Избрание и продление срока содержания под стражей в российском уголовном судопроизводстве и стандарты Европейского суда (В.В. Конин, "Адвокат", N 12, декабрь 2010 г.)

Избрание и продление срока содержания под стражей в российском уголовном судопроизводстве и стандарты Европейского суда

Адвокат Адвокатской палаты Калининградской области, кандидат юридических наук В.В. Конин предлагает обсудить насущную проблему, с которой защитникам часто приходиться сталкиваться на практике. Право лица на личную свободу гарантировано как российским, так и международным законодательством. Исходя из этого российский законодатель, принимая новый Уголовно-процессуальный кодекс РФ, продублировал установленные в статье 22 Конституции РФ положения и установил, что избрание и продление меры пресечения в виде содержания под стражей возможны только по судебному решению. Тем самым, по мнению законодателя, должны были уйти в прошлое необоснованные задержания и аресты, когда прокурор давал санкцию на избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, а также продление срока содержания под стражей.

В 2011 г. исполняется 10 лет со дня принятия Государственной Думой нового Уголовно-процессуального кодекса РФ.

Создатели Кодекса стремились наполнить его нормами, соответствующими современному этапу развития общества, с тем чтобы наделить сторону защиты такими полномочиями, которые дадут ей возможность на равных спорить с обвинением. Основной смысл разработчиков, на наш взгляд, заключался в следующем: уголовный процесс - это способ разрешения специфического правового конфликта между обществом, установившим определенные запреты, и личностью, нарушившей эти запреты, и возможности спорящих сторон должны быть примерно равны. Суду же отводилась роль беспристрастного арбитра в споре двух относительно равных сторон - защиты и обвинения.

Именно этим объясняется смысл статьи 6 УПК РФ, которая, по сути, вобрала в себя идеологию современного пореформенного уголовного процесса - уход от подавляющей инквизиционной составляющей, свойственной уголовному процессу советского периода, в сторону равноправия сторон в уголовном процессе и большей защищенности личности в уголовном процессе.

Одновременно с этим разработчики закона отказались от старой практики, когда мера пресечения в виде заключения под стражу, а также продление срока содержания под стражей применялась прокурором, и воплотили в законе конституционную норму, согласно которой лишение свободы на досудебной стадии возможно только на основании решения суда. Представляется, что данное их решение было абсолютно правильным и соответствовало нормам международного права, в частности Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

После вступления УПК РФ в действие нами неоднократно проводился анализ судебной практики судов Калининградской области по рассмотрению ходатайств о применении меры пресечения в виде содержания под стражей, а также о продлении срока содержания под стражей, в результате чего были получены, на наш взгляд, достаточно интересные и о многом говорящие данные. Анализ показал, что репрессия судов при избрании меры пресечения в виде содержания под стражей в первые годы действия УПК РФ была примерно на уровне показателей прокуратуры по избранию меры пресечения в виде заключения под стражу и продления указанной меры. Так, при изучении 130 материалов о возбуждении перед судом ходатайства о применении меры пресечения в виде заключения под стражу в 2003-2004 гг. судами Калининградской области было установлено, что количество удовлетворенных ходатайств не превышало 80%.

Примерно с 2006 г. ситуация начала меняться, стал наблюдаться рост удовлетворения заявленных ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и продления срока содержания под стражей. Сегодня мы можем констатировать, что в настоящее время репрессия судов при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и при продлении срока содержания под стражей гораздо выше как существовавшей в первые годы действия УПК РФ, так и в период действия УПК РСФСР 1960 г., когда мера пресечения в виде заключения под стражу избиралась прокурором.

В последние годы по непонятной причине суды с необоснованно большим доверием относятся к заявленным стороной обвинения доводам, которые содержатся в указанных ходатайствах, даже если они не подкреплены никакими доказательствами, и основаны на предположениях. Судами практически не принимается во внимание невыполнение стороной обвинения требований части 1 ст. 108 УПК РФ, устанавливающей необходимость доказывать обстоятельства, наличие коих позволяет суду принять решение, нарушающее гарантированное Конституцией РФ право личности на свободу. Мы уже не упоминаем о полном игнорировании следствием и судами статьи 6 УПК РФ, которая, определяя задачи уголовного судопроизводства, говорит о защите не только потерпевших от преступления, но и о защите лиц, привлекаемых к уголовной ответственности от незаконного и необоснованного обвинения.

