Наказ Ея Императорского Величества Екатерины Вторыя Самодержицы Всероссийския данный Комиссии о сочинении проекта новаго Уложения

Господи Боже мой! Вонми ми, и вразуми мя, да сотворю суд людем твоим по закону святому твоему судити в правду.

1. Закон Христианский научает нас взаимно делати друг другу добро, сколько возможно.

2. Полагая сие законом веры предписанное правило, за вкоренившееся, или за долженствующее вкорениться в сердцах целаго народа, не можем инаго кроме сего сделать положения, что всякаго честнаго человека в обществе желание есть, или будет, видети все отечество свое на самой вышней степени благополучия, славы, блаженства и спокойствия;

3. А всякаго согражданина особо видеть охраняемаго законами, которые не утесняли бы его благосостояния, но защищали его ото всех сему правилу противных предприятий.

4. Но дабы ныне приступити ко скорейшему изполнению такого, как надеемся, всеобщаго желания, то основываясь на вышеписанном первом правиле надлежит войти в естественное положение сего государства.

5. Ибо законы весьма сходственные с естеством суть те, которых особенное разположение соответствует лучше разположению народа, ради котораго они учреждены. В первых трех следующих главах описано сие естественное положение.

Глава I.

6. Россия есть Европейская держава.

7. Доказательство сему следующее. Перемены, который в России предприял Петр Великий, тем удобнее успех получили, что нравы бывшие в то время со всем не сходствовали со климатом, и принесены были к нам смешением разных народов, и завоеваниями чуждых областей. Петр Первый, вводя нравы и обычаи Европейские в Европейском народе, нашел тогда такия удобности, каких он и сам не ожидал.

Глава II.

8. Российскаго государства владения простираются на тридцать два степеня широты, и на сто шестьдесят пять степеней долготы по земному шару.

9. Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе, власть не может действовати сходно со пространством толь великаго государства.

10. Пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит. Надлежит чтобы скорость в решении дел, из дальних стран присылаемых, награждала медление отдаленностию мест причиняемое.

11. Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и в конец разорительно.

12. Другая причина та, что лучше повиноваться законам под одним господином, нежели угождать многим.

13. Какий предлог самодержавнаго правления? Не тот, чтоб у людей отнять естественную их вольность: но чтобы действия их направити к получению самаго болынаго ото всех добра.

14. И так правление к сему концу достигающее лучше прочих, и при том естественную вольность меньше других ограничивающее, есть то, которое наилучше сходствует с намерениями в разумных тварях предполагаемыми, и соответствует концу, на который в учреждении гражданских обществ взирают неотступно.

15. Самодержавных правлений намерение и конец есть слава граждан, государства и Государя.

16. Но от сея славы произходит в народе единоначалием управляемом разум вольности, который в державах сих может произвести столько же великих дел, и столько споспешествовати благополучию подданных, как и самая вольность.

Глава III.

17. О безопасности постановлений государственных.

18. Власти средния, подчиненный и зависящия от верьховной, составляют существо правления.

19. Сказано Мною: власти средния, подчиненный и зависящия от верьховной; в самой вещи Государь есть источник всякия государственный и гражданския власти.

20. Законы основание державы составляющие, предполагают малые протоки, сиречь правительства, чрез которые изливается власть Государева.

21. Законы сим правительствам дозволяющие представляти, что такий то указ противен Уложению, что он вреден, темен, что нельзя по оному изполнить; и определяющие наперед, каким указам должно повиноваться, и как по оным надлежит чинить изполнение: Сии законы несомненно суть делающие твердым и неподвижным установление всякаго государства.

Глава IV.

22. Надобно иметь хранилище законов.

23. Сие хранилище инде не может быть ни где, как в государственных правительствах, которыя народу извещают вновь сделанные, и возобновляют забвению преданные законы.

24. Сии правительства, принимая законы от Государя, разсматривают оные прилежно, и имеют право представлять, когда в них сыщут, что они противны Уложению и прочая, как выше сего в главе III, в 21 статье сказано.

25. А если в них ничего такого не найдут, вносят оные в число прочих уже в государстве утвержденных, и всему народу объявляют во известие.

26. В России Сенат есть хранилище законов.

27. Другия правительства долженствуют и могут представляти с тою же силою Сенату и самому Государю, как выше упомянуто.

28. Однако ежели кто спросит, что есть хранилище законов? На сие ответствую: законов хранилище есть особливое наставление, которому последуя выше означенныя места, учрежденныя для того, чтобы попечением их наблюдаема была воля Государева сходственно с законами во основание положенными и с государственным установлением, обязаны поступать в отправлении своего звания по предписанному тамо порядка образу.

29. Сии наставления возбранят народу презирать указы Государевы, не опасался за то никакого наказания, но купно и охранят его от желаний самопроизвольных и от непреклонных прихотей.

30. Ибо с одной стороны сими наставлениями оправдаются осуждения на преступающих законы уготованныя; а с другой стороны ими же утверждается быти правильным отрицание то, чтобы вместити противные государственному благочинию законы в число прочих уже принятых, или чтоб поступать по оным в отправлении правосудия и общих всего народа дел.

Глава V.

31. О состоянии всех в государстве живущих.

32. Великое благополучие для человека быти в таких обстоятельствах, что когда страсти его вперяют в него мысли быти злым, он однако щитает себе за полезнее не быти злым.

33. Надлежит чтоб законы, по елику возможно, предохраняли безопасность каждаго особо гражданина.

34. Равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам.

35. Сие равенство требует хорошаго установления, которое воспрещало бы богатым удручать меньшее их стяжание имеющих; и обращать себе в собственную пользу чины и звания порученныя им только, как правительствующим особам государства.

36. Общественная или государственная вольность не в том состоит, чтобы делать все, что кому угодно.

37. В государстве, то есть в собрании людей обществом живущих, где есть законы, вольность не может состоять ни в чем ином, как в возможности делать то, что каждому надлежит хотеть, и чтоб не быть принужденну делать то, чего хотеть не должно.

38. Надобно в уме себе точно и ясно представити: что есть вольность? Вольность есть право, все то делати, что законы дозволяют; и ежели бы где какий гражданин мог делать законами запрещаемое, там бы уже больше вольности не было: ибо и другие имели бы равным образом сию власть.

39. Государственная вольность во гражданине есть спокоство духа произходящее от мнения, что всяк из них собственною наслаждается безопасностию: и что бы люди имели сию вольность, надлежит быть закону такову, чтоб один гражданин не мог бояться другаго, а боялися бы все одних законов.

Глава VI.

40. О законах во обще.

41. Ничего не должно запрещать законами кроме того, что может быти вредно или каждому особенно, или всему обществу.

42. Все действия, ничего такого в себе не заключающия, нимало не подлежат законам, которые не с иным намерением установлены, как только, чтобы сделать самое большее спокойствие и пользу людям под сими законами живущим.

43. Для нерушимаго сохранения законов надлежало бы, чтоб они были так хороши, и так наполнены всеми способами к достижению самаго большаго для людей блага ведущими, чтобы всяк несомненно был уверен, что он ради собственныя своея пользы стараться должен сохранить нерушимыми сии законы.

44. И сие то есть самый высочайший степень совершенства, котораго достигнути стараться должно.

45. Многия вещи господствуют над человеком: вера, климат, законы, правила принятый в основание от правительства, примеры дел прешедших, нравы, обычаи.

46. От сих вещей раждается общее в народе умствование с оными сообразуемое. Например:

47. Природа и климат царствуют почти одни во всех диких народах.

48. Обычаи управляют Китайцами.

49. Законы владычествуют мучительски над Япониею.

50. Нравы некогда устроивали жизнь Лакедемонян.

51. Правила принятыя в основание от властей и древние нравы обладали Римом.

52. Разные характеры народов составлены из добродетелей и пороков, из хороших и худых качеств.

53. То составление благополучным назвать можно, от котораго произтекает много великих благ, о коих часто и догадаться не льзя, чтоб они от той произходили причины.

54. Я здесь привожу во свидетельство сего разные примеры действия различнаго. Во все времена прославляемо было доброе сердце Ишпанцов; история описывает нам их верность во хранении ввереннаго им залога; они часто претерпевали смерть для соблюдения онаго в тайне. Сия верность, которую они прежде имели, есть у них и теперь. Все народы, торгующие в Кадиксе, поверяют стяжания свои Ишпанцам, и никогда еще в том не разкаивалися. Но сие удивительное качество, совокупленное с их леностию, делает такую смесь или состав, от котораго произходят действия для них вредныя. Европейские народы отправляют пред глазами их всю торговлю принадлежащую собственно их Монархии.

55. Характир Китайцов другаго состава, который со всем противен Ишпанскому характиру. Жизнь их ненадежная причиною, [по свойству климата и земли] что они имеют проворство почти непонятное, и желание прибытка столь безмерное, что ни один торгующий народ себя им не может вверить. Сия изведанная неверность сохранила им торг Японский. Ни один Европейский купец не осмелился в сей торг вступити под их именем, хотябы и очень легко можно сие сделати чрез приморския их области.

56. Предложенное Мною здесь не для того сказано, чтобы хотя на малую черту сократить безконечное разстояние находящееся между пороками и добродетелями. Боже сохрани! Мое намерение было только показать, что не все политические пороки суть пороки моральные, и что не все пороки моральные суть политические пороки. Сие непременно должно знать, дабы воздержаться от узаконений с общим народа умствованием невместных.

57. Законоположение должно применяти к народному умствованию. Мы ничего лучше не делаем, как то, что делаем вольно, непринужденно, и следуя природной нашей склонности.

58. Для введения лучших законов необходимо потребно, умы людские к тому приуготовить. Но чтоб сие не служило отговоркою, что не льзя установить и самаго полезнейшаго дела. Ибо если умы к тому еще не приуготовлены; так приймите на себя труд приуготовить оные, и тем самим вы уже много сделаете.

59. Законы суть собенныя и точныя установления законоположника; а нравы и обычаи суть установления всего во обще народа.

60. И так когда надобно сделать перемену в народе великую к великому онаго добру, надлежит законами то изправляти, что учреждено законами, и то переменять обычаями, что обычаями введено. Весьма худая та политика, которая переделывает то законами, что надлежит переменять обычаями.

61. Есть способы препятствующие вогнездиться преступлениям; на то положены в законах наказания: так же есть способы перемену обычаев вводящие; к сему служат примеры.

62. Сверьх того чем большее сообщение имеют между собою народы, тем удобнее переменяют свои обычаи.

63. Словом сказать: всякое наказание, которое не по необходимости налагается, есть тиранское. Закон не произходит единственно от власти. Вещи между добрыми и злыми средния по своему естеству не подлежат законам.

Глава VII.

64. О законах подробно.

65. Законы преходящие меру во благом бывают причиною, что раждается оттуда зло безмерное.

66. В которых законах законоположение доходит до крайности, от тех всех избыть находятся способы. Умеренность управляет людьми, а не выступление из меры.

67. Гражданская вольность тогда торжествует, когда законы на преступников выводят всякое наказание из особливаго каждому преступлению свойства. Все произвольное в наложении наказания исчезает. Наказание не должно происходить от прихоти законоположника, но от самой вещи; и не человек должен делать насилие человеку, но собственное человека действие.

68. Преступления разделяются на четыре рода.

69. Перваго рода преступления против закона, или веры;

70. Втораго противу нравов;

71. Третьяго против тишины и спокойства;

72. Четвертаго против безопасности граждан устремляются.

73. Наказания чинимыя за оныя должны быть производимы из особливаго каждому преступлений роду свойства.

74. 1). Между преступлениями касающимися до закона или веры, Я не полагаю никаких других, кроме стремящихся прямо противу закона, каковы суть прямыя и явныя святотатства. Ибо преступления, которыя смущают упражнение в законе, носят на себе свойство преступлений нарушающих спокойствие или безопасность граждан, в число которых оныя и относить должно. Чтобы наказание за вышеписанныя святотатства производимо было из свойства самой вещи, то должно оное состояти в лишении всех выгод законом нам даруемых, как то: изгнание из храмов, исключение из собрания верных на время, или навсегда, удаление от их присутствия.

75. Во обыкновении же есть употребление и гражданских наказаний.

76. 2). Во втором роде преступлений заключаются те, которыя развращают нравы.

77. Такия суть, нарушение чистоты нравов или общей всем, или особенной каждому, то есть, всякия поступки против учреждений показующих, каким образом должно всякому пользоваться внешними выгодами естеством человеку данными для нужды, пользы и удовольствия его. Наказания сих преступлений должно так же производить из свойства вещи. Лишение выгод от всего общества присоединенных ко чистоте нравов, денежное наказание, стыд или безславие, принуждение скрываться от людей, безчестие всенародное, изгнание из города и из общества, словом: все наказания зависящия, от судопроизводства исправительнаго довольны укротить дерзость обоего пола. И во истину сии вещи не столько основаны на злом сердце, как на забвении и презрении самаго себя. Сюда принадлежат преступления касающияся только до повреждения нравов; а не и те, которыя в месте нарушают безопасность народную, каково есть похищение и насилование; ибо сии уже вмещаются между преступлениями четвертаго рода.

78. 3). Преступления третьяго рода суть нарушающия спокойство и тишину граждан. Наказания за оныя должны производимы быть из свойства вещи, и относимы к сему спокойству, как то лишение онаго, ссылка, исправления и другия наказания, которыя безпокойных людей возвращают на путь правый, и приводят паки в порядок установленный. Преступления противу спокойства полагаю Я в тех только вещах, которыя простое нарушение гражданских учреждений в себе содержат.

79. Ибо нарушающие спокойство, и устремляющиеся в месте против безопасности граждан, относятся ко четвертому роду преступлений.

4). Наказания сих последних преступлений называются особливым именем казни. Казнь не что иное есть, как некоторый род обратнаго воздаяния, посредством коего общество лишает безопасности того гражданина, который оную отнял, или хочет отнять у другаго. Сие наказание произведено из свойства вещи, основано на разуме, и почерпнуто из источников блага и зла. Гражданин бывает достоин смерти, когда он нарушил безопасность даже до того, что отнял у кого жизнь, или предприял отнять. Смертная казнь есть некоторое лекарство больнаго общества. Если нарушается безопасность в разсуждении имения, то можно сыскати доказательства, что в сем случаи не надлежит казнити смертию; а кажется лучше и с самим естеством сходственнее, чтобы преступления, против безопасности во владении имением устремляющияся, наказываемы были потерянием имения; и сему бы надлежало непременно так быть, если бы имение общее, или у всех равное. Но как неимущие ни какого стяжания стремятся охотнее отнимать оное у других: то надлежало конечно место денежнаго в пополнение употребити телесное наказание. Все Мною здесь сказанное основано на естестве вещей, и служит к защищению вольности гражданской.

Глава VIII.

80. О наказаниях.

81. Любовь к отечеству стыд и страх поношения суть средства укротительныя и могущия воздержать множество преступлений.

82. Самое большое наказание за злое какое ни будь дело во правлении умеренном будет то, когда кто в том изобличится. Гражданские законы там гораздо легче исправлять будут пороки, и не будут принуждены употребляти столько усилия.

83. В сих областях не столько потщатся наказывати преступления, как предупреждать оныя; и приложить должно более старания к тому, чтобы вселить узаконениями добрые нравы во граждан, нежели привести дух их в уныние казнями.

84. Словом сказать: все что в законе называется наказание, действительно не что иное есть, как труд и болезнь.

85. Искуство научает нас, что в тех странах, где кроткия наказания, сердце граждан оными столько же поражается, как во других местах жестокими.

86. Сделался вред в государстве чувствительный от какого непорядка? Насильное правление хочет незапно оный исправить, и в место того, чтобы думать и стараться о исполнении древних законов, установляет жестокое наказание, которым зло вдруг прекращается. Воображение в людях действует при сем великом наказании так же, как бы оно действовало и при малом; и как уменшится в народе страх сего наказания, то нужно уже будет установите во всех случаях другое.

87. Не надобно вести людей путями самыми крайними; надлежит с бережливостию употребляти средства естеством нам подаваемый для препровождения оных к намереваемому концу.

88. Испытайте со вниманием вину всех послаблений: увидите, что она происходит от ненаказания преступлений, а не от умеренности наказаний. Последуим природе давшей человеку стыд в место бича, и пускай самая большая часть наказания будет безчестие в претерпении наказания заключающееся.

89. И если где сыщется такая область, в которой бы стыд не был следствием казни; то сему причиною мучительское владение, которое налагало те же наказания на людей беззаконных и добродетельных.

90. А ежели другая найдется страна, где люди инако не воздерживаются от пороков, как только суровыми казнями; опять ведайте, что сие проистекает от насильства правления, которое установило сии казни за малыя погрешности.

91. Часто законодавец, хотящий уврачевати зло, не мыслит более ни о чем, как о сем уврачевании; очи его взирают на сей только предлог, и не смотрят на худыя оттуда следствия. Когда зло единожды уврачевано, тогда мы не видим более ничего кроме суровости законодавца; но порок в общенародии остается от жестокости сея произрастший; умы народа испортились: они приобыкли к насильству.

92. В повестях пишут о воспитании детском у Японцов, что с детьми надлежит поступать со кротостию для того, что от наказаний в сердце их вселяется ожесточение; так же, что и с рабами не должно обходиться весьма сурово: ибо они тот час к обороне приступают. Примечая душу долженствующую обитать и царствовати в домашнем правлении, не могли ли они разсуждениями дойти и до той, которую надлежало влити так же и в правление государственное и гражданское?

93. Можно и тут сыскати способы, возвратить заблуждение умы на путь правый; правилами закона Божия, любомудрия и нравоучения, выбранными и соображенными с сими умоначертаниями, уравненным смешением наказаний и награждений, безпогрешным употреблением пристойных правил честности, наказанием состоящим во стыде, непрерывным продолжением благополучия и сладкаго спокойствия. А если бы была опасность, что умы, приобыкшие ни чем не укрощаться иным кроме свирепаго наказания, не могут быть усмирены наказанием кротким; тут бы надлежало поступать, [внимайте прилежно сие, как правило опытами засвидетельствованное в тех случаях, где умы испорчены употреблением весьма жестоких наказаний] образом скрытным и нечувствительным; и в случаях особливых излияния милости неотчужденных налагати за преступления казнь умеренную до тех пор, покамест бы можно достигнути того, чтоб и во всех случаях оную умерить.

94. Весьма худо наказывать разбойника, который грабит на больших дорогах, равным образом как и того, который не только грабит, но и до смерти убивает. Всяк явно видит, что для безопасности общенародной надлежало бы положить какое различие в их наказании.

95. Есть государства, где разбойники смертнаго убийства не делают для того, что воры грабительствующие только могут надеяться, что их пошлют в дальния поселения; а смертноубийцы сего ожидать не могут ни под каким видом.

