Указ от 21 апреля 1726 г. "Правда воли Монаршей"

Божиею милостию, Мы Екатерина Императрица и Самодержица Всероссийская, и проч., и проч., и проч.

Понеже всем известно, каким образом, блаженныя и вечнодостойныя памяти, Его Императорское Величество, Наш любезнейший Супруг и Государь в прошлом 1722 году изволил учинить вечный устав о наследствии Престола Империи Российской, чтоб оному весьма быть в воле Монаршей, как оное, а именно: не токмо Правда устава Монаршего, но при ней и должность родителей и детей, как простых, так и Державных Домов, и родительская и Монаршая власть, и самая законная сила Монархии или Самодержавства в том уставе пространно напечатано: и по воле Его Императорского Величества, от всех Наших верных подданных, тогда ж генеральною присягою утверждено, и по том в том же 1722 году, по согласию Духовного и мирского главного правительства, в Москве напечатана особая книга, именуемая Правда воли Монаршей, в определении наследника Державе своей, и как в том уставе и в выданной печатной книге утверждено, так и вышепомянутою генеральною присягою все обязалися, что ежели тому Его Императорского Величества уставу явятся кто противны, или инако что противное помянутому уставу толковать станут, то за изменников почтены, и смертной казни и церковной клятве подлежать будут. Но ныне явились некоторые воры и клятвопреступники, которые оное Его Императорского Величества праведное установление дерзают толковать противным образом, как явилось в одном подкинутом письме, о котором публиковано Нашим указом прошлого Марта в 24 день; и хотя в том указе накрепко под смертною казнию такие письма запрещены, но невзирая на тот Наш указ, оные отчаянные воры, другое такое ж письмо незапечатанное подкинули, которое найдено близ двора Канцлера Графа Головкина, на пристани, прошлого Марта в 31 день. И понеже оные письма оба в одной материи, и хотя тот вор и вымышленник писем весьма неспокойной головы и злого сердца, наипаче же крайний злодей отечеству, и неведущий закона Божия и церковных преданий, как видно по тем письмам: однако ж в том деле есть ему не без помощников, которые те письма разносят и прибивают. И ежели кто про такие письма ведает, хотя из тех кто с тем вымышленником в сообщении, или его служители, чтоб без всякой опасности явились при Дворе Нашем караульному офицеру, которому повелено тотчас представить Нам. И буде кто таким образом о том Нам объявит, тому, кто бы он ни был, дано будет две тысячи рублей денег, которые положены в фонарях, одна тысяча близ церкви Святой Троицы, а другая близ церкви ж Святого Исаакия: или б оные люди явились офицерам, стоящим при оных фонарях, которые уже указ имеют те деньги тому объявителю отдать, и его Нам представить. Сверх того, буде кто того вымышленника писем или его сообщников в том воровстве докажет, тому отданы будут все его деревни и имение в вечное потомственное владение. А чтоб впредь вышепомянутые воры кого из Наших верных подданных к своему воровскому умыслу и к будущему, как временной зде смертной казни, так и вечного по суду Божию мучения бедству прельстить не могли: того для ради предосторожности повелели Мы: вышепомянутой, блаженной и высокославной памяти Его Императорского Величества, о наследствии Монархии Российской Устав, присягу и изъяснение Правды Монаршей в определении наследника Державы своей, вновь таковы ж напечатав, публиковать, и во всем Государстве у приходских церквей и по монастырям по отпуске литургии, сей Наш указ, и оный Устав и присягу Священникам в каждый Воскресный день и в праздники читать, для ведома всем вслух, чтоб кто неведением от таких вышереченных воров, к их временной и вечной казни прельщен не был; и всем Нашим верным подданным Всемилостивейше повелеваем: ежели кто услышит что о наследствии державы Нашей, кто будет противно вышепомянутому уставу, и духовного и мирского главного правления изъяснению и запрещению, каким-нибудь образом рассуждать, или толковать в разговорах, или в компаниях, чтоб о таких без всякой опасности объявляли Нам вышереченным образом, за что награждены будут такою Нашею милостию, как написано выше сего. Понеже Мы, с помощию Божиею, как все Его Императорского Величества блаженной и высокославной памяти, в пользу Нашей Империи сочиненные Регламенты, так и вышепомянутый Устав о наследствии Державы Нашей не токмо исполнять, содержать, но и накрепко оборонять будем: в чем Нам Господь Бог да поможет; и для того повелели Мы помянутых воров и сообщников их, ежели оные по сему указу (своею волею яко кающиеся) не явятся, за изменников и клятвопреступников почитать и церковной клятве предать, как вышепомянутый Устав повелевает.

Напоследок объявляем и то, ежели и сочинитель того письма явится сам своею волею и покажет, кто его к тому увещевал и наговаривал, и кто сообщник тому: то не токмо ему, но и товарищам его тот грех будет, и для того дается сроку на шесть недель, от того времени, как где сей указ публикован будет: а ежели в шесть недель не явится, и по том уже конечно предан будет церковному проклятию.

За сим следует в подлиннике Устав о наследии Престола и клятвенное обещание 1722 Февраля 5.

К простосердечному читателю

Предисловие

Известно будет тебе, кто сию книжицу, не самого ради любопытства, но яснейшего ради истины познания, прочесть пожелаешь, что написана есть не с таким намерением, дабы ведомый всем, и здесь же положенный Самодержца Нашего, Его Императорского Величества Устав, предохранить Нам от прекословия неких в политическом учении сильных противников: ибо от числа таковых Философов ни единого, который бы устав сей опорочить имел, отнюдь не надеемся. Всякому бо от них, дело уставления сего, яко законное и праведное, весьма есть известно: се же ведаем мы, кроме многих иных любомудрия их изречений, и от сего единого общего им в таковом деле слова, что когда разглагольствуют о наследии, кто ближший к нему, и кто дальший от него, всегда употребляют сего изъятия: Разве бы родитель инако определил, чем явно мысль свою показуют, что они о свободной к определению воли родительской ниже мало усумневаются.

Еще же и не того ради книжица сия издается, дабы именуемому Уставу Монаршему подала некое пособие, еже бы увещать, и преклонить подданных к приятию его. Уставы бо и всякие законы, от Самодержцев в народ исходящие, у подданных послушания себе не просят, аки бы свободного, но истязуют яко должного: истязуют же не токмо страхом гнева властительского, но и страхом гнева Божия, то бо есть, еже глаголет учитель народов, (потреба повиноваться, не токмо за гнев, но и за совесть).*(1) Аки бы рекл: не токмо власти предержащей потреба повиноватися, боясь гнева его, что есть страх телесный, но и боясь гнева Божия, что душевный на совести страх есть. Сие бо слово выводит из преждереченного от себя слова (несть власть, аще не от Бога, сущие же власти от Бога учинены суть. Тем же противляйся власти, Божию повелению противляется: противляющиеся же, грех себе приемлют). И того ради не токмо Монаршии уставы и законы не требуют себе ни каковой от учительских доводов помощи, силою свыше себе данною совершенно укрепляемые, но и кто показал бы себе аки помощником властительских определений, тот бы немало погрешил, на беспрекословное повелительство Самодержцев, вводя тако их определения в сумнительство помышлении, аки бы оные неизвестной силы суть, аще учительскими доводами утвержденны не будут.

Едина же сочинения книжицы сей вина есть, что понеже в народе Нашем обретаются так непокойные головы, и страстию прекословия свербящая сердца, что никакого уставления от Державной Власти произносимого похвалити не хотят. Еще же и самое то, чтобы они сами собой блажили и почитали, когда видят указом Монаршим определяемо, упрямым и злобным сердцем, иногда же и скверноязычным роптанием ухудшают и то делают окаяннии с великим других простосердечных соблазном и смущением совести их, а по тому и с бедствием уже, временным и вечным, и сеют в отечестве Нашем мятежей плевелы, а иностранным подают бесчестное мнение о народе Российском, аки бы в нем варварские нравы, и к Государям своим верность притворная, и послушание за гнев токмо, а не за совесть, рабски, а не сыновне творимое: толико зла бессовестнии они ропотники собирают нам: того ради судилось за благо, по согласию духовного и мирского главного правительства (к чему и Императорское Величество милостиво склонился) сочинить сию книжицу, в которой сущая в помянутом Уставе Монаршем Правда, хотя и в самом том Уставе довольно показана, яснее нечто и пространнее показуется: дабы безумным, но упрямым (аще бы таковые были) прекословцом уста заградить; простосердечных же, но невежливых от вредного оных блазнословия сохранить невредимых, купно же и иностранным порочное о народе нашем мнение отнять, и подать им вину лучших о нас помыслов, дабы ведали, что помянутою проказою нецыи только в России, как и в прочих Государствах, а не все общество болезнует.

И се же тебе, любезнейший читателю, в преддверии сем объявляем, что в сочинении слова сего не токмо Правда Устава Монаршего показуется, но при ней и должности родителей и детей, как простых так и Державных Домов, и родительская, и Монаршая власть, и самая внутренняя, но законная сила Монархии, или Самодержавства довольно объясняется. Довольно же по силе Нашей и по нужде наставления простосердечных невежд, но не совершенно и недостоинству рассуждаемых зде вещей: се же за скудость числа потребных к сему многих книг, и искусства нашего.

Благоволи убо и сим довольствоватися, благосовестный читателю, и аще благоразумен и мудр еси, приими слово сие, яко вину вящшего твоего любомудрия. Аще же не много искусна и ведуща тебе знаешь, не отрини сего, хотя не совершенного поучения.

Правда воли Монаршей, в определении Наследника Державы Своей*(2)

Главный Устав Императорского Величества Петра Великого, Государя Нашего милостивейшего, сего 1722 года Февраля в И день славно публикованный от всего всех чинов народа слышан есть, любовно принят, благодарно похвален, и присягою, или клятвенным обещанием, яко праведный, свидетельствован. Праведно се и достодолжно: аще бо и всякие частные законы, или уставы Верховных Властей одну некую в народе пользу творящие, или един вред некий из отечества истребляющие, со усердием принимать, и верно сохранять подданные долженствуют, понуждаемы на то, как Божиим в Священном писании повелением, так и естественным законом на сердцах их написанным: то кольми паче долженствуем вышепомянутый Монарха Нашего Устав нелицемерно лобызать, и со всяким тщанием по крайней возможности соблюдать, и содержать, который не часть добра некоего, но вся отечеству Нашему требуемая благая приносит, и не часть некоего зла, но вся злая предварительне отсецает: ибо, понеже всего отечества состояние на высочайшей власти висит, как на доброй доброе, так на худой худое. Устав же сей предоберегает, дабы в Российском Государстве Монаршескую власть наследствовали самые лучшие и к столь высокому и трудному Правительству угоднейшие Лица, от благоразумных Самодержцев благовременно усмотренные и определенные. Того ради Устав сей есть Всероссийской Монархии, аки презерватива, или предохранительное врачество, и к получению доброго и к отдалению злого состояния преполезнейшее. И по тому не только содержать оный, и вечно сохранять, но и незабвенне от всего сердца благодарствовать Законодателю Нашему и Самодержцу должны суть сынове Российстии, яко истинному Отцу Отечества, который по крайнем Своем к отечеству благоутробии, за малое дело себе почитал толикими попечениями, и трудами собственными, не токмо целое сохранить, но и широко распространить. Еще же и гражданскими и воинскими исправлениями, и исправлениями крепостьми, то есть, изряднейшими уставами и законами утвердить, и на толикую высоту славы вывести, аще бы всего того и на предбудущие времена известною некою силою не укрепил, что и благопромыслительно сделал сим преполезнейшим уставом, о свободном себе и будущим по себе Самодержцам избрании и наречении Державы Российской Наследника не по естественном первенстве, яко погрешительном правиле, но по усмотрении добродетельного превосходства. И не чаем, дабы кто ведая сие и рассуждая, прекословить толь премудрому уставлению восхотел, или возмогл, разве бы общего отечеству своему, яко враг домашний, и по тому и собственного себе самом добра завидел, яко пребезумнейший от человек.

Но понеже могут обрестись невежливые и не далече видящие человецы, которые недоумения ради своего, или и от злобных прекословников смущаемы, усомневатись будут: не противно ли се сущей правде, да первородный Самодержца некоего сын, аще бы и не угоден был к столь высокому правительству, не наследит родительского скипетра, а другой меньший его брат, или и от иного рода некий искусный и добродетельный и добре царствовать могущий, определением Самодержца, наследие на престол его получить. Того ради за благо судилось подручным Монарха Нашего управителям, на конференции или собеседовании Святейшего Синода и Правительствующего Сената, показать всякому, изданною в народ книжицею, как вышепомянутый Императорского Величества Устав не токмо ни коему же о неправде подозрению не подлежит, но как здравому и естественному разуму, так и самого Бога неложному слову согласует, и Государству Российскому весьма нужный и преполезный является. Аще же и сам Устава сего Автор, Всероссийский Император, не просто Устав сей издал, но с крепкими резонами или доводами, також и с образами или примерами свободного Монархом определения в наследники их, и показание того довольное изъявил: однако ж, да и последний сомнительства сучец от мысли невежливых истребится, и место недоумению не останется, издается сие рассудительное слово в народ, которое первее ясными доводами, потом же и многими примерами известно покажет, яко вышепомянутый Монарший Устав, праведный и зело полезный паче же и всему отечеству весьма нужный есть. И тако первее предлагаются зде.

Резоны или доводы

Резоны или доводы сему предложению служащие видим быть сугубые: одни от рассуждения законов общих от власти родительской, коего либо чина человек, а другие собственно от рассуждения высочайшей власти Императоров, Царей и прочих, кое либо титлы Самодержцев.

Первые доводы от рассуждения власти всех обще родителей.

1. И первее рассуждая законы общие власти и долженства родительского, видим сей естественный закон, что хотя и должны родители рожденным от себя детям равное как себе давать прокормление. Подобает бо тому, кто кого в жизнь сию произвел, промышлять ему и содержание жизни, инако того ради только родил бы, дабы рожденный от него умер. И се было бы не токмо бесчеловечие, но и бессловесных естеству противное: и скотина бо кормит исчадия свои, покамест возрастут, и своею силою пищи себе искать возмогут; и понеже в детях плоть и кровь родителей содержится, того ради и равную им как себе пищу должны родители. Сей закон вспоминая утверждает и Апостол: (не должна суть, рече, чада родителем снискать имения, но родители чадом)*(3). Однако ж видим и пределы закона сего, и самый естественный разум толкует нам его с неким договором, то есть, аще сын будет благонравный и к родителям своим благоговенный, тому и прокормление от родителей, и наследие имения их должно есть. Аще же сын явится злонравен, непокорив родителем, наставление отметающий, дому своему бесчестие, или и разорение наводящий, того снабдевать родители не суть должны, и праведно могут лишать наследия. Понеже бо яко же родители должны суть снабдевать чада, тако и чада законом природным, и в десятословии от Бога утвержденным, должны суть всякую честь и повиновение родителям, то когда чада долженство свое злонравием разоряют, освобождают тогда и родителей своих от должного им призрения. Сын непокоривый и злонравный перестает быть сын аще не естественным, обаче законным образом: (якоже и оный блудный сын, в притче Евангельской, недостойна себе глаголет нарещись сыном отца своего, но желает принят быть, яко един от наемник его), вопреки убо и отец перестает быть отец ему, то есть, от долженства своего к нему разрешается, и аще не отринет его вовсе, не видя в нем надежды исправления, то сделает по долготерпению, по природной милости и сердоболию своему, но не по долгу. Утверждается сие и от слова Божия: Вседержитель бо Господь; укоряя за беззакония Иудеев, и устрашая их клятвою и всеконечным от себя отвержением, приводит на пример господина и отца, от рабов, или от сынов прогневанного. У Пророка Малахии (сын рече славит отца, и раб Господа своего боится: то аще отец есмь аз, то где слава моя; и аще Господь есмь аз, то где есть боязнь моя)*(4). Сим же словом показует нам Бог, что отец от сына бесчествуемый, может отринуть от себя сына, то есть изгнать из дома, и лишить прокормления и наследия своего: ноне же и сам Бог Израиля (которого у Исайи сыном нарицает, и сыном первородным в книге Исхода) за беззаконие отринул*(5).

