Участие судьи в досудебном производстве как основание для отвода (С.П. Гришин, "Российский юридический журнал", N 1, январь-февраль 2010 г.)

Участие судьи в досудебном производстве как основание для отвода

Дается классификация и подробно характеризуются обстоятельства, исключающие участие судьи в уголовном судопроизводстве. Предложен комментарий положений уголовно-процессуального законодательства (ст. 63 УПК), постановлений Конституционного Суда, судебной практики, в том числе практики использования малосоставных судов.

Достижение целей российского уголовного процесса немыслимо без всестороннего, полного и объективного исследования всех обстоятельств дела как на этапе досудебного производства, так и при рассмотрении его в суде. УПК РФ прямо не закрепил данное требование, но это не меняет его основополагающей сути для должностных лиц и органов, наделенных властными полномочиями. Обеспечить защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, как и защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, возможно лишь в том случае, если обстоятельства дела будут исследованы должным образом. Залогом объективного рассмотрения и разрешения уголовного дела является независимый и беспристрастный суд. Только такой суд в состоянии вынести законный и справедливый приговор. "Малейшее сомнение в беспристрастности судьи, - отмечал М.С. Строгович, - неизбежно ставит под сомнение вынесенный при его участии приговор"*(1).

Чтобы исключить подобные сомнения, законодатель предусмотрел институт отводов. Судье запрещается участвовать в деле, если он: 1) является потерпевшим, гражданским истцом, гражданским ответчиком или свидетелем по данному уголовному делу; 2) ранее участвовал в этом деле в качестве дознавателя, следователя, прокурора, присяжного заседателя, эксперта, специалиста, переводчика, понятого, секретаря судебного заседания, защитника, законного представителя подозреваемого, обвиняемого, представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика; 3) является близким родственником или родственником любого из участников производства по данному делу. Основанием для отвода судьи могут быть и иные обстоятельства, позволяющие сделать вывод, что он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе конкретного уголовного дела (ст. 61 УПК РФ).

Кроме того, судья, принимавший участие в рассмотрении уголовного дела в суде первой инстанции, не может участвовать в рассмотрении данного уголовного дела в суде второй инстанции или в порядке надзора, а равно участвовать в новом рассмотрении уголовного дела в суде первой или второй инстанции либо в порядке надзора в случае отмены вынесенных с его участием приговора, а также определения, постановления о прекращении уголовного дела. Если же судья принимал участие в рассмотрении уголовного дела в суде второй инстанции, то данное обстоятельство исключает возможность его участия в рассмотрении этого же дела в суде первой инстанции или в порядке надзора, а также в повторном рассмотрении его в кассационной инстанции (ст. 63 УПК РФ).

Весь комплекс обстоятельств, исключающих участие судьи в уголовном судопроизводстве, можно условно разделить на четыре группы.

В первую войдут те из них, где судья выступает как потерпевший, гражданский истец или гражданский ответчик. Применительно к этой группе действует известное правило о невозможности быть судьей в собственном деле.

Во вторую группу входят обстоятельства, связанные с наличием родственных связей между судьей и любым из участников производства по рассматриваемому уголовному делу. Узы родства, как известно, являются одним из самых веских аргументов при сомнении в беспристрастности судьи. Причем не имеет никакого значения, в каких отношениях между собой находятся эти люди: в любви и взаимопонимании либо в ненависти и вражде. И то и другое исключает объективность при рассмотрении и разрешении уголовного дела.

Квалификационным признаком для третьей группы будет прежнее участие судьи в деле в качестве присяжного заседателя, эксперта, специалиста, переводчика, понятого и любого другого участника процесса, в том числе свидетеля. Причиной отвода выступает фактическое совмещение функции рассмотрения и разрешения уголовного дела с другими процессуальными функциями.