В период с апреля 2008 г. по август 2010 г. в судах Калининградской области нами было изучено 350 материалов по заявленным органами предварительного следствия ходатайствам об избрании либо продлении меры пресечения в виде содержания под стражей. Из них 332 ходатайства было удовлетворено. Процент удовлетворенных ходатайств составил 94,8%*(1). Отказ в удовлетворении заявленного следователем ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу выносился только в тех случаях, когда из предоставленных следователем материалов можно было сделать вывод о том, что состав преступления в действиях подозреваемого (обвиняемого) находится под достаточно обоснованным сомнением*(2).

На наш взгляд, приведенные цифры чрезвычайно высоки, учитывая то обстоятельство, что качественный состав следственного корпуса оставляет желать лучшего и это самым непосредственным образом сказывается на качестве предварительного следствия. Как известно, на сегодняшний день еще достаточно большое количество следователей не имеют не только высшего, но и среднего юридического образования (например, один из бывших руководителей следственной части при Западном УВД на транспорте вообще не имел юридического образования, что позволяло ему трактовать закон так, как он его понимал).

Практически во всех изученных нами материалах полностью отсутствовали сведения, подтверждающие доводы стороны обвинения в обоснование заявленного ходатайства, а именно - что в отношении лица невозможно применить иную, менее строгую меру пресечения, поскольку оно может скрыться, совершить новое преступление, оказать негативное воздействие на ход расследования по делу. Исходя из этого можно сделать вывод: следователи не знакомы с предметом доказывания при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу либо при продлении срока содержания под стражей, что самым существенным образом влияет на качество представляемых в суд материалов в обоснование заявленного ходатайства*(3).

Основные ссылки стороны обвинения, приводимые в заявленных ходатайствах, были следующие:

- тяжесть преступления, в совершении которого подозревается или обвиняется лицо - во всех 350 изученных материалах, в том числе по преступлениям средней тяжести;

- скроется от следствия и суда - во всех 350 изученных материалах;

- окажет давление на свидетелей и потерпевших - в 326 материалах;

- воспрепятствует производству по делу (как вариант - помешает установлению истины по делу) - во всех 350 изученных материалах.

В качестве подтверждения доводов, изложенных в ходатайстве, в лучшем случае прилагаются копии допросов свидетелей с нечетко выраженными предположениями о том, что в случае неизбрания либо изменения меры пресечения в виде содержания под стражей в отношении конкретного лица они опасаются возможных угроз в их адрес.

В то же время наиболее распространенным видом убеждения судов в необходимости избрать либо продлить меру пресечения в виде содержания под стражей являются рапорты оперативных сотрудников, адресованные их руководителю, где говорится: они располагают оперативной информацией о том, что в случае неизбрания подозреваемому (обвиняемому) меры пресечения в виде содержания под стражей, он совершит действия - и далее полностью пересказывается часть 1 ст. 97 УПК РФ. Полагаем, нет нужды комментировать эти рапорты и их достоверность, но всегда встает вопрос: какова допустимость этих документов как доказательств и каким образом они оказались у следователя, который представил их суду вместе с ходатайством? И это при том, что часть 1 ст. 108 УПК РФ прямо запрещает суду использовать результаты оперативно-розыскной деятельности, поскольку данные, указанные в рапортах, невозможно проверить в судебном заседании.

Тем не менее за редким исключением практически по всем ходатайствам, где в материале, представляемом в суд вместе с ходатайством, имелись указанные рапорты, судами было принято решение об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу либо о продлении срока содержания под стражей, несмотря на отсутствие иных доказательств, в действительности свидетельствующих о необходимости избрания такой меры пресечения.

Из текстов изученных нами постановлений судов осталось неясным, какими соображениями они при этом руководствовались, несмотря на их обязанность перечислять все обстоятельства, которые были приняты во внимание при разрешении заявленного ходатайства. Зачастую суды в постановлении просто повторяют доводы стороны обвинения, и указывают, что стороной защиты суду не было предоставлено доказательств и что лицо, в отношении которого сторона обвинения обратилась в суд с ходатайством, не может содержаться под стражей по состоянию здоровья. Тем самым суды перекладывают на сторону обвинения обязанность доказывания обстоятельств, входящих в предмет доказывания при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу либо о продлении срока содержания под стражей.

