Изъятие имущества из фондов собственника (В.В. Хилюта, "Российский юридический журнал", N 1, январь-февраль 2009 г.)

Изъятие имущества из фондов собственника

Статья посвящена вопросам изъятия имущества из фондов (обладания) собственника. Рассматриваются практика правоприменения, проблемы завладения имуществом, не поступившим во владение собственника или иного законного владельца, с учетом ретроспективного анализа хищения и его признаков. Автор приходит к выводу о том, что в части определения понятия хищения необходимо изменить уголовный закон и больше использовать гражданско-правовые начала в вопросе охраны имущественных отношений от преступных посягательств.

Уголовно-правовая охрана собственности относится к числу актуальных и, пожалуй, наиболее глубоко разработанных в доктрине уголовного права фундаментальных проблем. Исследованию данного феномена посвящено несколько докторских, сотни кандидатских диссертаций, множество монографий и учебных пособий. При этом в недрах теории и практики уголовной ответственности за посягательства на собственность (имущественные преступления) таится немало спорных вопросов. Одни из них касаются эмпирического уровня проблемы и относятся к комментированию требований уголовного закона, тогда как другие поднимаются на более высокую, а потому и значительно более сложную ступень данной проблематики*(1).

Как известно, характерным признаком хищения является изъятие имущества из обладания собственника. В советской уголовно-правовой науке данному обстоятельству придавалось весьма важное теоретическое и практическое значение. Традиционно отмечалось, что хищение отсутствует, если не произошло завладение имуществом (изъятие) из фондов собственника (организации)*(2). Такое решение вопроса было вызвано тем, что при совершении подобного рода действий (бездействия) как такового изъятия имущества, которое бы к моменту совершения преступления находилось в собственности титульного владельца, не происходило. Деньги или иное имущество, которые по закону или договору должны были перейти в собственность государственной или общественной организации, но еще не перешли, не могли рассматриваться в качестве предмета хищения.

Так, проживавшая в Ленинграде дальняя родственница Волоховичей Агапитова имела на сберегательной книжке вклад на сумму 23 257 руб., который после ее смерти при отсутствии завещания и наследников по закону подлежал обращению в доход государства. Путем обмана Волоховичи добились выдачи свидетельства о праве наследования и получили в сберегательной кассе 23 257 руб., присвоив их. По приговору Витебского областного суда Волоховичи были осуждены по ст. 93.1 УК РСФСР (хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах). Пленум Верховного Суда СССР пришел к выводу, что содеянное ошибочно квалифицировано как хищение государственного имущества. Деньги Агапитовой, находясь во владении государства, еще не стали собственностью государства к моменту получения их из сберкассы. Получение же путем обмана денежных средств, которые должны были поступить в доход государства, но еще не стали государственной собственностью, должно квалифицироваться как причинение имущественного ущерба государству при отсутствии признаков хищения. В этом примере Пленум Верховного Суда СССР переквалифицировал действия Волоховичей со ст. 93.1 на ст. 94 УК РСФСР (причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием)*(3).

Считалось, что имущество находится в фондах собственника, если определены не только его фактическая принадлежность, но и его местоположение. А это означало, что представителям собственника должно быть известно о местонахождении и принадлежности им материальных ценностей, они обеспечивали документальный учет их поступления и принимали меры по сохранению этого имущества*(4).

Таким образом, для наличия хищения имущество могло находиться в юридически оформленном фонде товарно-денежных ценностей собственника, а могло и не быть должным образом документально оприходованным*(5), быть формально не включенным в фонд организации или лица. Судебно-следственная практика того времени к хищению имущества относила: изъятие собранного урожая (зерна, фруктов, овощей), выловленной рыбы, заготовленной древесины; присвоение неоприходованного золота в процессе его добычи либо золота как продукта незавершенного цикла производства; присвоение должностными лицами и другими управомоченными работниками государственных организаций неоформленных по кассе денежных средств, полученных от граждан за оказание платных услуг; изъятие неоприходованных излишков, образовавшихся в результате сверхплановой экономии*(6).

