влиянии этого движения на свойства физических тел; химия как наука о закономерностях строения и превращения различных веществ; эстетика как наука о закономерностях развития различных видов искусств и т.д.).

Предопределяемая во многом законами природы социальная организация имеет свои собственные законы - "законы жизни" (библейский термин), детерминирующие человеческое бытие, его жизненные стандарты, общий социальный порядок. Всякое человеческое общество есть продукт определенного социального развития, законы которого, как отмечал Г. Спенсер, "более сильные, чем личная воля людей"; все социальные процессы, явления "приводят нас к законам жизни"*(3).

Существует целая иерархическая лестница социальных закономерностей, определяющих различные аспекты общественного развития, включая правовые. В частности, Спенсер говорил, что законы, издаваемые государственной властью, "священны не сами по себе"; "все священное в них происходит всецело от той моральной санкции, которая коренится в законах человеческой жизни... Когда законы лишены этой моральной санкции, они не содержат в себе ничего священного и могут по праву быть отвергнуты"*(4).

Спецификой законов общественного развития является то, что они проявляют себя через множество субъективных факторов, существенно затрудняющих постижение и соблюдение социальных закономерностей в отличие от закономерностей природы, логика которых развивает себя стабильно и безотказно.

Значение субъективного фактора в детерминации общественных отношений, весьма разнообразных и сложных по своему генезису и характеру и развивающихся по спирали, неоднозначно. Если законы природы не подвластны произволу власть имущих, то законы общественного бытия, напротив, часто дают функциональные "сбои" из-за ошибочного или произвольного обращения с ними. Порой чисто умозрительно в качестве закономерного выступает то, что никак не связано с какой-либо объективной необходимостью и что приводит к серьезным неполадкам в системе государственного управления, результативность которого предопределена реальными закономерностями общественного развития.

Государственная власть как управление

В научной литературе до сих пор нет ясности в соотношении понятий "власть" и "управление" в системе общественных отношений. На неопределенность понимания феномена власти обращал внимание еще И. Бентам. Издавна это понятие ассоциировалось с понятиями силы, насилия, господства ("великая сила" - политическая власть как "организованное насилие одного класса для подавления другого"). В частности, С.А. Муромцев утверждал, что "власть в общем и широком смысле есть господство одного над другим или другими".

При таком понимании государственная власть воспринималась и воспринимается сейчас как некий Дамоклов меч, висящий над человечеством, и сущность этого понятия сводится к волюнтаристской силе, породившей такой психический феномен, как чувство властебоязни, а слово "власть" воспринимается, как нечто отталкивающее. Ученые справедливо констатируют, что исторически сложившееся в России "отчужденно-враждебное отношение к властным структурам и вытекающий из этого правовой нигилизм серьезно препятствуют осознанию самоценности гражданских и политических прав личности"*(5).

По своей сущности социальная власть есть не что иное, как право управления определенным человеческим сообществом, действиями, поступками людей, теми или иными социальными процессами. Всякое цивилизованное общество объективно нуждается в управлении, в определенной системе управленческих институтов. Значение слова "управлять" весьма многозначно: направлять, регулировать ход, движение, работу кого-либо теми или иными средствами, методами; приводить в действие что-либо; оказывать воздействие на развитие чего-либо; руководить деятельностью кого-либо; распоряжаться кем-либо; быть побудительной причиной, руководящим началом чего-либо.

Государственная власть - один из видов социального управления: "всякое проявление власти есть управление"*(6). Пространство государственной власти - это "сфера, где принимаются управленческие решения и осуществляется непосредственное руководство государством"*(7).

В демократическом обществе государственная власть - это управление по уполномочию народа, нации, т.е. управление по праву, правовое управление. Мандат народа на управление придает системе государственного управления легитимный характер и выражает уровень, объем и степень правовой силы управленческих полномочий государства.

К сожалению, общепринятая теория государственного управления, которая базировалась бы на объективных закономерностях общественного развития, еще не выработана научной мыслью, чему препятствует укоренившееся и не совсем верное понимание теории "разделения властей". Множество властей в одном и том же обществе, государстве - это нонсенс! В частности, И. Бентам, анализируя концепцию Ш. Монтескье, подчеркивал, что власти, разъединенные и независимые друг от друга, не могут образовать нечто институционально целое в системе государственного управления. Если необходима "верховная власть, которой подчинены все отрасли администрации, то здесь налицо будет различение функций, а не разделение власти (курс. мой. - Г. Ч.), ибо власть, осуществляемая лишь согласно правилам, предуказанным высшей властью, не является отдельной властью: это часть высшей власти, и носитель последней так же может взять назад эту часть, как он передал ей, так же может изменить правила осуществления ее, как он определил их"*(8).