2. Сказуем же еще, что за нераскаянное злонравие сыновнее, могут родители отвергать от себя сынов своих: а и се ведать подобает, что иногда родители и не могут не отвергать сынов, понуждаемы или совестию пред Богом, или и страхом суда человеческого. Понеже бо выше речеся, что отцы, яко виновники жизни сыновей, должны суть промышлять сынам своим содержание жизни; бывают же сыны таковые, (которым лучше было не родиться,) не токмо непокоривые, но и родителей в смертную печаль и бедство вводящий, не токмо отечеству весьма непотребные, но и вредные, и по тому или лучше бы не жить им, или поне лучше жить в скудости оставленным, нежели в довольстве содержимым: довольство бо готовое творит таковых ленивыми, свирепыми, и на всякое зло дерзкими, а скудость и лишение много ко злу оружия отъемлет им, востягает же и обуздовает их: того ради, когда родитель никаким наказанием не успевает, и весьма не видит надежды исправления в таковом сыне своем, должен есть прочее востягнуть и смирить его тем, что едино останется, или к исправлению его, или поне к укрощению злонравия его, то есть отринуть от себя, и наследия своего лишить, тако бо он оставлен и лишен, аще и не покается, то поне не возможет прочее сильно свирепствовать, яко безоружен уже, и нищетой аки бы связаный. Таяжде бо вина, которая одолжает родителя к содержанию жизни сыновней, когда в отраву злому и неудобь исправляемому сыну стала разрушаться уже, и не токмо не одолжает родителей к содержанию жизни просто сыновней, или честной и угодной жизни, но паче одолжает отъять угодие и довольство сыну, которое ему есть вина злого жития.

3. И сия выше предложена рассуждения суть, аки законы естественные, сама собою крепкая: не может бо здравый разум человеческий инако рассуждать. Посмотрим еще, не тожде ли утверждают и издания в народах законы, такожде и законоучительных Философов писания. Бесчисленные суть, тако рещи, книги, от многих Авторов сочиненные об уставах и законах гражданских, а нигде в них не полагается сумнительство о сем; может ли родитель сына лишить своего наследия, только рассуждают учителя, а законодавцы Государи, и определяют разные вины, коих ради может родитель отринуть сына от наследия своего; и тако весь честный мир есть нам сего свидетель. И если бы кто о толиком учителей и законоположников множестве усомневался, то мочно ему показать и у нас в России, а наипаче в царствующем Санкт-Петербурге до 300 и вящше законных книг, в которых рассуждается о винах и обстоятельствах такового то сынов недобрых отвержения, то что если бы нам вникнуть в славные и великие по Европе книгохранительницы. Довольно же зде един воспомянуть устав Иустиниана Царя, числом между Новеллами его, сто пятый надесять, в главе третьей, где Иустиниан запрещая родителям, дабы без вины сынов своих из наследия не отвергали, именует вину правильного отвержения, сыновнее неблагодарствие. И понеже неблагодарствие есть имя не весьма ясное, и толку требующее того ради исчисляет 14 вин, которыми сыновнее к родителям своим неблагодарствие означается, а именно:

1. Аще сын родителя бить дерзнет.

2. Аще тяжелую и бесчестную обиду им сделает.

3. Аще их в криминальном некоем деле, (которое не было бы против Государя,) на суд позовет.

4. Аще со злодеями в злодействии их сообщается.

5. Аще умышлял на житие родительское отравою, или иным каковым-либо образом.

6. Аще с мачехою своею или подложницею родительскою плотски смешается.

7. Аще доношение на отца подав, убыток ему знатный сделает.

8. Аще за родителем арестантом не восхощет ручиться.

9. Аще не допускает родителей завет или духовную писать.

10. Аще в чин позорных поединщиков, или скоморохов, без воли родительской вступит, разве и родитель тогожде промысла употреблял бы.

11. Аще родителем, хотящим дщерь свою в подобающую пору браком мужеви сочетать, она не соизволяя, блудно жить станет.

12. Аще родителем, ума лишившимся, не прилежит сын помоществуя им в таковом бедствии, и пещись об них вознерадит.

13. Аще родителя в плен отведенна, не потщится сын скоро искупить, то отец инако освободившийся, на воле своей имеет лишить или не лишить сына наследия. Но аще за сыновним нерадением, умрет в пленении отец его, такового сына Иустиниан велит не допускать до родительского наследия.

14. Аще родитель усмотрит сына еретичествующа, и святой Церкви не сообщающаяся, свободен есть лишить его наследия.

Сия четыренадесять вины от Иустиниана именованные и от нас сокращенно предложенные, утверждают и прочие законоучители, но сверх сих вин, и иные многие изобретают. И по сему известно, как волен родитель есть, и должен смотреть за сыном, каков быть он хочет, и тако или не допустить его до наследия своего, или аще уже и именовал бы его наследником, то за вышепомянутую некую, или и иную важную вину переменив завет свой, лишить наследия.

4. Но что большее есть, согласует закону сему и Священное писание. Что бо в переводе Славенском в притчах Соломоновых так написано: раб смыслен удержит господина несмысленна, во братию же разделит имение на части*(6); то в Еврейском первоначальном составе, так яснее чтется раб смыслен погосподствует над студным сыном, и с братиею разделит имение, то есть, получит часть наследия с прочею братиею, аки брат, вместо оного брата студного; и невозможно сего толковать в таком разуме, аки бы смысленный раб насильством или коварством часть сына несмысленного наследил. Глаголет бо зде Дух Святый о таком рабе наследнице с похвалою его, предпочитая его паче сына студного, и таковое наследие зрится зде яко благословенное. Но яснее сие от писания утвердится нижше, где будет речь об образах: там бо довольно покажется, что святые Патриархи и Цари благочестивые не всегда смотрели на первородство сынов своих, но и первенство иногда переносили на меньших сынов: яко же Исаак перенес первенство от Исава на Иакова, или и на внучат своих, якоже Иаков перенес первенство от сынов Рувимлих на сынов сына своего Иосифа, и прочее наследие свое, мимо больших сынов, малейшим давали, якоже Давид: от чего явно есть, что закон оный чрез Моисея данный Израилю в книгах числ*(7), который наследие определяет сыном, а у кого нет сынов, дочерям, и прочее, разумеется с договором тайным, аще сыны, или дщери и прочие ближние кровью родителям, не явятся наследия весьма недостойные.

5. Утверждается тожде и от усыновления. Частый у древних обычай был, усмотря некоего честного и великие надежды на себе являющего юношу, усыновлять себе, кто хощет, и имения своего всецелого или отчасти творить его наследником. Образы усыновления многие обретаются в Историях*(8). Тако Иулий Кесарь усыновил себе Августа, Август Тиверия; и у Христиан Иустин Царь не отрицал на желание Кавада Царя Перского, принять себе в сына племянника его Хозроя, под некиим договором, якоже пишет Прокопий Кесарийский*(9); и Иустиниан усыновил себе Аталарика, якоже пишет Кассиодор*(10); и тожде является от законов Царских, о чине и правилах усыновления изданных: якоже видим в Кодексе Иустиниановом, в книге 8, в титле 48, один закон Гордиана Императора, осмь законов Диоклитиана и Максимина, два Иустинианова, и в Новеллах Царя Леона, Конституция, или Устав двадесят-четвертый. Но и в Священном писании*(11), усыновил себе Иаков внучат своих Ефрема и Манассию, яко Рувима и Симеона; Фараонова дщерь отрока Моисея; Мардохей сестру свою двоюродную Эсфиру принял в дщерь себе. Усыновление же не только творили люди бесчадные, исполняя недостаток естества своего, сынов избранием, но иные и чада имущие, усыновляли себе других, и к числу детей своих принимали, якоже известно является от вышеименованного устава Леона Царя: в том бо уставе Леон запрещает, дабы впредь дети усыновленные не сочетовались браком с детьми естественными, как то прежде бывало. В таковом же усыновлении явно видим, что отец, благословных ради вин, или все свое имение, или поне часть его может свободно и праведно отлучить от наследия естественного сына своего: ибо когда имея сына своего естественного, усыновляет себе другого, не может не определить наследником своим усыновленного, но и самым усыновлением творит его наследника себе, и тако сын естественный, хотя и невинный и добрый, праведно лишается части наследия своего, кольми же паче злонравного и неудобь исправляемого сына волен и силен отец есть отлучить от первенства, от лучшей части наследия, или и всего наследия лишить.

6. А когда еще посмотрим на великую родителей власть собственную в наказании и казни детей своих, то и вящше слово наше укрепится: Гугон Гроций славный законоучитель, в премудром своем рассуждении о правде мира и войны, в книге второй, под числом пятым и седьмым с древних Авторов показует, что у многих народов, а именно: у Фиваидов, Финикиян, Фригов, Готфов, Мексиканов, Персов и у самых древних Римлян, власть была родителям, нужды ради, продавать детей своих: а собственно у Римлян, власть родители имели смертию казнить сынов своих за вину; яко той же Гроций показует, на том же месте. Не знаем же, что помянутые разных народов обычаи и уставы не весьма достохвальны суть, и суду Философов политических яко сумненные подлежат. Оная бо детей продажа являет некое неблагоутробие, лицу родительскому поносное, и ушесам человеческим не приятное; а смертная детей казнь по тому подозренная, что мимо главный суд деялась, и могла иногда сделаться по страсти. И того ради лучший иных народов устав велит родителям непокоривых и пакостных детей судиям представлять: якоже узаконили Римские Цари, в Иустиниановом кодексе книга 8, титла 47. Император Александр, под числом 3, да Валерий и Галлиен Императоры под числом 4; и тожде указал сам Бог в законе Моисееве, в книгах второзакония*(12): Разве когда родитель есть сам власть верховная, суд и меч от Бога имущая, и тогда сын может от отца, не яко от отца, но яко от Государя своего казнен быть смертию: якоже первый Консул Римский Брут казнил сынов своих смертию за измену*(13). Манлий Диктатор Римский своего сына смерти предал за преслушание указа его*(14). Но хотя вышепомянутый народов обычай, о продаже и о смертной казни детей, первый яко зверость некую в родителях являющий, а другой, яко в страсти подозренный, и не от всех приятый, от иных же и отверженный видим, однако ж рассуждение нам подают о великой власти родительской над детьми своими. Ибо в народах оных, которые держались помянутых обычаев, никто не мог сему прекословить, что отец без всякого сумнительства может сына своего за вину изринуть из наследия, понеже может и смертию сам казнить его; не подобает бо возбранять ему власти меньшей, который имеет большую: якоже пишет в пандектах Иустиниановых, книга 8, титла 17, закон 21. А в народах прочих, которые именованных обычаев не приняли, самые вины, коих ради не приняли, показуют великую власть родительскую. Не приняли обычаев оных того ради, что продавать детей противно есть утробе отеческой: так, родители детей своих продающие, являют себе, или весьма не имевших и скотам природного чадолюбия, или оное из утробы своей извергших; а смертию самим родителям детей своих казнить (аще суть человецы и сами подвластны) подозренно есть правильному суду, не по страсти ли некое деется, якоже выше упомянулось. Сия же вины явственно показуют, что родители имеют власть над детьми своими делать с ними по воле своей, только бы не студное и неподозренное их дело было. Еще же и сие, что единые помянутые обычаи о продаже и смертной казни детей, от честных народов не приняты, явно показуют что всякая прочая власть, и последовательное лишение наследия в воле родительской осталось. Зде бо место подозрения не остается, понеже живу сущу сыну, которого лишил отец наследия, не может утаиться вина, праведно ли или неправедно лишил его наследия.

7. Посмотрим еще на родительскую честь, и зде явится нам великое предложение нашего утверждение. О детях, которые уже из власти родительской вышли, и своею волею живут, если и тогда явятся родителям неблагодарны, а именно, если словом ругательным, или некою жестокою обидою раздражат родителей, узаконено в уставах Римских лишить таковых детей свободы своей, и подвергнуть оные паки под власть родителей своих. Так узаконяют Валентиниан, Валент и Грациан Императоры, в кодексе книга 8, титла 8, и не просто, и не первее они узаконили сие, но утвердили древний закон, якоже речь их являет. А хотя и противный сему устав обретается Леона Царя, числом в уставах его двадесять-пятый, однако ж толковник уставов оных и прочих Царских законов Дионисий Годефред показует, что устав тот Леонов весьма испорчен. Но что большее, в Священном писании*(15) смертная казнь сыну указана, а именно, укаменовать повелено того сына, о котором донесут родители его Судьям, что родителям непокорив есть, и наказанием их не исправляется: мощно от сего знать, коликая честь родительская. Не за пьянство бо, и иные злонравия, за которые ни у судей, ниже у иных народов, никого на смерть не сужено; но за едино родителем непокорение и за презрение наставления их, толь жестокой казни предать повелел Бог. Еще же и за злословие отцу или матери от сына изреченное, смертную же казнь указал в книгах Левитских*(16). Что же речем об отцеубийстве, так страшное сие и у самых язык неверных было беззаконие, что законоположник Афинейский Солон не написал ему и казни, в законах своих, и вопрошен, для чего умолчал и не определил как казнить отцеубийцу, отвечал, что толикого злодеяния во всем мире не надеялся*(17). А у Римлян древних, отцеубийцев так казнено, в кожаный мех зашитого вергали в воду*(18). О которой казни так рассуждает Цицерон*(19), О великой премудрости. Не является ли, что (отцы наши) такого человека всего добра естественного лишили, когда ему одним временем воздух, солнце, воду и землю отняли, да убивый рождшего себе, лишился бы всех тех вещей, от которых все прочие рожденны быть сказуются. Не хотели такового поврещи зверем на снедение, дабы и звери, толикого злодея причастившеся, не стали нам лютейшие, не хотели нагого воврещи в реку, дабы доплывши моря, не осквернили его, которым прочая оскверненная очищаема мнятся быть. Но и ничтоже есть так маловажное и так общее, чего бы (таковому злодею) не отняли. Что бо так общее есть, яко воздух живущим, земля умершим, море утопающим, берег изверженным из моря; обаче таковые так живут, донельже могут, что никогда же воздуха дыханием не приемлют, так умирают, что костей их земля не коснется, так обуреваются в воде, что вода их не омывает, так, наконец, из воды извергаются, что и при камении, покоя мертвые не обретают). Доселе Ритор Римский, а до помянутой казни еще лютейшее мучение придал Константин великий, который собственным законом повелел в мех с отцеубийцем заключать пса, змия, петуха и обезьяну, якоже видим в кодексе Иустиниановом, книга 9, титла 17. Если же толь высокую честь родителям должны дети, если за преслушание их и злословие лишаются свободы по уставам гражданским, а по закону Божию и на смерть осуждаются, естьли убита родителя зло, отнюдь быть не могущее, судилось Солону премудрому, а прочие за такое злодейство указали страшную вышепомянутую казнь: тот кто усомневаться может, что вольно и свободно всякому родителю, злонравного сына изгнать от наследия. Кому бо должна есть честь великая, тому и малое бесчестие сделанное жестоко осуждается. Кольми же паче сын непокорством и неблагодарствием своим, великое родителем (которым всякую возможную честь должен) бесчестие творящий, и за тое и смерти достоин, праведно может благодеяния лишен быть.