Обстоятельства четвертой группы характеризуются недопустимостью повторного участия судьи в рассмотрении и разрешении уголовного дела. Нет никаких гарантий, что, высказавшись по существу дела при первоначальном его рассмотрении, рассматривая дело повторно, судья будет так же объективен и беспристрастен. Внутреннее убеждение, сформировавшееся в ходе первоначального рассмотрения дела, хочет того судья или нет, будет оказывать влияние на его оценку доказательств и при повторном участии в процессе. Данное обстоятельство обретает особое значение в условиях, когда судья включается в дело еще на этапе досудебного производства, в рамках судебного контроля, проверяя законность и обоснованность вынесенных или оспоренных сторонами процессуальных действий и решений. Можно ли в связи с этим быть уверенным в беспристрастности судьи, рассматривающего впоследствии дело по существу, если на этапе досудебного производства он принимал решение об аресте обвиняемого, затем продлял срок его содержания под стражей, разрешал проведение по данному делу обыска, налагал арест на имущество, выносил постановление о контроле и записи телефонных и иных переговоров, оставлял без удовлетворения жалобы обвиняемого и его защитника на решения и действия следователя и прокурора и т.д.? Не влияет ли все это на формирование внутреннего убеждения судьи о виновности обвиняемого еще до начала слушания дела?

Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо вспомнить, с чего начинался судебный контроль в современном его понимании в российском уголовном процессе. К счастью, вспоминать придется времена не столь отдаленные.

23 мая 1992 г. в УПК РСФСР появились новеллы, значение которых и сейчас трудно переоценить: лицу, содержащемуся под стражей, его защитнику или законному представителю предоставлялось право судебного обжалования избранной меры пресечения, а также решения органа дознания, следователя, прокурора о продлении срока содержания под стражей. В соответствии со ст. 220.1 УПК РСФСР эта жалоба в течение 24 ч вместе с материалами, подтверждающими законность и обоснованность применения принятых решений, направлялась в суд. Процедура проверки этих актов регламентировалась ст. 220.2 УПК РСФСР. Решение принималось по результатам судебного заседания, на которое приглашались прокурор, защитник, если он участвовал в деле, а также законный представитель лица, содержащегося под стражей, и сам арестованный. В результате судебной проверки судья выносил одно из следующих постановлений: 1) об отмене меры пресечения в виде заключения под стражу и об освобождении лица из-под стражи; 2) об оставлении жалобы без удовлетворения.

Судебная проверка законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей давала повод расценивать это обстоятельство как участие судьи в рассмотрении дела. В ходе судебного заседания исследовались представленные сторонами доказательства, изучались копии процессуальных документов, объяснения должностных лиц, иные материалы, которые судья был вправе затребовать по собственной инициативе и т.д.*(2) Принятое судьей решение строилось на его внутреннем убеждении, основанном на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности.

Чтобы исключить какие-либо основания для сомнений в беспристрастности судьи, законодатель дополнил ст. 60 УПК РСФСР частью первой следующего содержания: "Судья, проверяющий законность и обоснованность ареста или продления срока содержания под стражей, не может участвовать в рассмотрении того же дела в суде первой и второй инстанции или в порядке надзора, однако вправе рассматривать повторную жалобу в порядке, предусмотренном ст. 220 настоящего Кодекса". Таким образом, все складывалось как нельзя лучше: судья, принявший решение об аресте или продлении срока содержания под стражей, лишался возможности участвовать в дальнейшем производстве, поскольку данная им оценка представленных в суд материалов могла повлиять и на окончательное решение по делу. Данное обстоятельство являлось гарантией рассмотрения и разрешения дела по существу объективным и беспристрастным судом, не обремененным прежним участием в процессе.

В связи с этим определенное недоумение вызвала позиция Верховного Суда РФ, закрепляющая запрет на обсуждение вопроса о виновности лица, содержащегося под стражей*(3). С одной стороны, от судьи требовалось оценить и проверить тяжесть предъявленного обвинения, наступившие последствия преступного деяния, характеристику личности обвиняемого, его роль в составе преступной группы, его конкретные действия, обстоятельства, смягчающие и отягчающие вину обвиняемого, иные необходимые, по мнению Суда, обстоятельства. С другой стороны, категорически запрещалось обсуждение вопроса о виновности содержащегося под стражей лица в инкриминируемом ему преступлении.

Эти же вопросы остаются и при изучении постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 октября 2009 г. N 22 "О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста"*(4).