Вслед за И. Бентамом многие ученые констатировали, что при установлении в обществе системы государственного управления чрезвычайно важным является вопрос о разграничении и соответствующей спецификации, специализации управленческих функций и полномочий, управленческой компетенции. Различение "трех главных функций государственной власти" - законодательной, исполнительной и судебной - соответствует "разделению труда" между государственными органами. Учеными отмечалось, что сама политическая жизнь протестует против изолирования различных органов государственного управления друг от друга, что может служить причиной серьезных конфликтов, заканчивающихся насильственным переворотом. Буквальное разделение властей - "это война между властями"*(9).

Государственное управление - это целостная институциональная система, действующая полифункционально. Власть в том или ином обществе всегда одна, но есть ее разные управленческие функции, что и предопределяет институциональную дифференциацию управленческой системы.

Интеграционный характер общественного бытия обусловливает системную взаимосвязь, взаимозависимость управленческих функций, которые не могут осуществляться в отрыве друг от друга. В институциональной структуре государственного управления нет и не может быть какой-либо функциональной автономности.

В демократическом правовом государстве осуществление управленческих функций имеет достаточно четкую правовую организацию, базируется на конструктивных конституционных принципах, определяющих правовые полномочия (компетенцию) органов государственного управления, их институциональную иерархию, управленческий характер, предметно-отраслевые ориентиры, персонификационные параметры, системную соразмерность и сбалансированность*(10). Правильное, равномерное определение и закрепление управленческих полномочий способствует установлению необходимой институциональной толерантности в системе государственного управления, оптимизирует социальную эффективность, результативность функционирования всей управленческой системы, главными элементами правового воздействия которой на общественные отношения выступают те или иные правотворческие и правоприменительные акты.

Управленческий аккорд демократического правового государства

Определяющим объективным фактором при построении системы государственного управления является детерминанта ее институциональных ингредиентов, выступающая, как социальный закон ("закон институциональной детерминанты")*(11), следовать которому человечество, к сожалению, еще не научилось, что порождало, порождает и, очевидно, долго еще будет порождать различные управленческие коллизии и катаклизмы в общественных отношениях.

Институциональная организация системы государственного управления - это самоорганизация народа, нации, от которой исходит изначальный импульс, породивший принцип народного (национального) суверенитета. "Сакральный" смысл этого принципа в том, что народ, нация выступают в качестве социального демиурга в системе управленческих отношений. Им (народу, нации) в этих отношениях имманентно присуще право суверенитета, т.е. самостоятельное, свободное, верховное право управления своей жизнью (и это является естественным правом).

Народ - это не всегда и не везде "стадо", "масса", которой можно манипулировать, как угодно. Если мы признаем суверенитет народа как таковой, то признаем и факт, что в системе государственного управления все исходит от суверенитета. Принцип народного (национального) суверенитета создает иерархическую детерминанту, структуру, принципы организации и функционирования всей институциональной системы государственного управления ("закон институциональной иерархии").

Разнообразие и многоуровневость структуры институциональной системы государственного управления обусловлены сложностью общественного бытия в конкретный исторический период, что, в свою очередь, определяет иерархию функциональных взаимосвязей институциональных ингредиентов управленческой структуры.

В каждом государстве управленческая система имеет свою определенную институциональную замкнутость, обеспечивающую векторное функционирование этой системы. Указанную замкнутость можно сравнить, например, с музыкальным аккордом, обеспечивающим одновременное гармоническое сочетание нескольких звуков разной высоты (не менее трех)*(12).

В демократическом правовом государстве на вершине управленческой системы стоит институт народных представителей, олицетворяющий суверенитет народа, нации. Это есть высшее самопредставительство народа, нации в системе государственного управления. Самопредставительство в том смысле, что не тот или иной отдельный класс, какая-то отдельная корпоративно-партийная "элита", а сам народ, нация в их целостности, выступая в политических отношениях, как избирательный корпус, представляют себя в лице уполномоченных - депутатов. Только посредством такого самопредставительства народ, нация могут обеспечить свое действительное самоуправление, охранять и защищать свои интересы, определяемые объективными потребностями, выражать в тех или иных управленческих актах суверенную волю. Самоуправление народа - главная отличительная черта демократического правового государства.

