Правила законодательной техники и вопросы их применения (на примере отдельных норм гл. 22 УК) (В.Ф. Лапшин, "Российский юридический журнал", N 3, май-июнь 2010 г.)

Правила законодательной техники и вопросы их применения
(на примере отдельных норм гл. 22 УК)

Статья посвящена проблемам применения правил законодательной техники в процессе правотворчества. На примере ст. 173, 174.1 Уголовного кодекса РФ иллюстрируется несоблюдение законодателем данных правил, что крайне негативно отражается на деятельности правоохранительных и судебных органов и таит опасность необоснованного привлечения лица к уголовной ответственности или, наоборот, исключает правомерное применение мер уголовно-правового принуждения.

В настоящее время достаточно большой научный интерес вызывает законодательная техника, а точнее, применение ее средств, приемов и правил для создания эффективных нормативно-правовых предписаний. Думается, это в первую очередь вызвано постоянно увеличивающимся количеством принимаемых законов и подзаконных нормативных актов, что, несомненно, не может не отразиться на их качестве. По мнению многих ученых-аналитиков, в России низкий уровень качества нормативно-правовых предписаний, что выражается в межотраслевой и внутриотраслевой несогласованности*(1). Подобное состояние затрудняет реализацию тех идей, для достижения которых создавались соответствующие нормативные предписания, провоцирует нарушение прав и свобод граждан, а также создает благоприятную почву для безнаказанного осуществления общественно опасной деятельности. Как представляется, именно этим объясняется огромный интерес к законодательной технике, предлагается даже принять отдельный федеральный закон, которым устанавливались бы требования к структуре и содержанию принимаемых нормативных актов (о правовой экспертизе законопроектов). Однако в настоящее время такой документ отсутствует, а потому нормативно-правовые предписания составляются лишь по усмотрению тех лиц, которых в литературе принято обозначать весьма абстрактным термином "законодатель"*(2).

Как уже отмечалось, данная деятельность не может быть признана безупречной, в первую очередь это связано с игнорированием выработанных теорией права правил законодательной техники: полное, адекватное выражение воли законодателя; логическая последовательность изложения нормативных предписаний; ясность, простота и доступность языка правовых актов; взаимосвязь, согласованность и внутреннее единство правового материала; отсутствие внутренних и отраслевых противоречий, пробелов, коллизий и пр.*(3) Примеры нарушений этих правил можно найти практически в любой отрасли современного российского законодательства. Уголовное право, к сожалению, не исключение: достаточно большое количество норм, особенно гл. 22 УК, сконструированы, думается, с нарушением перечисленных правил законодательной техники.

К примеру, ст. 173 УК закрепляет уголовную ответственность за лжепредпринимательство. Данный состав преступления является материальным, что предполагает обязательное установление при квалификации соответствующего общественно опасного деяния не только предусмотренных диспозицией нормы действия (действий) и вредных последствий, но и причинно-следственной связи между ними. Преступление же считается оконченным с момента наступления общественно опасных последствий.

Буквальное толкование рассматриваемой нормы свидетельствует о том, что общественно опасное деяние как признак объективной стороны состава преступления сводится только к созданию коммерческой организации и не более. Общественно опасные последствия заключаются в причинении имущественного ущерба на сумму, превышающую 250 тыс. руб. Несложно заметить, что при строгом соблюдении перечисленных требований ст. 173 УК ни одно деяние не может быть признано преступным лжепредпринимательством. Создание коммерческой организации, пусть даже для достижения каких-либо противоправных целей, само по себе не несет никакой общественной опасности, которая присуща любому правонарушению. Вряд ли кто-то будет спорить, что создание юридического лица не может в принципе повлечь вредные последствия, в том числе причинить кому-либо реальный имущественный ущерб. В связи с этим можно сделать вывод о том, что при создании рассматриваемой уголовно-правовой нормы законодатель допустил существенное нарушение правил законодательной техники, что привело к отсутствию согласованности и внутреннего единства уголовно-правовой нормы.

