О некоторых проблемах совершенствования правового регулирования противодействия терроризму (Ю.С. Горбунов, "Журнал российского права", N 7, июль 2008 г.)

О некоторых проблемах
совершенствования правового регулирования
противодействия терроризму

В последние два года в России удалось существенно снизить уровень террористической активности*(1), что стало возможным во многом благодаря своевременному принятию в 2006 г. Федерального закона от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму"*(2) (далее - Федеральный закон N 35-ФЗ) и Федерального закона от 27 июля 2006 г. N 153-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму"*(3) , а также Указа Президента РФ от 15 февраля 2006 г. N 116 "О мерах по противодействию терроризму"*(4). Названные правовые акты заложили фундамент отечественного права в сфере борьбы с терроризмом как самостоятельной подотрасли. Наряду с основами правового регулирования противодействия терроризму как многофункционального процесса - профилактика терроризма, борьба с ним и минимизация и (или) локализация проявлений терроризма - и в отличие от ранее преобладавшей законодательной регламентации только сферы борьбы (утративший силу Федеральный закон "О борьбе с терроризмом"), данными правовыми актами одновременно были созданы соподчиненные отечественные институциональные структуры не только в области борьбы с терроризмом, но и в области его профилактики и минимизации последствий проявления терроризма, включая межведомственные координационные структуры на федеральном, региональном и муниципальном уровнях. Безусловно, как бы к нему ни относились в обществе, свою положительную роль сыграло постановление Государственной Думы ФС РФ от 22 сентября 2006 г. N 3498-4ГД "Об объявлении амнистии в отношении лиц, совершивших преступления в период проведения контртеррористических операций на территориях субъектов Российской Федерации, находящихся в пределах Южного федерального округа", принятое по инициативе ФСБ России*(5). Тогда право на амнистию в общей сложности воспользовалось 720 человек. Однако принятие упомянутых нормативных правовых актов не решило всех проблем в области правового регулирования противодействия терроризму и вызвало много дискуссий, в том числе и в научных кругах*(6). Вместе с тем в то время анализ Федерального закона в основном сводился к рассмотрению конституционной, международно-правовой, процессуальной и общеправовой его законности*(7). Однако юридико-технические и терминологические аспекты формирующегося законодательства о противодействии терроризму как составляющих качества закона как источника права в научной литературе за редким исключением*(8) не исследовались. При этом следует ясно отдавать отчет, что произошедшие после принятия упомянутых актов изменения в жизни нашего общества показали не только действенность созданной системы противодействия терроризму, но и правильность выбранного вектора правового регулирования в данной сфере в целом. Анализ указанных аспектов, проведенный автором через призму правоприменительной практики и совершенствования практической деятельности созданных институциональных структур, в том числе с позиций формальной логики, выявил отдельные проблемы в области правового регулирования противодействия терроризму, решение которых представляет как научный, так и практический интерес. При этом, по мнению автора, предлагаемые им законодательные новации в случае их реализации позволят устранить существующие неточности правового регулирования и повысить эффективность противодействия терроризму.

Так, ст. 3 Федерального закона N 35-ФЗ определяет контртеррористическую операцию как комплекс специальных оперативно-боевых, войсковых и иных мероприятий с применением боевой техники, оружия и специальных средств по пресечению террористического акта, обезвреживанию террористов, обеспечению безопасности физических лиц, организаций и учреждений, а также по минимизации последствий террористического акта. Таким образом, Федеральный закон N 35-ФЗ недвусмысленно определяет, что контртеррористическая операция может проводиться как для пресечения террористического акта, так и в иных, определенных законом целях, в том числе и для обезвреживания террористов и минимизации последствий террористического акта. Однако ч. 1 ст. 12 этого же Закона определяет, что контртеррористическая операция проводится только для пресечения террористического акта. Налицо прямая коллизия норм. Одновременно подчеркнем, поскольку это важно для наших дальнейших рассуждений, что контртеррористическая операция, исходя из положений ст. 3 рассматриваемого Закона, может осуществляться и вне связи с террористическими угрозами, поскольку обеспечение безопасности физических лиц, организаций и учреждений как одна из ее целей проведения указана вне связи с пресечением террористического акта.