Институт народных представителей - это функционально-компетентный опорный центр системы государственного управления, определяющий ее многоаспектный созидательный настрой и стратегически-векторную "тональность". Принцип народного суверенитета детерминирует генетическую первичность и функциональную иерархичность института народных представителей в этой системе. "Провозглашение народа в качестве единственного источника государственной власти логически ведет к верховенству парламента - как высшего представительного органа народа и, как следствие, к иерархической системе построения государственных органов"*(13). Только парламенту дано право на осуществление высших правотворческих функций, т.е. право на законотворчество, право на издание законов, в которых воплощаются общее правосознание народа, нации, их родовая управленческая воля, обладающая высшей правовой силой (законодательное управление). Как утверждал в свое время Г.Б. де Мабли, народ может быть свободным лишь в том случае, если он и только он действительно является законодателем. Правовая воля народа, нации - единственный источник права как меры социального блага. Правовым законом может быть лишь реальное проявление этой воли.

Принцип верховенства права - это принцип верховенства правовой воли народа, нации (ст. 1 Федерального конституционного закона Австрии: "Австрия является демократической республикой. Ее право исходит от народа"), которые выступают единственными "законоустановителями" (термин Ф.М. Достоевского). Как главная, генерирующая детерминанта в управленческой системе государства институт народных представителей гарантирует эту систему от лабильности, распада ее структуры на тех или иных исторических поворотах, переломах.

Как определял еще Платон, "закон управляет". Таким образом, в системе правовых отношений все свершается по велению закона, закон является первичным регулятором в этих отношениях, определяя форму, способ, меру правового поведения, правового действия.

Спецификой законотворческой деятельности в демократическом правовом государстве является то, что выработка и принятие нормативно-правовых решений, их формальное закрепление осуществляются здесь на свободно-конвенциональной основе коллегиальными усилиями "законодательного разума", обеспечивающими достижение необходимого правового консенсуса*(14). Отражая характер демократии того или иного общества, уровень и степень развития*(15) демократии, принцип коллегиальности гарантируется законодательным установлением определенного числа голосов, необходимого для принятия нормативных правовых решений, системой определенных процедурных правил и др. Все это способствует созданию надежных правовых основ государственного управления, оптимизирует его многофункциональные созидательные потенции.

Понятие демократии, как свидетельствует история, нередко дискредитируется власть имущими, но это отнюдь не означает, что это понятие утратило свою правовую ценность. Дело в том, что данное ключевое управленческое понятие, выработанное человеческой мыслью, понимается иногда упрощенно. Демократия - не просто "народовластие". С правовой точки зрения существенным является то, каков уровень правосознания народа, какова степень развития правосознания в конкретном обществе. В частности, при неразвитом, слабом общественном правосознании никакой подлинной демократии быть не может. Внеправовой тоталитарный "вирус" в системе общественных отношений может породить только иллюзорную, фиктивную или "рахитичную демократию" (термин писателя Ю.М. Нагибина). Уровень общественного правосознания, степень его развития определяют институциональную сущность государственности, ее политическую судьбу.

Как подчеркивал И.А. Ильин, размышляя о правосознании как о функции общественного бытия, "именно через правосознание" осуществляются право и государство. "И в науке, и в жизни все еще господствует формальное понимание государства, извращающее его природу и разлагающее в душах все основные начала гражданственности. Следуя этому пониманию, люди строят государственную жизнь так, как если бы она сводилась к известным, механически осуществляемым, внешним поступкам, оторванным от внутреннего мира и от духовных корней человека; наличность или отсутствие этих внешних поступков должны быть, по их мнению, обеспечены какими угодно средствами и какою угодно ценой, - насилием или страхом, корыстью или наказанием; и к этому, будто бы, сводится все: только бы люди повиновались, только бы вносили налоги, только бы не совершали преступлений и не творили беспорядков, - а остальное неважно. Государство понимается как строй внешней жизни, а не внутренней. Этим оно отрывается от правосознания и, питаясь поверхностными слоями или дурными силами души, вырождается в своем содержании и расшатывается в своих основах"*(16).

Особо значимым структурно-функциональным ингредиентом в системе государственного управления выступает институт оперативного управления (так называемое правительственное управление), обеспечивающий практическое исполнение, реализацию законодательных решений ("исполнительная власть").