96. Хорошие законы самой точной средины держатся: они не всегда денежное налагают наказание, и не всегда так же подвергают и наказанию телесному законопреступников.

Все наказания, которыми тело человеческое изуродовать можно, должно отменить.

Глава IX.

97. О производстве суда во обще.

98. Власть судейская состоит в одном исполнении законов, и то для того, чтобы сомнения не было о свободе и безопасности граждан.

99. Для сего Петр Великий премудро учредил Сенат, коллегии и нижния правительства, которыя должны давать суд именем Государя и по законам: для сего и перенос дел к самому Государю учинен толь трудным; закон, который, не должен быть никогда нарушен.

100. И так надлежит быти правительствам.

101. Сии правительства чинят решения или приговоры: оные должно хранить, и знать должно оные для того, чтобы в правительствах так судили сего дни, как и вчера судили, и чтобы собственное имение и жизнь каждаго гражданина были чрез оныя надежно утверждены и укреплены так, как и самое установление государства.

102. В самодержавном государстве отправление правосудия, от приговоров котораго не только жизнь и имение, но и честь зависит, многотрудных требует испытаний.

103. Судия должен входити в тонкости и в подробности тем больше, чем больший у него хранится залог, и чем важнее вещь, о которой он чинит решение. И так не должно удивляться, что в законах сих держав находится столько правил, ограничений, распространений, от которых умножаются особливые случаи, и кажется, что оное все составляет науку самаго разума.

104. Различие чинов, поколения, состояния людей, установленное в единоначальном правлении, влечет за собою часто многая разделения в существе имения; а законы относимые к установлению сея державы, могут умножить еще число сих разделений.

105. По сему имение есть собственное, приобретенное, приданое, отцовское, материнское, домашний скарб и проч. и проч.

106. Всякий род имения подвержен особливым правилам: оным надобно последовать, чтоб учинити в том распоряжение; чрез сие раздробляется еще больше на части единство вещи.

107. Чем больше суды в правительствах умножаются в правлении единоначальном, тем больше обременяется законоучение приговорами, которые иногда друг другу противоречат; или для того, что судьи одни попеременно следующие за другими разно думают; или что те же дела иногда хорошо, иногда худо бывают защищаемы; или на конец по причине безчисленнаго множества злоупотреблений вкрадывающихся по малу во все то, что идет чрез руки человеческия.

108. Сие зло неминуемо, которое законодавец исправляет от времени до времени, как противное естеству и самаго умереннаго правления.

109. Ибо когда кто принужден прибегнуть ко правительствам, надлежит, что бы то происходило от естества государственнаго установления, а не от противуречия и неизвестности законов.

110. В правлении, где есть разделение между особами, там есть так же и преимущества особам законами утвержденный. Преимущество особенное законами утверждаемое, которое меньше всех прочих отягощает общество, есть сие: судиться пред одним правительством предпочтительнее нежели пред другим. Вот новыя затруднения, то есть, чтоб узнать пред которым правительством судиться должно.

111. Слышно часто, что в Европе говорят: надлежало бы, чтобы правосудие было отправляемо так, как в Турецкой земле. По сему нет никакого во всей подсолнечной народа, кроме во глубочайшем невежестве погруженнаго, который бы толь ясное понятие имел о вещи такой, которую знать людям нужнее всего на свете.

112. Испытывая прилежно судебные обряды, без сомнения вы сыщете в них много трудностей, представив себе те, какия имеет гражданин, когда ищет судом, чтоб отдали ему имение его, или чтобы сделали ему удовольствие во причиненной обиде; но сообразив оныя с вольностию и безопасностию граждан, часто приметите, что их очень мало; и увидите, что труды, проести и волокиты, так же и самыя в судах опасности не что иное суть, как дань, которую каждый гражданин платит за свою вольность.

113. В Турецких странах, где очень мало смотрят на стяжания, на жизнь и на честь подданных, оканчивают скоро все распри таким или иным образом. Способов, как оныя кончить, у них не разбирают, лишь бы только распри были кончены. Баша, незапно ставши просвещенным, велит по своему мечтанию палками по пятам бить имеющих тяжбу, и отпускает их домой.

114. А в государствах умеренность наблюдающих, где и самаго менынаго гражданина жизнь, имение и честь во уважение принимается, не отъемлют ни у кого чести, ниже имения прежде, нежели учинено будет долгое и строгое изыскание истинны; не лишают никого жизни, разве когда само отечество против оныя востанет: но и отечество ни на чью жизнь не востает инако, как дозволив ему прежде все возможные способы защищать оную.

115. Судебные обряды умножаются по тому, в каком где уважении честь, имение, жизнь и вольность граждан содержится.

116. Ответчика должно слушать не только для узнания дела, в котором его обвиняют, но и для того еще, чтоб он себя защищал: он должен или сам себя защищать, или выбрать кого для своего защищения.

117. Есть люди, которые думают, что молодший член во всяком месте по должности своей мог бы защищати ответчика, как например, прапорщик в роте. Из сего последовала бы еще другая польза в том состоящая, что судии чрез то во своем звании сделалися бы гораздо искуснее.

118. Защищати значит здесь не что иное, как представлять суду в пользу ответчика все то, чем его оправдать можно.

119. Законы осуждающие человека по выслушании одного свидетеля, суть пагубны вольности. Есть закон во время наследников Константина I, изданный, по которому свидетельство человека во знатном каком чине находящагося приемлется за достаточное вины доказательство, и других по тому делу свидетелей больше уже слушать не повелевается оным законом. Волею сего законодавца расправу чинили очень скоро и очень странно; о делах судили по лицам, а о лицах по чинам.

120. По здравому разсуждению требуются два свидетеля: ибо свидетель один утверждающий дело, и ответчик отрицающийся от того, составляют две равныя части; ради того должно быть еще третьей для опровержения ответчика, если не будет кроме того других неоспоримых доказательств, или общая ссылка на одного.

121. Послушествование двух свидетелей почитается довольным к наказанию всех преступлений. Закон им верит так, будто бы они говорили устами самыя истинны. Следующая глава о сем яснее покажет.

122. Таким же образом судят почти во всех государствах, что всякий младенец заченшийся во время супружества есть законно рожденный: закон в сем имеет доверенность к матери. О сем здесь упоминается по причине неясности законов на сей случай.

123. Употребление пытки противно здравому естественному разсуждению; само человечество вопиет против оныя, и требует, чтоб она была во все уничтожена. Мы видим теперь народ гражданскими учреждениями весьма прославившийся, который оную отметает, не чувствуя оттуда никакого худаго следствия: чего ради она не нужна по своему естеству. Мы ниже сего пространнее о сем изъяснимся.

124. Есть законы, кои не дозволяют пытати кроме только в тех случаях, когда ответчик не хочет признать себя ни виноватым, ниже невинным.

125. Делати присягу чрез частное употребление весьма общею, ничто иное есть, как разрушать силу ея. Крестнаго целования не можно ни в каких других случаях употреблять, как только в тех, в которых кленущийся никакой собственной пользы не имеет, как то судия и свидетели.

126. Надлежит, чтоб судимые в великих винах с согласия законов избирали себе судей, или по крайней мере могли бы отрешить из них толикое число, чтоб оставшиеся казались быти в суде по выбору судимых преступников.

127. Так же бы надлежало нескольким из судей быти чина по гражданству такого же, какого и ответчик, то есть, ему равным; чтоб он не мог подумать, будто бы он попался в руки таких людей, которые в его деле насильство во вред ему употребить могут. Сему уже примеры есть в законах военных.

128. Когда ответчик осуждается, то не судии налагают на него наказание, но закон.

129. Приговоры должны быть, сколь возможно, ясны и тверды, даже до того, чтоб они самыя точныя слова закона в себе содержали. Еслиж они будут заключати в себе особенное мнение судии, то люди будут жить в обществе, не зная точно взаимных в той державе друг ко другу обязательств.

130. Следуют разные образы, коими делаются приговоры. В некоторых землях запирают судей, и не дают им ни пить ни есть до тех пор, покамест единогласно не будет окончан приговор.

131. Есть царства единоначальныя, где судьи поступают на подобие производящих суд третейский; они разсуждают в месте; сообщают друг другу свои мысли; соглашаются между собою; умеряют мнение свое, чтобы сделать оное сходственным со мнением другаго, и ищут соглашать голоса.

132. Римляне не приговаривали по иску, кроме означеннаго точно без прибавки и убавки и безо всякаго умерения онаго.

133. Однако Преторы, или градоначальники выдумали другие образцы истцева права, которое называлося право добрыя совести. В оном чинимы были определения или приговоры по разсмотрению судейскому и по советному их разбору.

134. За приклепный иск истец лишается иска: надлежит и на ответчика налагати пеню, если не признал точно, чем он должен, дабы сим сохранить с обеих сторон добрую совесть.

135. Если властям долженствующим исполнять по законам дозволить право задержать гражданина могущаго дать по себе поруки, то там уже нет никакой вольности; разве когда его отдадут под стражу для того, чтоб немедленно отвечал в доносе на него такой вины, которая по законам смертной подлежит казни. В сем случае он действительно волен; ибо ничему иному не подвергается как власти закона.

136. Но ежели законодательная власть мнит себя быти в опасности по некоему тайному заговору противу государства или Государя, или по какому сношению с зарубежными недругами: то она может на уреченное время дозволити власти по законам исполняющей, под стражу брать подозрительных граждан, которые не для инаго чего теряют свою свободу на время, как только чтобы сохранить оную невредиму навсегда.

137. Но всего лучше означить точно в законах важныя случаи, в которых по гражданине порук принять не льзя: ибо людей, кои порук по себе сыскать не могут, законы во всех землях лишают свободы, покамест общая или частная безопасность того требует. В X главе о сем подробнее написано.

138. Хотя все преступления суть народныя; однако касающияся больше до граждан между собою должно различать от принадлежащих более к государству в разсуждении союза между гражданином и государством хранимаго. Первыя называются особенными или частными, вторыя суть преступления народныя или общественныя.

139. В некоторых государствах Король, будучи возведен на престол для того, чтобы законы во всех державы его странах были исполняемы, по установлению закона государственнаго во всяком правительстве сажает чиновнаго человека ради гонения преступлений именем самаго Короля: от чего звание доносителей в тех землях неизвестно. А ежели когда на сего народнаго мстителя подозревают, что он употребляет во зло должность ему порученную; тогда принудят его объявить имя своего донощика. Сей чин в обществе установленный бдит о благосостоянии граждан; тот производит дело, а они спокойны. У нас Петр Великий предписал прокурорам изъискивать и производити все безгласныя дела: если бы к сему прибавить еще чин или особу, вышеписанною должностью обязанную, тоб и у нас менее известны были донощики.

140. Достойный хулы сей закон Римский, который дозволял судьям брать малые подарки, лишь бы они во весь год не больше как до ста ефимков простиралися. Те, которым ничего не дают, не желают ничего; а которым дают мало, те желают тот час не много поболее, и по том много. Сверьх сего гораздо легче доказать тому, который будучи должен не брать ничего, возмет нечто, нежели тому, который возмет больше, когда ему меньше взять надлежало; и который всегда сыщет на сие виды, извинения, причины и представления удобно защитить его могущия.

141. Между Римскими законами есть, который запрещает описывать имение на Государя, кроме в случае оскорбления Величества, и то в самом вышшем степени сего преступления. Не редко сходствовало бы со благоразумием следовать силе сего закона, и определити, чтобы в некоторых только преступлениях описывано было имение на Государя; так же не надлежало бы описывать на Государя других кроме приобретенных имений.

Глава X.

142. О обряде криминального суда.

143. Мы здесь не намерены вступати в пространное изследование преступлений, и в подробное разделение каждаго из них на разные роды, и какое наказание со всяким из сих сопряжено. Мы их выше сего разделили на четыре рода: в противном случае множество и различие сих предметов, так же разныя обстоятельства времени и места, ввели бы нас в подробности безконечныя. Довольно будет здесь показать 1. начальныя правила самыя общия, и 2. погрешности самыя вреднейшия.

144. Вопрос I. Откуду имеют начало свое наказания, и на каком основании утверждается право наказывать людей?

145. Законы можно назвати способами, коими люди соединяются и сохраняются в обществе, и без которых бы общество разрушилось.

146. Но не довольно было установить сии способы, кои сделались залогом; надлежало и предохранить оный: наказания установлены на нарушителей.

147. Всякое наказание несправедливо, как скоро оно ненадобное для сохранения в целости сего залога.

148. Первое следствие из сих начальных правил есть сие, что не принадлежит никому кроме одних законов, определять наказание преступлениям; и что право, давать законы о наказаниях, имеет только один законодатель, как представляющий во своей особе все общество соединенное, и содержащий всю власть во своих руках. Отсюду еще следует, что судьи и правительства, будучи сами частию только общества, не могут по справедливости, ниже под видом общаго блага, на другаго какого ни будь члена общества наложити наказания законами точно не определеннаго.

149. Другое следствие есть, что Самодержец представляющий и имеющий во своих руках всю власть обороняющую все общество, может один издать общий о наказании закон, которому все члены общества подвержены; однако он должен воздержаться, как выше сего в 99 отделении сказано, чтоб самому не судить: по чему и надлежит ему имети других особ, которые бы судили по законам.

150. Третие следствие: когда бы жестокость наказаний не была уже опровергнута добродетелями человечество милующими, то бы к отриновению оныя довольно было и сего, что она безполезна; и сие служит к показанию, что она несправедлива.

151. Четвертое следствие: судьи судящие о преступлениях, по тому только, что они не законодавцы, не могут иметь права, толковать законы о наказаниях. Так кто же будет законный оных толкователь? Ответствую на сие: Самодержец, а не судья; ибо должность судии в том едином состоит, чтоб изследовать: такий то человек сделал ли, или не сделал действия противнаго закону?

152. Судья судящий о каком бы то ни было преступлении, должен один только силлогисм или соразсуждение сделати, в котором первое предложение, или посылка первая, есть общий закон: второе предложение, или посылка вторая, изъявляет действие, о котором дело идет, сходно ли оное с законами или противное им? заключение содержит оправдание или наказание обвиняемаго. Ежели судья сам собою или убежденный темностию законов делает больше одного силлогисма в деле криминальном, тогда уже все будет не известно и темно.

153. Нет ничего опаснее, как общее сие изречение: надлежит в разсуждение брати смысл или разум закона, а не слова. Сие не что иное значит, как сломити преграду противящуюся стремительному людских мнений течению. Сие есть самая непреоборимая истинна, хотя оно и кажется странно уму людей сильно поражаемых малым каким настоящим непорядком, нежели следствиями далече еще отстоящими; но чрезмерно больше пагубными, которыя влечет за собою одно ложное правило каким народом принятое. Всякий человек имеет свой собственный ото всех отличный способ смотреть на вещи его мыслям представляющияся. Мы бы увидели судьбу гражданина пременяемую переносом дела его из одного правительства во другое, и жизнь его и вольность на удачу зависящую от ложнаго какого разсуждения или от дурнаго расположения его судии. Мы бы увидели те же преступления наказуемый различно в разныя времена тем же правительством, если захотят слушаться не гласа непременяемаго законов неподвижных; но обманчиваго непостоянства: самопроизвольных толкований.

154. Не можно сравнити с сими непорядками тех погрешностей, которыя могут произойти от строгаго и точных слов придержащагося изъяснения законов о наказаниях. Сии скоро преходящия погрешности обязуют законодавца сделать иногда во словах закона двоякому смыслу подверженных легкия и нужныя поправки: но по крайней мере тогда еще есть узда воспящающая своевольство толковать и мудрствовать, могущее учиниться пагубным всякому гражданину.

155. Если законы не точно и твердо определены, и не от слова в слово разумеются; если не та единственная должность судии, чтоб разобрать и положить, которое действие противно предписанным законам или сходно с оными; если правило справедливости и несправедливости, долженствующее управлять равно действия невежи как и учением просвещеннаго человека, не будет для судии простый вопрос о учиненном поступке: то состояние гражданина странным приключениям будет подвержено.

156. Имея законы о наказаниях всегда от слова в слово разумеемые, всяк может верно выложить и знать точно непристойности худаго действия, что весьма полезно для отвращения людей от онаго; и люди наслаждаются безопасностию как до их особы, так и до имения их принадлежащею: чему так и быть надобно для того, что сие есть намерение и предмет, без котораго общество рушилося бы.

157. Ежели право толковать законы есть зло, то так же есть зло и неясность оных налагающая нужду толкования. Сие неустройство тем больше еще, когда они написаны языком народу неизвестным, или выражениями незнаемыми.

158. Законы должны быть писаны простым языком; и уложение все законы в себе содержащее, должно быти книгою весьма употребительною, и которую бы за малую цену достать можно было на подобие букваря. В противном случае когда гражданин не может сам собою узнати следствий сопряженных с собственными своими делами и касающихся до его особы и вольности, то будет он зависеть от некотораго числа людей взявших к себе во хранение законы и толкующих оные. Преступления не столь часты будут, чем большее число людей уложение читать и разумети станут. И для того предписать надлежит, чтобы во всех школах учили детей грамоте попеременно из церьковных книг и из тех книг, кои законодательство содержат.

159. Вопрос II. Какия лучшия средства употреблять, когда должно взяти под стражу гражданина, так же открыть и изобличите преступление?

160. Тот погрешит против безопасности личной каждаго гражданина, кто правительству долженствующему исполнять по законам, и имеющему власть сажати в тюрьму гражданина, дозволит отъимать у одного свободу под видом каким маловажным, а другаго оставляти свободным, не смотря на знаки преступления самыя ясныя.

161. Брать под стражу есть наказание, которое ото всех других наказаний тем разнится, что оно по необходимости предшествует судебному объявлению преступлениия.

162. Однакож наказание сие не может быть наложено, кроме в таком случае, когда вероятно, что гражданин во преступление впал.

163. Чего ради закон должен точно определить те знаки преступления, по которым можно взять под стражу обвиняемаго, и которые подвергали бы его сему наказанию, и словесным допросам, кои так же суть некоторый род наказания. Например:

164. Глас народа, который его винит; побег его; признание учиненное им вне суда; свидетельство сообщника бывшаго с ним в том преступлении; угрозы и известная вражда между обвиняемым и обиженным; самое действие преступления, и другие подобные знаки довольную могут подать причину, чтобы взять гражданина под стражу.

165. Но сии доказательства должны быть определены законом, а не судьями, которых приговоры всегда противоборствуют гражданской вольности, если они не выведены, на какий бы то ни было случай, из общаго правила в уложении находящагося.