Нелучшим образом дело обстоит и с правовым регулированием режима контртеррористической операции. В соответствии с ч. 1 ст. 11 Федерального закона N 35-ФЗ режим контртеррористической операции может вводиться как в целях пресечения и раскрытия террористического акта, так и минимизации его последствий и защиты жизненно важных интересов личности, общества и государства (т.е. также вне рамок контртеррористической операции), что ясно говорит о возможности введения режима контртеррористической операции вне рамок проведения самой операции. Однако ч. 2 ст. 12 указанного Закона дезавуирует данное положение, определяя, что режим контртеррористической операции может вводиться только по решению должностного лица, принявшего в соответствии с рассматриваемым Федеральным законом решение о проведении контртеррористической операции, т.е. правовой режим контртеррористической операции может вводиться только в случае проведения самой контртеррористической операции.

При этом ч. 1 ст. 11 Федерального закона N 35-ФЗ определяет, что правовой режим контртеррористической операции может вводиться по решению должностного лица, принявшего в соответствии с ч. 2 ст. 12 рассматриваемого Федерального закона решение о проведении контртеррористической операции (руководитель федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности, либо по его указанию иное должностное лицо федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности либо руководитель территориального органа федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности, если руководителем федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности не принято иное решение). Руководитель же контртеррористической операции в соответствии с п. 6 ч. 2 ст. 13 определяет только территорию (объекты), в пределах которой (на которых) вводится правовой режим контртеррористической операции и устанавливает комплекс мер и временных ограничений, предусмотренных режимом такой операции. Складывается парадоксальная ситуация: несмотря на то, что возможность введения правового режима контртеррористической операции без проведения самой операции Федеральным законом установлена, порядок введения такого режима законом не предусмотрен.

Таким образом, ст. 11, 12 и 13 рассматриваемого Федерального закона содержат не корреспондирующиеся между собой, порой и взаимоисключающие нормы в отношении одного и того же предмета правового регулирования, что делает проблематичным с правовой точки зрения введение режима контртеррористической операции, в том числе использование в соответствии с ч. 4 ст. 11 отдельных мер и временных ограничений режима контртеррористической операции, в целях предупреждения террористического акта, что особенно важно в современных условиях на практике, а также для его раскрытия, минимизации последствий террористического акта и защиты при этом жизненно важных интересов личности, общества и государства.

Кроме того, указанные неточности правового регулирования коллизионного характера ставят под сомнение основные принципы противодействия терроризму - приоритет защиты прав и законных интересов лиц, подвергшихся террористической опасности, и приоритет мер предупреждения терроризма, закрепленные в ст. 2 Федерального закона N 35-ФЗ, поскольку лишают возможности компетентные органы использовать институт контртеррористической операции в целях предупреждения совершения террористического акта и органы безопасности оперативно противодействовать террористическим угрозам.

В связи с этим представляется необходимым устранение отмеченных недостатков путем внесения соответствующих изменений в рассматриваемый Федеральный закон, в частности, привести цели контртеррористической операции (и соответственно введения режима контртеррористической операции), указанные в п. 5 ст. 3, ч. 1 ст. 11, ч. 1 ст. 12 к единому знаменателю: "в целях предупреждения, пресечения террористического акта, минимизации его последствий и (или) обезвреживания террористов и защиты при этом жизненно важных интересов личности, общества и (или) государства, если достижение указанных целей иными силами или способами невозможно"; четко закрепить, что режим контртеррористической операции или его отдельные элементы могут вводиться как для проведения контртеррористической операции, так и для раскрытия террористического акта, минимизации его последствий и защиты при этом жизненно важных интересов личности, общества и (или) государства, если достижение указанных целей иными силами или способами невозможно; предоставить право введения режима контртеррористической операции должностному лицу, принявшему решение о проведении такой операции и (или) лицу, уполномоченному в соответствии с ч. 2 ст. 12 рассматриваемого Федерального закона, принимать такое решение.

Такая позиция позволит систематизировать общие подходы к определению содержания контртеррористической операции и принципы руководства ею в условиях непосредственной опасности совершения террористического акта либо после его совершения в целях как локализации наступивших, так и недопущения возможных иных негативных последствий, а также причин и условий ему способствовавших.