Однако было бы неверно "ставить точку" на этом утверждении, не рассмотрев иные предлагаемые в научной литературе подходы к квалификации деяний, связанных с осуществлением лжепредпринимательской деятельности. Так, Т.Д. Устинова, анализируя объективную сторону рассматриваемого состава преступления, отмечает: "Правоприменитель должен расширительно толковать ст. 173 УК и при предъявлении обвинения доказывать не столько сам факт создания такого предприятия, сколько последующую деятельность, которая привела к получению кредитов, освобождению от налогов и т.п."*(4). Как видно, автор, обосновывая возможность применения ст. 173 УК, сама же обращает внимание на невозможность применения указанной нормы в строгом соответствии с нормативными предписаниями и поэтому допускает возможность (необходимость) корректирования сущности диспозиции правоприменителем.

Вряд ли такой подход оправдан. Скорее, наоборот, в данном случае можно наблюдать нарушение предусмотренного ст. 3 УК принципа законности, как и ряда предложенных наукой принципов квалификации уголовно наказуемых деяний. Предлагаемые автором "домысливание" и "корректирование" сущности нормативно-правового предписания отдельно взятыми правоприменителями не могут повлечь ничего, кроме нарушения прав и интересов граждан, фактически незаконно привлекаемых к уголовной ответственности. Единственный выход из сложившейся ситуации (при условии сохранения этого деяния в УК) - изменение положений ст. 173 УК с целью устранения допущенных нарушений правил законодательной техники.

Статистика привлечения лиц к ответственности по ст. 173 УК свидетельствует о явной непопулярности нормы*(5). Тем не менее практика применения данной статьи хотя и в единичных случаях, но все же есть. Думается, это связано, во-первых, с низким уровнем теоретической подготовки отдельных сотрудников следственно-судебных органов; во-вторых (скорее всего, главная причина), с отсутствием реальной возможности привлечения лица к уголовной ответственности за совершение иных, более опасных экономических посягательств, за которые УК устанавливает более суровые меры реализации уголовной ответственности.

Коммерческая организация может рассматриваться как специфическое средство многих преступлений, закрепленных в гл. 22 УК: ст. 174, 176, 196, 199 и пр. Бесспорно, процесс сбора и оценки доказательств виновности лица в совершении данных преступлений довольно сложен и длителен. В связи с этим гораздо проще договориться с преступником о вменении ему ст. 173 УК вместо всех иных совершенных преступлений, а затем прекратить уголовное преследование по какому-либо нереабилитирующему основанию (амнистия, деятельное раскаяние и т.п.) на стадии предварительного расследования без передачи материалов уголовного дела в суд. Разумеется, все эти причины не имеют ничего общего с теми задачами, которые ставит уголовное законодательство, а потому остается только радоваться тому, что ст. 173 УК практически не применяется.

В качестве другого примера нарушения правил законодательной техники можно привести ст. 174.1 - легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления.

В отличие от состава лжепредпринимательства здесь не наблюдается нормативных противоречий, исключающих законное применение данной уголовно-правовой нормы. Наоборот, существенных проблем строго юридического характера при квалификации действий лица, легализующего преступно приобретенное имущество*(6), не возникает. По конструкции объективной стороны этот состав преступления является формальным, т.е. преступление признается оконченным с момента совершения одного из нескольких действий, которые перечислены в диспозиции рассматриваемой нормы. Эти действия могут заключаться как в совершении финансовых операций и других сделок с денежными средствами или иным имуществом, полученными в результате совершения преступления, так и в использовании полученных преступным путем материальных ценностей для осуществления предпринимательской или иной экономической деятельности.

В последнем случае денежные средства и иное имущество используются лицом в законных видах экономической деятельности: осуществляются вклады в уставный капитал юридического лица, приобретаются оборудование, сырье для дальнейшего использования в бизнесе и пр. Цель как признак субъективной стороны состава преступления в соответствии с диспозицией ст. 174.1 УК конструктивного значения не имеет, а потому ее установление в процессе квалификации деяния необязательно. Таким образом, любое умышленно совершенное действие (из перечисленных в статье) при наличии иных обстоятельств, имеющих юридическое значение для дела, может признаваться преступлением.