Содержание под стражей неоднократно избиралось и в отношении лиц, чья виновность в совершенных преступлениях была под большим сомнением. Так, обвиняемый С. провел под стражей пять месяцев, после чего суд все же отказался удовлетворить очередное ходатайство следователя и продлить ему меру пресечения в виде содержания под стражей. В конечном итоге спустя несколько месяцев С. предъявлено новое обвинение в совершении преступления, предусмотренного частью 1 ст. 158 УК РФ, и дело в отношении него было прекращено за деятельным раскаянием, поскольку С. изначально не отрицал свою виновность в совершении мелкого хищения*(4).

12 месяцев провел под стражей Л., обвиняемый в совершении преступления, предусмотренного частью 4 ст. 159 УК РФ. Дело кончилось тем, что прокурор отказался утверждать в отношении Л. обвинительное заключение и вернул для устранения многочисленных недостатков. Больше к прокурору это уголовное дело не поступило*(5).

И таких случаев достаточно много, в связи с чем адвокаты начинают выражать беспокойство, поскольку, по их мнению, суды при рассмотрении ходатайств стороны обвинения об избрании либо о продлении меры пресечения в виде содержания под стражей, по сути, игнорируют указания Пленума Верховного Суда РФ, который в постановлении от 10 октября 2003 г. N 5 прямо указал, что необходимо доказывать обстоятельства, что подозреваемый, обвиняемый или подсудимый могут продолжить преступную деятельность или скрыться от предварительного следствия или суда либо сфальсифицировать доказательства по делу, а также вступить в сговор со свидетелями. При этом указанные обстоятельства должны быть реальными, обоснованными, т.е. подтверждаться достоверными сведениями*(6).

Складывается впечатление, что некоторые постановления Пленумов Верховного Суда РФ, рассматривающие вопросы, затрагивающие права лиц, вовлеченных в уголовное судопроизводство в качестве обвиняемых (подозреваемых), принимаются не для того, чтобы суды руководствовались ими в своей деятельности, а для поддержания определенного общественного мнения, в том числе для демонстрации международному сообществу. Иначе чем объяснить тот факт, что суды в своей деятельности не принимают во внимание указания Пленумов Верховного Суда РФ, и не руководствуются ими? Чем объяснить, что кассационные инстанции признают указанные постановления судов законными и обоснованными, несмотря на их явное несоответствие как положениям, изложенным в постановлениях Пленумов Верховного Суда РФ, так и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод?

Это можно объяснить тем, что суды, начиная с самого "верха", по-видимому, продолжают считать борьбу с преступностью одним из основных направлений деятельности суда. Так, А.Ю. Корчагин, являющийся одним из руководителей суда субъекта Федерации, в своем автореферате на соискание ученой степени доктора юридических наук указывает буквально следующее:"Реализация положений судебной реформы в Российской Федерации существенно повышает роль суда в системе органов, осуществляющих борьбу с преступностью"*(7).

Но суд не ведет борьбу с преступностью, уголовно-процессуальным законодательством ему отведена иная роль, а именно - беспристрастного арбитра в споре сторон. Борьбу с преступностью осуществляют специально уполномоченные на то органы, к которым суд не относится.

Представляется, как только суды, начиная с Верховного Суда РФ и кончая мировым судьей конкретного судебного участка, перестанут бороться с преступностью, количество жалоб в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) уменьшится самым значительным образом. В то же время ЕСПЧ все чаще и чаще констатирует, что судами Российской Федерации при принятии решений об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей и при продлении срока содержания под стражей допускается нарушение требований статей 5 и 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод*(8).

Изученная нами судебная практика ЕСПЧ по рассмотренным делам позволяет установить следующие критерии обоснованности применения к лицу меры пресечения в виде заключения под стражу:

- возможность того, что обвиняемый скроется;

- возможность того, что обвиняемый, находясь на свободе, воспрепятствует производству по делу и отправлению правосудия;

- возможность того, что обвиняемый продолжит преступную деятельность;

- поддержание и дальнейшее сохранение общественного порядка.