Так, рыбаки государственного лова Ф. и Т. в процессе транспортировки добытого улова на приемный пункт изъяли и реализовали 10 кг рыбы. Верховный Суд РСФСР расценил эти действия как хищение, поскольку пойманная работниками государственного рыбного завода рыба поступает в имущественные фонды организации с момента ее вылова, а не с момента оприходования на приемном пункте. Такой вывод обосновывался тем, что виновным как работникам государственного лова предприятие предоставляло орудия лова, спецодежду, транспорт, они получали гарантированную заработную плату, следовательно, вся пойманная рыба становилась собственностью государства с момента ее вылова.

Хотя похищаемое имущество еще не было юридически зачислено в фонд организации, но фактически оно находилось во владении соответствующей организации (леспромхоза, рыбзавода, колхоза), именно по данному основанию такие действия рассматривались как хищение. Если же имущество еще не поступило в фонды собственника, а лишь должно было поступить, то преступное завладение таким имуществом образовывало причинение имущественного ущерба при отсутствии признаков хищения, а не похищение имущества.

Главным образом данная концепция базировалась на постулате, что объектом преступлений против собственности выступает определенная область отношений собственности, охраняемая законом*(7). Признание родовым объектом преступлений против собственности именно общественных отношений собственности, а не права собственности и не правоотношений собственности обосновывалось тем, что общественные отношения первичны и в итоге нарушаются преступлениями, тогда как право и правоотношения - вторичны, нарушаются "попутно". Объектом же преступления признается та субстанция, на которую посягает преступление, - фактические общественные отношения, охраняемые уголовным законом*(8). При преступном завладении имуществом граждан посягательства на право собственности не происходит, поскольку оно остается у потерпевшего и не переходит к преступнику вместе с имуществом. Выход имущества из фактического обладания собственника лишает последнего возможности прежде всего извлекать пользу из утраченного имущества и осуществлять посредством его производство материальных благ, потреблять его, распоряжаться им по своему усмотрению и обменивать.

В связи с этим, например, завладение лесом, заготовленным бригадой рабочих предприятия, но не зачисленным формально на баланс этого предприятия, т.е. до обретения предприятием права собственности на заготовленный лес, должно квалифицироваться как хищение имущества, а не как причинение имущественного ущерба собственнику путем обмана или злоупотребления доверием, так как в данном случае наблюдается посягательство на фактические отношения собственности, хотя право собственности не нарушено*(9).

Объектом преступлений против собственности в данном случае считали саму собственность, отношение индивида (коллектива) к принадлежащей ему вещи как к собственной. Понятием "собственность" нередко охватывали всю совокупность общественно-производственных отношений, и в этом значении собственность была тождественна экономическому базису общества*(10). Классики марксизма-ленинизма определяли собственность в качестве определяющего, главного экономического отношения между людьми в связи или по поводу присвоения ими материальных благ (орудий и средств производства).

Сегодня же изложенные представления воспринимаются неоднозначно как теорией, так и судебной практикой.

Так, в литературе отмечается, что при установлении признака изъятия при хищении имущества необходимо, чтобы это имущество: 1) находилось в фондах собственника: числилось на балансе юридического лица, либо считалось юридически поступившим в фонды предприятия, либо находилось у собственника - физического лица; 2) было изъято из фондов собственника: перемещено в пространстве (физическое изъятие) либо имел место переход собственности на имущество (юридическое изъятие)*(11). Причем в настоящее время все чаще встречаются попытки связать "поступление имущества в фонды" с его документальным оформлением.

Например, следователь ОВД П. приняла от законного представителя обвиняемого К. в качестве залога 2 млн руб., однако в нарушение закона полученную сумму не внесла на депозит суда, а, злоупотребляя своим служебным положением, распорядилась деньгами как собственными. При этом с целью сокрытия факта использования залоговой суммы при направлении дела в отношении К. в суд она заполнила квитанцию к приходному ордеру о внесении в кассу ОВД 2 млн руб., поставила на квитанции гербовую печать, поддельную подпись за главного бухгалтера и подложный документ приобщила к материалам дела. Действия следователя обоснованно, по мнению Верховного Суда РФ, расценены как злоупотребление служебным положением и должностной подлог*(12).