Если институт народных представителей - это управление посредством закона, то институт оперативного управления - это управление в соответствии с законом, на основании закона, выработанного и принятого институтом народных представителей. Иначе говоря, институт оперативного управления - это институт подзаконного управления, субъекты которого не вправе осуществлять законотворческие функции. Как подчеркивал Л. фон Штейн, "исполнительная власть" - это "выполнение закона" (курс. мой. - Г. Ч.). Всякое "исполнение имеет полномочия только на то, что прямо выражено и предписано в законе", не более того. Лишь "в случае крайней нужды" исполнительные органы в системе государственного управления могут своим нормативным правовым актом восполнить тот или иной "недостаток какого-нибудь определения в законе"*(17). Российские правоведы такого рода акты "исполнительной власти" называли "выводным правом"*(18), т.е. правом, логически вытекающим из основополагающих нормативов, закрепленных в актах "законодательной власти". Именно "крайняя нужда" в системе государственного управления (причинами которой могут быть самые разнообразные социальные обстоятельства) породила понятие так называемого делегированного законодательства, т.е. законодательства, издаваемого в форме тех или иных актов "исполнительной власти" по специальному уполномочию и под контролем "законодательной власти", минуя процедуру парламентского обсуждения. В условиях демократического правового государства осуществление законотворческих функций по праву делегирования определено, как правило, целым рядом нормативов (например, ст. 76, 77 Конституции Итальянской Республики, ст. 82 Конституции Испании), гарантирующих соблюдение принципа законности в системе государственного управления.

Думается, что положительный опыт законотворческой деятельности по праву делегирования следует заимствовать правовой системе РФ. Вместе с тем не надо гипертрофировать важность некоторых формальных факторов, когда речь идет о повышении качества законодательных актов*(19), о совершенствовании оперативного управления. В настоящее время, как известно, и Правительство РФ, и Администрация Президента РФ являются локомотивом законотворческой деятельности, и это естественно для страны, в которой еще не тот уровень демократии, который необходим для функционирования подлинного парламентаризма. Таким образом, необходимо соответствующим образом (в частности, посредством делегирования определенных законотворческих полномочий) урегулировать деятельность "исполнительной власти", придать ей четкие процедурные формы, что существенно снизило бы "температуру" политических укоров в ее адрес.

Вместе с тем в контексте современного общественного развития не потерял своей управленческой значимости законотворческий потенциал института персонифицированного перволидерства в системе государственного управления.

В целом ряде государств "законодательная власть" осуществляет свои законотворческие функции совместно с "исполнительной властью". Особую роль в развитии законотворческого процесса играет именно персонифицированное управленческое перволидерство (король, президент, глава правительства), личностное влияние которого (например, посредством политического, морального или профессионального авторитета) существенно. В частности, в Великобритании монарх (король или королева) выступает в качестве обязательного парламентского ингредиента. И хотя в процессе обсуждения и принятия законопроектов монарх практически не участвует, важным законотворческим актом является его санкция намеченным парламентом законопроектам. Таким образом, совместно с королем "законодательную власть" осуществляют парламенты Бельгии, Дании, Норвегии, Швеции и других стран (ст. 36 Конституции Бельгии: "Федеральная законодательная власть осуществляется совместно Королем, Палатой представителей и Сенатом"; ст. 3 Конституции Королевства Дания: "Законодательная власть осуществляется совместно Королем и Фолькетингом"). Закон, принятый совместно парламентом и монархом, приобретает юридическую силу лишь после того, как будет завизирован последним. В государствах, где существует институт монарха, акты парламента, не завизированные им, считаются недействительными.

Также в некоторых странах конституционно закреплено осуществление парламентом законотворческих полномочий совместно с президентом (ст. 26-1 Конституции Греции: "Законодательные функции осуществляются Парламентом и Президентом Республики"; ст. 2 Конституции Республики Исландия: "Законодательная власть принадлежит совместно Альтингу и Президенту Республики Исландия".

Существенным моментом в такой совместной законотворческой деятельности выступает принцип контрассигнации законодательных актов парламента или нормативных актов главы государства членами правительства или главой правительства, что солидаризирует чувство ответственности должностных лиц за принятый акт. Одним из важнейших персональных полномочий главы государства является его "право вето" на тот или иной закон, принятый парламентом, дающее возможность президенту проявлять свою управленческую волю, придавать ей нормативную значимость, конструктивно влиять на законотворческий процесс, на его содержательность и социальную результативность.