8. Наконец и сие ведать подобает, что наследие имений родительских и доброму сыну туне, а не по долгу дается. Должны родители чадом снискать имения, якоже выше под числом первым от нас показано. Но рассудить подобает, кто одолжил родителей к таковому о детях своих промыслу; не одолжили их дети, что бо дети дарили, или взаим дали родителям своим, или чем у их имение, аки бы должную себе мзду, заслужили, когда еще не родились от них, но и по рождении своем первее бесчисленные от них приемлют благодеяния, нежели и могут благодарить, не токмо служить им. И самое бо рождение, кто не наречет благодеяние; и коликое благодеяние; родивший бо меня, самого меня дал мне: что же речем о следующем, по рождении, долгом и многотрудном, и сердобольном попечении, которым изсыхают, тако рещи, родители, дожидаясь совершенного возраста детей своих. Не токмо убо дети ничего не дарили, ниже в заим дали родителям, ниже заслужили что у них, и потому и не одолжили их к отданию себе имений их, но и никогда не возмогут по достоянию благодарить и отслужить им за принятые от них благодеяния, якоже согласно мудрствуют, как политические Философы, так и Богословы. Кто же родителей одолжил к толикому о детях своих промыслу? одолжил во-первых естества Создатель, не токмо написанным на сердцах человеческих законом, но и природным к детям своим сердца склонением, которое влиял и в бессловесная животная. Одолжают же и сами себе родители, толикую во утробе своей ощущающе к детям своим любовь, яко вящше и добром их радуются, и злоключением уязвляются, нежели своим: и по тому когда отвергают от себя детей, мощно знать, что нестерпимую уже злобу усмотрили в них. Утверждают долг тот и гражданские законы, да некогда разрушится чин естественный, и да не явится крайнего бесчеловечия образ. Отец или матерь детей своих ненавидящие туне, хотя больше не надеяться, дабы родители без вины когда возненавидели чад своих, нежели не надеялся Солон, дабы когда сын на родителя руку поднесл. Должны убо родители снабдевать всячески детей своих, но видим от кого долг тот наложен на них, а от детей не наложен, и потому наследие полагается в числе туне творимых благодеяний. Что является от такового судебного случая: когда умрет некто, который займом одолжился, и до смерти своей долгов не заплатил заимодавцу, тогда сын должника оного, наследствовав имения родительские, должен от тех имений платить заимодавцу до исполнения всего долга; и если не может исполниться долг, разве отданием всего имения, то и все имение сын заимодавцу отдать принужден будет судом. От чего знать мощно, что имения оные не так были должные сыну, как заимодавцу: ибо если бы так должные были сыну, как и заимодавцу, то подобало бы оные разделить между сыном и заимодавцем, хотя бы заимодавцу и не весь долг выплачен был, так, как когда умрет, кто многим заимодавцам одолжен, разделяются его имения заимодавцам, по пропорции или по размеру долгов, хотя бы им и не дополнились взаим данные деньги. Но наследник сын не может так делиться с родительским заимодавцем имениями родительскими, донележе не дополнит всего, что взаим дано было отцу его. Да и по тому тожде известно, что отец до смерти своей при себе держит, аще хочет имения свои, и когда наставит и понудит сына своим промыслом (достиг довольных к тому лет) питаться, творит достохвально. По смерти же его если нет заимодавцев, наследует сын родительские имения, что нет другого ближшего к наследию их. Еще же и в Священном писании оная благая, от Бога нам подаваемая, наследием нарицаются, которая и туне благодатно подает Бог. Слыши Апостольское слово*(20): Аще от закона наследие, не к тому уже от обетования; Аврааму же обетованием дарова Бог; и учители древние толкуют наследие в разуме туне подаваемых благ. Златоустый на сие Апостольское слово, в послании к Колоссаем в главе первой: благодаряще Бога и отца, призвавшего вас в причастие наследия Святых в свете тако рассуждает: Чесо ради нарицает наследием да покажет, что от благих своих дел никто же получает царствие; но якоже наследие есть паче благого случая, тако и зде: никто же бо такое жития исправление показует, дабы достоин царствия явился, но все дара его есть; того бо ради глаголет: егда вся сотворите, глаголите, яко рабы непотребны есмы, яже бо должны бехом сотворить, сотворихом. Тойжде толк на помянутое слово Апостольское предлагают Феофилакт и Екумений. От сего же кто не видит, что родитель может праведно сына, когда неблагодарен явится, лишить наследия своего: не свое, его добро отымает ему, не задолжился родитель сыну, займом его или заслугою, но естественным законом должен был воскормить его до возраста, по благоутробию же родительскому одолжил сам себе (которое одолжение неистотное и непрямое и не подлежащее правильной тяжбе одолжение есть) и отписать ему по себе имения. Но когда сын злонравием раздражит утробу отеческую, и еще являет по себе, что наследствованные имения на зло употребит, не одолжается прочее родитель снабдевать, или творить наследником, но может, иногда же и долженствует отчуждить его от себя и от своего наследия.

Сия обще о законе власти родительской довольна суть к ясному и несумненному познанию и самим невежам: како всяк родитель волен есть сына своего, аще неблагодарна, и наставление отеческое отметающа, и надежды покаяния не являюща усмотрит, низринуть из первенства, отнять часть наследия, или и всего наследия лишить.

9. Сие же ведая, кто уже усомневаться может о отцах Государях Самодержавных. Аще бо простой родитель, человек подвластный, такую власть над сыном имеет: то как бы не имел той родитель, который купно и Государь есть; Самодержавный бо Государь, не только подданному народу, но и своим детям Государь есть. И что большее, если будет сын Государь, а не Государь отец его, (что может прилучиться в Государстве не наследственном, или в наследственном, когда от Государя деда наследствовал бы Государство внук, мимо сына его, а своего отца, тогда сын Государь, и отцу своему Государь будет, и сын по естеству будет уже отцу своему отец по высочайшей власти своей. Кольми же паче и родитель и Государь волен, свободен и праведно силен есть в устроении детей своих, усмотревая их добронравие, или злонравие, ум, или малоумие, охоту к высокой правительства Философии, или леность, и небрежение, должное себе, яко отцу и Государю, повиновение, или непокорство, неблагодарствие и противность, определять себе в наследники, или лишать наследия. Все бо, что выше показано обще, о родителях Государях сугубо содержится. Возвратимся мало на предреченные, и скоро пробежим оные.

Показалось под первым числом, как волен есть сына за нераскаянную злобу его отогнать от себя и наследия своего; сугубая тая свобода есть Самодержавному родителю; волен он есть над детьми своими, яко отец их, волен есть и яко Государь их. Не может бо никто же помыслить, что Государевы дети не суть его подданные: понеже были бы они весьма не подвластные в мире сем, что никому же от Бога дано, кроме самых высочайших Самодержавных властей.

Показалось под другим числом, что иногда родители не токмо могут, но и должны суть злонравных детей отчуждать; и сия должность сугубая есть на Самодержавных родителях; должен есть Государь смотреть за сыном, да не будет вредливый дому своему, и се должен яко родитель; но, яко Государь, должен смотреть, да не будет вредлив сын его добру общему, и всему отечеству, или делом или образом, или обойма тема, что яснее низше покажется.

Показалось под числом третьим, какую родителям к извержению из наследия детей власть дают законы гражданские: как же сей власти не сугубо имеет Государь родитель. Аще бы не имели Государи власти над детьми своими, данной всем родителям, были бы они родители от простых родителей меньшие, и аще бы коей власти при себе не имели, яковую они же дают прочим, не имели бы Государи того, что прочим дают, и как бы могли давать прочим, чего сами не имели бы.

Показалось под числом четвертым, как и слово Божие, глаголемое зде властию, вооружает родителей.

А кто ж не видит, что слово Божие Самодержавных родителей сугубо же оною властию управляет, не отъемлет бо Бог родителям Самодержцам, что дает простым родителям. А сверх того, и всякую душу, и тако и детей их, полной и совершенной воле их подвергает, яко же учит Апостол в послании к Римлянам*(21).

Показалось под числом пятым, что волен всяк родитель и небесчадный, благословных вин ради, творить усыновление и по тому наследие свое разделить. Сугубо и сие может родитель Государь, по сугубому попечению своему, и высокого своего дому, и всего Государства; что бо например, когда будут некоему Государю дети не злые нравом, но зело скудоумные, еще же и вельми немощные, и отчаянной болезни подлежащие, и весьма к владению не угодные, не может ли Государь установить себе, и к числу их принять честного и умного юношу.

Показалось под числом шестым, какая собственная власть родителям к наказанию, у многих же народов и к смертной казни детей своих. Сугубая власть сия у родителя Самодержца без всякого прекословия. Кто бо речет, что не может он и детей своих судить на смерть, яко Государь, но и яко отец тожде может, того ради, что таковой отец не имеет вышнего суда, которому бы представил винного сына, в чем от простых родителей весьма отличен есть. Аще же то может, то кольми паче может первенство, или часть наследия, или и все наследие отнять сыну своему.

Показалось под числом седьмым, как высокую везде и всегда честь должны дети родителям своим, и коликой казни достойны суть за бесчестие или нападение их и по тому, без сумнения, отчуждению подпадают; то кто всего того сугубо, и без сравнения не видит на детях Государей Самодержавных. Аще бо сын Государев обесчестит отца своего, в едином человеце сугубую честь разрушит, высокую родительскую, и высочайшую Монаршую, и что Государи злонравных и противных себе детей своих наказуют, или казнят обычно меньше и кротчае, нежели подданных прочих: дают то чести крови своей и отеческому своему благоутробию, и сердоболию, а не аки бы меньшая их, нежели прочих подданных, вина была.

Показалось наконец под числом 8-м, что наследие, не яко некая прямая мзда, но яко туне даемое благодеяние детям, дается от родителей, не детьми своими, но естественным законом к тому одолжаемых и что долженство тое неблагодарствием детей разрушается. И сие все в лицах родителей Самодержавных усугубляемо видим. Не заслужили у отца Государя дети его, что прекормление не токмо во всем изобильное, но и высокочестное имеют. Но за сие, и Богу и родителю своему безмерно должны благодарны быть: кольми же паче ни у кого они сами собою не заслужили того, что родитель их Государь есть, како бо и когда заслужить сие могли!

Но уже приступим к собственному рассуждению Монаршей власти, и что оное покажет к предложенному слову, увидим.

Вторые доводы от рассуждения власти родителей Государей. - 10. И сами государи никаковой заслуге своей толь высокого сана восписать не могут. Ни которая бо заслуга не может так высоко оценена быть, дабы ей Монаршеская корона, яко прямая мзда, должна была. Может кто в избирательном, а не в наследном Государстве того дослужить, что по смерти Государя будет пред прочими достоин короны, но оной себе яко должной мзды домогаться не может. Но всякий Государь, наследием ли или избранием скипетр получивший, от Бога оное приемлет: Богом бо Цари царствуют, и сильную пишут правду*(22): от Господа дается им держава, и сила от вышнего*(23): владеет вышний царством человечьим, и ему же восхощет, дает е.*(24) То како может Государев сын у родителя своего короны, аки бы некоего долга, истязать. В наследном Государстве, по смерти Государевой, должна корона сыну его, аще тому не явилась противная воля Государева, даже до смерти его; но почему корона должна сыну Государеву, о том ниже сего будет рассуждение. Но хотя народ сыну Государеву, от родителя неотлученному, по смерти родительской, и должен корону, но сам родитель Государь не весьма должен, по предложенным доводам, но и по следующим.

11. Ведаем, что Монарх родитель сугубою властию содержит под собою сына своего, то есть, яко родитель сына, и яко Государь подданного; о чем выше упомянулось, яко родитель должен рожденному от себя сыну честное, и своей толь высокой фамилии подобающее прекормление, и како и доколе сие должен, уже выше в общем о власти родительской рассуждение изъяснилось. А яко Государь подданному наследие Государства своего, по чему бы должен был, трудно сказать, понеже прочим своим подданным сего не должен. И если кто скажет, что подобает родителю пещись по всякой возможности, дабы сын его был во всем подобный ему, ибо сын есть образ родителя своего и аки бы другой он, и по тому подобает родителю, да аще сам Монарх есть, и сына бы в свое время толикой чести не лишил: ответствуем на сие не единократно, и первее, не противимся тому, что подобает родителю прилежно пещись, дабы во всем ему уподобился сын его, но токмо во всем том, что лицу сыновнему прилично, то есть в мудрости, добронравии, и во всех добродетелях, а не и в самой верховной власти и чести; инако подобало бы сыну от рождения своего, или поне от совершенного смысла и возраста, действительно соцарствовать отцу своему Государю, не дожидаясь смерти его; что нигде не деется. И зде воспомянуть приличествует, что честные Христианские Историки передали нам о Царе Феодосии Великом: вручил он сынов своих, Аркадия и Онория, Арсению, мудростию и честным житием свидетельствованному, в наставление. Надсматривал же сам Феодосии явно и тайно, как их Арсений учит: и когда увидел, что Арсений стоя, Царевичам сидящим передает учение, разгневался за сие на Арсения, аки бы на соблазняющего детей своих; когда же Арсений извиняясь, сказал, что таковая честь им достойна, яко Царям: словом сим паче оскорблен Феодосии рекл: ты ли я поставляеши Царями? силен есть Царь небесный дать им Царство на земле, будут ли того достойны; аще же обрящутся зли и недостойни, то лучше им пребыть без царствования, нежели царствовать с безумием. Кто такового Феодосиева любомудрия с удивлением не похвалит, и кто не возжелает, дабы все Государи тако мудрствовали. Видим же от сего, что достохвальный оный Монарх тщался прилежно, дабы сыны его подобны ему были, и хотел, чаю, дабы были и лучшие от него, понеже бодро промышлял о добром их наставлении: но уподоблять их честию себе не хотел, и издалече не допускал, и не в своей, но в Божий то силе полагал, и то с договором, аще достойны будут.

Другой ответ наш от образов прочих чинов, например: Священник не должен пещись, дабы сын его был Священник, тако и Воевода, и градоначальник, и философский учитель и прочие, имея на себе долженство от Бога и от естества положенное, пещись, дабы их дети были умные, добрые и чести достойные, не имеют долженства тщатись весьма детей своих в чин себе подобный выводить. То для чего бы Цари родители обязаны были долженством, которое на прочих родителях не лежит.

Третий ответ. Должны Цари, родители так наставлять сыны свои, дабы они явились достойны царствования, и тако дабы могли быть им подобны достоинством своим; но сие самое долженство являет, что Царь родитель не должен сына поставлять с собою, или по себе Царем; понеже бо должен есть наставлять сына к достоинству царствования, то просто на Царство возводить его не должен.

Четвертый ответ наш, что мы здесь рассуждаем сие наипаче: весьма ли должен, как простой родитель, так и родитель Государь, сына своего подобна и равна себе творить, несмотря на его достоинство, так, что хотя бы негоден и непотребен сын, то должен был бы отец, есть ли не лучший от себя, то поне меньший чин ему дать: и в таковом договорном, а не простом рассуждении, не видим того на родителях долженства, понеже его не показуют нам ни естественные, ни божественные, ниже гражданские законы, но еще показуют все противное, как то уже известно есть и от вышепредложенных доселе доводов и от следующих доводов же и образов яснее известится.