166. Когда тюрьма не столько будет страшна, сиречь, когда жалость и человеколюбие внидут и в самыя темницы, и проникнут в сердца судебных служителей; тогда законы могут довольствоваться знаками, чтоб определить взять кого под стражу.

167. Есть различие между содержанием под стражею и заключением в тюрьму.

168. Взяти человека под стражу не что иное есть, как хранить опасно особу гражданина обвиняемаго, доколе учинится известно, виноват ли он, или невиновен. И так содержание под стражею должно длиться сколь возможно меньше, и быть толь снисходительно, коль можно. Время оному надлежит определить по времени, которое требуется ко приготовлению дела к слушанию судьям. Строгость содержания под стражею не может быть иная ни какая, как та, которая нужна для пресечения обвиняемому побега, или для открытия доказательств во преступлении. Решить дело надлежит так скоро, как возможно.

169. Человек бывший под стражею, и по том оправдавшийся, не должен чрез то подлежать ни какому безчестию. У Римлян сколько видим мы граждан, на которых доносили пред судом преступления самыя тяжкия, после признания их невинности почтенных по том и возведенных на чиноначальства очень важныя?

170. Тюремное заключение есть следствие решительнаго судей определения, и служит в место наказания.

171. Не должно сажать в одно место, 1 вероятно обвиняемаго во преступлении, 2 обвиненнаго во оном и 3 осужденнаго. Обвиняемый держится только под стражею, а другие два в тюрьме: но тюрьма сия одному из них будет только часть наказания, а другому самое наказание.

172. Быть под стражею не должно признавать за наказание, но за средство хранить опасно особу обвиняемаго, которое хранение обнадеживает его в месте и о свободе, когда он невиновен.

173. Быть под стражею военного никому из военных не причиняет безчестия; таким же образом и между гражданами почитаться должно, быть под стражею гражданскою.

174. Хранение под стражею переменяется в тюремное заключение, когда обвиняемый сыщется виноватым. И так надлежит быть разным местам для всех трех.

175. Вот предложение общее для выкладки, по которой о истинне содеяннаго беззакония увериться можно примерно: когда доказательства о каком действии зависят одни от других, то есть, когда знаков преступления ни доказать, ни утвердить истинны их инако не можно, как одних чрез другие; когда истинна многих доказательств зависит от истинны одного только доказательства; в то время число доказательств ни умножает ни умаляет вероятности действия по тому, что тогда сила всех доказательств заключается в силе того только доказательства, от котораго другия все зависят; и если сие одно доказательство будет опровержено, то и все прочия вдруг с оным опровергаются. А ежели доказательства не зависят одно от другаго, и всякаго доказательства истинна особенно утверждается, то вероятность действия умножается по числу знаков для того, что несправедливость одного доказательства не влечет за собою несправедливости и другаго. Может быть кому слыша сие покажется странно, что я слово вероятность употребляю, говоря о преступлениях, которыя должны быть несомненно известны, чтоб за оныя кого наказать можно было. Однакоже при сем надлежит примечати, что моральная известность есть вероятность, которая называется известностию для того, что всякий благоразумный человек принужден оную за таковую признать.

176. Можно доказательства преступлений разделить на два рода, на совершенный и несовершенный. Я называю совершенными те, которыя исключают уже все возможности к показанию невинности обвиняемаго; а несовершенными те, которыя сей возможности не исключают. Одно совершенное доказательство довольно утвердить, что осуждение чинимое преступнику есть правильное.

177. Чтоже касается до несовершенных доказательств, то надлежит быть их числу весьма великому для составления совершеннаго доказательства: сиречь надобно, чтоб соединение всех таких доказательств исключало возможность к показанию невинности обвиняемаго, хотя каждое порознь доказательство оныя и не исключает. Прибавим к сему и то, что несовершенныя доказательства, на которыя обвиняемый не ответствует ничего, что бы довольно было к его оправданию, хотя невинность его и должна бы ему подать средства к ответу, становятся в таком случае уже совершенными.

178. Где законы ясны и точны, там долг судьи не состоит ни в чем ином, как вывесть наружу действие.

179. В изыскании доказательств преступления надлежит имети проворство и способность; чтоб вывесть из сих изысканий окончательное положение, надобно иметь точность и ясность мыслей: но чтобы судить по окончательному сему положению, не требуется больше ничего, как простое здравое разсуждение, которое вернейшим будет предводителем, нежели все знание судьи приобыкшаго находить везде виноватых.

180. Ради того сей закон весьма полезен для общества, где он установлен, который предписывает всякаго человека судити чрез равных ему; ибо когда дело идет о жребии гражданина, то должно наложить молчание всем умствованиям вперяемым в нас от различия чинов и богатства или щастия; им не надобно иметь места между судьями и обвиняемым.

181. Но когда преступление касается до оскорбления третьяго, тогда половину судей должно взять из равных обвиняемому, а другую половину из равных обиженному.

182. Також и то еще справедливо, чтобы обвиняемый мог отрешить некоторое число из своих судей, на которых он имеет подозрение. Где обвиняемый пользуется сим правом, там виноватый казаться будет, что он сам себя осуждает.

183. Приговоры судей должны быть народу ведомы, так как и доказательства преступлений, чтобы всяк из граждан мог сказати, что он живет под защитою законов: мысль, которая подает гражданам ободрение, и которая больше всех угодна и выгодна самодержавному Правителю на истинную свою пользу прямо взирающему.

184. Вещь очень важная во всех законах есть, точно определить начальный правила, от которых зависит имоверность свидетелей и сила доказательств всякаго преступления.

185. Всякий здраваго разсудка человек, то есть, котораго мысли имеют некоторую связь одни со другими, и котораго чувствования сходствуют с чувствованиями ему подобных, может быти свидетелем. Но вере, которую к нему иметь должно, мерою будет причина, для коей он захочет правду сказать или не сказать. Во всяком случае свидетелям верить должно, когда они причины не имеют лжесвидетельствовать.

186. Есть люди, которые почитают между злоупотреблениями слов вкравшимися и сильно уже вкоренившимися в житейских делах, достойным примечания то мнение, которое привело законодавцов уничтожити свидетельство человека виноватаго приговором уже осужденнаго. Такий человек почитается граждански мертвым, говорят законоучители; а мертвый никакого уже действия произвести не может. Если только свидетельство виноватаго осужденнаго не препятствует судебному течению дела, то для чего не дозволить и после осуждения, в пользу истинны и ужасной судьбины нещастнаго, еще мало времени, чтоб он мог или сам себя оправдать, или и других обвиненных, ежели только может представить новыя доказательства, могущия переменить существо действия.

187. Обряды нужны в отправлении правосудия; но они не должны быть никогда так законами определены, чтобы когда ни будь могли служити к пагубе невинности; в противном случае они принесут с собою великия безполезности.

188. Чего для можно принять во свидетели всякую особу никакой причины не имеющую к ложному послушествованию. По сему вера, которую ко свидетелю иметь должно, будет больше или меньше во сравнении ненависти или дружбы свидетелевой к обвиняемому, так же и других союзов или разрывов находящихся между ими.

189. Одного свидетеля не довольно для того, что когда обвиняемый отрицается от того, что утверждает один свидетель, то нет тут ничего известнаго, и право всякому принадлежащее, верить ему, что он прав, в таком случае перевешивает на сторону обвиняемаго.

190. Имоверность свидетеля тем меньшей есть силы, чем преступление тяжчае и обстоятельства менее вероятны. Правило сие так же употребить можно при обвинениях в волшебстве, или в действиях безо всякой причины суровых.

191. Кто упрямится, и не хочет ответствовать на вопросы ему от суда предложенные, заслуживает наказание, которое законом определить должно, и которому надлежит быть из тяжких между установляемыми, чтоб виноватые не могли тем избежать, дабы их народу не представили в пример, который они собою дать должны. Сие особенное наказание не надобно, когда нет в том сомнения, что обвиняемый учинил точно преступление, которое ему в вину ставят; ибо тогда уже признание не нужно, когда другия неоспоримыя доказательства показывают, что он виноват. Сей последний случай есть больше обыкновенный; понеже опыты свидетельствуют, что по большой части в делах криминальных виноватые не признаются в винах своих.

192. Вопрос III. Пытка не нарушает ли справедливости, и приводит ли она к концу намереваемому законами?

193. Суровость утвержденная употреблением весьма многих народов, есть пытка производимая над обвиняемым, во время устроивания судебным порядком дела его, или чтоб вымучить у него собственное его во преступлении признание, или для объяснения противуречий, которыми он в допросе спутался, или для принуждения его объявити своих сообщников, или ради открытия других преступлений, в которых его не обвиняют, в которых однакож он может быть виновен.

194. 1). Человека не можно почитать виноватым прежде приговора судейскаго; и законы не могут его лишить защиты своей прежде, нежели доказано будет, что он нарушил оные. Чего ради какое право может кому дати власть налагати наказание на гражданина в то время, когда еще сомнительно, прав ли он или виноват? Не очень трудно заключениями дойти к сему соразсуждению: преступление или есть известное или нет; ежели оно известно, то не должно преступника наказывать инако, как положенным в законе наказанием; и так пытка не нужна: если преступление не известно, так не должно мучить обвиняемаго по той причине, что не надлежит невиннаго мучить, и что по законам тот не винен, чье преступление не доказано. Весьма нужно без сумнения, чтоб ни какое преступление, ставши известным, не осталось без наказания. Обвиняемый терпящий пытку не властен над собою в том, чтоб он мог говорити правду. Можно ли больше верити человеку, когда он бредит в горячке, нежели когда он при здравом разсудке и в добром здоровьи? Чувствование боли может возрасти до такого степени, что со всем овладев всею душею, не оставит ей больше ни какой свободы производить какое либо ей приличное действие, кроме как в то же самое мгновение ока предприять самый кратчайший путь, коим бы от той боли избавиться. Тогда и невинный закричит, что он виноват, лишь бы только мучить его перестали. И то же средство употребленное для различения невинных от виноватых истребит всю между ними разность; и судьи будут так же неизвестны, виноватаго ли они имеют пред собою или невиннаго, как и были прежде начатия сего пристрастнаго распроса. По сему пытка есть надежное средство осудить невиннаго имеющаго слабое сложение, и оправдать беззаконнаго на силы и крепость свою уповающаго.

195. 2). Пытку еще употребляют над обвиняемым для объяснения, как говорят, противуречий, которыми он спутался в допросе ему учиненном; будто бы страх казни, неизвестность и забота в разсуждении, так же и самое невежество, невинным и виноватым общее, не могли привести ко противуречиям и боязливаго невиннаго и преступника ищущаго скрыти свое беззаконие; будто бы противуречия толь обыкновенный человеку во спокойном духе пребывающему, не должны умножаться при востревожении души, всей в тех мыслях погруженной, как бы себя спасти от наступающей беды.

196. 3). Производить пытку для открытия, не учинил ли виноватый других преступлений кроме того, которое ему уже доказали, есть надежное средство к тому, что бы все преступления остались без должнаго им наказания; ибо судья всегда новыя захочет открыта. В прочем сей поступок будет основан на следующем разсуждении: ты виноват в одном преступлении; так может быть ты еще сто других беззаконий сделал. Следуя законам станут тебя пытать и мучить не только за то, что ты виноват, но и за то, что ты может быть еще гораздо больше виновен.

197. 4). Кроме сего пытают обвиняемаго, чтоб объявил своих сообщников. Но когда Мы уже доказали, что пытка не может быти средством к познанию истинны, то как она может способствовати к тому, чтоб узнать сообщников злодеяния? Без сомнения показующему на самаго себя весьма легко показывать на других. В прочем справедливо ли мучити человека за преступление других? Как будто не можно открыть сообщников испытанием свидетелей на преступника сысканных; изследованием приведенных против него доказательств, и самаго действия случившагося в исполнении преступления; и на конец всеми способами послужившими ко изобличению преступления обвиняемым содеяннаго.

198. Вопрос IV. Наказания должно ли уравнять со преступлениями, и как бы можно твердое сделати положение о сем уравнении?

199. Надлежит законом определити время к собранию доказательств и всего нужнаго к делу в великих преступлениях, чтоб виноватые умышленными во своем деле переменами не отводили в даль должнаго им наказания, или бы не запутывали своего дела. Когда доказательства все будут собраны, и о подлинности преступления станет известно, надобно виноватому дати время и способы оправдать себя, если он может. Но времени сему надлежит быть весьма короткому, чтоб не сделати предосуждения потребной для наказания скорости, которая почитается между весьма сильными средствами к удержанию людей от преступлений.

200. Что бы наказание не казалося насильством одного или многих противу гражданина воставших, надлежит чтоб оно было народное, по надлежащему скорое, потребное для общества, умеренное сколь можно при данных обстоятельствах, уравненное со преступлением, и точно показанное в законах.

201. Хотя законы и не могут наказывать намерения, однакож не льзя сказать, чтоб действие, которым начинается преступление, и которое изъявляет волю стремящуюся произвести самим делом то преступление, не заслуживало наказания, хотя меныпаго, нежели какое установлено на преступление самою вещию уже исполненное. Наказание потребно для того, что весьма нужно предупреждать и самыя первыя покушения ко преступлению: но как между сими покушениями и исполнением беззакония может быти промежутка времени, то не худо оставить большее наказание для исполненнаго уже преступления, что бы тем начавшему злодеяние дать некоторое побуждение могущее его отвратить от исполнения начатаго злодеяния.

202. Так же надобно положить наказания не столь великия сообщникам в беззаконии, которые не суть безпосредственными онаго исполнителями, как самим настоящим исполнителям. Когда многие люди согласятся подвергнуть себя опасности, всем им общей, то чем более опасность, тем больше они стараются сделать оную равною для всех. Законы наказующие с большею жестокостию исполнителей преступления, нежели простых только сообщников, воспрепятствуют, чтоб опасность могла быть равно на всех разделена, и причинят, что будет труднее сыскати человека, который бы захотел взять на себя совершить умышленное злодеяние; понеже опасность, которой он себя подвергнет, будет больше в разсуждении наказания за то ему положеннаго неравнаго с прочими сообщниками. Один только есть случай, в котором можно сделать изъятие из общаго сего правила, то есть, когда исполнитель беззакония получает от сообщников особенное награждение: тогда для того, что разнота опасности награждается разностию выгод, надлежит быть наказанию всем им равному. Сии разсуждения покажутся очень тонки: но надлежит думати, что весьма нужно, дабы законы сколь возможно меньше оставляли средств сообщникам злодеяния согласиться между собою.

203. Некоторый правительства освобождают от наказания сообщника великаго преступления донесшаго на своих товарищей. Такий способ имеет свои выгоды, так же и свои неудобства, когда оный употребляется в случаях особенных. Общий всегдашний закон, обещающий прощение всякому сообщнику открывающему преступление, должно предпочесть временному особому объявлению в случае каком особенном; ибо такий закон может предупредить соединение злодеев, вперяя в каждаго из них страх, чтоб не подвергнуть себя одного опасности: но должно по том и наблюдати свято сие обещание и дать, так говоря, защитительную стражу всякому, кто на сей закон ссылаться станет.

204. Вопрос V. Какая мера великости преступлений?

205. Намерение установленных наказаний не то, чтоб мучити тварь чувствами одаренную; они на тот конец предписаны, чтоб воспрепятствовать виноватому, дабы он в перед не мог вредить обществу, и чтоб отвратить сограждан от соделания подобных преступлений. Для сего между наказаниями надлежит употреблять такия, которыя, будучи уравнены со преступлениями, впечатлели бы в сердцах людских начертание самое живое и долго пребывающее, и в то же самое время были бы меньше люты над преступниковым телом.

206. Кто не объемлется ужасом, видя в истории столько варварских и безполезных мучений, выисканных и в действо произведенных без малейшаго совести зазора людьми давшими себе имя премудрых? Кто не чувствует внутри содрогания чувствительнаго сердца при зрелище тех тысячь безщастных людей, которые оныя претерпели и претерпевают, многажды обвиненные во преступлениях сбыться трудных или немогущих, часто соплетенных от незнания, а иногда от суеверия? Кто может, говорю Я, смотреть на растерзание сих людей с великими приуготовлениями отправляемое людьми же, их собратиею? Страны и времена, в которых казни были самыя лютейшия в употреблении, суть те, в которых содевалися беззакония самыя безчеловечныя.

207. Чтоб наказание произвело желаемое действие, довольно будет и того, когда зло оным причиняемое превосходит добро ожиданное от преступления, прилагая в выкладке, показывающей превосходство зла над добром, так же и известность наказания несомненную и потеряние выгод преступлением приобретаемых. Всякая строгость преходящая сии пределы безполезна, и следовательно мучительская.

208. Если где законы были суровы, то они или переменены, или ненаказание злодейств родилось от самой суровости законов. Великость наказаний должна относима быть к настоящему состоянию и к обстоятельствам, в которых какий народ находится. По мере как умы живущих в обществе просвещаются, так умножается и чувствительность каждаго особо гражданина; а когда во гражданах возрастает чувствительность, то надобно, чтобы строгость наказаний умалялася.

209. Вопрос VI. Смертная казнь полезналь и нужна ли в обществе для сохранения безопасности и добраго порядка?

210. Опыты свидетельствуют, что частое употребление казней никогда людей не сделало лучшими: чего для если Я докажу, что в обыкновенном состоянии общества смерть гражданина ни полезна ни нужна, то Я преодолею востающих противу человечества. Я здесь говорю: в обыкновенном общества состоянии: ибо смерть гражданина может в одном только случае быть потребна, сиречь: когда он лишен будучи вольности, имеет еще способ и силу могущую возмутить народное спокойство. Случай сей не может нигде иметь места, кроме когда народ теряет, или возвращает свою вольность, или во время безначалия, когда самые безпорядки заступают место законов. А при спокойном царствовании законов, и под образом правления соединенными всего народа желаниями утвержденным, в государстве противу внешних неприятелей защищенном, и внутри поддерживаемом крепкими подпорами, то есть силою своею и вкоренившимся мнением во гражданах, где вся власть в руках Самодержца; в таком государстве не может в том быть никакой нужды, чтоб отнимати жизнь у гражданина. Двадцать лет государствования Императрицы Елисаветы Петровны подают отцам народов пример к подражанию изящнейший, нежели самыя блистательныя завоевания.

211. Не чрезмерная жестокость и разрушение бытия человеческаго производят великое действие в сердцах граждан, но непрерывное продолжение наказания.