Высшая судебная инстанция страны предписывает судам "в каждом конкретном случае проверять обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению. При этом следует иметь в виду, что обоснованное подозрение предполагает наличие достаточных данных о том, что соответствующее лицо могло совершить это преступление, в том числе указанных в статье 91 УПК РФ" (п. 2). То обстоятельство, что Верховный Суд РФ ничего не говорит об обоснованности обвинения, а ограничивается словосочетанием "обоснованность подозрения", сути не меняет. И то и другое базируется на конкретных доказательствах, уличающих лицо в совершении преступления.

В п. 19 цитируемого документа говорится: "В постановлении о рассмотрении ходатайства в порядке статьи 108 УПК РФ суду следует дать оценку обоснованности выдвинутого против лица обвинения... а также убедиться в достаточных данных об имевшем место событии преступления и причастности к нему подозреваемого". Этим бы и завершить абзац. Но далее следует предложение, которое опять заводит ситуацию в тупик: "Однако суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом преступлении".

Анализируя позицию высшего судебного органа страны по этому вопросу, Н.Н. Ковтун справедливо отметил, что "дело в надуманной, просто панической боязни о предрешении судом вопроса о виновности обвиняемого еще до разбирательства дела в суде первой инстанции. Именно боязнь подобного предрешения, боязнь преждевременного формирования внутреннего убеждения судьи о виновности обвиняемого в инкриминируемом ему преступлении заставляет (все эти годы) законодателя и высшую судебную инстанцию страны искусственно ограничивать предмет и пределы судебной проверки обоснованности ареста, требовать от суда проверки обоснованности данного процессуального решения без надлежащего исследования и оценки реальных фактических оснований, объективно необходимых и достаточных для законного и обоснованного его вынесения"*(5).

Опасения по поводу формирования внутреннего убеждения судьи относительно виновности обвиняемого на этапе досудебного производства по делу не лишены оснований. Всякий раз, когда судья разрешает спорное правоотношение с участием сторон, имеет место судебное следствие, предметом которого в той или иной форме является исследование доказательств*(6). А где проводится исследование доказательств, там присутствует их оценка. Хочет судья этого или нет, оценка эта проецируется на вопрос о виновности обвиняемого, а точнее, о наличии в деле доказательств, свидетельствующих о его доказанной вине в инкриминируемом ему преступлении. При отсутствии таких данных ни один судья не примет решение об аресте подозреваемого или обвиняемого, а уж тем более о продлении срока его содержания под стражей.

Между тем нынешняя редакция статьи о недопустимости повторного участия судьи в рассмотрении уголовного дела не содержит нормы, аналогичной той, что содержалась в УПК РСФСР и первоначальном варианте УПК РФ (ч. 2 ст. 63), который выглядел следующим образом: "Судья не может также участвовать в рассмотрении уголовного дела в судах первой или второй инстанции или в порядке надзора, а равно участвовать в новом рассмотрении уголовного дела в суде первой или второй инстанции, если он в ходе досудебного производства принимал решение:

о применении к подозреваемому, обвиняемому меры пресечения в виде заключения под стражу либо о продлении срока содержания обвиняемого под стражей;

по результатам проверки законности и обоснованности применения в отношении подозреваемого или обвиняемого задержания, заключения под стражу или продления срока его содержания под стражей".

Буквально перед вступлением нового УПК РФ в действие эта часть из ст. 63 УПК РФ была исключена*(7). Сторонники этого решения обратились, надо полагать, к аргументации, высказанной в Постановлении Конституционного Суда РФ от 2 июля 1998 г. N 20-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан, где говорится, что "решение суда первой инстанции о применении к подсудимому меры пресечения не предопределяет его вывода по основному вопросу рассматриваемого уголовного дела - о виновности подсудимого и о его наказании". С формальной точки зрения судьи Конституционного Суда точно определяют суть применения заключения под стражу в качестве меры пресечения: "По смыслу уголовно-процессуального закона решения, связанные с применением указанной меры, имеют целью создание надлежащих условий для осуществления производства по делу и выносятся в случаях, если суд полагает, что подсудимый будет нарушать свои обязанности, тогда как основанием приговора являются совершенно иные обстоятельства - свидетельствующие о доказанности или недоказанности вины подсудимого в совершении преступления. Исходя из этого фактическую основу для судебной проверки правомерности применения заключения под стражу составляют материалы, подтверждающие только законность и обоснованность указанной меры пресечения, но никак не виновность лица в совершении инкриминируемого ему преступления, вопрос о котором в данном случае не подлежит исследованию"*(8).