7. Пособствует же нам к сему жалостное пререкание премудрого Экклезиаста, на неизвестных наследников, которое пререкание хотя и обще родителям служит, однако яко от Царя изреченное и вину вящшую в Царской фамилии имеющее, вящше самим Государям господствует, есть же таковое: повествует первое Соломон, как много промыслом, тщанием и трудом своим собрал себе стяжания Царского, так, что всех, прежде его бывших в Иерусалиме, превзошел, потом же не известен сый, кто и каков оные трудов его плоды наследит, тако сетует*(25): и возненавидех аз всяческая мира, и труд мой, в нем же трудихся аз под солнцем, яко оставляю его человеку будущему по мне. И кто весть, мудр ли будет, или безумен; и обладать имать всем трудом, в нем же трудихся, и мудровах под солнцем, и се же суета. И обратихся аз отрещися сердцу моему обо всем труде, в нем же трудихся под солнцем. Яко есть человек, его же труд его в мудрости и в разуме и в мужестве, и человек, иже не трудится о нем, даст ему часть его. И сие есть суета и лукавство велие, яко бывает человеку в сем труде его, и во изволении сердца его, иже труждается под солнцем. Когда же сие пререкание Духом Святым от Соломона изреченное слышим, можем ли не совоздыхать и не соболезновать Царям, таковую иногда трудов своих тщету терпящим в наследниках своих, яковой боясь Соломон, отеклся всея своей радости, которую плодами трудов своих получил. И сталось то, чего он боялся. Не известен был, каков наследник его будет, мудр ли, или безумен; и боялся, не безумен ли будет; явился же его наследник Ровоам безумен: презрев бо искусных Министров совет и послушав совета малоумных человек, раздражил народ Израильский, и десять колен отстало от него, и тако труды отца своего мало не до конца разорил, о чем пишется в книгах третьих Царств*(26). Если же бы известен был Соломон, что так безумный наследник его будет, то как бы не промыслил иного себе наследника, аще бы Ровоама исправить прежде не возмогл, или и увидел бы его к исправлению отнюдь не угодна и отчаянна. Кто ж уже сказать может, что Государи должны суть просто, и без рассуждения ума и нравов сыновних, сыны свои творить по себе наследники: и если бы кто упрямо сие твердил, тот понужден самим собою был бы сказать и сие, что Государи не должны смотреть, дабы Государства, трудом их добре исправленные и утвержденные, не приходили в бедство крайнего своего разорения; и тако уподобились бы Государи малым отрокам, которые на улицы строеньишки свои из песка созидают, и тотчас, отшедше от них, оставляют оные в растоптание мимо ходящим.

8. Приступим еще ближе к престолу Царскому и вопросим, что значит оная славная Царей титла, Величество, или, якоже прочие Европейские народы с Латинска нарицают: маестат, или маестет. Наречие сие просто само собой в употреблении грамматическом значит всякой вещи единой пред другими превосходство, хотя речь есть о словесных животных, хотя о бессловесных, и о неживущих. Но не в сем, тако пространном разуме, рассуждаем здесь Величество, но токмо в разуме Философии Политической. Но и в той еще Философии двойственный разум обрекается имени сего Величество. Иногда бо свободнейшим употреблением приемлется за превосходящую, но не за верховную честь коего-либо честного лица; обретаются такового употребления имени сего примеры, хотя немногие у некиих древних Римских писателей. Но обще у всех народов как Славенских, так и прочих сие наречие маестет, или Величество, употребляется за самую крайне превосходную честь, и единым токмо верховным властям подается, и значит не токмо достоинство их превысокое, и которого, по Бозе, большего нет в мире, но и власть законодательную крайне действительную, крайний суд износящую, повеление неотрицаемое издающую, а самую ни каковым же законам не подлежащую: тако изряднейшие законоучителя описуют Величество, между которыми Гугон Гроций*(27) именно так глаголет: высочайшая власть (Величество нарицаемая) есть, которой деяния ничьей же власти не подлежат, так дабы могли уничтоженными быть изволением другого человека; когда же, глаголю, другого, изъемлю самого его, кто такую власть высочайшую имеет: ему бо волю свою переменить мощно.

Разуметь же подобает, что когда глаголят законоучители, что власть высочайшая, Величеством нарицаемая, не подлежит никей же другой власти, слово есть только о власти человеческой, Божией бо власти подлежит, и законом от Бога, яко на сердцах человеческих написанным, тако и в десятословии преданным повиноваться долженствует; законом же от человек, аще и добрым, яко к общей пользе служащим, не подлежит, но и закону Божию так подлежит, что за преступление того Божию токмо, а не человеческому суду повинна. И тако всяк Самодержавный Государь человеческого закона хранить не должен, кольми же паче за преступление закона человеческого не судим есть: заповеди же Божий хранить должен, но за преступление их самому токмо Богу ответ даст, и от человек судим быть не может. Что все довольно покажем и от разума естественного, и от слова Божия, и древних учителей свидетельством.

Ведаем сие во-первых от естественного разума: понеже бо нарицается и есть верховная, высочайшая и крайняя власть, то како может законам человеческим подлежать; аще бы подлежала, не была бы верховная. А когда и сами Государи творят то, что гражданские уставы повелевают, творят по воле, а не по нужде: се же или образом своим поощряя подданных к доброхотному законохранению, или и утверждая законы яко добрые и полезные.

Ведаем паки тожде от Священного писания: явственно учит нас о сем Дух Святый у Экклезиаста*(28): уста Царя сохрани, и о словесех клятвы Божий не тщися; не тощ являйся в клятве твоей пред Богом, о твоем Царю подчинении изреченной, от лица бо его пойдешь; не стани в словеси лукавне, яко вся, яже аще восхощет, сотворит, якоже Царь совладе, и кто речет ему, что твориши. Явственно Дух Святый научая подданных совершенного Царем своим повиновения показует, что власть Царская весьма в повелениях и деяниях своих свободна есть, и ничьему истязанию о делах своих не подлежит. И видим здесь Царей выше достоинства всех прочих человек возведенных: что бо в помянутом Экклезиаста слове глаголется о Царе, и кто речет ему, что твориши, то ни о коем же другом чину в писании не обретается, токмо о едином Боге: тако о власти и силе Божией рассуждая Иов*(29), между иными рассуждениями глаголет: аще изменит, кто возвратит, или кто речет ему, что сотворил еси; и Исайя*(30), егда речет, глина скудельнику, что твориши; которое слово повторяет и Апостол в послании своем к Римлянам*(31). И тожде чтем у Даниила Пророка*(32) о Боге: весть иже сопротивится руце его, и речет ему, что сотворил еси; и не возможно толковать слова Экклезиастова, аки бы того ради, никто же речет Цареви, что твориши, что гнева его и силы боится, могут бо глаголати, и глаголят Цареви, что твориши; они злодеи, которые мятеж на Царя воздвигают. И Дух Святой повелевая усты Экклезиаста своего совершенно повиноваться Царю, и воспоминая изреченную к повиновению клятву, не телесным страхом повеление свое утверждает, егда глаголет: и кто речет ему, что твориши; но толикую от Бога данную Царем власть показует, яко никто же не имеет власти истязать Царя о делах его, и вопрошать его, что твориши; подобно яко же и у Апостола*(33) велит властям предержащим повиноватись, не токмо за гнев, но и за совесть, чему согласно и другое тогожде Экклезиаста слово*(34): в совести твоей не кляни Царя и третье тогожде в притчах его*(35) слава Божия крыть слово, слава же Царева чтити повеления его: Небо высоко, земля же глубока, сердце же Царево необлично. Где не о простом сердца Царева закрытии речь есть, тако бо закрытое сердце есть и всякого человека, глаголет бо Псаломник: приступит человек и сердце глубоко; и Апостол*(36): кто весть от человек, яже в человеце; точию дух человека живущий в нем. Чесо ради и един сердцевидец нарицается Бог. Но в притчах сердце Царево необлично, нарицается собственной ради вины, что всяк подданный долженствует творить повелеваемая от Царя, не истязуя советов и намерений его, якоже явно есть из союза слова; сказав бо приточник, что слава Царева есть в почтении повелений Его, наводит: Небо высоко, земля же глубока, сердце же Царево необлично, аки бы рекл: чти всяк Царева повеления, и не испытуй, чесо ради сие или оное повелевает, или уставляет: якоже бо высоты небесной и глубины земной испытать невозможно, тако не подобает испытывать Царева сердца. Сей разум есть слова приточникова, и не токмо утверждается от союза речей своих, и от другой вины, зде же от нас предложенной, но и от согласия с вышепомянутым тогожде и приточника и Экклесиаста словом: и кто речет ему, что твориши.

Ведали сие добре древнии церковные учители, которые слово оное кающегося Царя Давыда: Тебе единому согреших*(37) в таком разуме толковали, что царь и в преступлении самого закона Божия (Божий бо закон убийством и прелюбодеянием преступив Давыд, глаголет к Богу: Тебе единому согреших: не судим есть от человек, но единого Бога суду подлежит. Златоустый помянутое Псаломника слово тако изъясняет*(38): Царь бех, тебе единого бояхся подобие; и равновременный в древности Златоустому Иероним сказует*(39): Царь бех, и иного не бояхся; пространнее же и яснее толкует Амвросий Святой, Медиоланский Епископ*(40): Царь он был, ни киим же законам не подлежащий: свободни бо суть Царие от узов, на преступники устроенных, ниже бо киим либо законом посылаемы суть казнь приять, ограждени суще Самодержавия своего властию. Того ради согрешивший Давид человеку не согрешил, не повинен быв суду человеческому. Согласно мудрствует и древнейший от вышеименованных Христианский в Африке учитель Арновий*(41): всяк под судом живущий, согрешая, согрешает на Бога, согрешает и на закон мира; сей же Царь, под властию единого Бога пребывающий, и Его единого, яко власть над властию Царскою имущего, боящийся, единому Богу согрешил. Мощно зде видеть от согласия древних сих учителей, каковое тогда было учение о Самодержавном Величестве, то власть его есть не подвластная ни которому же суду человеческому не подлежащая, и весьма неприкосновенная. Но и в позднейшие времена живо и действительно было тоежде мудрование. Ибо Феодор Вал самой (который по 1200 году преставился) Патриарх Антиохийский в толковании на канон шестьнадесятый собора Карфагенского, и своим и других тогдашних учителей именем, сей яко общий догмат вспоминает, что Царь ниже каноном, ниже законом подвержен есть*(42). Все сия доселе предложенные о несудимой от человека власти доводы заключим словом Петра Святого*(43), который велит властям повиноватись, не токмо благим и кротким, но и строптивым. Аще же и строптивым повиноваться подобает, то и грехов их, не токмо дел правительских судить не возможно: судящий бо другого не повинующийся уже есть, но властительствующий. Якоже вопреки повинующийся кому, не может судить того, которому повинуется. И уже довольно разумеем, како сильна, законами не связуема и суду человеческому отнюдь неподлежащая есть самодержавная власть, и сия то оной сила в славной своей титле Маестет или Величество содержится. Сие же уразумевше, без сомнения разумеем, и без всякого прекословия исповести долженствуем, что всяк Самодержец, как во всех прочих, так и в сем (о нем же речь сия) деле своем, то есть, в определении наследника на престол свой, весьма волен и свободен есть. Вышеположенные бо доводы учат нас во-первых, что хотя бы грех был Самодержцам определять в наследники меньшого сына, мимо старейшего, или и мимо сынов иного кого от чуждых себе усыновленного, по усмотрению оных непотребства, сего же добродетелей, то однако ж Монаршей в том воле должны суть повиноваться подданные не токмо без явного прекословия, но и без тайного роптания, еще же и без суждения в помыслах. Но и тыяжде доводы ясно показуют, что всякому наследному Самодержцу (о яковом наипаче речь нам есть) определять короны своей наследника, которого сына ни похощет, или кого-либо похощет, весьма есть безгрешно. Человеческий бо закон о сем не может быть, понеже явственно показалось, что Самодержцы законом человеческим не подлежат, закона же Божия на сие собственного не обретаем, якоже от нижеписанным доводов и прикладов еще вящше уведаем.

14. А еще когда рассудим, кое долженство на Царях лежит, от самого Бога возложенное на них, то не токмо и от того познаем, что не грех им, по воле своей избирать себе наследника, но и грех есть не избирать. Царей должность есть (якоже и в учении отроческом, в пятой заповеди положено) содержать подданных своих в беспечалии, и промышлять им всякое лучшее наставление, как к благочестию, так и к честному жительству, да будут же подданные в беспечалии, должен Царь пещись, да будет истинное в Государстве правосудие на охранение обидимых от обидящих подданных себе; також и да будет крепкое и искусное воинство, на защищение всего отечества от неприятелей. А что бы было и всякое лучшее наставление, должен Царь смотреть, чтоб были искусные учители, как духовные, так и гражданские, довольное число.

О таковых своих должностях много имеют Государи учения в священных писаниях. На всех бо местах оных писания, на которых, или желаемая Царем от Бога помощь в правительстве их, или правительства их польза, и похвала воспоминается, воспоминаются должности их.

Предложим здесь некие священных писаний места. Боже суд твой Цареви даждь и правду твою сыну Цареву. Судить людям твоим в правде, и нищим твоим в суде. Да восприимут горы мир людям, и холмы правду, судит нищим людским, и спасет сыны убогих, и смирит клеветника*(44).

Божий слуга есть, тебе в благое. Аще же злое твориши, бойся, не бо без ума меч носит. Божий бо слуга есть отмститель в гневе злое творящему*(45).

Князи от Царей посылаются в отмщение убо злодеем, в похвалу же благотворцем, яко тако есть воля Божия, благотворящим обуздовать безумных человек невежество*(46). Мерзость Цареви творяй злая, с правдою бо готовается престол начала*(47).

Егда Царь праведен на престоле сядет, не станет противо очию его ни что же лукаво*(48).

Дух пред лицом нашим благ Господь (в Еврейском Христос Господень) ят бысть в рассыпанных наших о нем же рехом, в сени его поживем в странах*(49).

О Царе Седекии глаголет сие Иеремия:

Светильник Израилев, Царь Израилев нарицается*(50), и когда повелевает Апостол молиться за Царя и за все, иже во власти суть, нужду того показует сию, да тихое и безмолвное житие поживем*(51).

От сих и прочих писаний явно есть Царского сана долженство, еже есть сохранять, защищать, во всяком беспечалии содержать, наставлять же и исправлять подданных своих, якоже выше речено.

А есть ли о добре общем народа себе подданного толико пещись должен есть Самодержец, то како не должен есть прилежно смотреть, дабы по нем наследник был добрый, бодрый, искусный и таковой, который бы доброе отечества состояние не токмо сохранил в целости, но и паче бы утвердил, и укрепил, и если бы что не довершенное застал, тщался бы привести в совершенство. Есть ли же сам добре Государство управив, оставит оное негодному, неискусному, ленивому, и не утверждать, но разве рассыпать общее добро могущему, то что пользовало его попечение; не сам ли виновен будет всему нестроению, и гибели худым наследником сделанной, что пользует, что сам много добра отечеству промыслил, если сам же чрез наследника непотребного все то разрушит; во истину каковой похвалы достоин искусный кормчий, который добре правив корабль, отлучаясь же от корабля, посадит на кормиле, вместо себя, человека к тому отнюдь необученного: таковой достоин и Монарх, который управленное от себя Государство, худому и разорительному отдаст наследнику.

Аще же должен Монарх усматривать по себе наследника доброго, то како может смотреть на первородство между сынами своими; должен паче он и на сыновство не смотреть детей своих: но обучать оные всяким, державному правительству подобающим, искусствам долженствует; и если все сыны равносильны явятся, и не будет ни на едином от них никакой вины порока и зазора, отдаст скипетр в наследие первородному, или старейшему, по чину естественному; если же старейший сын или к царствованию неугодный, или злонравный, и родителям неблагодарный покажется, и отпадет вся надежда исправления его, тогда Государь не токмо может, но по совести своей и должен есть миновать сына старейшего, а меньшего в наследие произвесть: дабы старейший он, или и нехотя не повредил трудов родительских, если не искусен есть к толикому делу, или и нарочно не рассыпал бы, есть ли зол есть, и родителеви не приязнен. А когда бы так несчастлив в сынах своих был Монарх, что ни единого бы от них не видел к царствованию устроенна и угодна, то должен пред Богом, яко о приставничестве своем слово ему воздать имущий, должен есть и со стороны усмотреть искусного и благонравного, и того написать наследником. Сия бо должность происходит от вышеписанных должностей, самого Бога повелением наложенных Царем.

15. Но туюжде и вольность и должность Царей увидим, когда рассудим еще всенародное намерение, которым Монархия введена и содержима быть разумеется. От чего покажется и должное народа воле Царской во всем повиновение.

Всем известно, что не един по всем мире образ есть высочайшего правительства: но инде главные всего отечества дела управляются согласием всех жителей, яковое правительство было прежде у многих народов Еллинских, и долго пребывало у Римлян. А в наши времена есть такое правительство в Венеции, Голландии и в Польше: и сие нарицается Демократия, то есть Народодержавство.