Однако, несмотря на внешнюю техническую безупречность данной нормы, согласиться с ее существованием в УК достаточно трудно. Фактически совершение любой сделки с денежными средствами или иным имуществом, полученным лицом в результате совершения преступления, во всех случаях должно влечь за собой уголовную ответственность по соответствующей норме Особенной части и ст. 174.1 УК. Тем не менее практика последних лет свидетельствует о том, что суды, руководствуясь в большей степени здравым смыслом, при схожих обстоятельствах дела исключают ст. 174.1 УК из обвинения. При этом в судебных актах в качестве причины называется недоказанность умысла подсудимого на совершение легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, полученного им в результате совершения преступления, и (или) цели его легализации. Так, Бежицким районным судом Брянска 27 марта 2006 г. Садкевич осужден по ч. 1 ст. 228.1, п. "б" ч. 2 ст. 228.1 и по ч. 1 ст. 174.1 УК. Он признан виновным в незаконном сбыте наркотических средств: героина в крупном размере и экстракта маковой соломки. Также Садкевич признан виновным в легализации (отмывании) денежных средств, приобретенных им в результате совершения преступления. Рассмотрев надзорную жалобу Садкевича, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 15 марта 2007 г. приговор изменила. В соответствии с материалами уголовного дела Садкевич признан виновным в том, что 12 января 2006 г. в торговом киоске частного предпринимателя К. легализовал часть денежных средств, приобретенных им в результате совершения преступления (сбыта героина). Он купил карту оплаты для сотового телефона стоимостью 160 руб., расплатившись денежной купюрой достоинством 500 руб. Указанные действия Садкевича судом первой и кассационной инстанций квалифицированы по ч. 1 ст. 174.1 УК как совершение сделки с денежными средствами, приобретенными в результате совершения преступления.

Верховный Суд РФ, отменяя в этой части решения нижестоящих судов, указал: "Для решения вопроса о наличии в действиях лица состава преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК РФ, необходимо установить, что названные финансовые операции и другие сделки с денежными средствами или иным имуществом совершены в целях (курсив мой. - В.Л.) придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными денежными средствами или иным имуществом.

Садкевич, незаконно сбыв наркотическое средство, 160 руб. из полученных 4 тыс. руб. потратил на приобретение телефонной карты. Однако преследовал ли он цель (курсив мой. - В.Л. ) отмывания денежных средств, полученных в результате совершения преступления, и имел ли умысел на их легализацию, в приговоре не указано"*(7). На этом основании приговор в части указания на осуждение Садкевича по ч. 1 ст. 174.1 УК отменен, а дело прекращено за отсутствием состава преступления*(8).

Подобная аргументация исключения из обвинения ст. 174.1 УК логически верна, но не выдерживает никакой критики с правовой точки зрения. Вряд ли можно представить ситуацию, при которой лицо преступным образом получает, к примеру, денежные средства и потом тратит их, не подозревая, в результате чего они были им получены. Вместе с тем цель легализации не устанавливается законодателем в качестве обязательного признака субъективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК. Поэтому юридическая обоснованность принятого Верховным Судом решения вызывает серьезные сомнения.

В связи с этим можно утверждать, что при формулировании положений рассматриваемой нормы законодатель допустил нарушение ряда правил законодательной техники. Данные нарушения создали неограниченную возможность вменения состава преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК, за любое использование имущества, приобретенного лицом в результате совершения им же преступления. Складывается абсурдная ситуация, при которой, во-первых, корыстные мотивы якобы не учитываются при квалификации первоначально совершенного преступления, во-вторых, виновный совершает основное уголовно наказуемое деяние вовсе не для того, чтобы впоследствии воспользоваться незаконно полученными средствами, в-третьих, используя деньги (имущество), виновный не знает о том, что они были получены им в результате совершения преступления.