В обоснование такого подхода обычно указывают на то обстоятельство, что, поскольку полученные П. средства еще не успели попасть на счет ОВД, речь в данном случае нельзя вести об обращении П. в свою пользу вверенного ей имущества*(13). Таким образом, если ранее правоприменитель исходил из того, что такого рода действия совершает должностное лицо, уполномоченное на ведение от имени органа или учреждения денежных операций, в частности на прием денежных средств, то, даже если полученные суммы лицом не приходуются, незаконное завладение ими после получения следует признать хищением в форме присвоения либо растраты. Однако сейчас позиция изменилась.

Борисоглебским городским судом Воронежской области В. была осуждена по ч. 1 ст. 201 УК РФ. Она признана виновной в том, что, работая исполняющим обязанности директора, а затем директором муниципального торгового коммерческого предприятия и являясь лицом, выполняющим организационно-распорядительные и административно-хозяйственные функции на этом предприятии, злоупотребляла своими полномочиями в корыстных целях, т.е. для получения незаконных доходов для себя сдавала в аренду помещения магазина, входящего в состав возглавляемого ею предприятия, и прилегающую к нему землю, относящуюся к городским землям, но выделенную предприятию в бессрочное пользование, без надлежащего оформления этих договоров. Полученные от арендаторов деньги она в кассу не сдавала, а присваивала, причиняя тем самым существенный вред интересам предприятия и города. Президиум Воронежского областного суда приговор отменил и дело направил на новое судебное рассмотрение. Заместитель председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене постановления президиума Воронежского областного суда. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ протест удовлетворила, указав следующее.

Отменяя приговор, президиум областного суда сослался в постановлении на то, что вывод суда первой инстанции о наличии в действиях В. состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 201 УК РФ, не обоснован и не мотивирован. С этим утверждением согласиться нельзя. Как видно из приговора, суд, исследовав и оценив доказательства, признал ошибочной квалификацию органами следствия действий осужденной как присвоения чужого имущества. Так, суд указал, что, хотя одним из источников формирования имущества муниципального коммерческого предприятия является аренда основных фондов, а получаемая предприятием прибыль расходуется на выплату налогов, других обязательных платежей и на создание фондов предприятия, В., наделенная правом заключения договоров аренды, официально их не оформляла и деньги за аренду в кассу предприятия не вносила, а получала лично. Учитывая, что по смыслу закона присвоение как форма хищения представляет собой действия виновного по изъятию вверенных ему товарно-материальных ценностей и обращению их в свою пользу, суд пришел к правильному выводу об отсутствии в содеянном В. состава данного преступления, поскольку она присваивала не деньги, вверенные ей учредителями муниципального коммерческого предприятия, а денежные суммы, полученные от арендаторов (не являющихся работниками данного предприятия) и не поступавшие в кассу предприятия, т.е. не находившиеся в его собственности. Следовательно, действия В. охватываются составом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 201 УК РФ (злоупотребление полномочиями)*(14).

Можно сказать, что юридическое основание возобладало над фактическим. Неоднозначное понимание этого вопроса порождает многие противоречия на практике, и порой по однотипным делам принимаются разные решения.

Так, именно как хищение путем злоупотребления служебными полномочиями по УК Республики Беларусь (ст. 210) были расценены действия Ш. - контролера-кассира одного из филиалов "Беларусбанка". Ш. присваивала деньги клиентов, когда те приходили в отделение банка, рассчитывая открыть счет на свое имя. В присутствии клиента Ш. составляла на компьютере договор, распечатывала его, давала подписать и принимала деньги. Однако в кассу банка денежные средства не поступали, поскольку, после того как клиент покидал отделение банка, Ш. аннулировала договор. Как впоследствии установило следствие, полученные деньги Ш. тратила на свои нужды.

Таким образом, одним из отличительных признаков при разграничении присвоения либо растраты и причинения имущественного ущерба без признаков хищения стало обстоятельство, указывающее на полномочия лица при получении имущества. Если имущество передано лицу, не уполномоченному на его получение, но выдавшему себя за такового посредством обманных действий, то оно не успевает стать собственностью потерпевшего, в связи с чем действия данного лица не являются хищением денежных средств, а представляют собой причинение имущественного ущерба, не содержащее признаков хищения*(15). Если же имущество передано уполномоченному лицу (представителю собственника), такое имущество следует считать поступившим в фонды собственника с момента его фактической передачи независимо от того, оприходовано оно документально или нет. Завладение имуществом лицом, уполномоченным на его получение, в такой ситуации надлежит квалифицировать как присвоение.