Инде же не всего народа, но и не единого лица волею, но несколько избранных мужей сословием правится отечество, яковый правления образ был в Риме при десяти правителях не долгое время; и сие правительство нарицается: Аристократия.

Инде же вся держава в руках единого лица держится: и сия именуется Монархия, то есть Самодержавство.

Но и сверх сих образов правления, бывают правительства отличные от всех сих именованных, которые с сих же троих или двоих, аки бы смешанный состав свой имеют.

Еще Монархия двойственного вида есть: в иной бо Монархии не наследный скипетр содержится, но по смерти Монарха единого, избирает народ Монарха по согласию своему, несмотря на детей Монарха умершего. Таковая аки бы была Монархия Римская от Кесаря Иулия до Константина Палеолога, и ныне Монархия Германоримская аки бы таковая.

Иная же Монархия наследная есть, в которой по отце сын, или по брате брат, иногда же по отце и дщерь царствует: и тако в одном дому содержится скипетр, из рук в руки до сынов и внуков переходит, и разве пресечется линия крови Самодержавной, в то время народа согласием Монарх новый избирается. Таковые Монархии многие прежде были, и ныне суть, между которыми есть сия, преславно ныне процветшая Монархия Всероссийская.

От сего же правительств разнообразия показуется ясно, что всякий правления образ, и сама наследная Монархия имеет начало от первого в сем или оном народе согласия, всегда и везде по воле своей, премудро действующую смотрению Божию. Сие же глаголем о честном и правильном начале Монархии, не воспоминая зде Монархии оных, которые начало приняли от некоего превозмогающего в народе человека, насильствием народ себе покорившего, яковое начало имела Монархия Ассирийская от Немврода, хотя и в таковых Монархиях, когда уже народ непрекословно, безмятежно, еще же и доброхотно повиноватися Самодержцу своему приобыкл, разуметь подобает, что дом Монарший не к тому насильствием своим похищенное, но всенародною волею отданное себе скипетро держит, сам бо народ доброхотным своим повиновением являет на тое преклоненную волю свою.

Еще же рассудить подобает, каковая воля народная в начале Монархии избирательной разумеется, и какова в начале Монархии наследной; от таковых бо воли народной толков, прямых и истинных, много света получим, и о свободной или несвободной воле Монархов в определении наследников своих.

Не мощно же инако толковать народной воли, только от самого вида и образа Монархии; какова бо где Монархия есть, таковую и волю народную, в начале той Монархии бывшую, разуметь подобает.

Тако в начале Монархии избирательной, какова была воля народная, сими словесы изобразить можем: согласно вси хощем, глаголет народ к Монарху первому, да ты владеешь нами к общей пользе нашей, донележе жив пребываешь, и мы все совлекаемся воли нашей, и тебе повинуемся не оставляюще нам себе самим никакой свободности к общим определениям, но токмо до смерти твоей; по твоей же смерти будет паки при нас воля наша, кому высочайшую над нами власть отдать, по усмотрении достоинства и по нашем согласии.

В Монархии же наследной, таковая была к первому Монарху воля народная, аще и не словом, но делом изъявленная: Согласно вси хощем, да ты к общей нашей пользе, владеешь над нами вечно, то есть, понеже смертен еси, то да по тебе, ты же сам впредь да оставляешь нам наследного владетеля, мы же единожды воли нашей совлекшеся, никогда же оной впредь, ниже по смерти твоей, употреблять не будем, но как тебе, так и наследникам твоим по тебе повиноваться клятвенным обещанием одолжаемся и наших по нас наследников тымжде долженством обязуем. Таковой же толк воли народной в наследуемой Монархии, не токмо от вида самой Монархии утверждается (яковая бо где Монархия есть, такой себе и сперва похотел народ), но и по тому известен есть, что когда народ Монархом наследным клятву свою, для некоей важной вины, обновляет, не иных употребляет слов, только вышеположенных или им подобных и равносильных к изъявлению клятвенного своего обещания. Ведать же подобает, что народная воля, как в избирательной, так и в наследной Монархии и в прочих правительства образах, бывает не без собственного смотрения Божия, как о сем и выше помянулось, но Божиим мановением движима действует, понеже ясно учит священное писание, якоже выше сего довольно мы видели, что несть власть аще не от Бога. И того ради вся долженства как подданных к Государю своему, так и Государя к добру общему подданных своих, не от единой воли народной, но и от воли Божией происходят.

Посмотрим же, какие долженства подданных и какие Государей являются в наследной Монархии, и с вышеположенного толкования воли народной, разумей же купно и Божией, и что может и что не может творить народ и Государь.

Долженства народа подданного сия суть:

1. Должен народ, без прекословия и роптания, вся от Самодержца повелеваемая творить, что и выше, под числом тринадесятым, от слова Божия показано, зде же и от толкования воли народной явно показуется: аще бо народ воли общей своей совлекся и отдал оную Монарху своему, то како не должен хранить его повеления, законы и уставы, без всякой отговорки.

2. И по тому не может народ судить дела Государя своего, инако бо имел бы еще при себе волю общего правления, которую весьма отложил и отдал Государю своему. И того ради пребеззаконное дело было сильных некиих изменников от Парламента Великобританского, над Королем своим Карлом Первым, 1649 года сделанное, от всех проклинаемое, и от самых Англичан уставленным на то повсегодно слезным праздником весьма хулимое, нам же и воспоминания недостойное.

3. Кольми же паче не может народ повелевать что-либо Монарху своему: како бо повелевать может тому, которому отдал волю свою. Достойное памяти слово есть Валентиниана: которого, когда воинство избрало Императором, и стали вопить, домогаясь, дабы он в товарищи себе другого нарекл, отвещал им тако: Мене*(52), рече, избрать Императором было в вашей воле, но когда уже избрали есте мене, сие, чего желаете, не в вашей, но в моей воле есть; вам, яко подданным, подобает тихо, мирно пребывать; мне же, яко Императору, смотреть надлежит, что есть на потребу. Есть ли же так свободен Монарх избранный (какова была Римская Монархия), то кольми паче наследный, которому народ волю свою и власть над собой во веки отдал.

4. Хотя народ из начала наследной Монархии и усматривает мужа доброго, который бы с великою отечества пользою царствовать могл; однако ж, когда уже избрал его Самодержцем своим, а он не таков, какова его надеялся, покажется, или быв на время добр, переменится в злого, не может уже народ отставить его, не может бо отданной ему воли своей отнять, коею бо волею мог бы сие творить; понеже воли своей и власти лишился. Но хотя бы и хотел упрямо отменить волю свою народ (что было бы великое непостоянство, и никогда бы так Монархия наследная быть не могла), но не может отменить воли Божией, которая и волю народную двигнула и купно с оною сама действовала в установлении такой Монархии и первого Монарха избрании, яко же выше довольно показано. Но должен терпеть народ кое либо Монарха своего нестроение и злонравие: якоже и Дух Святый повелевает, не токмо благим и кротким, но и строптивым повиноваться, разве бы при первого Монарха избрании были положенные некие договоры, самого Монарха соизволением, или и клятвою утвержденные, которых за неисполнение уставлено бы Монарха отставлять, но тая Монархия не прямая была бы Монархия, еще же и непрестанным бедствиям подлежащая (мощно бо злым человекам и добрая дела Монаршая толковать назло) и весьма не таковая, о яковой нам слово сие.

5. Следует убо и сие, что нам зде разыскуется, что должен народ иметь за прямого и законного себе Государя, кого наследником по себе наречет старейший Государь, не смотря, первородного ли сына или меньшого, или и не сына. Если бо волю свою от владения над собою отдал ему, ведать же должен, что на то и воля Божия была, то како может противиться, когда Государь не большого, но меньшего сына, или и не сына нарицает наследником; воли в том своей народ лишился, и всю волю возложил на Монарха: то, если бы хотел Монарху прекословить в наречении наследника, сам бы себе прекословил, и клятву свою разрушил бы народ.

Мнят же нецыи, что может народ дать скипетр первому Монарху, купно и будущим по нем сынам, внукам, правнукам и всей его снисходящей линии, а не положить на волю его избрание наследника: показуют того образ в писании, в Судейских книгах*(53), где Израильтяне тако власть над собою предают Гедеону: владей ты в нас, и сынове сынов твоих, яко ты спасл еси нас от руки Мадиамлю. И такое власти даяние, сказуют быть, аки бы привязаное до сынов Государевых, так что Государь не силен есть наследия скипетра отнять сыну своему, яко не в своей воле лежащее, но от народа сыну его из начала, хотя он еще и не родился, отданное. Но сие мнение весьма не крепкое, паче же и суетное есть: Который бо народ так слепо отдал бы себе во владение тех человек, которых не ведает, каковы будут, понеже они еще и не родились; и для чего бы сие делал народ: пользы ли ради своей; но, какая надежда пользы в неизвестии будущих владетелей: не так, как в Монархе свободном на все, и на избрание наследника своего. В том бо надежда есть, что если сын его не подобен ему и к правлению не угоден явится, изберет он кого усмотрит доброго и искусного в наследие. Но и для благодарствия своего к Монарху не может делать то народ: кое бо се благодарствие, давать ему и его сынам владетельство, да так, что Монарх не волен есть утвердить, или отнять сыну наследие. И от сего мощно толковать, в какой силе народ Израильский отдавал над собою власть Гедеону и сынам и внукам его: не отдавал так, дабы Гедеон весьма не волен был рассуждать о достоинстве и непотребствии детей своих. Тако бо народ сделал бы нечто и себе неполезное и Гедеону неблагоприятное, которому отдавал над собою власть, благодарящ за избавление от руки Мадиамлю: того ради слово народа Израильтеского к Гедеону: владей ты над нами и сынове сынов твоих, с таким договором разуметь подобает: владей ты над нами совершенною и вечною волею, так, чтоб и сны и внуки твои наследно туюжде над нами власть имели, если ты или по тебе наставший владетель не отставит сына своего от наследия. Который слова Израильского толк и по сему известен, что Гедеон, не приемля подаемой власти, так народу отвещал: не владею аз вами, ни возвладеет сын мой вами. Если бы не на воле Гедеоновой было отрешить от власти детей своих, то себя самого токмо отрешил бы, а детей своих отрешить не мог бы: видим же, что с собою и дети своя отрешил. Сия бо есть прямая и совершенная наследная Монархия, а Монархия помянутым мнением мечтаемая, ни наследная, ни избирательная есть: не наследная, понеже если бы народ и мимо воли Монарха первого отдал власть сынам и внукам его, то их на власть сам народ избрал бы: однако же и избирательная таковая Монархия нарещись не может, каковое бо се избирание, избрать кого на власть прежде рождения его.

6. Но что делать народу, когда Государь умрет, не оставив по себе, ни на словах, ни на письме, определенного наследника: ответствуем на сие: народ, понеже волю свою вечно отдал Государю своему, и на его волю весьма себя возложил, и содействовало в том Божие смотрение, то и по смерти Государя своего должен есть его волею управлятись. И понеже в таковом случае не явно известна народу воля Государя умершего, яко ни словами сказана, ни письмом объявлена: того ради должен народ всякими правильными догадами испытывать, какова была, или быть могла воля Государева, и которого бы из сынов своих нарекл он наследником, если бы о том дело было. Волю же умершего Государя мощно испытывать и толковать двумя сими ведении:

Первое: какого нрава был Государь и к чему наипаче склонен: другое, равно ли, или не равно детей своих любил; неравенство же здесь разумеется знатное и великое, так, что одного сына, любя паче другого, другого аки бы не любил, и не благоволил о нем; если известно, что сего сына вельми любил, а о другом не благоволил, то и воля его известна, что любимому сыну отдал бы наследие, и весьма того подобает иметь за наследного Государя, только бы сие могло остаться без мятежа и смущения; и не смотреть, добрый ли есть, или злой сын любимый, должен был смотреть сие родитель его Государь, а народ, несмотря на то, должен иметь за наследника, восписуя наследие его самой воле Божией, и яко крест и наказание от Бога приемля без роптания, если злонравен наследник явился, так как и выше речено о самом первом Монархе, который по восприятии скипетра зол покажется. Если же неизвестно, равно ли или не равно сыны своя любил Государь, то смотреть на нравы его, например был Государь тщательный, трудолюбивый, военный, учения любящий, всякого добра отечеству своему с ревностию желающий: а от сынов его един есть подобонравен ему, а другой весьма отличен от его, ленивый, недоброрадетельный, к воинскому подвигу не угодный и не охотный, учения и прочее добро общее, или презирающий, или пещись о том немогущий, то посему знать мощно, что первого любил родитель, а о сем не благоволил и не хотел быть сему наследником по себе; если же известно, что Государь равно любил детей своих, то не известно, которого из них хотел нарещи наследником, и в таковом случае должен народ, храня чин естественный, иметь за Государя себе сына Государева первородного, или старейшего, и не смотреть, каков ни есть он; тожде подобает хранить, если Государь, хотя и неравно любил дети свои, да незнатным неравенством. Если же один сын остался по Государе, а наследия волею родительскою не отрешен, то, хотя бы он и злонравен и известно что от родителя не любим был, должен народ иметь его за наследного Государя; понеже вероятнее есть, что умерший без завета Государь, хотя и не любил сына, однако же наследия его лишить не хотел, желая не испустить короны из дому своего; а народ должен поступать по воле Государя своего, если не по известной, то хотя по толкуемой, понеже, отдав ему вечную и наследную над собою власть обещался с клятвою воли его повиноваться. И се, а не иное есть наследия Монаршего основание, что, отдав себе вечно народ властительской воле Монарха, должен впредь иметь за наследного Государя того, кого Монарх наследником наречет; если же не нарек, умрет без завета, то о детях его воли его испытывать подобает так, как выше рассудилось; а если один сын остался, то народ не может знать, что не хотел ему родитель быть наследником, и так, аки бы известной воли умершего Монарха повинуясь, должен сына принимать себе за Монарха.

А что зде рассуждается о сынах Монарших, тожде разуметь подобает, во оскудении сынов, и о дщерях Монарших, где женская власть не отставлена, как отставлена во Франции и о Монаршей братии, и о прочей ближайшей и единодомовной фамилии, по беззаветной смерти Монаршей. Когда же оскудеет вся ближайшая фамилия, а последний в ней Государь никого в наследники не определил и без завета преставился, тогда воля, бывшим Монархом отданная, возвращается к народу. Но и зде ведать подобает, что если последний Монарх, не определив именно наследника, определение оставил бы, из которой фамилии, или из которого чина людей избирать или не избирать Монарха нового, то народ и тое хранить должен чисто и свято; се же того ради, понеже воле Монаршей вечно себе повинул и тако, донележе может воля Монаршая быть являема, дотоль оную исполнять народ должен.

Показаны доселе должности народные в Монархии наследуемой, и от оных довольно показалось, что в такой Монархии Государь весьма волен и свободен есть определять себе наследника. Еще вкратце рассмотрим, суть ли некие должности и на самом Государе лежащие в таковой то Монархии; но зде опасно познавать подобает, что может и что долженствует Государь, и сие от оного отлично есть.

Может Монарх Государь законно повелевать народу, не только все, что к знатной пользе отечества своего потребно, но и все, что ему не понравится; только бы народу не вредно и воли Божией не противно было. Сему же могуществу его основание есть вышепомянутое, что народ правительской воли своей совлеклся пред ним и всю власть над собою отдал ему, и сюда надлежат всякие обряды гражданские и церковные, перемены обычаев, употребление платья, домов, строения, чины и церемонии в пированиях, свадьбах, погребениях, и прочее, и прочее, и прочее.

Может Государь сам себя отрешить царствования, якоже отрешили себя иногда, Птоломей Филомитор Восточный Царь, якоже о нем пишет Иосиф Жидовин, книга 13, глава 2 древностей; Диоклитиан и Максимиан и Карол Пятый, Кесари и прочие в Историях. Вина могущества сего есть: что народ, отдав всю волю свою Государю своему, не отнял от него в замену ни коей же воли. А от сего известно, что если самого себя от короны, то кольми паче, сына своего может отрешить от наследия короны.