Так, по делу "Смирновы против Российской Федерации", рассмотренному ЕСПЧ 24 июля 2003 г., Суд указал следующее: "59. Прецедентное право Конвенции разработало четыре базовых приемлемых основания в отказе в освобождении под подписку о невыезде: риск, что лицо, которому предъявлено обвинение, не появиться на суде (см. дело Stogmuller v. Austria, судебное решение от 10 ноября 1969 года, серия А N 9, параграф 15); риск, что лицо, которому предъявлено обвинение в случае освобождения предпримет действия, чтобы помешать отправлению правосудия (см. дело Wemhoff v. Germany, судебное решение от 27 июня 1968 г., серия А N 7, параграф 14); или совершит дальнейшее правонарушение (см. дело Matznetter v. Austria, судебное решение от 10 ноября 1969 г., серия А N 10, параграф 9); или нарушит общественный порядок (см. дело Letellier v. France, судебное решение от 26 июля 1991 г., серия А N 207, параграф 51)*(9).

Несмотря на то, что с момента вынесения ЕСПЧ указанного постановления прошло достаточно много времени, можно утверждать, что ситуация не изменилась в лучшую сторону. Суды просто проигнорировали указанное постановление.

По делу "Кондратьев против России" от 9 апреля 2009 г. Европейский Суд пришел к следующему (ввиду большого объема постановления мы приведем только выдержки из него): "44. Существует презумпция в пользу освобождения. Как неоднократно указывал Европейский Суд, вторая часть пункта 3 статьи 5 Конвенции не дает судебным органам возможности выбора между доставкой обвиняемого к судье в течение разумного срока или его освобождением до суда. До признания его виновным обвиняемый должен считаться невиновным, и цель рассматриваемого положения заключается в том, чтобы обеспечивать его временное освобождение, как только его содержание под стражей перестает быть разумным. Лицо, обвиняемое в преступлении, должно всегда освобождаться до суда, если государство-ответчик не продемонстрирует, что имеются "относимые" и "достаточные" причины, оправдывающие продолжение содержания его под стражей (см., в частности, постановление Европейского Суда от 13 марта 2007 г. по делу "Кастравец против Молдавии" (Castravet v. Moldova), жалоба N 23393/05, § 30 и 32; постановление Большой Палаты по делу "Маккей против Соединенного Королевства" (McKay v. the United Kingdom), жалоба N 543/03, § 41, ECHR 2006-...; постановление Европейского Суда от 21 декабря 2000 г. по делу "Яблоньский против Польши" (Jablonski v. Poland), жалоба N 33492/96, § 83; постановление Европейского Суда от 27 июня 1968 г. по делу "Ноймейстер против Австрии" (Neumeister v. Austria), § 4, Series A N 8). Пункт 3 статьи 5 Конвенции не может рассматриваться как безоговорочно допускающий содержание под стражей при условии, что оно продолжается не дольше определенного срока. Власти обязаны обеспечить убедительное обоснование любого периода содержания под стражей, каким бы коротким он ни был (см. постановление Европейского суда по делу "Шишков против Болгарии" (Shishkov v. Bulgaria), жалоба N 38822/97, § 66, ECHR 2003-I (извлечения)).

45. Национальные власти обязаны установить существование конкретных фактов, имеющих отношение к основаниям длительного содержания под стражей. Переход бремени доказывания на заключенного в таких делах был бы равнозначен отмене правила статьи 5 Конвенции, положения, признающего заключение под стражу отступлением в исключительных случаях от права на личную свободу, которое допустимо в строго определенных случаях, не допускающих расширительного толкования (см. постановление Европейского Суда от 7 апреля 2005 г. по делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokhlina v. Russia), жалоба N 54071/00, § 67; и постановление Европейского суда от 26 июля 2001 г. по делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria), жалоба N 33977/96, § 84, 85). Национальные судебные органы должны исследовать все факты, свидетельствующие в пользу или против существования реального требования публичного интереса, оправдывающего, с надлежащим учетом принципа презумпции невиновности, отход от правила уважения личной свободы, и должны указать их в своих решениях об отказе ходатайств об освобождении. В задачу Европейского суда не входит установление таких фактов с подменой национальных властей, принявших решение о заключении заявителя под стражу. Европейский суд призван установить наличие или отсутствие нарушения пункта 3 статьи 5 Конвенции, прежде всего, на основании мотивов, приведенных в решениях национальных судов, и реальных фактов, указанных заявителем в своих жалобах (см. постановление Европейского суда от 8 июня 2006 г. по делу "Корчуганова против Российской Федерации" (Korchuganova v. Russia), жалоба N 75039/01, § 72; упоминавшиеся выше постановления по делу "Илийков против Болгарии", § 86 и по делу "Лабита против Италии", § 152).