Для реализации данного подхода представляется целесообразным изложить упоминающиеся ниже пункты и части статей Федерального закона N 35-ФЗ в следующей редакции:

пункт 5 статьи 3 - "5) контртеррористическая операция - комплекс специальных, оперативно-боевых, войсковых и иных мероприятий с применением боевой техники, оружия и специальных средств по предупреждению, пресечению террористического акта, минимизации его последствий, обезвреживанию террористов и защите при этом жизненно важных интересов личности, общества и (или) государства";

часть 1 статьи 11 - "1. В целях предупреждения, пресечения и (или) раскрытия террористического акта, минимизации его последствий, обезвреживания террористов и защиты при этом жизненно важных интересов личности, общества и (или) государства, если достижение указанных целей иными силами или способами невозможно, по решению должностного лица, уполномоченного в соответствии с частью 2 статьи 12 настоящего Федерального закона принимать решение о проведении контртеррористической операции, может вводиться правовой режим контртеррористической операции".

часть 1 статьи 12 - "1. Контртеррористическая операция проводится для предупреждения, пресечения террористического акта, минимизации его последствий и (или) обезвреживания террористов и защиты при этом жизненно важных интересов личности, общества и (или) государства, если достижение указанных целей иными силами или способами невозможно".

Кроме указанных выше существуют и другие проблемы, которые можно обозначить как проблемы организационно-правового характера. Так, Федеральный закон N 35-ФЗ не уточняет, как соподчинены лицо, принимающее решение о проведении контртеррористической операции (ч. 2 ст. 12), руководитель контртеррористической операции (ст. 13) и руководитель оперативного штаба (ст. 14), созданного в соответствии с Указом Президента РФ от 15 февраля 2006 г., одно это лицо или это разные лица и как в данном случае корреспондируются их полномочия. В частности, ч. 2 ст. 12 определяет, что лицом, уполномоченным принимать решение о проведении контртеррористической операции, является должностное лицо из числа сотрудников органов федеральной службы безопасности, если руководителем федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности не принято иное решение. Исходя из положений п. 7 ч. 2 ст. 13 Федерального закона N 35-ФЗ, именно лицо, принявшее решение о проведении контртеррористической операции, является руководителем такой операции. При этом необходимо отметить, что порядок назначения руководителя контртеррористической операции рассматриваемым Федеральным законом не устанавливается.

Однако, исходя из положений п. 6 этой же части, предписывающих руководителю контртеррористической операции незамедлительно уведомлять должностное лицо, принявшее решение о проведении такой операции, а также положений ч. 2 ст. 17 Федерального закона N 35-ФЗ, определяющих, что лицо, принявшее решение о проведении контртеррористической операции, по предложению руководителя контртеррористической операции объявляет операцию оконченной, можно предположить, что руководитель контртеррористической операции и должностное лицо, принявшее решение о ее проведении, являются разными лицами.

Конечно, на первый взгляд обозначенные проблемы организационного свойства могут показаться не столь значимыми и не заслуживающими такого пристального внимания. Однако в случае возникновения ситуации, требующей принятия и исполнения срочных по времени и правильных по содержанию мер противодействия террористической угрозе, некоторая организационная "неразбериха", вызванная расплывчатыми правовыми формулировками Федерального закона N 35-ФЗ, может привести к непоправимым последствиям.

В связи со сказанным для устранения указанной неопределенности, на наш взгляд, следует внести в Федеральный закон N 35-ФЗ приводимые ниже изменения и дополнения.

Часть 2 статьи 12 необходимо дополнить предложением следующего содержания:

"Руководство контртеррористической операцией осуществляет должностное лицо, принявшее решение о проведении контртеррористической операции. Руководитель федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности может возложить руководство контртеррористической операцией на иное должностное лицо".

Пункт 7 части 2 статьи 13 следует изложить в следующей редакции:

"7) отдает боевое распоряжение (боевой приказ) о применении группировки сил и средств, создаваемой в соответствии со статьей 15 настоящего Федерального закона".

Часть 5 статьи 15 необходимо изложить в следующей редакции:

"5. С момента когда руководителем контртеррористической операции отдано боевое распоряжение (боевой приказ) о применении группировки сил и средств, вмешательство любого другого лица, независимо от занимаемой им должности, в управление подразделениями, входящими в состав группировки сил и средств, не допускается".

Однако на этом проблемы организационно-правового характера рассматриваемого Федерального закона не исчерпываются.