Разумеется, ничего общего с принципом недопустимости повторного привлечения к уголовной ответственности за совершение одного и того же деяния подобное решение законодателя не имеет. На это обстоятельство указывали многие ученые-правоведы сразу же после включения ст. 174.1 в УК*(9), но никаких изменений в этой части уголовное законодательство до сих пор не претерпело.

Таким образом, выборочный анализ положений ст. 173 и 174.1 УК позволяет сделать однозначный вывод об имеющихся нарушениях некоторых правил законодательной техники, допущенных при создании данных уголовно-правовых норм. Приведенные же примеры их применения свидетельствуют о фактической нецелесообразности закрепления указанных норм в уголовном законе. Исключение из УК ст. 173 никак не повлияет на привлечение лица к уголовной ответственности за совершение тех преступлений, которые оно намеревалось совершить (и в итоге совершило) при создании коммерческой организации: уклонение от уплаты налогов, мошенничество, незаконное получение кредита и т.п. Аналогичная ситуация возникнет после декриминализации деяния, предусмотренного ст. 174.1 УК: к уголовной ответственности виновный будет привлечен в любом случае, но только за то преступление, в результате которого им были получены денежные средства и иное имущество. В связи с этим можно предположить, что исключение из уголовного закона ст. 173 и 174.1 только устранит внутриотраслевые коллизии, осложняющие в некоторых случаях процесс квалификации совершенного общественно опасного посягательства, и не приведет к появлению пробела в уголовном праве.

В.Ф. Лапшин,

кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры уголовного права

и криминологии Вологодского института права и экономики ФСИН России (Вологда)

"Российский юридический журнал", N 3, май-июнь 2010 г.

----------------------------------------------------------------------

*(1) Царев А.Ю. О правилах законодательной техники, используемых при написании текста закона // Представительная власть - ХХI век: законодательство, комментарии, проблемы. 2002. N 5-6. С. 29-33; Чигидин Б.В. Классификация технико-юридических ошибок, допускаемых в современном российском законодательстве // Там же. 2003. N 2-3. С. 25-28 и др.

*(2) Сегодня в некоторых субъектах Российской Федерации действуют подобные законы регионального значения. См., например: Закон Свердловской области от 10 марта 1999 г. N 4-03 (по состоянию на 27 марта 2007 г.) // URL: http://www.sverdlov.lawsector.ru/data/norm133/stran1.htm.

*(3) Тихомиров Ю.А. Теория закона. М., 1982. С. 161; Теория государства и права: учеб. для юрид. вузов и факультетов / под ред. В.М. Корельского, В.Д. Перевалова. М., 1999. С. 313; Денисов Г.И. Юридическая техника: теория и практика // Журн. рос. права. 2005. N 8. С. 91 и др.

*(4) Устинова Т.Д. Уголовная ответственность за лжепредпринимательство. М., 2003. С. 67.

*(5) URL: http://www.regforum.ru/showthread.php?t=2865.

*(6) Не признается предметом данного преступления имущество, полученное в результате совершения общественно опасных деяний, предусмотренных ст. 193, 194, 198, 199, 199.1, 199.2 УК.

*(7) Определение Верховного Суда РФ от 15 марта 2007 г. N 83-Д06-20 (извлечение) // Бюл. Верховного Суда РФ. 2008. N 1. С. 30.

*(8) Там же. С. 31. Впоследствии Верховный Суд РФ принял ряд подобных решений по аналогичным уголовным делам. Подробнее см.: Определение Верховного Суда РФ от 24 сентября 2007 г. N 83-Д07-17; Определение Верховного Суда РФ от 18 февраля 2008 г. N 13-Д08-2 (извлечение) // Бюл. Верховного Суда РФ. 2008. N 7. С. 18-19 и др.

*(9) Горелов А. Легализация преступно приобретенного имущества: проблемы квалификации // Уголовное право. 2003. N 4. С. 14-15; Устинова Т. Уголовно-правовая оценка ст. 174.1 УК РФ // Там же. N 2. С. 80-82; Якимов О.Ю. Легализация (отмывание) доходов, приобретенных преступным путем: уголовно-правовые и уголовно-политические проблемы: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 8 и др.