[...]

50. Что касается ссылки национальных властей на то, что тяжесть обвинений является решающим фактором, Европейский суд систематически указывал, что тяжесть грозящего наказания не может сама по себе оправдывать длительные сроки содержания под стражей (см. упоминавшиеся выше постановления Европейского суда по делу "Панченко против Российской Федерации", § 102; по делу "Илийков против Болгарии", § 81; от 30 октября 2003 г. по делу "Горал против Польши" (Goral v. Poland), жалоба N 38654/97, § 68). Это особенно важно для российской правовой системы, в которой квалификация деяния (и, таким образом, наказания, грозящего заявителю) осуществляется стороной обвинения без судебной проверки вопроса о том, подкрепляют ли представленные доказательства разумное подозрение в том, что заявитель совершил предполагаемое преступление (см. упоминавшееся выше постановление Европейского суда по делу "Худоёров против Российской Федерации", § 180).

[...]

52. Европейский суд отмечает, что национальные власти обосновывали возможность того, что заявитель скроется, ссылкой на тот факт, что он обвинялся в совершении тяжких преступлений, в связи с чем ему грозило суровое наказание. В этой связи Европейский суд напоминает, что хотя тяжесть грозящего наказания является относимым элементом при оценке вероятности того, что он скроется или воспрепятствует производству по уголовному делу, необходимость продления срока содержания под стражей должна оцениваться с учетом ряда других относимых факторов. В настоящем деле, вопреки доводам властей Российской Федерации, национальные власти не упоминали конкретных фактов, требующих содержания заявителя под стражей по данному основанию. Европейский суд также отмечает, что власти не указали ни одного обстоятельства, позволяющего предположить, что в случае освобождения заявитель может скрыться или воспрепятствовать производству по уголовному делу или иным образом подорвать судебное разбирательство. Европейский суд находит, что существование такой угрозы не установлено.

[...]

54. Европейский суд также подчеркивает, что при решении вопроса об освобождении лица из-под стражи власти с учетом пункта 3 статьи 5 Конвенции имеют обязательство рассмотрения альтернативных мер обеспечения его явки в суд (см. упоминавшееся выше постановление Европейского Суда по делу "Яблоньский против Польши", § 83). В течение всего рассматриваемого периода власти не рассматривали возможности обеспечения явки заявителя с использованием иной "меры пресечения", - такой как подписка о невыезде или залог, - которые прямо предусмотрены российским законом для обеспечения надлежащего проведения уголовного разбирательства. Такое уклонение является тем более необъяснимым, что новый Уголовно-процессуальный кодекс прямо обязывает суды страны рассматривать вопрос о применении менее строгих мер пресечения в качестве альтернативы содержанию под стражей"*(10).

В соответствии с частью 4 ст. 15 Конституции РФ "Общепризнанные принципы и норма международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора". Часть 1 ст. 17 Конституции РФ гласит: "В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией".

Статья 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней" достаточно ясно устанавливает, что "Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней"*(11).

Но, несмотря на то, что Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию ЕСПЧ обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней, суды не принимают во внимание решения Европейского суда, и не руководствуются правовыми позициями, выработанными им по тем или иным вопросам, в частности об обоснованности длительного содержания под стражей.

Чем вызвана такая позиция судов? Незнанием судьями норм права и постановлений ЕСПЧ? Нежеланием руководствоваться его правовыми позициями? Или все же какими-то негласными установками, исходящими от вышестоящих судебных органов? Полагаем, на эти вопросы должен ответить Верховный Суд РФ. Однако заметим, что некоторый ответ на этот вопрос можно найти в научной литературе*(12).