Рассмотрим теперь соотношение руководитель контртеррористической операции - руководитель оперативного штаба. Федеральный закон N 35-ФЗ указывает, что руководитель оперативного штаба определяется в порядке, установленном Президентом РФ (ч. 1 ст. 14). В соответствии с Указом Президента РФ от 15 февраля 2006 г. N 116 "О мерах по противодействию терроризму" руководителями оперативных штабов в субъектах Российской Федерации, за исключением Чеченской Республики, по должности являются руководители территориальных органов ФСБ России в соответствующих субъектах РФ, если председателем Национального антитеррористического комитета, т.е. директором ФСБ России, не принято иное решение. Руководителем оперативного штаба в Чеченской Республике по должности является заместитель Министра внутренних дел РФ.

Таким образом, Федеральный закон N 35-ФЗ также допускает, что руководителями оперативного штаба и контртеррористической операции могут быть разные лица. Однако в соответствии с ч. 2 ст. 13 руководитель контртеррористической операции наделяется правом определения структуры и порядка работы оперативного штаба и рядом других полномочий, что представляется не совсем корректным в случае, когда руководителями операции и оперативного штаба могут быть разные должностные лица. Четкое законодательное урегулирование полномочий руководителя контртеррористической операции и руководителя оперативного штаба необходимо также для неуклонного соблюдения и обеспечения прав и свобод физических и юридических лиц при проведении контртеррористической операции. Вместе с тем, как представляется, данная проблема требует самостоятельного исследования.

Исходя из изложенного, одним из вариантов решения обозначенной проблемы могло бы стать следующее: оговорить в ч. 2 ст. 13, что данными полномочиями руководитель контртеррористической операции в отношении оперативного штаба наделяется на время проведения операции; исключить в ч. 2 ст. 17 слова "по предложению руководителя контртеррористической операции".

В контексте рассмотрения вопроса о совершенствовании правового регулирования противодействия терроризму стоит отметить, что немалая роль в этом процессе отводится профилактической составляющей. Ведь не секрет, что своевременная готовность к отражению террористических актов в немалой степени будет способствовать достижению цели минимизации возможных негативных последствий. Причем совокупность разрабатываемых на случай террористической угрозы и применяемых по необходимости профилактических мер должна носить комплексный характер и учитывать возможные варианты развития событий.

Так, в частности, принимая во внимание опыт обращения Федерального оперативного штаба от 17 января 2007 г. к гражданам Российской Федерации о возможности совершения диверсионно-террористического акта на наземном транспорте и в метрополитене, последовавшую на это обращение реакцию населения и официальных лиц, полученные оперативно значимые результаты, представляется целесообразным введение в нашей стране как одного из элементов профилактики противодействия терроризму подобного института оповещения граждан о возможных террористических угрозах с одновременным введением в действие разработанного заранее комплекса оперативно-розыскных, охранных и иных мер, который соответствовал бы уровню объявляемой террористической угрозы и реализовывался соответствующими органами государственной власти в рамках их компетенции, что позволит своевременно реагировать на угрозы терроризма, не дожидаясь указаний сверху.

Для этого представляется необходимым дополнить ст. 5 Федерального закона N 35-ФЗ ч. 5 следующего содержания:

"5. В целях своевременного информирования населения о возникновении угрозы совершения террористического акта и организации противодействия со стороны федеральных органов исполнительной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления и органов, формируемых по решению Президента Российской Федерации в соответствии с пунктом 4 статьи 5 настоящего Федерального закона, могут объявляться уровни угрозы террористической опасности.

Перечень уровней угрозы террористической опасности и порядок их объявления определяются Президентом Российской Федерации".

Реализация данного предложения потребует одновременного внесения изменений в Указ Президента РФ от 15 февраля 2006 г. N 116 "О мерах по противодействию терроризму". Кроме того, следует иметь в виду, что эффективная реализация положений вновь принимаемого законодательного акта во многом зависит от того, насколько удачно его положения корреспондируются с уже существующими нормами других правовых актов, регулирующими схожие общественные отношения.

В этой связи необходимо отметить, что Федеральный закон N 35-ФЗ в отдельных случаях оперирует с юридически неопределенными терминами, в том числе имеющими уже свои дефиниции, такими как "террорист" (ст. 2, 3, 6, 10, 16). В частности, в Федеральном законе "О погребении и похоронном деле"*(9) подобные лица именуются участниками террористической деятельности.