Как видим, Конституционный Суд РФ не находит связи между участием судьи в избрании меры пресечения и принятием им решения по существу дела. Факт ареста обвиняемого, продления срока содержания его под стражей "никоим образом не предопределяет содержание решения, которое будет вынесено впоследствии по вопросу о виновности или невиновности этого обвиняемого в совершении преступления, и не делает судью зависимым от ранее принятого им решения", - говорится в Определении Конституционного Суда РФ от 24 мая 2005 г. N 216-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина В.А. Силаева на нарушение его конституционных прав положениями ст. 63 УПК РФ*(9).

Каких-либо конкретных доводов в пользу своей позиции Конституционный Суд не приводит. Вывод основывается на том, что эти решения различаются по фактической основе и предназначению. Следуя этой логике, можно заключить, что участие судьи в кассационной инстанции имеет иную фактическую основу и другое предназначение, нежели при рассмотрении дела по существу. Однако данное обстоятельство является основанием для отвода.

Из анализа ситуации Конституционный Суд либо целиком исключает механизм формирования внутреннего убеждения судьи по конкретному делу, либо исходит из того, что судейское убеждение формируется исключительно в ходе судебного разбирательства, при рассмотрении дела по существу. И то и другое имеет мало общего с реальной процедурой формирования внутреннего убеждения судьи в уголовном судопроизводстве. Фактически этот процесс всегда начинается с того момента, когда судья вступает в конкретное уголовное дело.

Нельзя в связи с этим не вспомнить, какие высокие требования к беспристрастности судьи предъявлялись в эпоху действия Устава уголовного судопроизводства 1864 г. Вот что тогда по этому поводу писал профессор Л.Е. Владимиров: "Чтение актов предварительного следствия предубеждает судью. Помимо своей воли, он составляет себе определенное убеждение о деле. Такой судья невольно будет рассматривать судебное следствие не как самостоятельное исследование истины, а только как повторение, проверку следствия предварительного. Требовать от судьи другого воззрения - значит требовать невозможного. Принудить себя совершенно отрешиться от впечатлений, оставленных чтением актов, невозможно. Таким образом, судья не может не иметь известного убеждения о деле, когда он приступает к судебному следствию"*(10).

Принятию решения об аресте обвиняемого, о продлении срока его содержания под стражей, целом комплексе других процессуальных действий, ограничивающих права и свободы участвующих в деле лиц, предшествуют (или должны предшествовать) исследование доказательств, их всесторонняя оценка. Это означает, что на любом этапе производства по делу, где процесс доказывания осуществляется с участием сторон, имеет место судебное следствие и соответственно формируется внутреннее судейское убеждение.

Чем раньше судья вступает в дело, тем раньше у него формируется внутреннее убеждение относительно конкретных доказательств, а вместе с тем и в отношении события преступления, личности обвиняемого, доказанности или недоказанности его виновности в совершенном деянии, других обстоятельств, имеющих большое значение для последующего рассмотрения и разрешения дела по существу.

Процесс формирования внутреннего убеждения неразрывно связан с процессом доказывания, с собиранием, проверкой и оценкой доказательств. Последнее особо значимо. В соответствии с установленными в законе правилами (ст. 88 УПК РФ) каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости и достоверности, а все собранные доказательства в совокупности - достаточности для разрешения дела. Здесь важно обратить внимание на комплексный характер оценки доказательств. Ю.К. Орлов отмечает: "Оценке подлежат все без исключения свойства доказательств. Какие-либо изъятия здесь недопустимы. Доказательство, которое не подверглось всесторонней оценке, не может быть положено в основу решения. Оценке подлежат каждое отдельно взятое доказательство (все его свойства) и их совокупность..."*(11).

С одной стороны, закон требует оценивать все свойства каждого доказательства и всю их совокупность при принятии любого процессуального решения, а с другой стороны, Верховный Суд РФ запрещает судье входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом ему преступлении при рассмотрении ходатайства об избрании подозреваемому, обвиняемому в качестве меры пресечения заключение под стражу*(12).