Может Государь принять себе другого в товарищи, что многие творили Государи Римские, и сами Государи нарицались Августы Кесари, а товарищи их просто Кесари. А от сего паки утверждается, что и наследника по себе определять на воле Государевой лежит.

Может Государь товарища своего отринуть, якоже отринул Константин Великий Ликиния. Из которого могущества подается нам новый довод, что и сына может лишить наследия.

А долженство на Монархах лежит тое, которое выше под числом четыренадесятым описалось. Но там показано оное из Священных писаний; здесь же показуется от самого Монархии народного установления. Всякая бо коего либо от вышеименованных образа власть верховная, едину своего уставления вину конечную имеет, всенародную пользу. Сие только ведать народ должен, что Государь его должен о его пользе общей пещись, но в делах попечения своего не народу, но единому Богу стоит или падает, и того единого суду подлежит, о чем выше под числом тринадесятым довольно показано.

Сие же Царей долженство не токмо свободных творит их в определении наследников своих, но и одолжает усмотривать такового наследника, который бы пользы народной не разрушил; чего ради не должен Монарх ни единому из сынов своих скипетра наследия; но паче должен есть по своему званию нарицать наследника между сынами своими, не старейшего, но лучшего. А если ни един сын угоден к тому явится, то и не сына, но, или иного от крови своей, или и отвне дому и фамилии своей. И тако довольно разумеем от уставления монархии, как Государи в определении наследников своих свободны суть, паче же и знанием своим к определению добрых наследников одолжаемы, и как народ определение без роптания и прекословия принимать долженствует.

16. Еще нечто наконец предположим, что по мнению нашему к утверждению вещи зде рассуждаемой вельми угодно, и вместо крепкого заключения и нерушимой печати будет.

Изначала вышеписанного, под числом пятнадесятым, довода помянулось, что Монархия есть двойственного вида: иная Монархия избирательная, иная же наследная, о которой нам речь сия есть.

Есть же у политических Философов рассуждение, которая Монархия избирательная, или наследная, лучшая и полезнейшая: предлагаем зде вкратце рассудительные об обеих Монархиях доводы.

За Монархию избирательную против наследной сия нецыи предлагают:

1. Что в Монархии избирательной дети благородные поощряются всяким лучшим учениям навыкать, друг друга превзыти желая, дабы мог иногда избиранием народа, добродетельми его удивленного, удостоитися престола Монаршего. А в наследной монархии, Монарший сын, яко беспечально и известно скипетра себе ожидающий не хощет честным и к высокому правительству должны искусствам прилежать; подданных же дети, отсечены суще от надежды толь высокого достоинства, не видят, для чего бы им не леностно в учении и добродетелях упражняться.

2. В избирательной, глаголют, Монархии избранный Государь благодарен народу, толь высоко себе вознесшему, и не презорно державствует над ним и с кротостью владеет.

3. В Монархии избирательной, по смерти Монарха, взыскуется на место его кто может лучший прочих усмотрен быть: чего в монархии наследной делать не возможно; но нужда есть принимать за Государя сына Государева, несмотря, каков ни есть он, добрый или злонравный, мудрый или безумный. Сия доводы представляют, которые за Монархию избранием получаемую поборствуют.

Но как оные доводы, крепкие или не крепкие суть, не трудно показуют, наследуемой монархии поборницы, и множайшими и крепчайшими доводами наследное, паче избираемого Самодержавство утверждающие; а именно сими следующими:

1. Что дети благодарные паче в наследной, нежели в избирательной Монархии честным учениям прилежат. Монарх бо наследный, не опасаясь дому своему и крови своей унижения, и беспечален пребывая в том, что сына его чуждый, каков бы ни был, предварить к постижению короны не может, (разве бы самого Монарха определением) желая же самому себе доброй от подданных службы, и нуждой детей своего подданства приводит к обучению воинскому и гражданскому. Вопреки же, Монарх избранный издалече промышляя сыну своему по себе наследить корону, опасно наблюдает, дабы никто же от чуждых детей не был лучший. И если видит сына своего не весьма к исправлению угодного, хотел бы дабы чуждые дети никакого учения не коснулись; о самых же благородных детях (если от родителей понуждены не будут, что мало в свете деется), дабы своею охотою, надеясь иногда корону получить, подвизались в учениях и добродетелях, так мало надежды, как мало прикладов того: если бо от младых ногтей чего навыкать не начнут, немного случается, дабы к тому в большем возрасте преклонились, а в самых отроческих летах помышлять о детях, будто они надеждою державною высоты к учениям поощряются, едино мечтание есть. Вина тому сия есть, что в избирательной Монархии, каков бы кто ни был, ради множества короны желающих и ищущих, неизвестно ему и не близко получение короны.

И тако первый за избирательную Монархию довод, не токмо оной не служит, но и весьма служит наследной монархии.

2. Но и другой за избирательную Монархию довод положенный, не так оной, яко наследной пособствует; кто бо не ведает, что не многие и редкие в человецех толикого любомудрия и великодушия обретаются, которые с низкого места, и яко Псаломник глаголет, от гноища высоко возведенные, не забывают преждней низости своей; повседневные примеры усматривать можем, что таковые на высоту возлетевшие, не токмо первого своего состояния, но и самых себе не рассуждают, и того самого, что они человецы суть, не помнят; рождается же у них таковое забвение от непрестанного в них о высоте своей, яко необыклой, удивления, еще же и того ради не ино что, только славу свою в мысли держа, дабы, яко гладнии, донеле же господствуют, помыслами величия своего насытились. И понеже на время в дом свой приняли корону, того ради, поне память короны в роде своем утвердить желая, жестоко с подданными поступают, гордыню и свирепство вменяя властительское веление, и народ не забывать господствования их яростию убеждая. И не о самих здесь от крайней нищеты на верх власти возшедших глаголем, но и о прочих чинах не низких, всякий бо чин и сан подвластный, в сравнении верховной власти низкий есть, яко подданный, служащий и суду повинный. Наследный же Монарх, яко не возшедший на высоту, но на оной родившийся или и определением первого Монарха поставленный, не имеет вины такового о себе высокоумия, аще бо рождением наследствовал державу, то ему она не вельми дивна; аще же усыновлением восприятый от Монарха получил наследие, то смотря на образ его и ему подражая, сам себе не удивляется, еще же как рожденный, так и усыновленный, и того ради не свирепствует, что о вечном державствии своем беспечален есть. И сей честный характер на наследных Государях очима мощно видеть, и весьма дивно, когда некий и наследный не таков является.

3. О третьем Монархии избирательной доводе, что разуметь подобает, ниже покажем. Наследной же Монархии собственные суть доводы, яко и собственные ее суть доброты и пользы. На Монарха наследного, яко не имеют подданные зависти, так и восставать на его не имеют страсти, и ведая неотъемлемое державство, еще же и отмщения боясь от наследника, не могут без крайнего отчаяния дерзать. Ведаем, что и таковое бывает дерзновение, но от крайне злобою ослепленных и отчаянных, и то не много и не так часто, яко в Монархии избирательной. Посмотри в Историю Царей Римских и во всех совокупно наследных Монархиях, не увидишь толь многих и толь жестоких, страшных и плачевных позорищ, коликие и коль многие показались в единой оной Монархии избирательной.

4. Во избирательных Монархиях, не токмо могут сильные помышлять, но и явственно говорят: ныне сей, а я утро господствую; из чего молчание к послушанию указов монарших, и послушание студеное, и в преслушании не великий страх, еще же и на повеления Государева, хотя бы и весьма нужные, только не без труда исполняемая роптание, и добрых намерений злые и развратные толки. А Монарх бедный, аки связанный, не так указует, яко просит воли у народа, и не так скоро, и не так благопоспешно, как Государственные нужды требуют, получает; понеже сильный, помня его прежднее с собою равенство, не вельми благоговейно, иные же и негодовательно, и аки бы стыдящиеся, повинуются ему. Нет такого зла в наследной Монархии; природный некий страх в народе, и говение к Государю своему, и он, не яко человек но аки бы изъятый от числа смертных почитаем есть. И в самых наследных Монархиях делом является, что Монархи бози суть, аще и прочиим титлу сию дает писание; и заповедь оная Апостольская, повиноваться властям повелевающая, не токмо за гнев, но и за совесть, аще и о всех властях глаголет, однако ж нигде такового своего исполнения, яко в наследных Монархиях не обретает. Наследием приемшему скипетр Монарху, не повинутись зазирает совесть простосердечному человеку, хотя и заповеди оной не знающему.

5. Наследный Государь, известный о неотъемлемой державе своей, так о целости и добром состоянии Государства прилежно печется, яко о домашнем добре своем, желая наследникам крепкую власть и славу оставить. Вопреки же, Государь избранный о собственном дому своего, а не об общем всего отечества благополучии промышляет, и донележе может надеяться преклонить Сенаторов и сильнейших в народе лиц к избранию по нем на Государство сына своего, дотоль им всяким снисхождением угождает, и принужден бывает страстию своею, болезновать лицеприятием, терпеть сильных беззакония, попускать обиды деемые немощным и прочие настроения, аки бы не видеть, и не так повелителю, яко ласкательному рабу подобен есть. А когда не видит надежды сыновня наследия, то инамо мысли свои обратив, всячески тщится дом свой, от общих имений обогащая, сильный к удержанию скипетра сотворить. И того ж де ради свирепствует люто на подданных, сильнейшие от них истребить, или привести в бессилие, умышляя, дабы по смерти его не возмогли противостать сыну его, скипетр удержать хотящему, к чему и всяких употребляет хитростей. Образ сего знатный есть в единой от Европейских Монархий, аки бы избирательной, в которой некий Монарх, промышляя дому своему неотъемлемое державство, двое нечто к промыслу своему угодное сделал: первое, многие и великие провинции, общим всего Государства оружием завоеванные, приписал вечно дому своему, чем дом свой сотворил сильнейший от всего прочего Государства. Другое, сочинил вечный устав, что, если бы когда вышел из дому его скипетр, тогда домашних его областей, с прописными провинциями наследник его ж сын, внук, правнук, и прочие, не был бы подчинен Монарху, из иной фамилии избранному, но отделенное от Монархии Государство имел бы.

6. Бывают в Государстве таковые нужды, которые исполнить кратким временем невозможно. Что же в избирательной Монархии деется: Государь настоящий трудов подымать не хощет, понеже не ведает, докончит ли оные, кто по нем державу приимет. И часто бывает, что новый избранный Монарх, завистию движим, зачатые от антецесора своего дела в несовершении оставляет, иногда же и совершенные разрушает. А в наследной Монархии инако: наследник бо дела антецессора своего, яко своей славы здание, аще несовершенно видит, совершить тщится, аще же совершенно, то паче утверждает; и аще бы что погрешено было от антецессора, тое аки бы свой собственный вред, врачует и исправляет.

7. Но что всего, как избирательной монархии вреднейшее, так в наследной здравейшее, сие есть, что в наследной, по преставлении Государя, отдав народ, аки естественный долг, погребальные слезы умершему отцу своему, в тишине и безмятежии пребывает, и с великою радостию объемлет Государя нового, беспрекословно престол наследствующего, так, аки бы и не умирал в Государстве Монарх. В избирательной же Монархии, изрещи трудно, какие мятежи и смущения творит смерть Государева: коликие нестроения бывают, донележе начнется избрание; какие факции в самом избрании. А когда два явятся равносильные конкуренты, то есть, ищущие короны соперники, и народа часть за сим, а часть за другим станет, и аки бы на два народа Государство разделится: коликое междоусобие, коликие внутренние брани, взаимные нападения, кровопролития, грабежи и разорения! во истину таковая Монархия смертию своего Государя и сама к смерти приближается. Какового бедства многие образы покажет нам и едина, сосед наш, Республика Польская.

8. Но всегда ли надеяться, что избран будет добродетельный, мужественный, правдолюбивый и весьма к царствованию угодный муж; не токмо надеяться сего не всегда мощно, но мало когда таковой надежды не отпадаем. Посмотрим на обе стороны, на избирающих, и на избираемых, и все увидим благонадежию противное. Избирающие мало когда на общую пользу смотрят; но иные того производят, которому волю свою за данное, или обещанное злато продали; иные того хотят, при котором сами бы могли всеми владеть, и аки бы царствовать, то есть, нарочно усмотревают немощного, и скудоумного; иные паки, завистию на добрых, и Короны достойных жегоми, представляют негодных, но сильных, дабы лучших отрешить могли, и многие прочие страсти в избирании живут и действуют. Из стороны же избираемых честный и благоразумный муж и властолюбием не болезнующий, добре ведая, как суетрудное, непокойное, и малодействительное державство в таковом народе, не токмо оного не ищет, но и весьма опрятается от его, и разве насилием народным понужден, с воздыханием на престол возыдет. А которые доброхотно таковой державы ищут, тии ищут (обычно) неправильным способом, но подлогами, куплею, лестию, и аще могут, силою, и не поучаются, как бы добре Государство управить, только бы себя возвеличить, и не рассуждают, каковую на высоте той получат славу, только бы великую. Кратко рещи, кто в таковой Монархии намерен к пользе общей, тот должен на все бедствия и печали посвятить себя, а кто сих уклониться хощет, тому нельзя мыслить о пользе общей. Так то благонадежное избирание есть. Наследная же Монархия, если бы иных угодий, которые имеют многие, не имела, то в едином сем блаженна была бы и благословенна, что таковым от избирания происходящим бедствам не подлежит.

Сия же вся как избирательной Монархии вреды, так пользы наследной предлагаем того ради, что естьли покажем некий недостаток и в наследной монархии, а той исправиться инако не может, токмо избираемыми от Государей наследниками: то не останется сомнение, что Государи наследники и вольные, и должные суть наследников по себе определять, понеже таковое определение Монархию изрядную, но един некий недостаток имущую, совершенно исправляет. Исповести бо подобает, что и наследная Монархия вреду некоему подлежит, а именно тому, о котором помянулось выше, в третьем доводе, от поборников Государства избирательного положенном, то есть, что не всегда и от доброго Государя сын ему подобный рождается, но иногда является аки весьма отличен от родителя, злонравный, нерадетельный, яростию побеждаемый, правды не ищущий, навыкать искусства или не хотящий, или не могущий. Таковой когда по родителю на место его взыдет, бедно деется с Государством, а народ и такового наследника от Короны родительской отрешить отнюдь не может, яко выше ясно показано. И сей един есть вред в наследной Монархии, прочая во всем благополучна.

Смотри же всяк благоразумный и не пристрастный, не добре ли и от сего вреда предохраняется Монархия, когда Монарх несмотря на первородство между сынами своими, но кто от них лучший, или и на сыновство несмотря, но и чуждее достоинство, паче домашнего непотребства предпочитая, определяет при животе своем такового по себе наследника, который общему добру не попустити пресещися смертию Антецессора своего, но начатая от него совершит, совершенная утвердит, намеренная произведет в дело, и весьма потщится всему миру показать, что не обманулся Антецессор, нарекл себе его наследником. И кто ж может усумневаться, что не только могут свободно, но и должны суть наследные Государя, которого лучшего усмотрят, определять в наследники себе. Един вред остался в наследной Монархии, что иногда страдать понуждена от худого наследника, а и той вред таковым наследных Монархов определением, отлагается: то кто не речет, что таковое определение не токмо не зазорно, но и преблагословенно есть, и разве крайне безумным, или врагом отечества своего, нежелаемо.

Экземпли, или примеры

По так ясных и многих доводах, время уже представить экземпли или примеры, которые свободу и власть родительскую в определении наследников утверждают. Имеем же многие сего примеры в языческих и в христианских историях, некоторые же и в самом Священном писании. Первее предложим примеры от историй человеческих, а потом от писания Священного, яко известнейшие и твердейшие, и которым аки печать быть могут сему рассуждению, и никоему прекословию места не оставят. Примеры же от историй человеческих взятые, располагаем зде по чину времен, в которые сделаны обретаются.