212. Смерть злодея слабее может воздержать беззакония, нежели долговременный и непрерывно пребывающий пример человека, лишеннаго своея свободы для того, чтобы наградить работою своею чрезо всю его жизнь продолжающеюся вред им сделанный обществу. Ужас причиняемый воображением смерти может быть гораздо силен, но забвению в человеке природному оный противустоять не может. Правило общее: впечатления во человеческой душе стремительныя и насильственныя тревожат сердце и поражают, но действия их долго в памяти не остаются. Чтобы наказание было сходно со правосудием, то не должно оному иметь болыпаго степени напряжения как только, чтоб оно было довольно к отвращению людей от преступления. И так Я смело утверждаю, что нет человека, который бы, хотя мало подумавши, мог положити в равновесии, с одной стороны преступление, какия бы оно выгоды ни обещало; а с другой всецелое и со жизнию кончащееся лишение вольности.

213. Вопрос VII. Какия наказания должно налагать за различныя преступления?

214. Кто мутит народное спокойство; кто не повинуется законам; кто нарушает сии способы, которыми люди соединены в общества, и взаимно друг друга защищают; тот должен из общества быть исключен, то есть, стать извергом.

215. Надлежит важнейшия имети причины к изгнанию гражданина, нежели чужестранца.

216. Наказание объявляющее человека безчестным есть знак всенароднаго о нем худаго мнения, которое лишает гражданина почтения и доверенности обществом ему прежде оказанной, и которое его извергает из братства хранимаго между членами тогоже государства. Безчестие законами налагаемое должно быть тоже самое, которое происходит из всесветнаго нравоучения: ибо когда действия, называемый нравоучителями средния, объявятся в законах безчестными, то воспоследует сие неустройство, что действия долженствующия для пользы общества почитаться безчестными, перестанут вскоре признаваемы быть за такия.

217. Надлежит весьма беречься, чтоб не наказывать телесными и боль причиняющими наказаниями зараженных пороком притворнаго некоего вдохновения и ложной святости. Сие преступление, основанное на гордости или кичении, из самой боли получит себе славу и пищу. Чему примеры были в бывшей тайной канцелярии, что таковые по особливым дням прихаживали единственно для того, чтобы претерпеть наказания.

218. Безчестие и посмеяние суть одни наказания, кои употреблять должно противу притворно вдохновенных и лжесвятош; ибо сии гордость их притупити могут. Таким образом противуположив силы силам тогоже рода, просвещенными законами разсыплют аки прах удивление, могущее вогнездиться во слабых умах о ложном учении.

219. Безчестия на многих вдруг налагать не должно.

220. Наказанию надлежит быть готовому, сходственному со преступлениями, и народу известному.

221. Чем ближе будет отстоять наказание от преступления, и в надлежащей учинится скорости, тем оно будет полезнее и справедливее: справедливее по тому, что оно преступника избавит от жестокаго и излишняго мучения сердечнаго о неизвестности своего жребия, производство дела в суде должно быть окончено в самое меньшее, сколь можно, время. Сказано Мною, что в надлежащей скорости чинимое наказание полезно; для того, что чем меньше времени пройдет между наказанием и преступлением, тем больше будут почитати преступление причиною наказания, а наказание действом преступления. Наказание должно быть непреложно и неизбежно.

222. Самое надежнейшее обуздание от преступлений есть не строгость наказания, но когда люди подлинно знают, что преступающий законы непременно будет наказан.

223. Известность и о малом но неизбежном наказании сильнее впечатлеется в сердце, нежели страх жестокой казни совокупленный с надеждою избыть от оныя. По елику наказания станут кротчае и умереннее, милосердие и прощение тем меньше будет нужно; ибо сами законы тогда духом милосердия наполненны.

224. Во всем, сколь ни пространно, государстве не надлежит быть никакому месту, которое бы от законов не зависело.

225. Вообще стараться должно о истреблении преступлений, а наипаче тех, кои более людям вреда наносят, и так средства законами употребляемый для отвращения от того людей, должны быть самыя сильнейшия в разсуждении всякаго рода преступлений, по мере чем больше они противны народному благу, и по мере сил могущих злыя или слабыя души привлещи к исполнению оных. Ради чего надлежит быть уравнению между преступлением и наказаниями.

226. Если два преступления вредящия не равно обществу получают равное наказание, то неравное распределение наказаний произведет сие странное противуречие, мало кем примеченное, хотя очень часто случающееся, что законы будут наказывать преступления имиж самими произращенный.

227. Когда положится тоже наказание тому, кто убьет животину, и тому, кто человека убьет, или кто важное какое писмо подделает, то вскоре люди не станут делать никакого различия между сими преступлениями.

228. Предполагая нужду и выгоды соединения людей в общества, можно преступления, начав от великаго до малаго, поставить рядом, в котором самое тяжкое преступление то будет, которое клонится к конечной разстройке и к непосредственному по том разрушению общества; а самое легкое, малейшее раздражение, которое может учиниться какому человеку частному. Между сими двумя краями содержаться будут все действия противныя общему благу и называемый беззаконными, поступая нечувствительным почти образом от перваго в сем ряду места до самаго последняго. Довольно будет, когда в сих рядах означатся постепенно и порядочно в каждом из четырех родов, о коих мы в седьмой главе говорили, действия достойныя хулы ко всякому из них принадлежащия.

229. Мы особое сделали отделение о преступлениях касающихся прямо и непосредственно до разрушения общества, и клонящихся ко вреду того, кто во оном главою, и которыя суть самыя важнейшия по тому, что они больше всех прочих суть пагубны обществу: они названы преступлениями в оскорблении Величества.

230. По сем первом роде преступлений следуют те, кои стремятся против безопасности людей частных.

231. Не можно без того никак обойтися, чтоб нарушающаго сие право не наказать каким важным наказанием. Беззаконныя предприятия противу жизни и вольности гражданина суть из числа самых великих преступлений: и под сим именем заключаются не только смертноубийства учиненныя людьми из народа; но и того же рода насилия содеянныя особами, какого бы произшествия и достоинства они ни были.

232. Воровства совокупленныя с насильством и без насильства.

233. Обиды личныя противныя чести, то есть клонящияся отнять у гражданина ту справедливую часть почтения, которую он имеет право требовать от других.

234. О поединках не безполезно здесь повторить то, что утверждают многие, и что другие написали: что самое лучшее средство предупредить сии преступления есть наказывать наступателя, сиречь того, кто подает случай к поединку, а невиноватым объявить принужденнаго защищати честь свою, не давши к тому никакой причины.

235. Тайный провоз товаров есть сущее воровство у государства. Сие преступление начало свое взяло из самаго закона: ибо чем больше пошлины, и чем больше получается прибытка от тайно провозимых товаров, следовательно тем сильнее бывает искушение, которое еще вящше умножается удобностию оное исполнить, когда окружность заставами стрегомая есть великаго пространства, и когда товар запрещенный или обложенный пошлинами есть мал количеством. Утрата запрещенных товаров и тех, которые с ними в месте везут, есть весьма правосудна. Такое преступление заслуживает важныя наказания, как то суть, тюрма и лицеимство сходственное с естеством преступления. Тюрма для тайно провозящаго товары не должна быть таже, которая и для смертноубийцы или разбойника по большим дорогам разбивающаго; и самое приличное наказание кажется быть работа виноватаго выложенная и постановленная в ту цену, которою он таможню обмануть хотел.

236. О проторговавшихся, или выступающих с долгами из торгов должно упомянуть. Надобность доброй совести в договорах и безопасность торговли обязует законоположника подать заимодавцам способы ко взысканию уплаты с должников их. Но должно различить выступающаго с долгами из торгов хитреца от честнаго человека без умыслов проторговавшагося. С проторговавшимся же без умысла, который может ясно доказать, что неустойка в слове собственных его должников, или приключившаяся им трата, или неизбежное разумом человеческим неблагополучие лишили его стяжаний ему принадлежавших; с таким не должно по той же строгости поступать. Для каких бы причин вкинуть его в тюрму? Ради чего лишить его вольности, одного лишь оставшагося ему имущества? Ради чего подвергнуть его наказаниям преступнику только приличным, и убедить его, чтоб он о своей честности раскаивался? Пускай почтут, если хотят, долг его за неоплатный даже до совершеннаго удовлетворения заимодавцов; пускай не дадут ему воли удалиться куда ни будь без согласия на то соучастников; пускай принудят его употребити труды свои и дарования к тому, чтобы прийти в состояние удовлетворить тем, кому он должен: однакож никогда никаким твердым доводом не можно оправдать того закона, который бы лишил его своей вольности безо всякой пользы для заимодавцов его.

237. Можно кажется во всех случаях различить обман с ненавистными обстоятельствами от тяжкой погрешности, и тяжкую погрешность от легкой, и сию от безпримесной невинности; и учредить по сему законом и наказания.

238. Осторожный и благоразумный закон может воспрепятствовать большой части хитрых отступов от торговли, и приуготовить способы для избежания случаев могущих сделаться с человеком честной совести и радетельным. Роспись публичная сделанная порядочно всем купецким договорам, и безпрепятственное дозволение всякому гражданину смотреть и справляться с оною: банк учрежденный складкою разумно на торгующих распределенною, из котораго бы можно было брать приличныя суммы для вспомоществования нещастных, хотя и рачительных торговцов, были бы установления приносящия с собою многия выгоды, и никаких в самой вещи неудобств не причиняющия.

239. Вопрос VIII. Какия средства самыя действительный ко предупреждению преступлений?

240. Гораздо лучше предупреждать преступления, нежели наказывать.

241. Предупреждать преступления есть намерение и конец хорошаго законоположничества, которое не что иное есть, как искуство приводить людей к самому совершенному благу, или оставлять между ними, если всего искоренить не льзя, самое малейшее зло.

242. Когда запретим многия действия слывущия у нравоучителей средними, то тем не удержим преступлений могущих от того воспоследовать, но произведем чрез то еще новыя.

243. Хотите ли предупредить преступления? Сделайте, чтоб законы меньше благодетельствовали разным между гражданами чинам, нежели всякому особо гражданину.

244. Сделайте, чтоб люди боялися законов, и никого бы кроме их не боялися.

245. Хотите ли предупредить преступления? Сделайте, чтобы просвещение распространилося между людьми.

246. Книга добрых законов не что иное есть, как недопущение до вреднаго своевольства причиняти зло себе подобным.

247. Еще можно предупредить преступление награждением добродетели.

248. На конец самое надежное, но и самое труднейшее средство сделать людей лучшими есть приведение в совершенство воспитания.

249. В сей главе найдутся повторения о том, что уже выше сказано: но разсматривающий, хотя с малым прилежанием, увидит, что вещь сама того требовала; и кроме того очень можно повторять то, что долженствует быть полезным человеческому роду.

Глава XI.

250. Гражданское общество, так как и всякая вещь, требует известнаго порядка; надлежит тут быть одним, которые правят и повелевают, а другим, которые повинуются.

251. И сие есть начало всякаго рода покорности; сия бывает больше или меньше облегчительна, смотря на состояние служащих.

252. И так когда закон естественный повелевает нам по силе нашей о благополучии всех людей пещися; то обязаны Мы состояние и сих подвластных облегчати, сколько здравое разсуждение дозволяет.

253. Следовательно и избегати случаев, чтобы не приводить людей в неволю, разве крайняя необходимость к учинению того привлечет, и то не для собственной корысти, но для пользы государственной; однако и та едва не весьма ли редко бывает.

254. Какого бы рода покорство ни было, надлежит, чтоб законы гражданские с одной стороны злоупотребление рабства отвращали, а с другой стороны предостерегали бы опасности могущия оттуду произойти.

255. Нещастливо то правление, в котором принуждены установляти жестокие законы.

256. Петр Первый узаконил в 1722 году, чтобы безумные и подданных своих мучащие были под смотрением опекунов. По первой статьи сего указа чинится исполнение; а последняя для чего без действа осталася, не известно.

257. В Лакедемоне рабы не могли требовати в суде никакого удовольствия: и нещастие их умножалося тем, что они не одного только гражданина, но притом и всего общества были рабы.

258. У Римлян в увечьи сделанном рабу не смотрели более ни на что, как только на убыток причиненный чрез то господину. За одно почитали рану животине нанесенную и рабу, и не принимали более ничего в разсуждение, как только сбавку цены: и то обращалося в пользу хозяину, а не обиженному.

259. У Афинян строго наказывали того, кто с рабом поступал свирепо.

260. Не должно вдруг и чрез узаконение общее делать великаго числа освобожденных.

261. Законы могут учредить нечто полезное для собственнаго рабов имущества.

262. Окончим все сие, повторяя правило то, что правление весьма сходственное с естеством есть то, котораго частное расположение соответствует лучше расположению народа, ради котораго оно учреждается.

263. При чем однако весьма же нужно, чтобы предупреждены были те причины; кои столь часто привели в непослушание рабов против господ своих; не узнав же сих причин, законами упредить подобных случаев не льзя, хотя спокойство одних и других от того зависит.

Глава XII.

264. О размножении народа в государстве.

265. Россия не только не имеет довольно жителей, но обладает еще чрезмерным пространством земель, которыя ни населены, ниже обработаны. И так не можно сыскать довольно ободрений к размножению народа в государстве.

266. Мужики большою частию имеют по двенадцати, пятнадцати и до двадцати детей из одного супружества; однако редко и четвертая часть оных приходит в совершенный возраст. Чего для непременно должен тут быть какий ни будь порок, или в пище, или во образе их жизни, или в воспитании, который причиняет гибель сей надежде государства. Какое цветущее состояние было бы сея державы, если бы могли благоразумными учреждениями отвратить или предупредить сию пагубу!

267. Прибавьте к сему и то, что двесте лет прошло, как незнаемая предкам болезнь перешла к северу из Америки, и устремилася на пагубу природы человеческой. Сия болезнь распространяет печальный и погибельныя следствия во многих провинциях. Надлежит попечение иметь о здравии граждан: чего ради разумно бы было пресечь сея болезни сообщение чрез законы.

268. Моисеевы могут к сему служити примером.

269. Кажется еще, что новозаведенный способ от дворян, сбирати свои доходы, в России уменьшает народ и земледелие; все деревни почти на оброке. Хозяева не быв вовсе или мало в деревнях своих, обложат каждую душу по рублю, по два, и даже до пяти рублей, не смотря на то, каким способом их крестьяне достают сии деньги.

270. Весьма бы нужно было предписать помещикам законом, чтоб они с большим разсмотрением располагали свои поборы, и те бы поборы брали, которые менее мужика отлучают от его дома и семейства: тем бы распространилось больше земледелие, и число бы народа в государстве умножилось.

271. А ныне иный земледелец лет пятьнадцать дома своего не видит, а всякий год платит помещику свой оброк, промышляя в отдаленных от своего дома городах, бродя по всему почти государству.

272. При великом благополучии государства легко умножается число граждан.

273. Страны луговыя, и ко скотоводству способный, обыкновенно мало имеют народа по тому, что мало людей находят себе тамо упражнение; пахатныя же земли большее число людей в упражнении содержат и имеют.

274. Везде, где есть место, в котором могут выгодно жить, тут люди умножаются.

275. Но страна, которая податями столь много отягчена, что рачением и трудолюбием своим люди с великою нуждою могут найти себе пропитание, чрез долгое время должна обнажена быть жителей.

276. Где люди не для инаго чего убоги, как только, что живут под тяжкими законами, и земли свои почитают не столько за основание к содержанию своему, как за подлог к удручению, в таких местах народ не размножается. Они сами для себя не имеют пропитания; так как им можно подумать от онаго уделить еще своему потомству? Они не могут сами в своих болезнях надлежащим пользоваться присмотром; так как же им можно воспитывати твари находящияся в безперерывной болезни, то есть, во младенчестве? Они закапывают в землю деньги свои, боясь пустить оныя во обращение; боятся богатыми казаться; боятся, чтоб богатство не навлекло на них гонения и притеснений.

277. Многие пользуясь удобностию говорить, но не будучи в силах испытать в тонкость о том, о чем говорят, сказывают: чем в большем подданные живут убожестве, тем многочисленнее их семьи. Так же и то: чем большия на них наложены дани, тем больше приходят они в состояние платить оныя. Сии суть два мудрования, которыя всегда пагубу наносили, и всегда будут причинять погибель самодержавным государствам.

278. Зло есть почти неисцелимое, когда обнажение государства от жителей происходит от долгих времен по причине внутренняго некоего порока и худаго правления. Люди там исчезли чрез нечувствительную и почти в природу уже преобратившуюся болезнь. Родившися в унынии и в бедности, в насилии, или в принятых правительством лживых разсуждениях, видели они свое истребление, часто не приметив причин истребления своего.

279. Чтобы возстановить державу таким образом обнаженную от жителей, напрасно будем ожидать помощи в сем от детей могущих впредь родиться. Надежда сия вовсе безвременна; люди во своих пустынях живущие не имеют ни ободрения, ниже рачения. Поля могущия пропитать целый народ, едва дают прокормление одному семейству. Простый народ в сих странах не имеют участия и в бедности, то есть в землях никогда неоранных, которых там великое множество. Некоторые начальные граждане или Государь сделались нечувствительно владетелями всего пространства тех земель впусте лежащих; разоренныя семьи оставили оныя им на паствы, а трудолюбивый человек ни чего не имеет.

280. В таких обстоятельствах надлежало бы во всем пространстве той земли делать то, что Римляне делали в одной своего государства части; предприять в недостатке жителей то, что они наблюдали в их излишестве, разделити земли всем семьям, которыя никаких не имеют; подать им способы вспахать оныя и обработать. Сие разделение должно учинить тот час, когда только сыщется человек, который бы принял оное так, чтоб ни мало времени не было упущено для начатия работы.

281. Иулий Кесарь давал награждения имеющим много детей. Августовы законы были гораздо понудительнее. Он наложил наказание на не вступающих в супружество, и увеличил награждения сочетавающихся браком, так же и имеющих детей. Сии законы были несходственны с установленями нашего православнаго закона.

282. В некоторых областях определены законами выгоды женатым, как то например, там старосты и выборные в деревнях должны быть выбраны из женатых. Неженатый и бездетный не может быть ни хожатым за делом, и в деревенском суде сидеть не может. У котораго более детей, тот сидит в том суде в большом месте. Тот мужик, у котораго более пяти сыновей, не платит уже никаких податей.

283. Неженатые у Римлян не могли ничего получать по завещанию посторонних; а женатые, но бездетные, больше половины не получали.

284. Выгоды, которыя могли иметь муж и жена по взаимным друг от друга завещаниям, были ограничены законом. Они могли отказать после себя в завещании все, если имели друг от друга детей: а ежели у них детей не было, то могли наследствовать только десятую часть имения по умершем в разсуждении их супружества: если же имели детей от перваго брака, то могли давати друг другу столько раз десятую часть, сколько имели детей.

285. Если муж отсутствовал от жены своей для другой какой причины, не по делам до общества касающимся, то не мог он быть ея наследником.