Одно явно противоречит другому, по сути, это противоречие практически не разрешимо. Рассматривая вопрос о заключении под стражу, судья не может не оценивать представленные материалы на предмет их достаточности для предъявления обвинения. Как правильно пишут В.А. Азаров и И.Ю. Таричко, "анализируя представленные материалы с позиции достаточности для привлечения в качестве обвиняемого, судья вынужден будет размышлять о вопросе виновности данного лица и... не решив его для себя, не может объективно рассмотреть и правильно разрешить жалобу на законность и обоснованность ареста"*(13).

Иначе рассуждает М. Селезнев: "Полагаю, следовало бы установить правило, чтобы судья оценивал представленные материалы по своему внутреннему убеждению, не предрешая вопроса о виновности или невиновности лица, содержащегося под стражей. То есть оценка доказательств должна проводиться на предмет их относимости, допустимости и достаточности, но не достоверности"*(14). Как можно судить о доказательстве, не оценивая его достоверность, представить сложно. Еще сложнее представить механизм формирования внутреннего убеждения судьи, которое основывается на свободе оценки доказательств, исключающей любое формальное предписание поиска истины*(15).

Оценка доказательств лежит в основе всякого решения, которое принимает суд, участвуя в досудебном производстве по уголовному делу. "Во время вынесения решения о заключении под стражу, - пишет К.Б. Калиновский, - неизбежно исследуются доказательства виновности (условие применения данной меры пресечения). Тем самым у судьи может складываться внутреннее убеждение в виновности лица, которое препятствует его объективности при рассмотрении дела по существу"*(16).

Почти половина опрошенных Н.В. Булановой следователей и прокуроров, присутствовавших при рассмотрении судьей материалов о заключении обвиняемого под стражу, отмечали, что "судья также проверяет, подтверждается ли представленными материалами виновность обвиняемого в совершении инкриминируемого ему преступления"*(17).

А.В. Смирнов считает, что в состязательном процессе судья не должен принимать на себя даже малейшую ответственность за арест обвиняемого, а тем более подозреваемого. "Причинив обвиняемому неизбежные страдания, связанные с лишением свободы, - пишет он, - судья, как и любой другой человек, постарается убедить себя и прочих, что поступил правильно, поскольку арестованный, скорее всего, преступник"*(18).

По мнению Л.Б. Алексеевой, судья должен заявлять самоотвод всякий раз, когда он принимал участие при рассмотрении и разрешении каких-либо вопросов по уголовному делу на этапе его досудебной подготовки*(19).

Большинство ученых-процессуалистов находит опасным для правосудия рассмотрение и разрешение уголовного дела по существу судьей, ранее участвовавшим в деле путем принятия решений об аресте и других мерах процессуального принуждения. Это опасение нашло отражение в упомянутом выше определении Конституционного Суда РФ от 24 мая 2005 г. N 216-О. По мнению Суда, "оспариваемая норма не исключает возможности заявления стороной, в том числе обвиняемым, отвода судьи и отстранения этого судьи от участия в деле, если ранее принимавшиеся им решения позволяют сделать вывод о его необъективности и предвзятости. Такая возможность вытекает из предписания части второй ст. 61 УПК РФ, в силу которой судья не может участвовать в производстве по уголовному делу в случаях, если имеются обстоятельства, дающие основания полагать, что он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного уголовного дела".

Но проблема в том, что редкий судья готов усомниться в своей необъективности и предвзятости, когда ему заявляется отвод в связи с участием в деле на этапе досудебной подготовки. Практика свидетельствует, что в абсолютном большинстве случаев судья отказывает в удовлетворении подобных ходатайств, ссылаясь на ч. 2 ст. 61 УПК РФ и подчеркивая при этом, что его предыдущее участие в деле не может признаваться основанием для отвода.