В другом случае, который произошел также в белорусской судебной практике в 2005 г., К., получив от И. передачу (деньги, спортивную сумку, мобильный телефон, аудиоплейер, факс) из Италии, обязалась передать ее адресату Х. Однако в установленные сроки К. не возвратила посылку Х. Лишь при условии, что Х. вступит в агентство, возглавляемое К., последняя обязалась передать посылку. Х. не вступила в агентство, а против К. было возбуждено уголовное дело. Районный суд признал виновной К. в завладении имуществом путем обмана и злоупотребления доверием и осудил за мошенничество. С такой квалификацией согласился и суд кассационной инстанции.

Из последнего примера видно, что имущество еще не поступило в фонды собственника. Отличие причинения имущественного ущерба без признаков хищения от состава мошенничества как раз и состоит в том, что в результате обмана или злоупотребления доверием лицо не завладевает имуществом из наличных фондов собственника, а ущерб причиняется тем, что собственнику не передается имущество, которое ему должно было поступить по тем или иным основаниям. В такой ситуации решение суда в последнем примере выглядит более чем спорным.

Таким образом, в настоящее время для определения действий как хищения необходимо установить, что преступник завладел чужим имуществом, которое к моменту его изъятия находилось в собственности или владении другого лица. В данном случае практика отводит важную роль юридическим фактам возникновения и прекращения права собственности.

Анализируя последние приведенные нами примеры из судебно-следственной практики, мы можем сделать вывод, что в настоящее время судебными органами (вольно или нет) предпринята попытка замены экономической концепции понимания собственности (собственность - фактические общественные отношения) иной - правовой (собственность - это правомочия собственника, связанные с владением, пользованием и распоряжением имуществом).

Фактически при такой постановке вопроса в качестве объекта посягательств на собственность предлагается рассматривать право собственности как субъективное право*(16). Данный вывод может быть сделан на основании того, что собственность - это сложное общественное отношение, которое включает не только экономические отношения между людьми по поводу материальных благ, но и правовые отношения, обеспечивающие определенное поведение людей по поводу средств и продуктов производства. Преступления против собственности посягают не на фактическое общественное отношение, а лишь на одну его часть - на право собственности, в соответствии с которым осуществляются владение, пользование и распоряжение имуществом*(17).

В этой плоскости категория "имущественный фонд" организации (или иного лица) становится сугубо формализованным понятием, где наличие того или иного имущества в этом фонде связано с его предварительным зачислением и юридическим оформлением. Именно такая логика следует из вышеприведенных примеров. Но так ли все обстоит на самом деле?

В гражданском праве право собственности конкретного лица на определенный материальный объект (субъективное право собственности) связывается с определенными юридическими фактами (основаниями), установленными законодательством. Лицо может стать собственником вещи в результате ее изготовления, приобретения по договору, наследования и т.д. Различают первоначальные (право собственности на имущество возникает впервые либо независимо от воли предыдущего собственника) и производные (новый собственник получает свое право на вещь посредством волеизъявления предыдущего собственника данной вещи) способы приобретения права собственности. Значение указанного деления неоспоримо и для уголовного права, так как с учетом данных положений устанавливается момент возникновения права собственности на конкретное имущество.

К первоначальным способам приобретения права собственности можно отнести изготовление или создание лицом для себя с соблюдением положений законодательства новой вещи, приобретение права собственности на имущество, собственник которого неизвестен, либо на имущество, от которого собственник отказался или на которое он утратил право собственности (первоначальные способы приобретения права собственности связываются с моментом завершения создания имущества, регистрации недвижимого имущества, фактическим завладением лицом объектами природы (ягодами, грибами, животными, общераспространенными полезными ископаемыми) и т.д.).

К производным способам относят приобретение имущества на основании договора купли-продажи, мены, дарения или иной сделки об отчуждении этого имущества, а также при наследовании имущества умершего физического лица, реорганизации юридического лица и др. (возникновение права собственности при производных способах его приобретения связывается с моментом фактической передачи вещи, принятием наследства и т.д.).