286. В некиих странах определено уреченное жалованье имеющим десять детей, а еще большее тем, у которых было двенадцать. Однако не в том дело состоит, чтоб награждать необычайное плодородие; надлежало бы больше сделати жизнь их, сколько возможно, выгоднее, то есть, подать рачительным и трудолюбивым случай ко пропитанию себя и семей своих.

287. Воздержание народное служит ко размножению онаго.

288. Обыкновенно в узаконениях положено отцам сочетавать союзом брачным детей своих. Но что из сего выйдет, если притеснение и сребролюбие дойдут до того, что присвоят себе неправильным образом власть отцовскую? Надлежало бы еще отцов поощряти, чтоб детей своих браком сочетавали, а не отымать у них воли сочетавать детей по их лучшему усмотрению.

289. В разсуждении браков весьма бы нужно и важно было, сделать единожды известное и ясное положение, в каком степени родства брак дозволен, и в каком родства степени брак запрещен.

290. Есть области, в которых закон [в случае недостатка в жителях] делает гражданами чужестранных, или незаконно рожденных, или которые родились только от матери гражданки: но когда они таким образом получат довольное число народа, то уже больше не делают сего.

291. Дикий Канадский народ сожигают своих пленников: но когда у них есть шалаши пустые, кои можно отдати пленным, тогда признают они их за соплеменников своих.

292. Есть народы, которые, завоевав другия страны, соединяются браком со завоеванными; чрез что два великия намерения исполняют: утверждение себе завоеваннаго народа, и умножение своего.

Глава XIII.

293. О рукоделии и торговле.

294. Не может быть там ни искусное рукоделие, ни твердо основанная торговля, где земледелие в уничтожении, или нерачительно производится.

295. Не может земледельство процветать тут, где никто не имеет ничего собственнаго.

296. Сие основано на правиле весьма простом: "Всякий человек имеет более попечения о своем собственном, нежели о том, что другому принадлежит; и никакого не прилагает старания о том, в чем опасаться может, что другий у него отымет".

297. Земледелие есть самый больший труд для человека; чем больше климат приводит человека к избежанию сего труда, тем больше законы ко оному возбуждать должны.

298. В Китае Богдохан ежегодно уведомляется о хлебопашце превозшедшем всех прочих во своем искустве, и делает его членом осьмаго чина в государстве. Сей Государь всякий год с великолепными обрядами начинает сам пахати землю сохой своими руками.

299. Не худо бы было давать награждение земледельцам поля свои в лучшее пред прочими приведшим состояние.

300. И рукоделам употребившим во трудах своих рачение превосходнейшее.

301. Сие установление во всех земли странах произведет успехи. Оно послужило и в наши времена к заведению весьма важных рукоделий.

302. Есть страны, где во всяком погосте есть книги правительством изданныя о земледелии, из которых каждый крестьянин может во своих недоумениях пользоваться наставлениями.

303. Есть народы ленивые: чтоб истребити леность в жителях от климата раждающуюся, надлежит тамо сделать такие законы, которые отнимали бы все способы ко пропитанию у тех, кои не будут трудиться.

304. Всякий народ ленивый надмен во своем поведении; ибо не трудящиеся почитают себя некоторым образом властелинами над трудящимися.

305. Народы в лености утопающие обыкновенно бывают горды; можно бы действие обратити противу причины производящей оное, и истребити леность гордостью.

306. Но славолюбие есть столь твердая подпора правлению, сколь опасна гордость. Во уверение сего должно только представить себе с одной стороны безчисленное множество благ от славолюбия происходящих; отсюду рачение, науки и художества, учтивость, вкус: а с другой стороны, безконечное число зол раждающихся от гордости некоторых народов: леность, убожество, отвращение ото всего, истребление народов, случайно им во власть пришедших, а по том и их самих погибель.

307. Гордость приводит человека устраняться от трудов; а славолюбие побуждает умети трудиться лучше пред другим.

308. Посмотрите прилежно на все народы, вы увидите, что по большой части надменность, гордость и леность в них идут рядом.

309. Народы Ахимские и спесивы и ленивы; у кого из них нет раба, тот нанимает, хотя бы то было только для того, чтобы перейти сто шагов, и перенести два четверика сарацынскаго пшена; он почел бы себе за безчестие, если бы сам оные нес.

310. Жены в Индии за стыд себе вменяют учиться читать: сие дело, говорят они, принадлежит рабам, которые поют у них духовныя песни во храмах.

311. Человек не для того убог, что он ничего не имеет, но для того, что он не трудится; тот, который не имеет никакого поместья да трудится, столь же выгодно живет, сколько имеющий дохода сто рублев да не трудящийся.

312. Ремесленник, который обучил детей своих своему искуству, и то дал им в наследие, оставил им такое поместье, которое размножается по количеству числа их.

313. Земледелие есть первый и главный труд, к которому поощрять людей должно: вторый есть рукоделие из собственнаго произращения.

314. Махины, которыя служат к сокращению рукоделия, не всегда полезны. Если что сделанное руками стоит посредственной цены, которая равным образом сходна и купцу и тому, кто ее сделал, то махины сокращающия рукоделие, то есть уменынающия число работающих, во многонародном государстве будут вредны.

315. Однако надлежит различать то, что делается для своего государства, от того, что для вывоза в чужие край делается.

316. Не можно довольно споспешествовать махинами рукоделию в вещах отсылаемых ко другим народам, которые получают, или могут получать такия же вещи у наших соседов или у других народов, а наипаче в нашем положении.

317. Торговля оттуда удаляется, где ей делают притеснение, и водворяется тамо, где ея спокойствия не нарушают.

318. Афины не отправляли той великой торговли, которую им обещали труды их рабов, великое число своих мореходцов, власть, которую они имели над Греческими городами, и что больше всего, преизрядныя установления Солоновы.

319. Во многих землях, где все на откупу, правление государственных сборов разоряет торговлю своим неправосудием, притеснениями и чрезмерными налогами; однако оно ее разоряет, еще не приступая к сему, затруднениями оным причиняемыми, и обрядами от онаго требуемыми.

320. В других местах, где таможни на вере, весьма отличная удобность торговать; одно слово письменное оканчивает превеликия дела. Не надобно купцу терять напрасно времени, и иметь на то особливых приставников, чтобы прекратить все затруднения затеянныя откупщиками, или чтоб покориться оным.

321. Вольность торговли не то, когда торгующим дозволяется делать, что они захотят; сие было бы больше рабство оныя. Что стесняет торгующаго, то не стесняет торговли. В вольных областях купец находит безчисленныя противуречия; а там где рабство заведено, он никогда столько законами не связан. Англия запрещает вывозити свою волну и шерсть; она узаконила возить уголье в столичный город морем; она запретила вывозити к заводам способных лошадей; корабли, из ея Американских селений торгующие в Европу, должны на якорях становиться в Англии. Она сим и сему подобным стесняет купца, но все в пользу торговли.

322. Где есть торги, тут есть и таможни.

323. Предлог торговли есть вывоз и привоз товаров в пользу государства; предлог таможен есть известный сбор с сегож самаго вывоза и привоза товаров в пользу так же государству; для того должно государство держать точную средину между таможнею и торговлею, и делать такия распоряжения, чтоб сии две вещи одна другой не запутывала: тогда наслаждаются люди там вольностию торговли.

324. Англия не имеет положеннаго торговаго пошлиннаго устава [или тарифа] с другими народами: торговый пошлинный ея устав переменяется, так сказать, при всяком заседании парламента чрез особыя пошлины, которыя она налагает и снимает. Чрезмерное имея всегда подозрение на торговлю в ея земле производимую, мало когда с другими державами обязуется договорами, и ни от чьих, кроме своих законов, не зависит.

325. В некоторых государствах изданы законы весьма способные ко унижению держав домостроительные торги ведущих; им запрещено туда привозити другие товары кроме простых не выделанных, и то из собственной их земли, и не дозволено приезжать им торговать туды инако, как на кораблях состроенных в той земле, откуда они приезжают.

326. Державе налагающей сии законы надлежит быти в таком состоянии, чтобы легко сама могла торги отправлять; а без того она себе по крайней мере равный причинит вред. Лучше дело имети с таким народом, который изыскивает не много, и который по нуждам торговли некиим образом сам привязан к нам; с таким народом, который по пространству своих намерений или дел знает, куды девать излишние товары; который богат, и может для себя взяти много вещей; который за оныя готовыми деньгами заплатит; который, так сказать, принужден быть верным; который миролюбив по вкорененным в нем правилам; который ищет прибыли, а не завоеваний; гораздо лучше, говорю Я, иметь дело с таким народом, нежели с другими всегдашними совместниками, и которые всех сих выгод не дадут.

327. Еще меньше должна держава подвергать себя тому, чтобы все свои товары продавать одному только народу под тем видом, что оный возмет все товары по известной цене.

328. Истинное правило есть неисключать никакого народа из своей торговли без весьма важных причин.

329. Во многих государствах учреждены с хорошим успехом банки, которые доброю своею славою изобретши новые знаки ценам, сих обращение умножили. Но чтоб в единоначальном правлении таковым учреждениям безопасно верили, должно сии банки присовокупить к установлениям святости причастным, не зависящим от правительств и жаловальными грамотами снабденным, к которым никому не можно и не должно иметь дела, как то: больницы, сиротские домы и прочее; чтобы все люди были уверены и надежны, что Государь денег их не тронет никогда, и кредита сих мест не повредит.

330. Некоторый лучший о законах писатель говорит следующее: "Люди побужденные действиями в некоторых державах употребляемыми думают, что надлежит установить законы поощряющие дворянство к отправлению торговли; сие было бы способом к разорению дворянства безо всякой пользы для торговли. Благоразумно в сем деле поступают в тех местах, где купцы не дворяне; но они могут сделаться дворянами; они имеют надежду получити дворянство, не имея в том деиствительнаго препятствия; нет у них другаго надежнейшаго способа выйти из своего звания мещанскаго, как отправлять оное с крайним рачением, или имети в нем щастливые успехи; вещь, которая обыкновенно присовокуплена к довольству и изобилию. Противно существу торговли, чтобы дворянство оную в самодержавном правлении делало; погибельно было бы сие для городов, так утверждают Императоры Онорий и Феодосии, и отняло бы между купцами и чернью удобность покупать и продавать товары свои. Противно и существу самодержавнаго правления, чтобы в оном дворянство торговлю производило. Обыкновение дозволившее в некоторой державе торги вести дворянству принадлежит к тем вещам, кои весьма много способствовали ко приведению тамо в безсилие прежняго учрежденнаго правления".

331. Есть люди сему противнаго мнения, разсуждающие, что дворянам не служащим дозволить можно торговать, с тем предписанием, чтоб они во всем подвергали себя законам купеческим.

332. Феофил увидя корабль нагруженный товарами для своей супруги Феодоры, сжег оный. Я Император, сказал он ей; а ты меня делаешь господином над стругом. Чем же могут бедные люди пропитати жизнь свою, если мы вступим еще в их звание и промыслы? Он мог к сему прибавить: Кто может нас воздержать, если мы станем входить в откупы? Кто нас заставит исполнять наши обязательства? Торги нами производимые видя, захотят производить и придворные знатные люди: они будут корыстолюбивее и несправедливее нас. Народ имеет доверенность к нам в разсуждении нашего правосудия, а не богатства нашего; столько податей, которыя их приводят в бедность, явно свидетельствуют о наших нуждах.

333. Когда Португальцы и Кастилианцы начали владычествовать над восточными Индиями, торговля там имела толь богатый ветьви, что Государи их разсудили за благо, и сами за оныя ухватиться. Сие разорило заведенныя ими селения в тамошних частях света. Королевский наместник в Гое дал разным людям грамоты исключительный. Никто к таким особам не имеет доверенности; торговля рушилась безпрестанною переменою тех людей, коим оную поручали; никто сей торговли не щадит и не заботится о том ни мало, когда оставит ее своему преемнику в конец разоренную; прибыль остается в руках не многих людей, и далеко не распространяется.

334. Солон узаконил в Афинах, чтоб не делали больше лицеимства за гражданские долги. Сей закон весьма хорош для обыкновенных дел гражданских; но Мы имеем причину не наблюдать онаго в делах до торговли касающихся: ибо купцы принуждены бывают вверять великия суммы часто на очень короткое время, давать оныя и принимать обратно: так надлежит должнику исполняти всегда в уреченное время по своим обязательствам; что предполагает уже лицеимство. В делах, происходящих по уговорным записям гражданским обыкновенным, закон не должен чинить лицеимства ради того, что оное повреждает больше вольность гражданина, нежели способствует выгоде другаго; но в уговорах бывающих по торговле закон долженствует больше взирать на выгоду всего общества, нежели на вольность гражданина. Однако сие не воспящает употребления оговорок и ограничений, которых может требовати человечество и хорошее гражданское учреждение.

335. Женевский закон весьма похвален, который исключает от правления и ото входа в великий совет детей тех людей, которые жили, или которые умерли, не уплатя долгов, если они не удовольствуют заимодавцов за долги отцов своих. Действие сего закона производит доверенность для купцов, для правительства и для самаго города; собенная каждаго в том городе человека верность имеет еще там силу общей всего народа верности.

336. Родияне еще далее в сем поступили: у них сын не мог избыть от уплаты долгов за своего отца и отказавшися от наследства по нем. Родийский закон дан обществу основанному на торговле: ради чего мнится, что самое естество торговли требовало, придати к сему закону следующее ограничение: чтоб долги нажитые отцом после того, как сын начал сам торговать, не касалися до имения сим последним приобретеннаго, и не пожирали бы онаго. Купец всегда должен знать свои обязательства, и вести себя в каждое время по состоянию своего стяжания.

337. Ксенофонт определяет давать награждение тем над торговлею начальникам, которые суд по оной случившийся скорее вершат; он предвидел надобность словеснаго судопроизводства.

338. Дела по торговле бывающия, весьма мало судебных обрядов сносить могут. Они суть ежедневный вещей торговлю составляющих произвождения, за которыми другия тогож рода неотменно следовать должны всякий день: для сего и надлежит оным решеным быть ежеденно. Совсем другое с делами житейскими, которыя с будущим впредь человеческим состоянием великое имеют спряжение, однако очень редко случаются. Женятся и посягают, больше как один раз, редко; не всякий день делают завещания или дарения; в совершенный возраст прийти никому больше одного раза не удастся.

339. Платон говорит, что в городе, где нет морских торгов, надлежит быти гражданских законов половиною меньше; и сие весьма справедливо. Торговля приводит в одно место различный племена народов, великое число договоров, разные виды имения, и способы ко приобретению онаго. И так в торговом городе меньше судей и больше законов.

340. Право присвояющее Государю наследство над имением чужестранца в областях его умершаго, когда у сего наследник есть; так же право присвояющее Государю или подданным весь груз корабля у берегов сокрушившагося, весьма неблагоразумны и безчеловечны.

341. Великая хартия в Англии, запрещает брать земли или доходы должника, когда движимое или личное его имение довольно на уплату долгов, и когда он хочет сам то имение отдать: тогда всякое имение Агличанина почиталося за наличный деньги. Сия хартия не воспящает, чтоб земли и доходы Агличанина не представляли таким же образом наличных денег, как и другое его имение: оныя намерение клонится к отвращению обид, могущих приключиться от суровых заимодавцов. Правость удручается, когда взятье имения за долги нарушает превосходством своим ту безопасность, которой может всяк требовать; и если одного имения довольно на уплату долгов, нет никакой причины побуждающей брать в уплату оных другое. А как земли и доходы берутся на уплату долгов уже тогда, когда другаго имения не достает на удовольствование заимодавцов; то кажется не можно и их исключать из числа знаков наличныя представляющих деньги.

342. Проба золота, серебра и меди в монете, так же выпечатание и внутренняя цена монеты должны остаться всегда в установленном однажды положении, и не надобно от того отступать ни для какой причины: ибо всякая перемена в монете повреждает государственный кредит. Ничто так должно быть не подвержено перемене, как та вещь, которая есть общею мерою всего. Купечество само собою весьма неизвестно: и так увеличилося бы еще зло присовокуплением новой неизвестности к той, которая на естестве вещи основана.

343. В некоторых областях есть законы запрещающие подданным продавать свои земли, чтоб не переносили они таким образом своих денег в чужия государства. Законы сии могли быти в то время хороши, когда богатства каждыя державы принадлежали ей так, что великая была трудность переносить оныя в иностранную область. Но после того, как посредством векселей богатства уже больше не принадлежат никакому особливо государству; и когда столь легко можно переносить оныя из одной области в другую; то худым надобно назвать закон недозволяющий располагать о своих землях по собственному всякаго желанию для учреждения дел своих, когда можно располагать о своих деньгах каждому по своей воле. Сей закон еще худ по тому, что он дает преимущество имению движимому над недвижимым; по тому, что чужестранным делает отвращение приходить селиться в тех областях; и по тому на конец, что от исполнения онаго можно вывернуться.

344. Всегда, когда кто запрещает то, что естественно дозволено или необходимо нужно, ничего другаго тем не сделает, как только безчестными людьми учинит совершающих оное.

345. В областях торговле преданных, где многие люди ничего кроме своего искуства не имеют, правительство часто обязано прилагати старание о вспомоществовании старым, больным и сиротам в их нуждах. Благоучрежденное государство содержание таковых основывает на самых искуствах; во оном налагают на одних работу с силами их сходственную, других обучают работать, что уже так же есть работа.

346. Подаяние милостыни нищему на улице не может почесться исполнением обязательств правления долженствующаго дати всем гражданам надежное содержание, пищу, приличную одежду и род жизни здравию человеческому не вредящий.

Глава XIV.

347. О воспитании.

348. Правила воспитания суть первыя основания приуготовляющия нас быть гражданами.

349. Каждая собенная семья должна быть управляема по примеру большой семьи, включающей в себе все частныя.

350. Не возможно дать общаго воспитания многочисленному народу, и вскормить всех детей в нарочно для того учрежденных домах: и для того полезно будет, установить несколько общих правил, могущих служить в место совета всем родителям.

1.

351. Всякий обязан учить детей своих страха Божия, как начала всякаго целомудрия, и вселяти в них все те должности, которых Бог от нас требует в десятословии своем, и православная наша восточная Греческая вера во правилах и прочих своих преданиях.

352. Так же вперяти в них любовь к отечеству, и повадить их иметь почтение к установленным гражданским законам, и почитать правительства своего отечества, как пекущияся по воле Божией о благе их на земли.

2.

353. Всякий родитель должен воздерживаться при детях своих не только от дел, но и от слов клонящихся к неправосудию и насильству, как то: брани, клятвы, драк, всякой жестокости и тому подобных поступок, и не дозволять и тем, которые окружают детей его, давать им такие дурные примеры.

3.