На современном этапе общественного развития институт персонифицированного перволидерства в демократической системе управления не может выступать в качестве детерминирующего фактора, но обойтись без него нельзя. Главное, не надо злоупотреблять этим институтом посредством его сублимации. Не все "правители" имели и имеют "славу ложную". Многие из них проявили себя на троне, как мудрые, талантливые, даровитые руководители, даже если совершали те или иные (порой роковые) ошибки и, несомненно, заслуживают того, чтобы им ставили, говоря словами В.Г. Белинского, "на каждом перекрестке золотые памятники". В одном из американских штатов, например, имеется скульптурная композиция, высеченная в скалистом склоне горы. За много миль видны гигантские барельефы с лицами самых знаменитых президентов США, сыгравших выдающуюся роль в становлении и развитии американской государственности: Вашингтона, Джефферсона, Линкольна и Рузвельта. Из недавнего прошлого можно сослаться на пример, связанный с харизмой генерала Ш. де Голля, которая спасла Францию от надвигавшейся политической катастрофы. Свое самоличное осуществление "высших функций власти" де Голль объяснял тем, что он "должен был взять на себя ответственность за оборону, за единство и за судьбу Франции по одному лишь ее повелительному, но молчаливому призыву, без наследственного права, без плебисцита, без выборов"*(20).

В исторической перспективе, быть может, наступит время, когда институт персонифицированного перволидерства в системе государственного управления утратит современную значимость. Характерно, что, например, в США (где впервые был введен институт президента как главы государства), в ФРГ, во Франции, в Финляндии сам термин "глава государства" конституционно не закреплен. В некоторых странах вместо термина "глава государства" употребляются иные, более "мягкие" термины. Например, в Конституции Греции закреплено, что "Президент Республики является регулятором государственного строя" (ст. 30-1). Регулятор направляет, но не господствует. Производное от этого слова "регулятивный" означает вносящий порядок, планомерность во что-либо. Биографы испанского короля Хуана Карлоса I констатируют, что он является чисто представительной фигурой, слугой нации. Японского императора, который согласно действующей Конституции Японии является лишь "символом государства и единства народа", называют просто "талисманом японской нации" (номинально есть монарх, но реального монархического правления нет: "немонархическая монархия"*(21)).

Чрезвычайно важным структурно-функциональным ингредиентом в институциональной системе государственного управления является институт охранно-защитного обеспечения общественного порядка, действующий на базе ретрибутивных норм права, именуемых санкциями. В глубокой древности охранно-защитное обеспечение общественного порядка осуществлялось с помощью религиозных постулатов, нормативных обычаев, традиций, нравственная сила которых способна была направлять, корректировать человеческое поведение в соответствии с общественными потребностями. Дальнейшее развитие общественных отношений породило такой нормативно-правовой феномен, как правовые ретрибуции (санкции) и соответствующие институты по их применению (милиция, прокуратура, суд, другие виды охранно-защитных спецслужб), призванные выполнять функцию охраны и защиты установленного правопорядка, превентивно обеспечивать безопасность общественного, личностного, государственного бытия.

Образуя механизм охраны и защиты общественного правопорядка (институт охранно-защитного управления), государство тем самым гарантирует неотвратимость соответствующих правовых ретрибуций в случае нарушения этого порядка. Непоследовательное проведение в жизнь данного принципа (принципа неотвратимости правовых ретрибуций), его извращение или игнорирование разрушают нравственно-правовые основы общественного благополучия, увеличивают количество "законоослушников" и в конце концов могут привести к деградации или даже гибели государственности как таковой.

Особую значимость в указанном механизме представляют судебные органы государственной власти. Это не орудие законодательной или исполнительной власти и не прислужник государства. Суд - это хранитель и защитник права, правового порядка, правовая совесть общества. Суд должен служить только праву, даже если оно вступает в некоторую "коллизию" с определенными акциями законодательной власти, которые не всегда могут быть оправданны. В этой связи необходимо существенно повысить роль Конституционного Суда РФ как органа, упреждающего недостаточно продуманные, в правовом отношении неконструктивные решения законодательной власти. В частности, следует заимствовать зарубежный опыт предварительного контроля (Австралия, Бельгия, Дания, Индия, Ирландия, Канада, Франция, Швеция и др.) за конституционностью нормативных правовых актов, который распространятся на обсуждаемые или утвержденные парламентом законопроекты до их промульгации. В случае признания неконституционными такие акты не подлежат опубликованию, не вступают в силу.

