Словесная эквилибристика в судебном процессе (Ю. Чурилов, "эж-ЮРИСТ", N 3, январь 2011 г.)

Словесная эквилибристика в судебном процессе

Оценка доказательств судьями, присяжными заседателями, прокурорами, следователями и дознавателями производится по их внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств. При этом они руководствуются законом и совестью. Это следует из положений УПК РФ. К чему может привести такой подход, рассказывает автор.

Арест в отсутствие доказательств виновности

Судьи получили с 2001 г. большой объем полномочий по УПК РФ, в том числе право выносить решение о заключении под стражу обвиняемых. Но доля удовлетворенных судьями ходатайств о заключении под стражу стала выше, чем показатель санкционирования ареста прокурорами в годы, когда отсутствовал судебный порядок избрания самой строгой меры пресечения. По данным статистики, в 2009 г. районными судами РФ было рассмотрено 208,4 тыс. ходатайств о заключении под стражу и из них 90,1% удовлетворено (на уровне 2008 г.), а ходатайств о продлении срока содержания под стражей - 98,1% (на уровне 2008 г.). При этом число осужденных районными судами к реальному лишению свободы составило в 2009 г. 257,9 тыс. человек*(1).

Процедура рассмотрения судьями ходатайств о заключении под стражу и продлении срока содержания под стражей носит конвейерный характер, так как судьям по закону запрещено "входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом ему преступлении". Европейский суд последовательно подчеркивает, что "наличие разумных подозрений в том, что задержанное лицо совершило преступление, является условием законности продления срока содержания под стражей" и "первоначального заключения под стражу", поэтому привычных ссылок российских судей на тяжесть обвинения и риск побега подозреваемого (обвиняемого) недостаточно для удержания лица под стражей. Но в судебных залах эти прецеденты успехом не пользуются. Так, Верховный Суд РФ в одном из кассационных определений указал, что "доводы кассационных жалоб обвиняемых об отсутствии доказательств, подтверждающих их вину в совершении преступлений, а также о наличии у них алиби, не могут быть предметом рассмотрения в суде кассационной инстанции при проверке законности и обоснованности постановления судьи о продлении им срока содержания под стражей...". Иными словами, отсутствие доказательств виновности не исключает ареста. Кроме того, по сложившейся практике лиц, содержавшихся под стражей до рассмотрения дела судом, отпускать на волю не принято. То есть при сомнениях в правильности квалификации действий подсудимого суд скорее примет сторону прокурора - иначе встает вопрос об обоснованности ареста. А теперь поговорим о том, как судьи оценивают доказательства.

На службе у "царицы доказательств"

Начнем с самого известного правила, закрепленного в ст. 77 УПК РФ, о том, что признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств. Существует распространенное заблуждение, что в период массовых репрессий 30-х годов признание вины рассматривалось в качестве "царицы доказательств". Открываем "Учебник уголовного процесса" известного советского ученого М.С. Строговича 1938 г. издания и видим: "Сознание обвиняемого подлежит проверке и оценке по всей совокупности обстоятельств дела"*(2). На практике мы сталкиваемся с обратным - "признание обвиняемого - царица доказательств".

Довольно часто, особенно при расследовании громких дел в средствах массовой информации можно встретить заявления руководства следственных органов о том, что "задержанные дали признательные показания..."*(3). В этой ситуации возникают серьезные сомнения, что признательные показания были получены законными способами. Не слишком ли рано праздновать победу? А где другие доказательства? На самом деле ничего странного здесь нет, поскольку суд расценивает признание обвиняемого как "царицу доказательств". В настоящее время в качестве признания обвиняемого суд учитывает не только его последовательные признательные показания, данные в присутствии защитника на следствии и в суде, но и признательные показания, от которых обвиняемый отказался в суде (независимо от мотивов, по которым были даны первоначальные показания), а также явку с повинной (в том числе признание вины в объяснениях, которое расценивается как явка с повинной). Положения ч. 2 ст. 75 УПК РФ о недопустимости показаний подозреваемого и обвиняемого, данных в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, обычно игнорируются судом со ссылкой на то, что закон не предусматривает участие защитника в написании явки с повинной. В приговоре в таких случаях указывается, что "вина подсудимого, кроме признательных показаний, подтверждается...", и далее перечисляются доказательства, которые по сути ничего не доказывают.

Таким образом, формально требования ст. 77 УПК РФ выполнены. А если обвиняемый пожаловался на применение к нему недозволенных мер ведения следствия, то суд парирует следующими штампами: "Первоначальные показания являются более правдивыми ввиду отсутствия существенного разрыва во времени с совершенным преступлением <...> ранее обвиняемый не делал заявлений о применении к нему недозволенных мер (либо не обжаловал постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции), а отказ от признательных показаний выражает его защитительную позицию <...> показания были даны в присутствии защитника в условиях, исключающих какое-либо давление на обвиняемого" и пр.*(4).