354. Он запретить должен детям и тем, кои около них ходят, чтоб не лгали, ниже в шутку: ибо ложь изо всех вреднейший есть порок.

355. Мы присовокупим здесь для наставления всякому особо человеку то, что уже напечатано, как служащее общим правилом от Нас уже установленным и еще установляемым для воспитания училищам и всему обществу.

356. "Должно вселять в юношество страх Божий, утверждать сердце их в похвальных склонностях, и приучать их к основательным и приличествующим состоянию их правилам; возбуждати в них охоту ко трудолюбию, и чтоб они страшилися праздности, как источника всякаго зла и заблуждения; научати пристойному в делах их и разговорах поведению, учтивости, благопристойности, соболезнованию о бедных, нещастливых, и отвращению ото всяких продерзостей; обучать их домостроительству во всех онаго подробностях и сколько в оном есть полезнаго; отвращать их от мотовства; особливо же вкореняти в них собственную склонность к опрятности и чистоте, как на самих себе, так и на принадлежащих к ним: одним словом, всем тем добродетелям и качествам, кои принадлежат к доброму воспитанию, которыми во свое время могут они быть прямыми гражданами, полезными общества членами, и служить оному украшением".

Глава XV.

357. О дворянстве.

358. Земледельцы живут в селах и деревнях, и обработывают землю, из которой произрастающие плоды питают всякаго состояния людей; и сей есть их жребий.

359. В городах обитают мещане, которые упражняются в ремеслах, в торговле, в художествах и науках.

360. Дворянство есть нарицание в чести различающее от прочих тех, кои оным украшены.

361. Как между людьми одни были добродетельнее других, а при том и заслугами отличались, то принято издревле отличить добродетельнейших и более других служащих людей, дав им сие нарицание в чести; и установлено, чтоб они пользовались разными преимуществами основанными на сих выше сказанных начальных правилах.

362. Еще и далее в сем поступлено: учреждены законом способы, какими сие достоинство от Государя получить можно, и означены те поступки, чрез которыя теряется оное.

363. Добродетель с заслугою возводит людей на степень дворянства.

364. Добродетель и честь должны быть оному правилами предписывающими любовь к отечеству, ревность ко службе, послушание и верность к Государю, и безпрестанно внушающими, не делать никогда безчестнаго дела.

365. Мало таких случаев, которые бы более вели к получению чести, как военная служба: защищать отечество свое, победить неприятеля онаго, есть первое право и упражнение приличествующее дворянам.

366. Но хотя военное искуство есть самый древнейший способ, коим достигали до дворянскаго достоинства, и хотя военныя добродетели необходимо нужны ко пребыванию и сохранению государства:

367. Однакож и правосудие не меньше надобно во время мира, как и в войне; и государство разрушилося бы без онаго.

368. А из того следует, что не только прилично дворянству, но и приобретать сие достоинство можно и гражданскими добродетелями так, как и военными.

369. Из чего паки следует, что лишити дворянства никого не можно, кроме того, который сам себя лишил онаго своими основанию его достоинства противными поступками, и сделался чрез то звания своего недостойным.

370. И уже честь и сохранение непорочности дворянскаго достоинства требуют, чтоб такий, сам чрез поступки свои, основание своего звания нарушающий, был по обличении исключен из числа дворян и лишен дворянства.

371. Поступки же противныя дворянскому званию суть измена, разбой, воровство всякаго рода, нарушение клятвы и даннаго слова, лжесвидетельство, кое сам делал, или других уговаривал делать, составление лживых крепостей, или других тому подобных писем.

372. Одним словом, всякий обман противный чести, а наипаче те действия, кои за собою влекут уничижение.

373. Совершенство же сохранения чести состоит в любви к отечеству и наблюдении всех законов и должностей; из чего последует

374. Похвала и слава, особливо тому роду, который между предками своими считает более таких людей, кои украшены были добродетелями, честию, заслугою, верностию и любовию ко своему отечеству, следовательно и к Государю.

375. Преимущества же дворянския должны все основаны быть на вышеписанных начальных правилах, составляющих существо дворянскаго звания.

Глава XVI.

376. О среднем роде людей.

377. Сказано Мною в XV главе: В городах обитают мещане, которые упражняются в ремеслах, в торговле, в художествах и науках. В котором государстве дворянам основание сделано сходственное со предписанными правилами XV главы; тут полезно так же учредить основанное на добронравии и трудолюбии, и к оным ведущее положение, коим пользоваться будут те, о коих здесь дело идет.

378. Сей род людей, о котором говорить надлежит, и от котораго государство много добра ожидает, если твердое на добронравии и поощрении ко трудолюбию основанное положение получит, есть средний.

379. Оный пользуясь вольностию, не причисляется ни ко дворянству, ни ко хлебопашцам.

380. К сему роду людей причесть должно всех тех, кои не быв дворянином, ни хлебопашцем, упражняются в художествах, в науках, в мореплавании, в торговле и ремеслах;

381. Сверх того всех тех, кои выходить будут, не быв дворянами, изо всех Нами и предками Нашими учрежденных училищ и воспитательных домов, какого бы те училища звания ни были, духовныя или светския;

382. Так же приказных людей детей. А как в оном третьем роде суть разныя степени преимуществ, то не входя в подробность оных, открываем только дорогу к разсуждению об нем.

383. Как все основание сему среднему роду людей будет иметь в предмете добронравие и трудолюбие: то напротив того нарушение сих правил будет служить к исключению из онаго, как то например, вероломство, неисполнение своих обещаний, особливо если тому причина лень или обман.

Глава XVII.

384. О городах.

385. Есть города разнаго существа, более или менее важные, по своему положению.

386. В иных городах более обращений торга сухим или водным путем.

387. В других лишь единственно товары привезенные складывают для отпуска.

388. Есть и такие, кои единственно служат к продаже продуктов приезжающих земледельцев того или другаго уезда.

389. Иный цветет фабриками.

390. Другий близ моря лежа соединяет все сии и другия выгоды.

391. Третий пользуется ярманками.

392. Иные суть столицы и проч.

393. Сколько ни есть разных положений городам, только в том они все вообще сходствуют, что им всем нужно иметь одинакий закон, который бы определил: что есть город, кто в оном почитается жителем, и кто составляет общество того города, и кому пользоваться выгодами по свойству естественнаго положения того места, и как сделаться городским жителем можно?

394. Из сего родится, что тем, кои обязаны принимать участие в добром состоянии города, имев в нем дом и имения, дается имя мещан. Сии суть обязаны для собственнаго своего же благосостояния, и для гражданской их безопасности в жизни, имении и здоровьи, платить разныя подати, дабы пользоваться сими выгодами и прочим своим имением безпрепятственно.

395. Кои же не дают сего общаго, так сказать, залога, те и не пользуются правом иметь мещанския выгоды.

396. Основав города, остается разсмотреть, какия выгоды которому роду городов без ущерба общия пользы иметь можно, и какия учреждения в их пользу постановить следует?

397. В городах, в коих многия обращения торг имеет, весьма смотреть должно, чтобы чрез честность граждан сохранился кредит во всех частях коммерции; ибо честность и кредит суть души коммерции; где хитрость и обман возмет верьх над честностию, тут и кредит быть не может.

398. Малые города суть весьма нужны по уездам, дабы земледелец мог сбыть плоды земли и рук его, и себя снабдить тем, в чем ему случится нужда.

399. Города, Архангельский, Санктпетербург, Астрахань, Рига, Ревель и тому подобные суть города и порты морские. Оренбург, Кяхта, и многие другие города имеют обращения другаго рода. Из чего усмотреть можно, сколь великое свойство имеет положение мест со гражданскими учреждениями, и что не знав обстоятельств, каждому городу удобное положение сделать, нет возможности.

400. О цеховых мастерствах и установлении цехов для мастерств по городам еще состоит великий спор: лучше ли иметь цехи по городам, или без них быть, и что из сих положений более споспешествует рукоделиям и ремеслам?

401. Но то безспорно, что для заведения мастерства цехи полезны: а бывают они вредны, когда число работающих определено; ибо сие самое препятствует размножению рукоделий.

402. Во многих городах в Европе оные сделаны свободными в том, что не ограничено число; а могут вписываться в оные по произволению: и примечено, что то служило к обогащению тех городов.

403. В малолюдных городах полезны быть могут цехи, дабы иметь искусных людей в мастерствах.

Глава XVIII.

404. О наследствах.

405. Порядок в наследии выводится от оснований права государственнаго, а не от оснований права естественнаго.

406. Раздел имения, законы о сем разделе, наследие по смерти того, кто имел сей раздел, все сие не могло быть инако учреждено, как обществом; и следовательно законами государственными или гражданскими.

407. Естественный закон повелевает отцам кормить и воспитывать детей своих, а не обязывает их делать оных своими наследниками.

408. Отец например, обучивший сына своего какому ни будь искуству или рукомеслу могущему его пропитать, делает его чрез то гораздо богатее, нежели когда бы он оставил ему малое свое имение, учиня его ленивцем или праздным.

409. Правда, порядок государственный и гражданский требует часто, чтоб дети наследниками были после отцев: но оный не взыскивает быть сему так всегда.

410. Правило сие общее: восптывать детей своих есть обязательство права естественнаго; а давать им свое наследие есть учреждение права гражданскаго или государственнаго.

411. Всякое государство имеет законы о владении имениями, соответствующие государственному установлению: следовательно отцовским имением должно владеть по образу законами предписанному:

412. И надлежит установить порядок неподвижный для наследия, чтоб можно было удобно знать, кто наследник, и чтоб о сем не могло произойти никаких жалоб и споров.

413. Всякое узаконение должно быть всеми и каждым исполнено, и не надобно дозволять нарушать онаго собенными кого либо из граждан распоряжениями.

414. Порядок наследия понеже был установлен в следствие государственнаго закона у Римлян, то никакий гражданин не должен был онаго развращать собенною своею волею; сиречь с первых времен в Риме не дозволено было никому делать завещания: однакож сие было ожесточительно, что человек в последние жизни своей часы лишен был власти делать благодеяния.

415. И так сыскано было средство в разсуждении сего согласить законы с волею частных особ; дозволили располагать о своем имении в собрании народа; и всякое завещание было некоторым образом дело власти законодательной той республики.

416. В последующия времена дали неопределенное дозволение Римлянам делать завещания, что не мало способствовало к нечувствительному разрушению государственнаго установления о разделе земель; а сие больше всего ввело весьма великую и погибельную им разность между богатыми и убогими гражданами; многия поместья удельныя собраны были сим образом во владение одного барина; граждане Римские имели очень много, а безчисленное множество других ничего не имели, и чрез то сделались несносным бременем той державе.

417. Древние Афинские законы не дозволяли гражданину делать завещания; Солон дозволил, выключая тех, у которых были дети.

418. А Римские законодавцы воображением отеческой власти будучи убеждены, дозволили отцам делать завещания во вред и самих своих детей.

419. Надобно признаться, что древние Афинские законы гораздо сходнее были с заключениями здраваго разума, нежели законы Римские.

420. Есть государства, где держатся средины во всем сем, то есть, где дозволено завещания делать о приобретенном имении; а не дозволено, чтоб деревня одна была разделена на разныя части. И ежели отцовское наследство, или лучше сказать, отчина продана или расточена, то узаконено, чтоб равная оному наследству часть из купленнаго или приобретеннаго имения отдана была природному наследнику; ежели доказательства утвержденныя на законах не учинили его недостойным наследия: в сем последнем случае следующие по нем заступают его место.

421. Как природному наследнику, так и наследнику избранному по завещанию, можно дозволить отказаться от наследства.

422. Дочери у Римлян были исключены из завещания; для сего утверждали за ними под обманом и подлогом. Сии законы принуждали или сделаться безчестными людьми, или презирать законы естественные, вперяющие в нас любовь к детям нашим. Сии суть случаи, которых, дая законы, убегать должно;

423. Понеже ничто так не наносит ослабления законам, как возможность коварством избегнуть от оных. Так же и ненужные законы умаляют почтение к нужным.

424. У Римлян жены были наследницами, если сие согласовало с законом о разделе земель: а ежели сие могло тот закон нарушить, то не были они наследницами.

425. Мое намерение в сем деле склоняется больше к разделению имения; понеже Я почитаю Себе за долг желать, чтобы каждый довольную часть на свое пропитание имел. Сверьх сего земледелие таким образом может прийти в лучшее состояние, и государство чрез то большую получит пользу, имея несколько тысячей подданных наслаждающихся умеренным достатком, нежели имея несколько сот великих богачей.

426. Но разделение имения не должно вреда наносити другим общим при установлении законов правилам, столь же или и более нужным для сохранения в целости государства, которых без примечания оставлять не должно.

427. Раздел по душам, как доныне делывалось, вреден земледелию, тягость причиняет в сборах, и приводит последних раздельщиков в нищету; а разделение наследия до некоторой части, сходственнее с сохранением всех сих главных правил и с прибылью общественною и собенною каждаго.

428. Недоросль до указных возраста лет есть член семьи домашней, а не член общества; и так полезно сделать учреждение о опекунстве, как например:

429. 1. Для детей оставшихся после смерти отцовской в летах возраста несовершеннаго, когда им имения их в полную власть поручить еще не можно ради той опасности, чтоб они по незрелому своему разсудку не разорилися.

430. Так 2. и для безумных или лишившихся ума.

431. Не меньше же 3. и тому подобных.

432. В некоторых вольных державах ближним родственникам человека расточившаго половину своего имения, или пришедшаго в долги той половине равные, дозволено запретить ему владеть другою онаго имения половиною. Доходы сей оставшейся половины разделяются на несколько частей, и одну часть дают впадшему в сей случай на содержание его, а другия употребляют на уплату долгов; при чем запрещается ему уже больше продавать и закладывать. После уплаты долгов отдают ему, если поправится, опять его имение, для егож собственной пользы родственниками сбереженное; а если не поправится, то одни доходы ему отдают ежегодно.

433. Надлежит положить правила приличныя каждому из сих случаев, чтоб закон предохранял всякаго гражданина от насилия и крайности могущих быть при сем.

434. Законы поручающие опеку матери, больше смотрят на сохранение оставшагося сироты; а вверяющие оную ближнему наследнику, уважают больше сохранение имения.

435. У народов испорченные имеющих нравы законодавцы опеку над сиротою вручили матери; а у тех, где законы должны иметь упование на нравы граждан, дают опеку наследнику имения, а иногда и обоим.

436. Жены у Германцов не могли быть без опекуна никогда. Август узаконил, женам имевшим троих детей, быть свободным от опеки.

437. У Римлян законы дозволяли жениху дарить невесту, и невесте жениха, прежде брака; а после брачнаго сочетания делать то запрещали.

438. Закон западных Готфов повелевал, чтобы жених будущей своей супруге не дарил больше десятой части своего имения; и в первый год после бракосочетания не дарил бы ей ничего.

Глава XIX.

439. О составлении и слоге законов.

440. Все права должно разделить на три части.

441. Первой части будет заглавие: законы.

442. Вторая приймет название: учреждения временный.

443. Третьей дастся имя: указы.

444. Под словом законы разумеются все те установления, которыя ни в какое время не могут перемениться, и таковых числу быть не можно великому.

445. Под названием временный учреждения разумеется тот порядок, которым все дела должны отправляемы быть, и разные о том наказы и уставы.

446. Имя указы заключает в себе все то, что для каких ни будь делается приключений, и что только есть случайное, или на чью особу относящееся, и может со временем перемениться.

447. Надобно включить во книге прав всякую порознь материю по порядку в том месте, которое ей принадлежит: например, судныя, воинския, торговыя, гражданския или полицейския, городския, земския и проч. и проч.

448. Всякий закон должен написан быть словами вразумительными для всех, и при том очень коротко; чего ради без сомнения надлежит, где нужда потребует, прибавить изъяснения или толкования для судящих, чтоб могли легко видеть и понимать как силу, так и употребление закона. Воинский устав наполнен подобными примерами, которым удобно можно последовать.

449. Но однакож должно поступать весьма осторожно в сих изъяснениях и толкованиях: понеже оныя легко могут иногда более затмить, нежели объяснить случай; чему бывали многие примеры.

450. Когда в каком законе исключения, ограничения и умерения не надобны, то гораздо лучше их и не полагать; ибо такия подробности приводят ко другим еще подробностям.

451. Если пишущий законы хочет в них изобразить причину побудившую к изданию некоторых между оными, то должно, чтобы причина та была сего достойна. Между Римскими законами есть определяющий слепому в суде не производить ни какого дела для того, что он не видит знаков и украшений судейских. Сия причина весьма плоха, когда можно было привесть довольно других хороших.

452. Законы не должны быть тонкостями от остроумия происходящими наполнены; они сделаны для людей посредственнаго разума равномерным образом, как и для остроумных; в них содержится не наука предписывающая правила человеческому уму, но простое и правое разсуждение отца о чадах и домашних своих пекущагося.

453. Надлежит, чтобы в законах видно было везде чистосердечие; они даются для наказания пороков и злоухищрении: и так надобно им самим заключати в себе великую добродетель и незлобие.

454. Слог законов должен быть краток, прост; выражение прямое всегда лучше можно разуметь, нежели околичное выражение.

455. Когда слог законов надут и высокопарен, то они инако не почитаются, как только сочинением изъявляющим высокомерие и гордость.

456. Неопределенными речьми законов писать не должно; чему здесь прописывается пример. Закон одного Императора Греческаго наказывать велит смертию того, кто купит освобожденнаго как будто раба, или кто такого человека станет тревожить и безспокоить. Не должно было употреблять выражения так неопределеннаго и неизвестнаго: безспокойство и тревоженье причиняемое человеку зависит вовсе от того, какую кто степень чувствительности имеет.

457. Слог уложения блаженныя памяти Царя Алексея Михайловича по большой части ясен, прост и краток; с удовольствием слушаешь, где бывают из онаго выписи; никто не ошибется в разумении того, что слышит; слова в нем внятны и самому посредственному уму.

458. Законы делаются для всех людей; все люди должны по оным поступать: следовательно надобно, чтобы все люди оные и разуметь могли.

459. Надлежит убегать выражений витиеватых, гордых или пышных, и не прибавляти в составлении закона ни одного слова лишняго, чтоб легко можно было понять вещь законом установляемую.

460. Так же надобно беречься, чтобы между законами не были такие, которые не достигают до намереннаго конца; которые изобильны словами, а недостаточны смыслом; которые по внутреннему своему содержанию маловажны, а по наружному слогу надменны.

461. Законы признавающие необходимо нужными действия непричастный ни добродетели ни пороку, подвержены той непристойности, что они заставляют почитать напротив того действия необходимо нужныя за ненужныя.