Методические рекомендации Министерства здравоохранения РФ от 28 декабря 2001 г. N 2510/13132-01-34 "Организация медико-санитарного обеспечения при террористических актах с использованием опасных химических и отравляющих веществ"*(10) раскрывает понятие "террорист" как лицо, участвующее в осуществлении террористической деятельности в любой форме. Содержание этого термина соответствует определению, содержавшемуся в ныне утратившем силу Федеральном законе "О борьбе с терроризмом"*(11) (ст. 3). Вместе с тем раскрытие данного термина в названных актах представляется не совсем корректным, поскольку, например, террористом вряд ли можно назвать подстрекателя к совершению террористического акта, хотя подстрекательство и отнесено к террористической деятельности в соответствии со ст. 3 Федерального закона N 35-ФЗ.

По нашему мнению, к числу террористов, исходя из законодательного определения террористической деятельности (ст. 3), должны быть отнесены лица, осуществляющие: подготовку и реализацию террористического акта, организацию незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации) или организованной группы для осуществления террористического акта, а равно участвующие в таких структурах.

Еще один такой термин - "международная террористическая деятельность" (ст. 6, 10 Федерального закона N 35-ФЗ). Для ее определения можно было бы вернуться к формулировке, содержащейся в ст. 3 утратившего силу Федерального закона от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ "О борьбе с терроризмом":

"Международная террористическая деятельность - террористическая деятельность, осуществляемая:

1) террористом или террористической организацией на территории более чем одного государства или наносящая ущерб интересам более чем одного государства;

2) гражданами одного государства в отношении граждан другого государства или на территории другого государства;

3) в случае, когда как террорист, так и жертва терроризма являются гражданами одного и того же государства или разных государств, но преступление совершено за пределами территорий этих государств".

Несколько слов следует сказать о термине "террористический акт". Отдельные исследователи, анализирующие его, приходят к выводу, что он нуждается в уточнении, поскольку, по их мнению, все силы общества и государства в России по борьбе с терроризмом будут направлены только против единственного преступления, предусмотренного ст. 205 УК РФ, а общепринятые проявления терроризма, например, захват заложников, сопряженный с угоном воздушного судна, по буквальному толкованию Федерального закона не будут являться террористическим актом*(12). Как представляется автору, данная позиция является ошибочной. Следует отметить, что именно умысел определяет мотив и цели терроризма. Не случайно при описании признаков террористического акта законодатель намеренно ушел от использования конкретных составов преступлений, закрепив в ст. 205 УК РФ его широкое понятие, отнеся к числу террористических актов не только совершение взрыва, поджога, но и иные действия, устрашающие население и создающие опасность гибели человека, причинение значительного имущественного ущерба либо наступление иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями.

Принимая во внимание отечественный опыт (см. Федеральный закон "О борьбе с терроризмом"), а также современные тенденции, определившиеся с принятием Федерального закона от 24 июля 2007 г. N 211-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму"*(13), которым введено понятие "преступление экстремистской направленности", представляется обоснованным рассмотрение вопроса о возвращении законодательного закрепления термина "преступления террористического характера". При этом, по нашему мнению, следует исходить из того, что преступления терроризма включают в себя:

террористические акты в виде совершения преступлений, предусмотренных статьями УК РФ, например, ст. 205 ("Террористический акт"), а также ст. 206 ("Захват заложника"), ст. 211 ("Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава"), ст. 277 ("Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля"), ст. 278 ("Насильственный захват власти или насильственное удержание власти"), ст. 279 ("Вооруженный мятеж"), ст. 360 ("Нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой"), 317 ("Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа") и другими, когда эти преступления совершены в террористических целях;

преступления террористического характера - преступления, предусмотренные, например, ст. 205.1 ("Содействие террористической деятельности"), ст. 205.2 ("Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма") УК РФ, т.е. преступления, направленные на содействие террористической деятельности, включая ее финансирование, обучение террористов и пр.

При этом, по нашему мнению, террористические цели были достаточно успешно сформулированы законодателем в диспозиции ч. 1 ст. 205 УК РФ и определены как цели воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, причем именно такого решения, которое выгодно террористам и для достижения которого как раз и совершаются террористические атаки.