Типичная в этом смысле ситуация сложилась в уголовном деле по обвинению Волгина по ч. 3 ст. 159 УК РФ, которое в 2005 г. рассматривалось в одном из районных судов Нижнего Новгорода. На завершающем этапе расследования 11 марта 2005 г. судья Н. удовлетворил ходатайство следователя об изменении меры пресечения Волгину с подписки о невыезде на заключение под стражу. 21 марта 2005 г. определением судебной коллегии по уголовным делам Нижегородского областного суда постановление судьи Н. об изменении меры пресечения Волгину было отменено, он был освобожден из-под стражи. 13 апреля в ходе предварительного слушания дела подсудимый заявил отвод судье Н. Доводы Волгина о том, что он по милости судьи десять суток провел в заключении без достаточных оснований и в связи с этим имеет серьезные опасения вновь оказаться там же, поскольку Н. к нему относится предвзято, не были приняты во внимание. Судья Н. посчитал, что каких-либо доказательств его заинтересованности в исходе дела, а также пристрастности и необъективности подсудимый не представил, а поэтому в удовлетворении ходатайства об отводе отказал.

Тогда защитник Волгина обратился к председателю районного суда (фактически за рамками правовой процедуры) с просьбой о замене судьи. Обосновывая свою просьбу, защитник подчеркнул, что судья не столько будет рассматривать дело, сколько доказывать правильность принятого им ранее решения об аресте обвиняемого и постарается сделать все возможное, чтобы вынести обвинительный приговор. Председатель суда согласился с доводами защитника и передал дело другому судье. Не последнюю роль здесь, конечно, сыграл факт отмены решения судьи об аресте кассационной инстанцией. Если бы не это, вряд ли иные доводы защитника возымели бы действие и убедили председателя принять такое решение*(20).

Проблема отвода судьи в связи с его участием на этапе досудебного производства волнует не только ученых и практических работников. Значимость этой проблемы понимают и законодатели. В октябре 2005 г. группа депутатов Государственной Думы РФ четвертого созыва (В.С. Груздев, П.В. Крашенинников, А.В. Буренин, И.В. Баринов, И.Н. Игошин, И.А. Исаков, С.Ю. Осадчий и А.Е. Хинштейн) обратилась с законодательной инициативой в порядке ст. 104 Конституции РФ о внесении изменений в ст. 63 УПК РФ. Законопроектом предлагалось восстановить в ст. 63 УПК РФ норму, исключающую участие судьи в рассмотрении уголовного дела по существу, если ранее по этому же делу он принимал решение в суде первой или второй инстанции о применении либо о продлении срока содержания под стражей*(21). В пояснительной записке к проекту федерального закона "О внесении изменений в статью 63 УПК РФ" говорилось: "Оценка и соответственно выражение судьей на стадии предварительного расследования мнения о доказанности обвинения и правильности юридической квалификации действий обвиняемого должны быть признаны основанием для невозможности участия судьи в рассмотрении дела по существу судом любой инстанции в связи с тем, что нарушается принцип беспристрастности суда".

Принятие законопроекта, по мнению депутатов, позволило бы судьям более ответственно и объективно оценивать материалы с ходатайствами о применении к подозреваемому или обвиняемому меры пресечения в виде заключения под стражу или продления срока содержания обвиняемого под стражей, т.е., решая эти вопросы, судья вполне мог бы оценивать доказательства, свидетельствующие в конкретный момент о степени виновности лица, заключаемого или находящегося под стражей. При этом бы судья точно знал, что принимаемое им решение никак впоследствии не скажется на судьбе подсудимого, поскольку рассматривать это дело по существу будет его коллега, не связанный обязательствами прежнего участия в деле.

Против проекта выступило Правительство РФ. В официальном отзыве на проект было указано, что принятие предлагаемой нормы не может быть обеспечено судебной системой Российской Федерации ввиду того, что значительная часть районных судов являются односоставными. В официальном отзыве на законопроект говорится, что по этой причине "в случае принятия изменений, предлагаемых проектом, ряд судов вышеназванной категории не может рассматривать по существу уголовные дела без увеличения штатной численности судей, поскольку такое увеличение проектом не предусмотрено". Следует, однако, признать, что автор отзыва немного слукавил: на начало 2006 г. в Российской Федерации действовало всего 18 односоставных судов, 200 двусоставных и более 500 трехсоставных судов.