Примеры от историй человеческих

1. Кир Персидский Царь, старшему сыну наследие державы своей оставляя, известил об изволении своем, что не ради старейшества сыновня, но надеясь лучшего в нем искусства, определяет его наследника по себе: из Ксинофонта Гроциус о правде мира и войны, книга 2, глава 7, число 12.

2. Дарий Истаспис Персидский Царь, минув большого сына Артабана, или якоже иные пишут Артабазана, поставил Короны своей наследником сына меньшого Ксеркса.

3. Артаксеркс прозываемый Мнимон, Персидский Царь, имел кроме прочих сынов, два сына: Оха от жены и Арсама от подложницы. Ох гордый и свирепый был, а Арсам благоразумный, и того ради Артаксеркс не Оху от жены законной, но Арсаму хотя от подложницы рожденному, отдать Царства наследие был намерен; но властолюбивый Ох разрушил родительское намерение братоубийством. Плутарх в житии Артаксеркса при конце.

4. Фемистоклес, славный Афинейский богатырь, в юности своей, бесчестным житием раздражив родителей, лишен был от них всего наследия, но то ему произошло в пользу: ибо помыслив, что без труда и промысла не возможно от оного своего порока очиститься, всего себе вдал на службу отечества своего, и толико успел, что и верховного в Афинах правительства достигл. Звингер в Феатре грань 601.

5. Манлий Торкват, славный вельможа Римский, когда на сына его Иуниа Силлана, который Македонию властью преторской управлял, подали послы Македонстии доношение в Сенат, о его в оной провинции похищениях, просил у Сената дабы на его суд отпустили сына, отпущенного судил, и следованием винного быть увидев, изгнал из дому своего, и лишил его имени и достояния сыновня: которое осуждение и извержение понудило Силлана к саморучной смерти; однако ж Манлий отец и погребения его присутствием своим почести не хотел. Пишется сие с похвалой Манлия в экземплях Валерия Максима книга 5 глава 8 и в сокращении Тита Ливия книга 54.

6. Емилий Скавр, славный от вельмож Римских, когда Римское воинство, не стерпя на бою силы Цимбров, неприятелей своих, и оставя своего Проконсула, бегством с поля возвратилось, между которыми был и сын его, трепета и бегства их участник, отвергл его от сыновства яко отродка, послав к нему такой выговор: Лучше бы, рече, принял я труп твой убиенного, нежели живого тебе видеть, так студным побегом порочного; того ради, если осталось в тебе мало нечто стыдения, иди, куда хочешь, яко отродок от очес родительских. Не стерпел и сей сын такового отвержения, и сам себе смерти предал. Валерий Максим книга 5, глава 8.

7. От Патрикийского рода Римлянин именем Цинциннат, сына своего Цезона, злонравного без надежды исправления, весьма отлучил от себя, отняв ему и нарицание сыновне. Феодор Звингер в Феатре своем на грани 866.

8. Аристипп Философ не подобонравных себе и весьма не годных сынов, так презирал, и отвергал от себя, аки бы они не родились от него, и не сыны ему были. И когда некто от другов порицал его за тое, вменяя ему в великое свирепство и жестокосердие, отвечал Аристипп: нечистые, рече, мокроты и пакостная животная из тела нашего рождаются, обаче оная от нас отвергаем. Диоген Лаертий в житии его.

9. Метелл Римский Патрикий сынов своих всего наследия лишил: и сыны его по смерти не дерзали родительского завета, толь себе вредного, разрушать, изволяя лишаться имения, нежели воли родительской не исполнить. Звингер в Феатре грань 1134.

10. Птоломей Египетский Царь, прозываемый Лаги, определил по себе наследника самого малейшего сына, Птоломея Филадельфа, от второй жены рожденного, миновав сынов и больших, и рожденных от первой жены. Тит Ливии книга 44 и 45 и Иосиф Иудей, книга 22, глава 2 древностей. Епифаний в книге о весах и мерах.

11. Птоломей Фискон жену свою Клеопатру определил по себе Царствия наследницей с таковым договором, дабы она из сынов своих, которого похощет, приняла к себе в державы участие. Иустин книга 39, глава 3.

12. Филипп, того имени второй Македонский Царь, имел советы и намерение изринуть из наследия сына Персея за некое злодеяние, хотя того совершить и не возмогл, понеже Персей великую себе силу прибрал. Ливии книга 40.

13. Пишет Иустин историк в книзе 42, что Ород, Парфийский Царь, долго рассуждал, которому из сынов своих Царство по себе оставить.

14. Август Агриппу, племянника своего, первее усыновил себе, потом же видя его злонравие, усыновления лишил, и в изгнание на остров послал, и пожитки его в казну воинскую забрать повелел, и самого в воинской кустодии держать до смерти, и на то приговор Сенатский сочинить указал. Светоний в житии Августа, гл. 65.

15. Август Кесарь Римский, когда требовал у народа, дабы сынов его имели в призрении, то есть, дабы не лишали их чести и власти, никогда о том не предлагал просто, но с таковым договором: аще будут достойны. Светоний в житии Августа, глава 65.

16. Тот же Император дщерь свою Иулию, и от нее рожденную внучку Иулию за безстудное житие в изгнание послал, и непреклонен народным молением, возвратить их не похотел. Светоний в житии Августа, глава 86.

17. Валентиниан Император когда рассуждал, кого бы себе в товарищи, и в участие власти принять: Конного воинства начальник, такой ему (хотя и дерзкий) совет подавал: Если твоих, рече, о Император любишь, имеешь брата; если же любишь Государство, ищи кого можешь усмотреть. Валентиниан брата своего Валента нарекл Августом, хотя и имел сынов Гратиана и Валентиниана, которых також в участие державы своей скоро восприял. Пишут о сем Сократ, Созомен, Никифор, и проч.

И сия едина история сугубо показует, что на Воле Государей лежит, определять себе кого хотят в соцарствование и наследие. Видим бо, что Валентиниану Полководец советовал и что Валентиниан сделал.

18. Гратиан Император, царствуя с братом своим Валентинианом, принял в участие державы и Феодосия. Сократ книга 5, глава 2, Никифор книга 12.

19. Лев, первый того имени Император, первее молением Аспара Патрикия преклонен, сына его Ардабурия поставил Кесарем, а потом узнав Аспаровы на себе наветы, Аспара и сына его Кесаря убить повелел. И внука своего Леона дщери Ариадны сына Императором поставил, а отца его, своего же зятя Зинона презрел. Из Хронологии Кассиодора.

20. Зинон, умершу в младенчестве сыну его Леону, Императорский престол получив, великое терпел гонение от Василиска брата Верины Императрицы тещи своей. Когда же Полководец Василисков, Армат именем, передался к нему с воинством, и оного помощью победил Зинон Василиска, тогда Зинон сына Арматова поставил Кесарем, а Армата самого убил, сказуя: что который Василиску, Господину своему, не был верен, не будет верен и ему Занону, потом же и сына его лишив власти Цесарской, в причетники церковные поставить велел. Из Евагрия, книга 3, глава 24.

21. Тиверий второй, Император Римский, Маврикия военного и добродетельного мужа первее Кесарем, потом же и Августом, то есть полным Императором поставил, и дщерь свою за него выдал. Евагрии книга 5.

22 Фока Император, дщерь свою Домитию отдал в жены Комиту Приску. Когда же при брачном пиршестве было и некое по обычаю славное позорище, на том позорище некоторые человецы (зло или добро о Императоре мыслящие) поставили образы Ириска и Доматии новобрачных; а народ воскликнул, Августами новобрачных нарицая: сие вельми неприятно стало Императору, и многих смертию казнил, и зятя Ириска возненавидел. Сет Калвизий, на лето Господне 607.

23. Лев четвертый, Римский Император, умоляем от народа, дабы сына своего Константина сотворил себе державы общником, не соизволял просто, но разве бы Сенат и народ с клятвою обещались, не иному кому, кроме сына его повиноваться. И тако первее нарекл Императором сына своего, но потом в завете написал, дабы Константин и матерь его Ирина вместе царствовали. Зонар и Кедрин.

24. Михаил Император, видя сам себя не довольна искусством к царствованию, отдал Скипетр Леону Арменину, хотя ему в том и жена и дети его противились. Сет Калвизий на лето 813.

25. Карол Французский Король, Кароломанна сына своего, ков на отца умыслившего, лишил данных ему областей, и за арест послал; потом же простив, и освободив, когда возобновленную от сына вражду, и бунт увидел, первее судом Епископов отлучил от церкви, потом же паки отдал за арест; но и еще за арестом бунтовских умышлений не отставал Кароломанн, и того ради очей избодение пострадал. Калвизии на лето 870, 871, 873.

26. Конрад Западный Император, видя себя к смерти близка, не брата своего Евергарда, но Генрика (который от противной ему факции избран был Императором) избрал по себе на престол: а брата увещевал, дабы без всякого прекословия уступил оное достоинство Генрику, яко искусному, и Государство управить могущему. Кальвизий на лето 908.

27. Лудовик Император Западный, сына своего Лудовика, войною на его отца наступать дерзнувшего, когда при смерти своей двоим прочим сынам разделял наследие заветом, в завете том не именовал, и ничего ему наследствовать по себе не благоволил. Бароний на лето 840.

28. Оттон Западный Император, в тяжкой болезни и в отчаянии жития быв, принял в участие державы своей сына Лудолфа, и наследником по себе нарекл его.

Но потом сие определение отменил, видя его леность к военным делам, и надеясь рождения другого сына. Сын Лудолф войну на отца воздвигл, на которой знатно побежден, и от всех сковников своих оставлен, великим покаяния и покорения образом умыслил родителя Государя на милость к себе обратить: босоног, и в нищетном рубище повергл себе пред ногами родительскими. И простил ему отец, однако же не только отъятого наследия не возвратил ему, но и княжение, данное ему, отнял, и отдал зятю Генрикову. Калвизии на лето 946, 951, 952, 953, 954.

Сей Оттон преславный есть мужеством, благоразумием ти добронравием между Западными Императорами, и Оттон великий нарицается.

29. Исаакий Комнин Восточный Император, когда гром его едва не к смерти опалил, совлекся порфиры, и в монастырь Студийский отходя, избрал себе сукцессора или преемника Короны не от крови своей, но от чуждия, мужа к царствованию угодного и достойного, Константина Дуку, который по нем царствовал седмь лет и месяцей шесть. Зонар.

30. Калоиоанн Восточный Император, сам себе неволею, но случаем стрелами своими уязвив так, что никаковое врачевство помощи житию его могло, видя близкую смерть свою, определил Короны наследника, меньшего возрастом сына своего Эммануила, минув Исаакия большого. Калвизий на лето 1145.

31. Конрад, того имене третий Западный Император, приближився болезнию к смерти, когда советовал со старейшинами о наследнике, миновал сына своего Фридерика, но другого Фридерика, прозванием Барбароссу, сына брата своего, подал вместо себя на Императорский престол. Калвизий на лето 1152, и Бароний на тожде лето.

32. Фридерик, того имени второй, Император Западный, Генрика сына своего короновал на Императорство, в лето 1222: но тот сын его войной восстал на отца в лето 1234, а потом в лето 1235 силы родительской убоявся, просил у отца прощения, и оное получил за молением Вельмож; но понеже некие крепости удержать при себе намерен был, против родительской воли, того ради повелением родителя Государя, послан в Сикилию за арест, где и умре. Калвизий на лета помянутые.

33. Ферквард, Эвгения четвертого Шкотского Короля сын, понеже добронравию и правдолюбию родительскому не подражал, еще же и между Вельможами мятежные факции сочинял, не токмо наследия родительского не удостоился, но и во узы взят и до смерти не испущен. Звингер в Феатре грань 1075.

34. Гумберт Князь Делфинатский, дабы род свой, который не любим ему был, отрешил от наследия Делфината, (Делфинат княжение нарицается) продал свое княжение Французскому Королю, но понеже оное княжение было подвластное Римскому Государству, того ради требовал Гумберт соизволения Императорского, Карола четвертого, тогда владеющего. Соизволил Император с таковым договором, чтоб Делфинатом впредь не ин кто владел, токмо первородные сыны Французских Королей, как то и доселе деется, чего ради первенцы Французские и Делфинии нарицаются. Иоанн Клуверий в Кароле четвертом. Гофман, в лексиконе. Калвизий с летописца Фландрийского на лето 1348.

35. Маргарита Цесарева, Лудовика Императора жена, отняла сыну своему Вилгельму Графство Голландское, и отдала Лудовику, а Вилгельму даровала Ганнонию провинцию. Калвизий на лето 1350.

36. Алберт Князь Баварийский, Вилгельма сына своего за то, что он его подложницу убил, не только из дому своего изгнал, но и бандитом сделал, то есть, извергл из числа человек Государства своего, публикованным в народ указом. И хотя Вилгельм ходатайством Короля Французского, которого дщерь понял в жену себе, получил у Алберта родителя прощение, однако ж сим не помрачается власть родительская, но и паче утверждается. Калвизий на лето 1392.

37. Лудовик брадатый Князь Баварский, сына своего Лудовика лишил наследия. Калвизий на лето 1444.

38. Арнольда Князя Гелдрии, сын его Адольф, яко пленника поймав, в заключении держал, властолюбием сам пленен и не терпя дожидаться смерти родительской; но Карол Бургунский Князь пришед на помощь Арнольду, победил и пленил бессовестного сына его, а отец тако от бесчеловечия сыновня освобожден, извергл из наследия сына Адольфа, и Гелдрию Княжение свое продал заступнику своему Каролу Бургунскому, изводилось бедному родителю толикую область уронить из дому своего, нежели толь беззаконному отродку оную оставить. Из хроники Бельгийской Калвизий на лето 1465.

39. Филипп Карола 5 Императора сын, Король Гишпанский, сына своего Карола в измене подозренного, лишив всего имения, предал в неисходное заключение, в котором он и умерл скоро. Иоанн Клуверий, Фамиан Страда, и прочие.

40. Зде же воспоминаем и нашего Российского Государя Великого Князя Иоанна Васильевича, (которого помянул в объявлении своем о свободной в избрании наследника воли Самодержцев, Император и Самодержец Всероссийский Петр Великий) тот Великий Князь перво мимо сыновей отдал внуку, а потом отставил внука уже венчанного, и отдал сыну свое наследство.

41. Еще же и сие явственный образ и пример к нашему слову подать, что Государи Самодержцы могут разделять и многие разделяли на части Государство свое, и по части сыном своим во владение отдавали, яко же Константин Великий разделил Государство сыном своим Консте, Константию и Константину. Феодосии Великий Аркадию и Онорию. Владимир Великий Ярославу, Борису, Глебу, и прочим. И здесь уже не един, но многие примеры являются, и мощно бы многие показать, как в великих, так и в средних Государствах таковая разделения, но при таковом иных, как вышепомянутых, так и нижше поминаемых примеров довольствии, не исчисляем примеров разделения, но и вся за един воспоминаем.

Воспоминая же примеры, такового Государств разделения не хвалим, и хвалить не можем дела оного: вельми бо Государствам вредное есть, и не токмо оная к нестроению и междуусобным браням, но иногда и к разорению крайнему приводит: чего домашний нам образ показала Россия наша, разделена бывши по частям детям Владимировым. Всяк бо из Российских летописцев (о чем и мнозии иностранные пишут) видеть может, каковые настали между частными оными Владимировыми наследниками несогласия, раздоры, междуусобные войны, которыми в толикое бессилие пришла Россия, что под власть варварства Татарского с великим своим студом и бедством подпала; и дивное есть Божие о ней смотрение, что не в конец порабощена стала, и имени своего между народами не погубила. Дотоле же прийти в силу первую, и от варварского ига освободить себе не могла, дондеже рассыпанные ее части в едино паки тело не собраны, и Монаршескою Короною несвязаны явились: что премудро и благополучно сделал вышепомянутый Великий Князь Иоанн Васильевич: того ради не можем хвалить оного в Государствах разделения; однако же разделение оное подает нам довольный довод и пример, что Самодержец, наипаче же наследный имеет полную, незазорную и прекословию не подлежащую власть определять наследство свое, которому похощет, сыну своему, или и иному мимо сыновей, усматривая достойного. Аще бо не имел бы от Бога таковой власти, и аки долг некий отдавать сыну большему наследство свое был бы должен, то како мог бы Государь, вышепомянутым образом разделять Государство свое, и по частям раздавать сынам своим, как то мнози хотя неполезно делали, и кто о том не спорил и не прекословил им.