Вышеуказанное "институциональное трио" (институт народных представителей, институт оперативного управления и институт охранно-защитного обеспечения общественного порядка), интеграционный статус которого обусловлен объективными социальными потребностями, общественными интересами является универсальным структурным аккордом в управленческой системе демократического правового государства, обеспечивающим функциональность данной системы, ее устойчивость, надежность и управленческую эффективность. Таким образом, указанные институты позволяют мудрым "твердой рукой взяться за руль государственного корабля", достойно и уверенно вести его в заданном стратегическом направлении.

Г.Т. Чернобель,

ведущий научный сотрудник отдела теории

законодательства ИЗиСП, кандидат юридических наук

"Журнал российского права", N 4, апрель 2008 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Огородников А.А. Институт президентства России как институт высшей центральной государственной власти. М., 2001. С. 5.

*(2) См.: Кива А. Как помочь президенту? // Литературная газета. 2003. N 13.

*(3) Спенсер Г. Личность и государство. СПб., 1908. С. 57-71.

*(4) Там же. С. 79.

*(5) Михайловская И. Конституционное закрепление прав и свобод личности: взгляд извне // Конституционное право: восточно-европейское обозрение. 1998. N 2. С. 37.

*(6) Тихомиров Ю.А. Власть и управление в социалистическом обществе. М., 1968. С. 38. См.: Он же. Управление на основе права. М., 2007.

*(7) Андреев Д., Бордюгов Г. Пространство власти от Владимира Святого до Владимира Путина. М. - СПб., 2004. С. 7.

*(8) См.: Покровский П. Бентам и его время. Пг., 1916. С. 359.

*(9) См., например: Лабулэ Э. История Соединенных Штатов / Пер. с франц. СПб., 1870. С. 229; Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства / Пер. с франц. М., 1908. С. 447, 450, 451; Еллинек Г. Общее учение о государстве / Пер. с нем. СПб., 1903. С. 329; Ворошилов Н. Критический обзор учения о разделении властей. Ярославль, 1871, с. 21, 435; Ковалевский М. От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму. Т. 3. М., 1906. С. 89, 147, 164.

*(10) Подробнее об этом см.: Тихомиров Ю.А. Теория компетенции. М., 2001.

*(11) Все социальные потребности проявляют себя, как определенные законы человеческого бытия. Так, закон равенства прав человека вытекает из самой человеческой природы, "сакрализует" его правовую свободу; закон справедливости противопоказан деспотизму; закон исторической преемственности оберегает устоявшиеся, апробированные жизненным опытом общественные обычаи и традиции; закон истины - главное условие научного мышления; известно значение законов обобщения в искусстве. Говоря о необратимости законов эволюции в сфере общественных отношений, правоведы замечали, что они "витают над нами независимо от нашего сознания..." (Коллер А. Право как элемент культуры / Пер. с нем. М., 1896. С. 51).

*(12) Принцип трехмерного измерения явлений идеальной и материальной действительности, выработанный и апробированный (априори или апостериори) человеческим сознанием (так называемый закон Святой Троицы), имеет древнее происхождение.

*(13) См.: Очерки конституционного права иностранных государств / Под ред. Д.А. Ковачева. М., 1999. С. 222.

*(14) Подробнее о факторе волевой конвенциональности, ее значении в правотворческой деятельности см.: Штаммлер Р. Сущность и задачи права и правоведения / Пер. с нем. М., 1908. С. 47.

*(15) Известную поговорку можно перефразировать следующим образом: "Скажи, какое место в управленческой системе данной страны занимает институт народных представителей, и я скажу, что это за страна".

*(16) Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. С. 105.

*(17) Л. фон Штейн. Учение об управлении и право управления. СПб., 1874. С. 2, 18, 23-24.

*(18) См.: Ворошилов Н. Критический обзор учения о разделении властей. С. 114.

*(19) Большое количество принимаемых законов не говорит об их качестве. "Где количественное богатство законов, - давно подмечали ученые, - там качественная их бедность, и наоборот, - это общее правило оправдывается историей права у всех народов" (Оршанский И. Частный закон и общее правило // Журнал гражданского и уголовного права. Книга 3. СПб., 1873. С. 112).

*(20) Шарль де Голль. Мемуары надежд. 1958-1962 / Пер. с франц. М., 2000. С. 245.

*(21) См.: Такахаси М. История принятия современной Конституции Японии // Право и политика. 2000. N 5.