462. Законы при денежном наказании или пени, означивающие точно число денег за какую либо вину платимых, надлежит по крайней мере всякия пятьдесят лет вновь пересматривать для того, что плата деньгами признаваемая в одно время достаточною, в другое почитается за ничто: ибо цена денег переменяется по мере имущества. Был некогда в Риме такий сумосбродный человек, который всем попадающимся ему на встречу раздавал пощочины, платя при том тот час всякому из них по двадцати по пяти копеек, то есть, поскольку законом была предписано.

Глава XX.

463. Разныя статьи требующия изъяснения.

464. А. Преступление в оскорблении Величества.

465. Под сим именованием разумеются все преступления противныя безопасности Государя и государства.

466. Все законы должны составлены быть из слов ясных и кратких, однако нет между ними никаких, которых бы сочинение касалося больше до безопасности граждан, как законы принадлежащие ко преступлению в оскорблении Величества.

467. Вольность гражданина ни от чего не претерпевает большаго нападения, как от обвинений судебных и сторонних во обще; сколь же бы ей великая настояла опасность, если бы сия толь важная статья осталась темною: ибо вольность гражданина зависит во первых от изящества законов криминальных.

468. Не должно же криминальных зоконов смешивать с законами учреждающими судебный порядок.

469. Если преступление в оскорблении Величества описано в законах словами неопределенными, то уже довольно из сего может произойти различных злоупотреблений.

470. Китайские законы, например, присуждают, что если кто почтения Государю не окажет, должен казнен быти смертию. Но как они не определяют, что есть неоказание почтения, то все может там дать повод к отнятию жизни, у кого захотят, и к истреблению поколения, чье погубить пожелают. Два человека определенные сочинять придворныя ведомости, при описании некотораго со всем неважнаго случая поставили обстоятельства с истинною несходственныя; сказано на них, что лгать в придворных ведомостях не что иное есть, как должнаго почтения Двору не оказывать; и казнены они оба были смертию.

Некто из князей на представлении подписанном Императором из неосторожности поставил какий то знак: заключили из сего, что он должнаго почтения не оказал Богдохану. И сие причинило всему сего князя поколению ужасное гонение.

471. Называти преступлением до оскорбления Величества касающимся такое действие, которое в самой вещи онаго в себе не заключает, есть самое насильственное злоупотребление. Закон Римских Кесарей как со святотатцами поступал с теми, кои сомневались о достоинствах и заслугах людей избранных ими к какому ни есть званию, следовательно и осуждал их на смерть.

472. Другий закон тех, которые делают воровския деньги, объявлял виновными во преступлении оскорбления Величества. Но они ни что иное суть как воры государственные. Таким образом смешиваются вместе разныя о вещах понятия.

473. Давать имя преступления в оскорблении Величества другому какому преступлению ни что иное есть, как уменьшать ужас сопряженный со преступлением оскорбления Величества.

474. Градоначальник писал к Римскому Императору, что делают приуготовление судить, как виновнаго в преступлении оскорбления Величества, судью учинившаго приговор противный сего Кесаря узаконениям; Кесарь ответствовал, что в его владение преступления в оскорблении Величества непрямыя, но окольныя в суде не приемлются.

475. Еще между Римскими законами находился такий, который повелевал наказывать, как преступников в оскорблении Величества тех, кои хотя из неосторожности бросали что ни будь пред изображениями Императоров.

476. В Англии закон один почитал виновными в самой высочайшей измене всех тех, которые предвещают Королевскую смерть. В болезни Королей врачи не смели сказать, что есть опасность: думать можно, что они поступали по сему и в лечении.

477. Человеку снилося, что он умертвил Царя; сей Царь приказал казнить его смертию, говоря, что не приснилось бы ему сие ночью, если бы он о том днем на яву не думал. Сей поступок был великое тиранство: ибо если бы он то и думал, однакож на исполнение мысли своей еще не поступил; законы не обязаны наказывать никаких других кроме внешних, или наружных действий.

478. Когда введено было много преступлений в оскорблении Величества, то и надлежало непременно различить и умерить сии преступления. Так наконец дошли до того, чтоб не почитать за такия преступления кроме тех только, кои заключают умысел в себе противу жизни и безопасности Государя, и измену против государства, и тому подобный; каковым преступлениям и казни предписаны самыя жестойчашия.

479. Действия суть не ежедневный, многие люди могут оныя приметить; ложное обвинение в делах может легко быть объяснено.

480. Слова совокупленный с действием принимают на себя естество того действия; таким образом человек пришедший например на место народнаго собрания увещавать подданных к возмущению, будет виновен в оскорблении Величества по тому, что слова совокуплены с действием, и заимствуют нечто от онаго. В сем случае не за слова наказуют, но за произведенное действие, при котором слова были употреблены. Слова не вменяются никогда во преступление, разве оныя приуготовляют, или соединяются, или последуют действию беззаконному. Все превращает и опровергает, кто делает из слов преступление смертной казни достойное; слова должно почитать за знак только преступления смертной достойнаго казни.

481. Ничто не делает преступления в оскорблении Величества больше зависящим от толка и воли другаго, как когда нескромный слова бывают онаго содержанием; разговоры столько подвержены истолкованиям; толь великое различие между нескромностию и злобою, и толь малая разнота между выражениями от нескромности и злобы употребляемыми, что закон ни коим образом не может слов подвергнуть смертной казни, по крайней мере не означивши точно тех слов, которыя он сей казни подвергает.

482. И так слова не составляют вещи подлежащей преступлению; часто они не значат ничего сами по себе, но по голосу каким оныя выговаривают; часто пересказывая те же самыя слова, не дают им того же смысла; сей смысл зависит от связи соединяющей оныя с другими вещьми. Иногда молчание выражает больше, нежели все разговоры. Нет ничего, что бы в себе столько двойнаго смысла замыкало, как все сие. Так как же из сего делать преступление толь великое, каково оскорбление Величества, и наказывать за слова так, как за самое действие? Я чрез сие не хочу уменьшить негодования, которое должно иметь на желающих опорочить славу своего Государя, но могу сказать, что простое исправительное наказание приличествует лучше в сих случаях, нежели обвинение в оскорблении Величества, всегда страшное и самой невинности.

483. Письма суть вещь не так скоро преходящая, как слова; но когда они не приуготовляют ко преступлению оскорбления Величества, то и они не могут быть вещию содержащею в себе преступление в оскорблении Величества.

484. Запрещают в самодержавных государствах сочинения очень язвительный: но оныя делаются предлогом подлежащим градскому чиноправлению, а не преступлением; и весьма беречься надобно изъискания о сем далече распространять, представляя себе ту опасность, что умы почувствуют притеснение и угнетение: а сие ни чего инаго не произведет, как невежество, опровергнет дарования разума человеческаго, и охоту писать отнимет.

485. Надлежит наказывать клеветников.

486. Во многих державах закон повелевает под смертною казнию открывать и те заговоры, о которых кто не по сообщению с умышленниками, но по слуху знает. Весьма прилично сей закон употребить во всей онаго строгости в преступлении самаго высочайшаго степени, касающемся до оскорбления Величества.

487. И весьма великая в том состоит важность, не смешивать различных сего преступления степеней.

488. В. О судах по особливым нарядам.

489. Самая безполезная вещь Государям в самодержавных правлениях есть наряжать иногда особливых судей судить кого ни будь из подданных своих. Надлежит быть весьма добродетельным и справедливым таковым судьям, чтоб они не думали, что они всегда оправдаться могут их повелениями, скрытною какою то государственною пользою, выбором в их особе учиненным, и собственным их страхом. Столь мало от таковых судов происходит пользы, что не стоит сие того труда, чтобы для того превращать порядок суда обыкновенный.

490. Еще же может сие произвести злоупотребления весьма вредныя для спокойства граждан. Пример сему здесь предлагается. В Англии при многих Королях судили членов верьхней камеры чрез наряженных из той же камеры судей; сим способом предавали смерти всех, кого хотели из онаго вельмож собрания.

491. У нас часто смешивали изследование такого то дела чрез таких то наряженных судей, и их о том деле мнение с судным по оному делу приговором.

492. Однакож великая разница собрать все известия и обстоятельства какого дела и дать о том свое мнение, или судить то дело.

493. Г. Правила весьма важныя и нужныя.

494. В толь великом государстве разпространяющем свое владение над толь многими разными народами весьма бы вредный для спокойства и безопасности своих граждан был порок, запрещение или недозволение их различных вер.

495. И нет подлинно инаго средства, кроме разумнаго иных законов дозволения, православною нашею верою и политикою неотвергаемаго, которым бы можно всех сих заблуждших овец паки привести к истинному верных стаду.

496. Гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону умягчает и самыя жестоковыйныя сердца, и отводит их от заматерелаго упорства, утушая споры их противные тишине государства и соединению граждан.

497. Надлежит быть очень осторожным в изследовании дел о волшебстве и о еретичестве. Обвинение в сих двух преступлениях может чрезмерно нарушить тишину, вольность и благосостояние граждан, и быть еще источником безчисленных мучительств, если в законах пределов оному не положено. Ибо как сие обвинение не ведет прямо к действиям гражданина, но больше к понятию воображенному людьми о его характире, то и бывает оно очень опасно по мере простонароднаго невежества. И тогда уже гражданин всегда будет в опасности для того, что ни поведение в жизни самое лучшее, ни нравы самые непорочные, ниже исполнение всех должностей, не могут быть защитниками его противу подозрений в сих преступлениях.

498. Царствующу Греческому Императору Мануилу Комнину, доносили на протостратора, что он имел умысел против Царя, и употреблял к тому тайныя некоторый волшебства, делающия людей невидимыми.

499. В Цареградской истории пишут, что как по откровению учинилось известно, коим образом чудодействие престало по причине волшебства некоего человека, то и он и сын его осуждены были на смерть. Сколько тут разных вещей, от которых сие преступление зависело, и которыя судии разбирать надлежало? 1) что чудодействие престало, 2) что при сем пресечении чудодействия было волшебство; 3) что волшебство могло уничтожить чудодеяние, 4) что тот человек был волшебник, 5) на конец, что он сие действие волшебства учинил.

500. Император Феодор Ласкарь приписывал болезнь свою чародейству. Обвиняемые в том не имели другаго средства ко спасению, как осязать руками раскаленное железо, и не ожечься. Со преступлением во свете самым неизвестным совокупляли опыты для изведания самыя неизвестный.

501. Д. Как можно узнать, что государство приближается к падению и конечному своему разрушению?

502. Повреждение всякаго правления начинается почти всегда с повреждения начальных своих оснований.

503. Начальное основание правления не только тогда повреждается, когда погасает то умоначертание государственное, законом во всяком из них впечатленное, которое можно назвать равенством предписанным законами, но и тогда еще, когда вкоренится умствование равенства до самой крайности дошедшаго, и когда всяк хочет быть равным тому, который законом учрежден быть над ним начальником.

504. Ежели не оказуют почтения Государю, правительствам, начальствующим; если не почитают старых, не станут почитать ни отцов, ни матерей, ни господ; и государство нечувствительно низриновенно падет.

505. Когда начальное основание правления повреждается, то принятый в оном положения называются жестокостию или строгостию; установленный правила именуются принуждением; бывшее прежде сего радение нарицается страхом. Имение людей частных составляло прежде народныя сокровища; но в то время сокровище народное бывает наследием людей частных, и любовь к отечеству исчезает.

506. Чтоб сохранить начальныя основания учрежденнаго правления невредимыми, надлежит удержать государство в настоящем его величии; и сие государство разрушится, если начальныя в нем переменятся основания.

507. Два суть рода повреждения: первый когда не наблюдают законов; вторый когда законы так худы, что они сами портят; и тогда зло есть неизлечимо по тому, что оно в самом лекарстве зла находится.

508. Государство может так же перемениться двумя способами: или для того, что установление онаго исправляется, или что оноеж установление портится. Если в государстве соблюдены начальный основания, и переменяется онаго установление, то оно исправляется; если же начальный основания потеряны, когда установление переменяется, то оно портится.

509. Чем больше умножаются казни, тем больше опасности предстоит государству: ибо казни умножаются по мере повреждения нравов, что так же производит разрушение государств.

510. Что истребило владения поколений Цина и Суй? говорит некоторый Китайский писатель; то, что сии владетели не довольствуясь главным надзиранием одним только приличным Государю, восхотели всем безпосредственно управлять, и привлекли к себе все дела долженствующия управляться установлением разных правительств.

511. Самодержавство разрушается еще тогда, когда Государь думает, что он больше свою власть покажет, ежели он переменит порядок вещей, а не оному будет следовать, и когда он больше прилепится к мечтаниям своим, нежели ко своим благоизволениям, от коих проистекают, и проистекли законы.

512. Правда, есть случаи, где власть должна и может действовать безо всякой опасности для государства в полном своем течении. Но есть случаи и такие, где она должна действовать пределами себе еюж самою положенными.

513. Самое вышнее искуство государственнаго управления состоит в том, что бы точно знать, какую часть власти, малую ли или великую употребить должно в разных обстоятельствах; ибо в самодержавии благополучие правления состоит от части в кротком и снисходительном правлении.

514. В изящных махинах искуство употребляет столь мало движения, сил и колес, сколько возможно. Сие правило так же хорошо и в правлении: средства самыя простыя суть часто самыя лучшия, а многосплетенныя суть самыя хуждшия.

515. Есть некоторая удобность в правлении: лучше чтоб Государь ободрял, а законы бы угрожали.

516. Министр тот очень не искусен во звании своем, который вам всегда станет сказывать, что Государь досадует, что он нечаянно упрежден, что он в том поступит по своей власти.

517. Еще бы сие великое было нещастие в государстве, если бы не смел никто представлять своего опасения о будущем каком приключении, ни извинять своих худых успехов от упорства щастия произшедших, ниже свободно говорить своего мнения.

518. Но скажет кто: когда же должно наказывать, и когда прощать должно? Сие есть такая вещь, которую лучше можно чувствовать, нежели предписать. Когда милосердие подвержено некоторым опасностям, то опасности сии очень видны. Легко различить можно милосердие от той слабости, которая Государя приводит ко презрению наказания, и в такое состояние, что он сам не может разобрать, кого наказать должно.

519. Правда, что хорошее мнение о славе и власти Царя могло бы умножить силы державы его; но хорошее мнение о его правосудии равным образом умножит оныя.

520. Все сие не может понравиться ласкателям, которые по вся дни всем земным обладателям говорят, что народы их для них сотворены. Однакож Мы думаем и за славу Себе вменяем сказать, что Мы сотворены для Нашего народа, и по сей причине Мы обязаны говорить о вещах так, как они быть должны. Ибо, Боже сохрани! чтобы после окончания сего законодательства был какий народ больше справедлив, и следовательно больше процветающ на земле; намерение законов Наших было бы не исполнено: нещастие, до котораго Я дожить не желаю!

521. Все приведенные в сем сочинении примеры, и разных народов обычаи, не должны инаго производить действия, как только споспешествовать выбору способов, коими бы народ Российский, сколько возможно по человечеству, учинился во свете благополучнейшим.

522. Остается ныне коммиссии, подробности каждыя части законов сравнять со правилами сего наказа.

Окончание.

523. Может случиться, что некоторые прочитав сей наказ, скажут: не всяк его поймет. На сие не трудно ответствовать: подлинно не всяк его поймет, прочитав одиножды слегка: но всякий поймет сей наказ, если со прилежанием, и при встречающихся случаях выберет из онаго то, что ему в разсуждениях его правилом служить может. Должно сей наказ почаще твердить, дабы он знакомее сделался: и тогда всякий твердо надеяться может, что его поймет. Понеже

524. Прилежание и радение все преодолевают: так как лень и нерадение ото всякаго добра отводят.

525. Но дабы сделать облегчение в сем трудном деле: то должно сей наказ читать в коммиссии о сочинении проекта новаго уложения, и во всех частных от нея зависящих коммиссиях, а особливо главы и статьи им порученныя, одиножды в начале каждаго месяца до окончания коммиссии.

526. Но как нет ничего совершеннаго, что человеком сочинено, то если откроется в производстве, что на какия ни есть учреждения в сем наказе правила еще не положено, дозволяется коммиссии, о том НАМ докладывать и просить дополнения.

Подлинный подписан собственною

Ея Императорскаго Величества рукою тако:

Екатерина.

Москва, 1767 года, Июля 30 дня.

Печатано при Сенате.

Доплнение к большому Наказу.

Глава XXI.

527. О благочинии, называемом инако полициею.

528. Часто разумеется под названием полиции порядок во обще в государстве.

529. Мы изъяснимся в сей главе, что Мы здесь под именем полиции разумеем,

530. К попечению которыя все то принадлежит, что служит к сохранению благочиния в обществе.

531. Уставы сея части суть со всем другаго рода от прочих гражданских законов.

532. Есть преступники такие, которых наказывают;

533. Есть иные, которых только исправляют.

534. Первые подлежат силе закона, другие власти онаго; те извергаются из общества, сии напротив того приводятся жить по учрежденным в обществе правилам.

535. Вещи ко благочинию принадлежащия суть такия, кои всякий час случиться могут, и в коих обыкновенно дело идет о малом чем. И так не надлежит тут быть пространным судебным обрядам.

536. Полиция безпрестанно занята подробностями или мелочьми; по сему дела, которых изследование требует очень долгаго времени, не свойственны разсматриванию и разбору сего правления. Во многих местах дела по прошествии известнаго означеннаго числа дней отсылаются в те судебныя правительства, к которым оныя принадлежат.

537. Действия полиции должны быть ни мало не медлительны; и оныя чинятся над вещьми всякий день сызнова случающимися. И так великия наказания тут не вместны; и великие примеры не для сего правления сделаны.

538. Более нужны оному уставы, нежели законы.

539. Люди от онаго зависящие всегда находятся в глазах градскаго начальства; и мудрыя установления о благочинии препятствуют им впадать в большия преступления.

540. Чего для не надобно смешивать великаго нарушения законов с простым нарушением установленнаго благочиния: сих вещей в одном ряду ставить не должно.

541. Отсюду следует, например, что поступок некоего Султана, указавшаго посадить на кол хлебника поиманнаго в обмане, есть поступок тиранна, не знающаго быть инако правосудным, как переходя меру самаго правосудия.

542. Весьма потребно те случаи, в которых надлежит наказывать, от тех отделять, в коих только исправлять надобно.

543. Не довольно того, чтоб узнать непорядки, и выдумать способы для отвращения их; надлежит еще сверьх того не дремлющим оком смотреть, чтобы способы сии были при встречающихся случаях самым делом исполняемы.

544. И сия то часть задачи, к решению здесь предлагаемой, во многих землях со всем пренебрежена; однакож без нея и другая части цепи, если так сказать можно, составляющей правление всего государства, прийдут в безпорядок.