Помимо этого, распространена практика осуждения лиц лишь на основе показаний другого подсудимого, проходящего по тому же делу. Установление оговора в показаниях подсудимого представляет определенную сложность, но мотивы оговора в большинстве случаев одинаковы - месть одного подсудимого другому за дачу им уличающих показаний, стремление переложить ответственность за содеянное на другого подсудимого, скрыть лицо, совершившее преступление. Иногда оговор может быть связан с применением к обвиняемому недозволенных методов ведения следствия.

При недостаточности доказательств обвинения судьи нередко делают акцент на данные о прошлых судимостях обвиняемого. Если подсудимый ранее не привлекался к уголовной ответственности, то в вводной части приговора указывают: "Ранее не судим". Если же судимости погашены, то отмечают: "Судимости не имеющий". Хотя всем юристам известно, что погашение или снятие судимости аннулирует все правовые последствия, связанные с судимостью (ст. 86 УК РФ).

Потерпевшие и свидетели: кто ж их посадит?

Что касается показаний потерпевших, а также свидетелей, выступающих со стороны обвинения, - они, как правило, вне подозрений. При допросах в ходе предварительного расследования редко кто из них читает протоколы, но подписывают все безоговорочно. Если в суде в показаниях потерпевших и свидетелей возникают противоречия, то "по подсказке" прокурора эти участники процесса обычно ссылаются на свою память. При этом судья в подобных ситуациях ставит вопрос об оглашении показаний, ранее "отобранных" следователем, - не исключено, что и сомнительным образом. Понятно, что следователь заинтересован в том, чтобы потерпевшие и свидетели давали обвинительные показания (неважно, правдивые или ложные). В этом случае риск быть привлеченным к уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний у этих лиц отсутствует. Кроме того, часто судьи вопреки позиции защиты оглашают показания свидетелей обвинения, не явившихся в судебное заседание, используя положения ст. 281 УПК РФ, в которой в качестве основания оглашения показаний указана "тяжелая болезнь, препятствующая явке в суд". Хотя на самом деле никаких доказательств болезни, кроме голословного заявления свидетеля, может и не быть.

Нередко обвинение строится на показаниях свидетелей, поведение которых свидетельствует об их явной психической неполноценности. Но даже при подтверждении факта заболевания свидетеля ст. 196 УПК РФ не позволяет без его согласия назначить ему экспертизу, если есть сомнения в его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания.

На особом счету у суда свидетели - сотрудники милиции.

В УПК РФ не исключена возможность использования в доказательстве вины обвиняемого показаний свидетелей из числа оперативно-разыскных работников, дознавателей, следователей, прокуроров. "Необходимость" в подобного рода свидетельских показаниях, которые довольно часто используются в судебно-следственной практике, обычно вызвана отсутствием каких-либо прямых доказательств вины обвиняемого, а также надлежащим образом оформленных признательных показаний обвиняемого, данных с участием защитника. На практике чаще всего встречаются две ситуации.

1. Когда свидетель дает показания об устном (в том числе с применением аудио-, видеозаписи) или письменном признании обвиняемым своей вины в ходе оперативно-розыскных мероприятий либо беседы.

2. Когда обвиняемым были даны письменные признательные показания в присутствии защитника, однако полученное при этом доказательство в виде протокола следственного действия оспаривается обвиняемым как недопустимое (например, протокол проверки показаний на месте, проведенной в отсутствие понятых). К сожалению, единственный случай опубликованной судебной практики Верховного Суда РФ не может изменить сложившуюся практику на местах. Так, признавая недопустимыми доказательствами показания свидетелей - сотрудников милиции, которые сообщили суду о признании, сделанном им задержанным лицом, Верховный Суд РФ подчеркнул, что "беседы" с задержанным являлись не чем иным, как незаконным допросом, который производился в отсутствие адвоката, без разъяснения задержанному положений ст. 51 Конституции РФ*(5).

Причины оговора подсудимого в показаниях потерпевшего и свидетелей установить особенно сложно, когда они давали последовательные показания на протяжении всего следствия и судебного разбирательства, а также если подсудимый и потерпевший (свидетели) ранее не были знакомы. Судьи, как правило, не берут в расчет тот факт, что потерпевший и свидетели обвинения могут ошибаться, заблуждаться и вообще иметь в деле свой личный интерес.

В случае возникновения противоречий в показаниях подсудимого и указанных лиц обычно в приговоре написано следующее: "...Подсудимый не привел оснований для оговора его со стороны потерпевшего и свидетелей", как будто подсудимый обладает экстрасенсорными способностями и читает чужие мысли.

Что касается свидетелей со стороны защиты, то их очень долго могут таскать по судам в ожидании допроса со ссылкой на то, что не исследованы все доказательства обвинения. Сам же допрос превращается для них в пытку и обычно начинается многократным предупреждением об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и вопросами о том, в каких отношениях свидетель состоит с адвокатом, каким образом и кем был приглашен в суд, с недвусмысленными намеками на заинтересованность свидетеля. Вообще такое отношение со стороны суда проявляется не только к свидетелям, но и другим доказательствам защиты.