Тем временем поток жалоб в ЕСПЧ на необоснованное применение меры пресечения в виде заключения под стражу и необоснованное продление срока содержания под стражей продолжает нарастать. Одновременно с этим растет и количество постановлений Президиума Верховного Суда РФ "О возобновлении производства по уголовному делу ввиду новых обстоятельств", где новым обстоятельством, в соответствии с пунктом 2 ч. 4 ст. 413 УПК РФ является рассмотрение ЕСПЧ очередной жалобы, и констатация очередного нарушения судами Российской Федерации Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

При этом в большинстве постановлений Президиума Верховного Суда РФ стандартно констатируется, что суды, продлевая срок содержания под стражей, руководствовались в основном тяжестью предъявленного обвинения, причем не было приведено достаточных данных, обосновывающих эти решения, не установлено конкретных фактических обстоятельств, свидетельствующих о том, что лицо может скрыться от органов предварительного следствия и суда либо иным способом воспрепятствовать производству по делу.

Но вот на что хочется обратить особое внимание: все рассмотренные ЕСПЧ жалобы были предметом рассмотрения в кассационной инстанции, и, несмотря на явное нарушение в вынесенных судом постановлениях требований Европейской конвенции, а также несоответствие установкам, изложенным в постановлениях Пленумов Верховного Суда РФ и правовым позициям ЕСПЧ, эти постановления были признанны законными и обоснованными. Возникает вопрос: каково качество контроля вышестоящих судебных инстанций за судебными постановлениями нижестоящих судов? Или все же существуют негласные установки, которыми и руководствуются судьи при рассмотрении тех или иных дел, в том числе и связанные с содержанием под стражей?

В то же время опрос сотрудников как ныне работающих в органах прокуратуры, так и находящихся в отставке показал, что мера пресечения в виде содержания под стражей прокурорами избиралась в среднем примерно в 77-85 случаях из 100. Выявилась интересная закономерность: чем больше был стаж работы у прокурора, тем меньше был процент избрания этой меры пресечения (в некоторых районах в определенные периоды доходило до 72%). К сожалению, такая закономерность практически не просматривается у судей. При этом прокурор перед дачей санкции на взятие лица под стражу либо при продлении срока содержания под стражей каждый раз детально изучал материалы уголовного дела (чего по воле законодателя не вправе делать суд, что и отметил ЕСПЧ в пункте 50 постановления "Кондратьев против России"), а также в ряде случаев изучал и оперативные материалы, определяя правильность квалификации следователем действий подозреваемого (обвиняемого), имеющуюся доказательственную базу, и вероятную судебную перспективу уголовного дела. Как пояснили все опрошенные, они несли личную ответственность за каждое избрание меры пресечения в виде заключения под стражу*(13). Получается, что прокуроры более тщательно и более строго подходили к вопросу о нарушении гарантированного Конституцией РФ права на свободу и личную неприкосновенность.

Одновременно с этим в ходе опроса выяснялось отношение опрашиваемых к постановлениям ЕСПЧ против Российской Федерации, затрагивающих вопросы применения меры пресечения в виде содержания под стражей. Большинство опрошенных признало правоту ЕСПЧ и обоснованность его выводов.

Вызывает интерес следующее обстоятельство: несмотря на то, что этот вопрос перед опрашиваемыми не ставился, тем не менее в ходе опроса неоднократно высказывалось мнение, что если бы судьи, вынося решение о взятии лица под стражу либо о продлении меры пресечения в виде содержания под стражей, несли, как и ранее прокуроры, личную ответственность за каждое постановление, количество избраний меры пресечения в виде содержания под стражей и о продлении срока содержания под стражей, принятых по формальным основаниям, а также из нежелания спорить и ссориться со следствием сократилось бы существенно.

Полагаем, что не только законодателю, но и Верховному Суду РФ стоит задуматься над этим. Вряд ли следует возвращаться в прошлое, но, полагаем, обязательно стоит задуматься о настоящем.

Библиография

Безруких Е.С., Конин В.В. Некоторые проблемные вопросы предмета доказывания при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу // Актуальные проблемы уголовного судопроизводства. Материалы Всероссийской научной конференции "Два века юридической науки и образования в Казанском университете" 13-14 мая 2004 г. Секция "Уголовный процесс: история и современность". - Казань; Изд-во Казанского ун-та, 2006.