Одновременно, исходя из положений ст. 12 УК РФ, касающихся действия уголовного закона в отношении лиц, совершивших преступление вне пределов Российской Федерации, представляется целесообразным в ч. 2 ст. 4 Федерального закона N 35-ФЗ слова "преследует на своей территории" заменить словами "осуществляет уголовное преследование". Данное изменение также будет способствовать соблюдению однообразия терминологического аппарата и соответствовать изменениям, внесенным в 2006 г. в отечественное законодательство Федеральным законом "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и "О противодействии терроризму".

Необходимо также внести изменения в ст. 205.1 УК РФ. Данное предложение обусловлено двумя обстоятельствами.

Во-первых, ее название "Содействие террористической деятельности" не в полной мере отвечает ее диспозиции и вступает в противоречие с положениями ст. 3 Федерального закона N 35-ФЗ. Поясним. Содействие террористической деятельности (что позиционируется названием статьи) путем вовлечения в незаконное вооруженное формирование (ст. 208 УК РФ), а равно и другую преступную деятельность, предусмотренную данной статьей (преступления, предусмотренные ст. 206, 211, 277, 278, 279 и 360, можно рассматривать в качестве таковых только в случае осуществления самой упомянутой преступной деятельности в террористических целях. Однако диспозиция названной статьи такого целеполагания не содержит. Таким образом, обязательства нашего государства, принятые при ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма, которые предусматривают криминализацию вербовки и подготовки террористов, до конца не выполнены.

Во-вторых, приведенный в диспозиции статьи перечень статей, охватывающих, по мнению авторов данной новеллы и как это следует из названия статьи, весь состав террористической деятельности далеко отстоит от истинного положения дел. Так, например, из содержания примечания следует, что под финансирование терроризма подпадает деятельность по финансированию, в том числе подготовки и совершения преступления, предусмотренного ст. 205.2 УК РФ. Таким образом, публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма отнесены к преступлениям терроризма. Однако, исходя из диспозиции ч. 1 ст. 205.1 УК РФ, склонение, вербовка и иное вовлечение лица к указанной деятельности к содействию терроризму не отнесено.

Своевременное устранение выявленных автором недостатков законодательного регулирования противодействию терроризму, несомненно, должно способствовать повышению эффективности не только правовой регламентации в данной сфере, но и практической деятельности федеральных органов исполнительной власти, осуществляющих борьбу с терроризмом.

Ю.С. Горбунов,

доктор юридических наук, заслуженный юрист РФ (г. Москва)

"Журнал российского права", N 7, июль 2008 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) В 2005 г. было совершено 257 террористических актов, в 2006 г. - 112, в 2007 г. - 48.

*(2) СЗ РФ. 2006. N 11. Ст. 1146.

*(3) СЗ РФ. 2006. N 31. Ч. I. Ст. 3452.

*(4) СЗ РФ. 2006. N 8. Ст. 897.

*(5) СЗ РФ. 2006. N 40. Ст. 4150.

*(6) См., напр.: Дмитриев Ю.А. О противодействии терроризму // Государство и право. 2006. N 10. С. 38-42; О новом российском антитеррористическом законе // Государство и право. 2007. N 7. С. 40-49; Пчелинцев С.В. Новое законодательство о противодействии терроризму и ограничения прав и свобод граждан // Журнал российского права. 2006. N 5; Трофимов Н.Д. Проблемы возмещения вреда, причиненного террористическим актом, в свете Федерального закона от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" // Российский следователь. 2006. N 7.

*(7) Позиция автора по некоторым из указанных аспектов отражена в его отдельных публикациях на эту тему: Горбунов Ю.С. Упреждающие меры в свете современного международного права // Журнал российского права. 2008. N 3. С. 94-105; Горбунов Ю.С. Терроризм и правовое регулирование противодействия ему. М., 2008.

*(8) См., напр.: Батанов А., Белокуров О. Со отношение понятий, используемых в ФЗ "О противодействии терроризму" и УК РФ // Законность. 2006. N 6; Косарев М.Н. Новое законодательство о противодействии терроризму // Российская юстиция. N 10. 2006.

*(9) СЗ РФ. 1996. N 3. Ст. 146.

*(10) Текст методических рекомендаций официально опубликован не был.

*(11) СЗ РФ. 1998. N 31. Ст. 3808.

*(12) Косарев М.Н. Новое законодательство о противодействии терроризму // Российская юстиция. N 10. 2006.

*(13) СЗ РФ. 2007. N 31. Ст. 4008.