Но уже наконец, как выше мы обещали, предложим сего примеры из Священного писания: Сия бо паче всех предложенных крепкие суть, к вероятию несумненные и прекословия отнюдь не терпящие.

Примеры от историй Священного писания

42. Первый из писания образ или пример есть, Сиф, третий сын Адамов: той по мнению святого Златоустого на главу 4, бытия, в беседе 20 первенство Каину отъятое, и себе данное, получил; и утверждает мнение свое Златоустый тем, что писание мало нечто о наследии Каиновом помянувши, всю прочую историю ведет о Сифовом наследии, род Каинов, аки не сущий, молчанию предал.

43. Второй из писания пример имеем (который и в объявлении Монаршем предложен есть) Исаака Патриарха который, на меньшого сына своего Иакова перенес власть первенства, отняв оную большему сыну Исаву, но его и род его (Иакову, и Иаковлю наследию поработив), якоже пишет в книге бытия 27.

И да не речет кто, что оное наследство хитростию матери Ревекки, и не без печали Исаака перенеслось на Иакова, и по тому аки бы нам в пример неугодное. Подобает рассудить нам сия оной истории обстоятельства. 1. Что оная Ревекки хитрость была по смотрению Божию, якоже известно есть из Пророка Малахии*(54), от слова Божия (Иакова возлюбих, Исава же возненавидех) которое слово и Апостол приводит в послании к Римлянам. Златоустый же святой все преносимого первенства оного действие восписует изволению Божию в беседах своих на бытия 51, и 53. 2. Что Исаак определения своего не отменил, но настоящему, и пременения просящему Исаву ответствовал, что быть ему, и его наследию рабами у Иакова. 3. Что Исаак, когда обещался Исаву дать свое прежде своей смерти благословение, тем самим обещанием изъявил власть воли своей к подаянию наследства, ибо всуе кто обещает дать, чего дать не может по воле своей. 4. Что Исав весьма безумный и бездельный был, который и жены себе поял против воли родительской, и прежде еще первенство свое продал Иакову за единояствие, и тако весьма первенства недостоин явился. 5. Что таковому из Исава на Иакова преложению первенства следовало и благословение Божие, как то известно от следующих в писании историй: что премудро помянулось и в объявлении Императорского Величества. И тако повести сия, изрядный пример есть к предлжению нашему.

44. Третий пример из писания, Иаков Патриарх; между сынами его первородный был Рувим, но за вину первенства лишен, якоже сам Иаков свидетельствует в бытии глава 49*(55). Сугубо же первенство Иаков Рувиму отнял.

Первое персональное его, или самоличное: ибо сие перенес Иаков на Иуду, и потому сам Рувим стал подчинен Иуде, как и прочие братия*(56). Другое же первенство наследия Рувимля: ибо сие перенес Иаков на внучат своих Ефрема и Манассию сынов Иосифовых, якоже известно от словес Иакова, в 48 главе бытия*(57) и потому наследный род Рувимов в низшем степени стал от рода Ефремова и Манассиина, что извествуется и от первых книг паралипоменон глава 5*(58).

45. Четвертый пример, когда тот же Иаков Патриарх усыновлял себе внучат своих, Ефрема и Манассию сынов Иосифовых, и повелел Иосифу, дабы подвел их к благословению его, понеже сам за старость очима не видел, Иосиф по чину естественному поставил Манассию яко первородного под руку десную Иакова, а Ефрема яко меньшего под руку левую, но Иаков переложив руки свои, положил десную на главу меньшего внука Ефрема, а левую на Манассию старейшего. Напомянул же Иосиф отцу, дабы инако возложил руку, десную на Манассию, а левую на Ефрема, по чину естества, помышляя, что Иаков неведением погрешил, но Иаков отвечал, что ведая их, кто где стоит, делал то, и прорек о Ефреме юнейшем, что больший будет от старейшего Манассии. Повесть сия пишется бытия в главе 48.

46. Пятый пример, книги второй паралипоменон, глава 11. Царь Иудейский Ровоам имел многие жены, и из них дети многие: но за любовь жены не первой, которую любил над всеми женами своими, сына из нее рожденного, Авиа, (поставь начальника и Князя над всею братиею своею: того, бо и Царем сотворить помышляше) слова суть писания, на месте помянутом, как то его намерение и совершилось, по сем бо царствовал Авиа в Иуде. Ведать же подобает, что Ровоам был Царь православный и определения его писание не порочит.

47. Шестой пример есть дивный и славный, и которым единым довольно рассуждаемое от нас предложение утверждается. Есть же сей пример и образ на Царе Израильском Давыде, который мимо большого сына своего Адонию, нарек по себя Царствия наследником и еще в животе своем возвел на престол Царский сына юнейшего Соломона; в котором деле Давидовом не едино обстоятельство усматриваем, которое ясно показует, как свободная и полная власть родителя Государя в определении наследника своего: 1, что Адония больший был сын Давыду от Соломона; 2, что Давыд Вирсавии, матери Соломоновой; обещал от ее рожденного сына, то есть Соломона Израильским по себе Монархом поставить: а как бы тое обещать возмогл муж по сердцу Божию, святой и праведный, если бы грех был меньшего сына, мимо большого, ставить наследником; 3, что Вирсавия в просительном своем к Давыду слове, об определении наследства его сыну своему Соломону, глаголет тако: очи всего Израиля на тебя взирают, да возвестишь им, кто сядет на престол Господина моего Царя. А если бы наследство старейшему сыну было весьма должное, и если бы Давыд не мог в том по воле своей действовать, то для чего бы народ ожидал, кого наследником скипетра своего определит Давыд. Знал народ, что у Давыда старейший сын есть Адония, а Соломон юнейший; того ради и не было бы сумнительство в народе, кто по Давыде имать царствовать: всяк бы несомненно ведал, что Адония Царем будет, если бы не сильнейшая в том была воля Давыдова, нежели первенство Адониево. Но не так деялось: обращал очи свои народ Израильский на Давыда, смотря и ожидая определения его, кого по себе подаст им Самодержца. 4, Был же тогда и Пророк Божий Нафан, не льстец и не ласкатель, который прежде Давыду сугубый грех его обличил, и его на покаяние обратил. Той муж святой видя, что Давыд, презирая Адониево первенство, вручает скипетр Соломону, если бы ведал или мыслил, что таковое его определение незаконно, неправедно и грешно есть, отнюдь бы не умолчал, яко посол Божий и закона его ревнитель, но сказал бы Давыду: что се твориши, о Царю! меньшего сына на престол возводишь, а старейшего презираешь; не в твоей се воли есть, и воли Божией противно есть. Но не токмо Нафан не говорил того и Давыдову определению не противился, но еще и всячески возведению Соломонову пособствовал. 5, Еще же и весь народ, слышав поставленного Давыдом Царя Соломона, не токмо никакого прекословия или пререкания не явил, но и паче пребезмерно веселился; глаголет бо писание: и взят Садок Иерей рог с елеем от скинии, и помаза Соломона, и вострубиша рогом, и реша вси людие: живет Царь Соломон, и взыдоша вси люди в след его, и ликоваху в лицах, и веселяхуся веселием великим, и расседеся земля от гласа их. Так тогда всем известно было, что совершенную и полную власть имеют Государи поставлять по воле своей по себе наследника. О сей же Истории и ее обстоятельствах зри в книгах третьих Царств, в главе первой.

Се уже видишь всяк благосовестный читателю, как довольное число (по предреченному из начала обещанию нашему) показали мы помощию Божиею, и доводов и примеров. Доводы были сугубые, едини от рассуждения власти просто родительской, а другие от рассуждения власти Монаршей: и кийждо из предложенных доводов сам един собою доволен есть, кольми же паче вся совокупно приятый, суть сильный к утверждению слова нашего, и яснее полуденного света показуют, как свободны и полномочны Монархи определять по себе державы наследников, кого из сынов, внуков, племянников, сродников, или и отвне фамилии своей усмотрят угоднейшего к тому. Примеры же многие и от Историй человеческих, и от священных писаний так сильно тожде утверждают, что хотя бы самый от жестосердых жесточайший хотел нам прекословить, не изобрящет вины прекословию своему.

Что же прочее остается тому, кто по непременной своей злобе, и не усладимой, да тако речем, сердца своего горести не сломит, и истине не поработит прекословного ума своего, и на сей толь полезный отечеству нашему Монарший Устав, который есть не новый, но всех Государств и всех веков Устав, роптать в помыслах своих не престанет, тому и таковому враждебники не что ино зде остается, токмо непрестанное совести страдать угрызение, и пред самим собою стыдится, еще же и ожидать вечного в будущий век студа и мучения. Узрев бо толикую доводов силу, и толикий свидетелей облак, от естественного разума, от законов народных, от примеров исторических, еще же и от неложного слова Божия, не токмо видит, что трудно ему аки против рожна прати, но и устами зенути отнюдь не может.

Что бо зде вопреки нам речет; не оный ли безумный упрямым и безответным обычный ответ: дело новое, о студного и окаянного суесловия! Аще бы и новое се дело, что же самая новость вредит; вещи новые, якоже и ветхие, ни от доброты, ни же от худости своей, но токмо от времени нарицаются: зло, и старое зло есть, добро, и новое добро есть. Еще же и сие внуши и рассуди всяк, что некие вещи за самую ветхость похвалы своей лишаются; новость же сама собою ничего отнюдь не порочит. И если бы за самую новость охуждать подобало, то ничтоже останется, чего бы уничтожить и бесчестить не подобало, все бо, что ни есть старое, было иногда новое; поищи коея либо вещи старые и предревние начала: в начале своем была она новая.

Но как же не бесстудный будет, кто бы Устав сей и новым назвал; обычаи бо многих народов, еще прежде пришествия Христова в Историях означенные, новые ли суть; законы Иустиниановы и древнейших Монархов от Иустиниана собранные новые ли суть; писание священное в книгах Царских и прочих, и еще в Моисейских книгах написанное, новое ли; писанию же тому, яко самого Бога слову, и тогда, когда было новое, прекословить мощно ли было; что же рещи о примерах: от двоих тысящ назад лет, и вящше, долгим веков течением, дела многих народов следуя, помянутые примеры собрали мы многое число, и еще можно бы и 10 крат собрать множайшее: не все же и в Историях написано, от всех же тех и доводов и примеров Монарший Устав сей беспрекословно утверждается: как же новый есть он; не токмо не новый, но и не престающий, от всех народов, во все времена употребление свое имевший и доселе употребляемый.

Разве бы еще сказал кто: что дело сие у нас не бывало; хотя бы и не бывало, что противно; бывало у Персидов, у Египтян, у Греков, у Римлян, у Парфян, у Испанов, Германов и прочих, и что больше всего, у Израильтян и Христиан в Восточной и Западной Империи. Что же, хотя бы у нас и не бывало, если доброе и полезное есть, якоже есть, бедны мы были, если не было у нас, а благополучны, что и у нас настало. Первее, явилось огненное оружие у прочих народов, нежели у нас; но если бы и к нам оное доселе не пришло, что бы была и где бы уже была Россия; тожде разумей и о книжной Типографии, об Архитектуре, о прочих честных учениях. Разумный есть и человек и народ, который не стыдится перенимать доброе от других и чуждых; безумный же и смеха достойный, который своего и худого отстать, чуждого же и доброго принять не хощет. Достоин таковой сего суждения, что, хотя бы и за премногие и великие службы свои искал себе повышения чести, то отогнать его таковым ответом: у тебя таковая честь не бывала. Но что не бывало, и настало, то разве новостию опорочиться может: да как праведно, уже выше мы показали.

Солжет же явно, кто дело сие и у нас не бывало наречет; понеже противное показуется от Великого Князя Иоанна Васильевича, от Великого Владимира, детям своим Государство разделившего, и прочих, но кто сказать посмеет, что и многочастно сие дело у Российских Монархов не бывало; многим Истории неведущим мнится, что и женитвы Государей наших с иностранными не бывали: есть же известно противное. Се едино истинно, что у нас, за скудостию учения, совершенная История не бывала и по тому скудоумные человецы чего не знают, было ли, помышляют, но безумно, что оное никогда не бывало.

И от сих известно, что упрямому прекословцу ничтоже ино здесь остается, только нестерпимый студ и жегомой совести страдание.

Всем же прочим истинным Российского отечества сынам, яко прямым добра общего любителям, что им творить надлежит, сказывать пространно, нет нам нужды: сами бо они, ясно видяще превеликую в сем Монаршем Уставе Всероссийскую пользу, ведают, что должны суть от всего сердца благодарить Цареви небесному, толь дивно Самодержца нашего прославившему, и на сие преполезнейшее уставление умудрившему, самому же отцу отечества нашего, Его Императорскому Величеству Петру Великому желать многолетного, победительного и в сем благопоспешного царствования и добрых, то есть, ему подобных, наследников.

--------------------------------------------------------------------------------------

*(1) Рим. 13.

*(2) Книга сия напечатана первоначально в 1722 году, отдельно, вследствие изданного в том же году Устава о наследии престола. Здесь же помещается она по тому, что издана при Именном указе, которым велено оную читать во всех церквах в воскресные и праздничные дни, по окончании Литургии.

*(3) Коринф: глава 12.

*(4) Малах: гл. I.

*(5) Исайя, глава I. Исход 4.

*(6) Притч. 611.

*(7) Числ. 26 и 36.

*(8) Светоний.

*(9) Прок, о войне Персид.

*(10) Книга I. Кассиодор 8.

*(11) Бытия 48, Исход. 2. Есфир 2.

*(12) Второзак., глава 21.

*(13) Ливий, книга 2, глава 6.

*(14) Ливий, книга 6, глава 7.

*(15) Второзаконие, глава 21.

*(16) Левит, глава 20.

*(17) Цицерон в слове за Росция Америна.

*(18) Цицерон, там же.

*(19) Цицерон в слове за Росцием Америном.

*(20) Глава 3.

*(21) Римл. 13.

*(22) Притч. 8.

*(23) Премудр. 6.

*(24) Даниил 4.

*(25) Экклесиаст, глава 2.

*(26) 3-я книга Царств, глава 12.

*(27) Гугон: о правде войны и мира, книга 1, глава 3, число 1.

*(28) Экклесиаст, глава 8.

*(29) Иов, глава 9.

*(30) Исайя, 49.

*(31) Римл. 9.

*(32) Даниил, глава 4.

*(33) Рим. 13.

*(34) Экклезиаст, глава 10.

*(35) Притч., глас 25.

*(36) Коринф., глава 2.

*(37) Псалом 50.

*(38) Златоуст на Псалом 50.

*(39) Иероним в послании 46 к Рустику.

*(40) Амвросии на Псалом 50.

*(41) Арновий на Псалом 50.

*(42) Валсамон в толковании правила 16 Карфагенского. Канон есть правило церковное, закон же устав гражданский.

*(43) 1 послание Петра, гл. 2.

*(44) Псалом 71.

*(45) Рим. 13.

*(46) Послание Петра, гл. 2.

*(47) Притча 16.

*(48) Притча 20.

*(49) Плачь Иеремин, гл. 4 под словом реж.

*(50) 2 Книга Царст., глав. 2.

*(51) Тим., глава 20.

*(52) Созомена кинга.

*(53) Судии, гл. 8.

*(54) Малахии глава 11, Рим. глава 9.

*(55) Бития глава 49, стих 3, 4.

*(56) Бытия глава 49, стих 8.

*(57) Бытия глава 48, стих 5, 6.

*(58) Паралипоменон глава 5, стих 2.