Следовательно, наличие признаков хищения при завладении (изъятии) имуществом необходимо связывать с гражданско-правовыми основаниями возникновения права собственности, а не переносить решение данного вопроса лишь на внешнюю сторону действия - документальное оформление факта передачи имущества. Конечно, используемая нами формулировка "изъятие имущества из фондов" не совсем корректна с практической точки зрения, поскольку в гражданско-правовом понимании это предполагает принадлежность определенного имущества той или иной организации на праве собственности с момента зачисления материальных ценностей на ее баланс. Однако не будем забывать о том, что владение вещью может быть как юридическое, так и фактическое, которое сводится к простому обладанию или держанию у себя имущества. Скорее всего, правильнее в данном случае вести речь не об "изъятии из фондов", а об "изъятии из обладания собственника" (независимо от того, кто конкретно осуществляет фактическое владение вещью).

Из всего сказанного можно сделать несколько принципиальных выводов:

1) характеризуя способ совершения хищения, необходимо на законодательном уровне (в определении хищения) указать, что похищаемое имущество изымается из владения собственника или титульного владельца;

2) факт поступления имущества во владение собственника следует связывать исключительно с гражданско-правовыми основаниями;

3) в актах судебного толкования уголовного закона необходимо отметить, что: а) изъятие как признак хищения отсутствует в случае завладения лицом имуществом, которое должно было поступить во владение собственника или иного лица, но еще не поступило по различным основаниям; б) действия по завладению имуществом должностными или иными лицами, наделенными полномочиями по принятию имущества во владение организации, следует рассматривать как хищение независимо от того, поступило это имущество в фонды организации или нет.

В.В. Хилюта,

заместитель начальника отдела ЕГР главного управления юстиции Гродненского облисполкома,

кандидат юридических наук,

доцент Гродненского государственного университета (Гродно, Беларусь)

"Российский юридический журнал", N 1, январь-февраль 2009 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Ляпунов Ю. Дискуссионные проблемы объекта преступлений против собственности // Уголовное право. 2004. N 3. С. 43.

*(2) Сирота С.И. Преступления против социалистической собственности и борьба с ними. Воронеж, 1968. С. 45; Матышевский П.С. Уголовно-правовая охрана социалистической собственности в Украинской ССР. Киев, 1972. С. 39; Кригер Г.А. Квалификация хищений социалистического имущества. М., 1974. С. 35; Тенчов Э.С. Уголовно-правовая охрана социалистической собственности. Иваново, 1980. С. 49; Тишкевич И.С. Уголовная ответственность за посягательства на социалистическую собственность. Минск, 1984. С. 44.

*(3) Вестн. Верховного Суда СССР. 1991. N 12. С. 5-6.

*(4) Устинов В.С. Признаки хищений и их оценка аппаратами БХСС. Горький, 1979. С. 43.

*(5) Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. М., 1996.

*(6) Владимиров В.А., Ляпунов Ю.И. Ответственность за корыстные посягательства на социалистическую собственность. М., 1986. С. 31-32.

*(7) Сирота С.И. Указ. соч. С. 14; Тенчов Э.С. Проблема собственности в уголовном праве // Вестн. Ивановского гос. ун-та. 2000. N 4. С. 13.

*(8) Исмагилов Р. Объект и предмет кражи // Законность. 2001. N 9. С. 49.

*(9) Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Ответственность за преступления против собственности. М., 1997. С. 18-19.

*(10) Владимиров В.А., Ляпунов Ю.И. Указ. соч. С. 6.

*(11) Уголовное право. Особенная часть: Учеб. / Отв. ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамова, Г.П. Новоселов. М., 2001. С. 199-200.

*(12) Бюл. Верховного Суда РФ. 1997. N 4.

*(13) Яни П.С. Взяточничество и должностное злоупотребление: уголовная ответственность. М., 2002. С. 93.

*(14) Бюл. Верховного Суда РФ. 2000. N 2.

*(15) Бойцов А.И. Преступления против собственности. СПб., 2002. С. 729.

*(16) Тишкевич И.С., Тишкевич С.И. Квалификация хищений имущества. Минск, 1996. С. 9.

*(17) Севрюков А.П. Хищение имущества: криминологические и уголовно-правовые аспекты. М., 2004. С. 31; Солодовников С.А. Преступные посягательства на собственность. М., 2005. С. 24.