Малосоставный суд не только дорого обходится российскому налогоплательщику, но и создает проблемы процедурного свойства. Поэтому как нельзя кстати проводимая в субъектах РФ работа по реорганизации малосоставных судов. Распространение юрисдикции крупных судов на территории районов, где прежде действовали одно- и двусоставные суды, представляется выгодной с экономической и разумной с правовой точек зрения.

Только за 2007-2008 гг. на территории одиннадцати областей Российской Федерации реорганизовано почти 70 малосоставных судов. За первое полугодие 2009 г. в шести субъектах РФ упразднено 49 таких судов. Можно предположить, что в недалеком будущем одно- и двусоставных судов не будет вовсе. Значит, пропадет одно из основных препятствий на пути реального обеспечения каждому подсудимому права на объективный и беспристрастный суд. А таковым он может быть лишь тогда, когда над судьей не довлеет груз его участия на этапе досудебной подготовки уголовного дела. Причем, по нашему мнению, не только при решении вопросов о заключении подозреваемого или обвиняемого под стражу либо продлении срока содержания под стражей, но и во всех других случаях осуществления судебного контроля в ходе предварительного расследования.

С.П. Гришин,

заслуженный юрист РФ,

кандидат юридических наук, доцент,

ректор Нижегородской правовой академии

(Нижний Новгород)

"Российский юридический журнал", N 1, январь-февраль 2010 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. М., 1968. Т. 1: Основные положения науки советского уголовного процесса. С. 212.

*(2) Козырев Г.Н. Судебная проверка законности и обоснованности ареста: учеб.-практ. пособие. Н. Новгород, 1994. С. 19-22.

*(3) Бюл. Верховного Суда РФ. 1993. N 7. С. 6-8.

*(4) Рос. газ. 2009. 11 нояб.

*(5) Ковтун Н.Н. Судебный контроль в уголовном судопроизводстве России: моногр. Н. Новгород, 2002. С. 161. См. также: Ковтун Н.Н., Магизов Р.Р. Судебный контроль за законностью и обоснованностью применения мер процессуального принуждения: лекция. Н. Новгород, 2004. С. 23. 

*(6) Подробнее об этом см.: Гришин С.П. Судебное следствие в смешанном уголовном процессе (гносеологический, процессуальный и тактико-криминалистический аспекты). М., 2008. С. 29. 

*(7) СЗ РФ. 2002. N 22.Ст. 2027.

*(8) Решение Конституционного Суда РФ по делам о проверке конституционности уголовного и уголовно-процессуального законодательства России. М., 2002. С. 158-259.

*(9) Официально не опубликован.

*(10) Владимиров Л.Е. Суд присяжных. Условие действия института присяжных и метод разработки доказательств. Харьков, 1871. С. 61.

*(11) Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе: науч.-практ. пособие. М., 2000. С. 79.

*(12) О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. N 1 // Бюл. Верховного Суда РФ. 2004. N 5. С. 2-3.

*(13) Азаров В.А., Таричко И.Ю. Функция судебного контроля в истории, теории и практике уголовного процесса России. Омск, 2004. С. 177.

*(14) Селезнев М. Процессуальные вопросы судебной проверки законности и обоснованности арестов // Законность. 1993. N 4. С. 45.

*(15) Теория доказательств в советском уголовном процессе. М., 1973. С. 477.

*(16) Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Уголовный процесс: учеб. для вузов / под общ. ред. А.В. Смирнова. 2-е изд. СПб., 2005. С. 272.

*(17) Буланова Н.В. Заключение под стражу при предварительном расследовании преступлений. М., 2005. С. 85.

*(18) Смирнов А.В. Дискурсивно-состязательная модель уголовного процесса // Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): материалы Междунар. науч.-практ. конф. (Екатеринбург, 27-28 января 2005 г.). Екатеринбург, 2005. Ч. 2. С. 273.

*(19) Алексеева Л.Б. Право на справедливое судебное разбирательство: реализация в УПК РФ общепризнанных принципов и норм международного права: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2003.

*(20) Уголовное дело N 33428 // Архив Нижегородского районного суда Нижнего Новгорода.

*(21) Выписка из протокола N 117 заседания Совета Государственной Думы от 8 ноября 2005 г.