Качанов Р.Е. Конституционный Суд РФ против... Европейского суда по правам человека // http://sutyajnik.ru/articles/169.html.

Конин В.В. К вопросу о предмете доказывания при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу // Актуальные проблемы уголовного судопроизводства: вопросы теории, законодательства, практик применения (к пятилетию УПК РФ): Материалы международной научно-практической конференции. - М.: МГЮА, 2007.

Корчагин А.Ю. Организационно-тактические и методические основы криминалистического обеспечения судебного разбирательства уголовных дел: Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. - М., 2007.

Уланова Ю.Ю. О проблемах реализации статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в российском уголовном судопроизводстве.

В.В. Конин,

адвокат Адвокатской палаты Калининградской области,

кандидат юридических наук

"Адвокат", N 12, декабрь 2010 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) По данным Ю.Ю. Улановой, в 2008 г. судами Псковской области было удовлетворено 98,1% ходатайств. См.: Уланова Ю.Ю. О проблемах реализации статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в российском уголовном судопроизводстве.

*(2) Так, 3 декабря 2009 г. Светловский городской суд Калининградской области отказал в удовлетворении ходатайства следователя СК СУ при прокуратуре РФ по Калининградской области об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу гр-на П., подозревавшегося в приготовлении к получению взятки в январе-феврале 2010 г. Уголовное дело N 219340/09.

*(3) О предмете доказывания при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу см.: Безруких Е.С., Конин В.В. Некоторые проблемные вопросы предмета доказывания при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу // Актуальные проблемы уголовного судопроизводства. Материалы Всероссийской научной конференции "Два века юридической науки и образования в Казанском университете" 13-14 мая 2004 г. Секция "Уголовный процесс: история и современность". - Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2006. С. 49-53; Конин В.В. К вопросу о предмете доказывания при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу // Актуальные проблемы уголовного судопроизводства: вопросы теории, законодательства, практик применения (к пятилетию УПК РФ); Материалы международной научно-практической конференции. - М.: МГЮА, 2007.

*(4) Уголовное дело N 20/01/0056-08 было возбужденно военным следственным отделом по Балтийскому гарнизону 27 мая 2008 г., затем было передано для расследования в военное следственное управлением по Балтийскому флоту, где ему был присвоен N 20/00/0008-08.

*(5) Уголовное дело N 350093/08 по обвинению Л. в совершении преступления, предусмотренного частью 4 ст. 159 УК РФ, было возбуждено 14 июня 2008 г. следственной частью при УВД по Калининградской области.

*(6) Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации".

*(7) Корчагин А.Ю. Организационно-тактические и методические основы криминалистического обеспечения судебного разбирательства уголовных дел: Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. - М., 2007. С. 3.

*(8) Например, постановления ЕСПЧ от 9 апреля 2009 г. по делу "Кондратьев против России", жалоба N 2450/04; от 3 июля 2008 г. по делу "Белов против Российской Федерации", жалоба N 22053/02; от 24 мая 2007 г. по делу "Мишкеткуль и другие против Российской Федерации", жалоба N 36911/02 и др.

*(9) Постановление ЕСПЧ от 24 июля 2004 г. по делу "Смирновы против Российской Федерации" // Европейский суд по правам человека и Российская Федерация: постановления и решения, вынесенные до 1 марта 2004 г. / Отв. ред. Ю.Ю. Берестнев. - М., 2005. С. 77-94.

*(10) Постановление ЕСПЧ от 9 апреля 2009 г. по делу "Кондратьев против России" (жалоба N 2450/04).

*(11) Федеральный закон от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней".

*(12) Качанов Р.Е. Конституционный Суд РФ против... Европейского суда по правам человека // http://sutyajnik.ru/articles/169.html.

*(13) Опрос проводился среди лиц, работавших в должности прокуроров районов и их заместителей до вступления в действие УПК РФ 2001 г. Всего были опрошены 15 человек. В связи с малочисленностью группы, мы не можем сделать однозначных выводов по полученным в ходе опроса результатам, и продолжим исследование, в том числе в других регионах Российской Федерации.