545. С уставами сея части точно тоже случилося, что со множеством домов город составляющих, которым земельнаго чертежа прежде начатия их строения не сделано. В таком городе, когда он начинает строиться, всяк занимает место, которое ему лучше понравилося, не смотря ни мало ни на правильность, ни на пространство занимаемаго им места; а оттуда выходит куча зданий, которую в правильный порядок привести едва могут целых веков старания и рачительное смотрение. Тому же неустройству подвержены и законы о сохранении благочиния.

546. По мере нужд число оных учреждений возрастает; но привести их в порядок таким образом, чтобы безо всяких затруднений они могли быть всегда по надлежащему исполняемы, будет самое искуство в разсуждении сея отрасли законов.

547. Сии учреждения разделить надлежит на два рода.

548. Первый содержит в себе полицию градскую,

549. Вторый полицию земскую.

550. Сие последнее не имеет ни предлога, ни пространства равнаго первому.

551. В сих частях должно прилагати тщание о ниже следующем.

552. 1) Чтоб ничего не дозволять, что может смутить отправление службы Божией, творимой в местах к тому определенных, и чтобы порядок и приличное благолепие были гражданами наблюдаемы при крестных ходех и тому подобных обрядах.

553. 2) Целомудрие нравов есть вторым предлогом сохранения благочиния, и заключает в себе все нужное ко стеснению роскоши, к отвращению пьянства, ко пресечению запрещенных игор, пристойное учреждение о общих банях или мыльнях и о позорищах; чтоб воздержати своевольство людей худую жизнь ведущих, и чтоб изгнать из общества обольщающих народ под именем волшебников, прорицателей, предзнаменователей, и других подобных обманщиков.

554. 3) Здоровье третий предмет полиции, и обязует распространите свое тщание на безвредность воздуха, на чистоту улиц, рек, колодязей и других водных источников, на качество съестных и питейных припасов, на конец на болезни, как в народе размножающияся, так и на прилипчивый.

555. 4) Бдение о сохранении всякаго рода жит и тогда, когда они еще не сняты с кореня, соблюдение скота, лугов для их паствы, рыбных ловель и проч. Предписывать должно общия правила о сих вещах по приличию обстоятельств, и какия в том иметь надобно для переду предосторожности.

556. 5) Безопасность и твердость зданий, и правила к наблюдению в сем случаи потребныя для разных художников и мастеровых, от которых твердость здания зависит; содержание мостовой, благолепие и украшение городов, свободный проход и проезд по улицам, общий извоз, постоялые дворы и проч.

557. 6) Спокойство народное требует, чтобы предупреждены были незапные случаи и другия приключения, как то пожары, воровства и проч. И так предписываются для сохранения сего спокойства известныя правила, например, гасить огонь в положенные часы, запирать ворота в домах: бродяг и людей никакого вида о себе не имеющих заставляют работать, или высылают из города; запрещают носить оружие людям к тому не имеющим права и проч.; запрещают недозволенный сходбища или собрания, разноску и раздачу писем возмутительных, или поносительных. По окончании дня стараются соблюсти спокойство и безопасность в городе и в ночное время, освещают улицы и проч.

558. 7) Установляют верный и одинакий вес и меру, и препятствуют, чтоб никакого обмана не было чинено.

559. 8) Наемные слуги и поденные работники составляют также предлог сего правления, как для содержания их в своей должности, так и для того, чтоб они должную себе плату верно получали от тех, кои их нанимают.

560. 9) На конец нищие, а наипаче нищие больные привлекают попечение сего правления к себе, во первых в том, чтоб заставить работать просящих милостыни, которые руками и ногами своими владеют; а при том чтобы дать надежное пропитание и лечение нищим немощным.

561. Как установление сего правления, намерение и конец, есть хороший порядок и благочиние во обще в гражданском сожитии, то отсюду явствует, что каждый член общества, какого бы чина и состояния он ни был, зависит от сего правления.

562. Где пределы власти полицейския кончатся, тут начинается власть правосудия гражданскаго.

563. Например, полиция берет под стражу вора или преступника; она делает ему допрос: однако произведение дела его препоручает тому судебному месту, к которому его дело принадлежит.

564. Изо всего выше писаннаго явствует, что сему правлению не надлежит налагать на людей тяжких наказаний; довольно для обуздания особ, и содержания в порядке дел оному порученных, чтоб онаго наказания состояли в исправлениях, пенях денежных и других наказаниях, наносящих стыд и поношение на поступающих худо и безчинно, и удерживающих в почтении сию часть правительства, и в повиновении оному всех прочих сограждан.

565. В судебных местах есть правило, чтоб не судить ни о каких других вещах, кроме представленных в оныя надлежащим порядком к суду.

566. Напротив того полиция открывает преступления, оставляя в прочем судить дела другим правительствам, и отсылает им оныя.

Подлинное подписано собственною

Ея Императорскаго Величества рукою тако:

Екатерина.

28 Февраля 1768

Санктпетербург.

Печатано при Сенате.

Дополнение к большому Наказу.

Глава XXII.

567. О расходах, доходах и о государственном оных управлении, сиречь о государственном строительстве, инако камерным правлением нарицаемом.

568. Всяк должен здесь самому себе сказать: я человек; ничего, чему подвержено человечество, я чуждым себе не почитаю.

569. И так 1) человека не должно и не можно никогда позабывать.

570. 2) Мало в свете человеком делается, что бы не для человека же было, и большею частию все вещи чрез него же делаются.

571. Первое из сих двух последних изречение по достоинству требует всякаго возможнаго примечания и внимания;

572. Второе много благодарности и искренняго ко трудящимся благоволения.

573. Человек, кто бы он ни был, владелец или земледелатель; рукодельник или торговец; праздный хлебоядца, или прилежанием и рачением своим подающий к тому способы; управляющий или управляемый; все есть человек: сие одно слово подает уже совершенное изображение всех нужд и всех средств к удовольствованию оных.

574. Сколь больше нужд есть еще великому множеству людей общежитием в государстве соединенных!

575. Вот что называется государственный надобности, из коих истекают государственный издержки, и кои состоят в следующем.

576. Сохранение целости государства: 1) содержанием обороны, сиречь войск сухопутных и морских, крепостей, артиллерии или огнестрелия, и всего, что к тому принадлежит.

577. 2). Соблюдением внутренняго порядка, спокойства и безопасности всякаго особенно и всех во обще; содержанием людей для отправления правосудия, благочиния и надзирания над разными установлениями служащими к общей пользе.

578. 3). Предприятиями касающимися до пользы общей. К сему относится строение городов, дорог, делание каналов, то есть прокопов, чищение рек, учреждение училищ, больниц, и прочие безчисленные предлоги, коих в подробности здесь описывать краткость сего сочинения не дозволяет.

579. 4). Благопристойность требует, чтоб довольство и великолепие окружали престол, аки источник благоденствия обществу, от котораго истекают награждения, ободрения и милости. На все сие расходы нужны и полезны.

580. Сделав краткое описание государственным издержкам, надлежит говорить о доходах государственных, и о тех средствах, которыми те сборы сделать можно сносными.

581. Подати суть, как выше показано, дань, которую каждый гражданин платит для сохранения своего собственнаго благосостояния, спокойствия, жизни и имения.

582. Но 1) на какие предлоги налагать подати?

583. 2) Как их учинить легчайшими для народа?

584. 3) Как уменьшить издержки при сборах?

585. 4) Как сделать доходы верными?

586. 5) Как оными управлять?

587. Сии вопросы суть те, которые решить весьма нужно, хотя весьма трудно.

588. На 1). Считают пять предлогов, на которые обыкновенно делается накладка: а) лица, в) имения, г) произрастения домашния употребляемыя людьми, д) товары отвозные и привозные, е) действия.

589. На 2). Легчайшими подати почитают те, кои суть добровольны и от принуждения отделяемы, которыя более касаются до всех во обще государственных жителей, и умножаются по мере роскоши всякаго.

590. Но дабы елико возможно сделать накладки подданным не столь чувствительными, надлежит при том хранить всегдашним правилом, чтоб во всех случаях избегать монополии, то есть не давать, исключая всех прочих, одному промышлять тем или другим.

591. На 3). Уменьшение издержек при сборах требует подробнаго разсуждения о мелочах, и о выключении из числа оных всего того, что иногда причиняет издержки ненужныя.

592. На 4). Чем народ будет достаточнее, тем будет в состоянии платить вернее.

593. Можно здесь упомянуть, что во обще есть подати, кои по естеству своему подвержены многим трудностям и некоторым неудобствам, для отвращения коих способы найти должно; другая, кои за исключением издержек при оных употребляемых суть весьма маловажны.

594. Также подлежит и то испытанию, от чего в иных местах бывают недоимки?

595. От того ли, что там меньше обращается денег, нежели в других местах?

596. Или от того, что тягостен делается отвоз избытков?

597. Что искуств и рукоделий там еще довольно не находится?

598. Или что народу там мало средств к обогащению себя?

599. Или то от лени, либо от излишняго противу других удручения происходит?

600. Следует на 5) говорить о государственном сборов управлении или економии, что инако камерным называется правлением. Но Мы все сие разумеем под именем государственнаго строительства.

601. Показано выше, что считают пять предлогов доходам. На налоги в государстве суть как парусы на корабле, для безопаснаго оному надежным путем течения и приведения к намереваемому пристанищу, а не для обременения, безпрестаннаго по морю плавания, и на конец для гибельнаго в пучине погружения.

602. Кто о строительстве по деньгам разсуждает, тот видит только окончательный онаго исход, а начальных оснований не понимает. Но разсматривающий прилежно все дела сего околичности, и вникающий в самый нутр онаго, сыщет и начальное основание и предмет и средства действий самонужнейших для государства.

603. Какияж начальный основания крепостию своею содержащая сие строительство? Не иныя подлинно как люди.

604. Отсюду следует, что настоит нужда 1) ободрить размножение народа, чтоб великое число людей было в государстве;

605. 2) Употребить оных в пользу, сколько к чему довольно по количеству людей и пространству земель; способствовать и вспомоществовать разным искуствам и званиям по мере различных степеней надобности их и пользы.

606. Здесь земледелие само собою занимает первое место; ибо оно одно питая людей, может их привести в такое состояние, чтоб у них и все прочее было. Без земледелия не будет первых веществ на потребу рукоделиям и ремеслам.

607. Должность строительства есть найти средства ободрить владетелей, 1) чтоб они пользовались добротою земель всякаго рода, какое бы их употребление ни было, и какия бы произведения оныя ни приносили; 2) чтоб старались о растении и размножении плодов, лесов, дерев и всех прочих растений поверхность земли покрывающих; 3) чтоб распложали животных всякаго рода и всякаго вида ползущих по земле и парящих по воздуху, которыя служат к удобрению земли, и которым она взаимно дает пищу; 4) чтоб в пользу свою употребляли металлы или крушцы, соли, камни и прочие минералы внутрь земли крыющиеся, и трудами нашими из недр ея извлекаемые; 5) также и рыбы, и во обще все, что ни находится в водах.

608. Вот основание и корень торговли! Чрез торговлю все сии вещи приходят во обращение внутри государства, или отвозятся в чужия страны.

609. Внутренняя торговля собственно не может торговлею назваться; она не что иное есть, как простое круговое обращение.

610. Прямая торговля есть та, посредством которыя государство достает себе из чужих земель нужныя вещи, коих у себя не имеет, а лишния свои вне пределов отсылает.

611. Но вывоз и привоз товаров подлежат различным законам по различию их предлога.

612. Внешняя торговля не всегда бывает одинакая.

613. Торговля хорошо учрежденная, и рачительно отправляемая, все животворит, все поддерживает. Если она внешняя и баланс, то есть перевес оныя для нас выгоден; если же внутренняя, и круговое обращение ни каких препятствий и уз ея утесняющих не находит; то в обоих случаях необходимо должна принести всеобщее и постоянное изобилие народу.

614. От чего родятся богатства: которыя суть 1) естественный или приобретенныя;

615. 2) Существенный или мысленный.

616. В числе естественных богатств можно класть природный ум жителей, который получив просвещение, и будучи ревностию поощрен и возвышен, может простертися далече, и великими своими успехами принесть пользу государству и частным людям не малую.

617. Земли прилежно испытанный, и рачительно обработанный, подают богатую жатву и обильный достаток всяких вещей нужных, полезных и приятных.

618. Богатства приобретенныя суть те, которыя происходят от рачения и прилежности господствующей в ремеслах, рукоделиях, художествах и науках.

619. Ободрение много вспомоществует дальнейшему и совершеннейшему знанию и произвождению оных.

620. За приобретенное богатство еще надлежит почитать, внутри удобность водянаго хода по прокопанным нарочно для того рвам, в местах к судовому ходу без того не способных, извне распространение морской торговли; приращение сухопутной, облегчение и безопасность оныя построением, возстановлением, содержанием в хорошем состоянии, и прочностию больших дорог, мостов и плотин.

621. Число вещей сюда принадлежащих толь велико, что здесь главнеишия только из них означаются; да и те еще всегда по нуждам и разным видам подвергаются перемене. Однакож довольно сего, чтоб дать понятие о том, что Мы под именем государственнаго строительства разумеем. Прочее оставляется разсуждению тех, кои к исполнению сей важной части приступят, чтобы во глубину оныя вникнули.

622. Богатства в государстве суть еще иныя существенныя, иныя мысленный.

623. Существенныя суть или недвижимый или движимыя.

624. Оныя принадлежат либо Государю, либо частному человеку.

625. Богатства Государевы суть, или просто владельческия, по елику некоторыя известный земли, или вещи ему как частному некоему помещику и господину принадлежат; или как богатства Самодержца, владычествующаго по сему Богом данному званию надо всем тем, что общенародную казну составляет.

626. Частных людей богатства суть те, коими они владеют как граждане, которых имения суть основанием существенных государства богатств двумя способами: 1. произведениями всякаго рода, вступающими от них в торговлю и в круговое обращение; 2. налогами, которые частный человек уплатить инако не может; как посредством сих же самих произведений.

627. Богатства существенныя состоящия в доходах суть или непременный или случайный; и оныя принадлежать так как и земли либо Государю либо и частному человеку.

628. Доходы принадлежащие Государю суть также двоякаго рода, или как частнаго некоего владельца, или как державы правителя.

629. Государь первыми владеет сам собою.

630. Но по елику Самодержец счисляет он 1. все доходы имений государственных во всецелом их объятии; 2. налоги на то, чем другие владеют.

631. Сего последняго дохода благоразумный Самодержец никогда без крайняго соболезнования не умножает; и делая то, прилежно смотрит, чтоб учреждение налогов чинимо было по мере имущества подданных, чтоб не превосходило меры их возможности в разсуждении их имений, и чтобы не обременяло граждан больше, нежели естественно им поднять, и по справедливости от них требовать можно.

632. Надлежит, чтобы при сборах столько же точность, сколько умеренность и человеколюбие были наблюдаемы.

633. Приметим здесь, что золото и серебро, которыя суть попеременно товары, и знаки представляющие все то, что в мену употребить можно, достаются или из рудокопных ям, или чрез торговлю.

634. Золото и серебро приемлется в разсуждение, либо как первое простое вещество, либо как вещь искуством выработанная.

635. Товары и всякое движимое имение суть часто предлогом внутренняго круговаго обращения, и торговли с иностранными государствами производимой.

636. И в сем случаи, а особливо в последнем, весьма нужно испытать, первое ли простое вещество и совершенная отделка в месте, или одно что ни будь из них производится нашим народом?

637. Мысленными богатствами могут чрезвычайно умножиться богатства существенный.

638. Оныя основаны на кредите или доверенности, то есть на впечатленном и принятом мнении, что платят верно, и что в состоянии уплатить.

639. Кредит или доверенность может быть или целаго народа, которая видна в банках, и в обращении некоторых вещей, от правительства хорошими распоряжениями силу в доверенности получивших, или доверенность людей частных; и то либо раздельно, либо совокупно.

640. Раздельно могут они добросовестием своим, честным поведением и дальновидными намерениями сделаться банкирами не только одного государства, но и всего света.

641. Совокупно могут они сойтись в болыпия и малыя собрания, в купеческия общества; и тогда личная доверенность умножает доверенность общенародную.

642. Но выгоды от богатств естественных и приобретенных, существенных и мысленных, не вмещаются в пределах времени настоящаго; они распростираются и на будущее, приуготовляя в нужде надежные способы ко умножению дохода; сии составляют так же отрасль государствен наго строительства.

643. С сими способами то же бывает, что и с доверенностию: разумное употребление размножает оные, а злоупотребление истребляет.

644. Не хорошо ни то, когда их вовсе не ведают, ни другое, когда к ним прибегают безпрестанно. Надобно их искать так, будто бы без них обойтися не льзя было: не должно напротив того ими пользоваться, как только в существенной нужде, и с такою же осторожностию щадить их надлежит, будто бы впредь не возможно было сыскать других новых.

645. И к сей то разумной бережливости ведут нас истинныя начальный основания государственнаго строительства.

646. Общее государственное строительство разделяется на политическое и хозяйское.

647. Политическое объемлет всецелость народа и вещей, разсуждение о состоянии всех людей, о звании и упражнениях их.

648. Всецелость вещей требует хорошо знать каждую из них в подробности и во обще, чтоб можно было судить о взаимном их между собою отношении, и сделать их всех в месте полезными обществу.

649. Хозяйское строительство имеет следующие предлоги: в разсуждении начальных оснований строительства надлежит хранить безвредными источники онаго, сделать их, если можно, обильнейшими, и почерпать из них, не приводя в скудость и не изсушая их.

650. В разсуждении богатств, надобно в добром состоянии содержать земли и стараться приводить в лучшее;

651. Защищать права, собирать доходы так, чтоб при сборах ни чего не пропадало, что в государственную казну войти должно;

652. А при расходах, чтобы каждая часть сборов употреблялась на определенныя ей издержки;

653. Чтобы все расходы, если можно, не превышали доходов.

654. И чтобы счеты всегда были в порядке и ясными утверждены доказательствами.

655. Изо всего Мною здесь сказаннаго о государственном строительстве видно, что разделение самое простое и самое естественное, что собрание и связь понятий всякому ясных и всем общих ведут ко прямому определению слова, толь для всего общества важнаго, что в сей главе все части входят одна в другую по приличному их между собою отношению, что нет из них ни одной, которая бы от прочих не зависела, и что только одно всех сих частей сопряжение может составить, укрепить и в веки продлить безопасность государства, благосостояние народа и славу Самодержца.

Подлинное подписано собственною

Ея Императорскаго Величества рукою тако:

Екатерина.

Санктпетербург, 1768 года, Апреля 8 дня.

Печатан при Сенате.