Как же, невзирая на свидетельские показания защиты, обосновать вывод в приговоре о виновности подсудимого? Оказывается, совсем несложно. Нужно только написать, что "суд критически оценивает показания свидетелей, так как они были даны, чтобы помочь подсудимому уйти от ответственности". И всё! Такой приговор практически невозможно поколебать. Ни одна вышестоящая инстанция не посмеет оказывать давление на "внутренние убеждения" судьи.

Заключение эксперта - "научный приговор"

Отдельный вопрос - оценка судом заключения эксперта. Как показывает практика, судьи часто переоценивают значение заключения эксперта в качестве доказательства обвинения, не подвергая его критическому анализу. В обосновании обвинительного приговора используют не категоричные, а вероятные выводы экспертов и в подтверждение обоснованности выводов в приговоре указывают на то, что "эксперт является сотрудником государственного экспертного учреждения и он предупреждался об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения".

В обосновании отказа в проведении экспертизы по ходатайству защиты суд может указать следующее: "Поскольку заключение эксперта не имеет для суда обязательной силы, проведение экспертизы является нецелесообразным". Вот редчайший пример того, как должно быть на практике (а чаще всего происходит наоборот).

По делу в отношении Г. и В., обвинявшихся в убийстве путем нанесения ударов ножницами по лицу и шее потерпевшего, подсудимые свою вину не признали, но и не отрицали того, что наносили удары руками по лицу потерпевшего. Суд в оправдательном приговоре оценил заключение медицинского эксперта, согласно которому разграничить, какие телесные повреждения по степени тяжести были причинены Г. и В. первыми, а какие вторыми, было невозможно. Из заключения следует, что телесные повреждения погибшему были причинены одномоментно. Однако, как указал суд, даже эти обстоятельства не могут служить бесспорным доказательством того, что Г. и В. убили потерпевшего совместно, поскольку обвинение в инкриминированных им преступлениях носит предположительный характер и обстоятельства происшедшего - они наносили удары ножницами совместно, а затем душили потерпевшего - изложены следственными органами без ссылки на какие-либо доказательства, которые с точностью и достоверно определили бы роль и степень участия каждого лица, причастного к убийству*(6).

Эксперты, проводящие экспертизы по назначению следователей, как правило, находятся в подчинении того же ведомства, что и следователь. Именно поэтому можно предугадать результат большинства экспертиз, особенно по тяжким и особо тяжким преступлениям, а значительная часть заключений экспертов не содержит подробных описаний проведенных исследований и примененных методик, поскольку это в работе эксперта не главное. А главное - угодить следователю и написать в заключении "нужные" для уголовного дела выводы.

И еще. Внимание! Существуют "чудо-экспертизы", которые являются незаменимыми "помощниками" следователя и суда для осуждения невиновных граждан. Речь идет в первую очередь о заключении психофизиологической экспертизы, которая может достаточно просто (опять-таки без указания примененных методик) сделать вывод о том, что у обвиняемого отсутствовали признаки психологического давления при производстве следственных действий и даче признательных показаний.

Кроме того, на основе данных полиграфического исследования (которые сами по себе не признаются доказательствами, но их любят вкладывать в уголовное дело следователи) возможно проведение психофизиологической экспертизы с выводами о том, что обвиняемый располагал детальной информацией преступления и мог быть причастен к совершению убийства. Как такое возможно? Дело в том, что значительные психофизиологические реакции у человека в связи с обсуждением деталей преступления, в совершении которого он обвиняется, могут быть вызваны как раз информированностью обвиняемого об этих деталях со слов сотрудников милиции, из материалов дела либо непосредственно (если, например, обвиняемый являлся очевидцем совершенного преступления).

Протокол не догма

Пожалуй, главным механизмом, который позволяет судьям искажать фактические обстоятельства дела, установленные в ходе судебного разбирательства, является протокол судебного заседания, в котором должен отражаться весь ход процесса, включая показания допрошенных лиц. Но реальность такова, что практически всегда в той или иной степени протоколы фальсифицируются. Первый способ - наглядный. Фальсификация протокола происходит у всех на глазах во время судебного заседания, когда судья буквально диктует секретарю, что нужно записать. Второй способ - изощренный. Речь идет о фальсификации протокола уже после вынесения приговора.

Встречаются случаи, когда изменения в протокол вносятся с учетом замечаний, содержащихся в кассационных жалобах осужденных и их защитников. Возможность манипулирования протоколом судебного заседания определяется тем обстоятельством, что согласно УПК РФ при допросе подсудимого, потерпевшего, свидетелей, экспертов в ходе судебного разбирательства их подписи в протоколе не требуется. Протокол ведется секретарем судебного заседания, который находится в полной зависимости от судьи, а замечания по протоколу рассматриваются непосредственно судьей, его подписавшим, и лишь "при необходимости" судья вправе вызвать лиц, подавших замечания. При этом ссылки на аудиозаписи процесса во внимание не принимаются с мотивировкой о том, что эти записи "не имеют процессуального значения". Таким способом судьи сглаживают "острые углы" отдельных доказательств, которые не вписываются в фабулу предъявленного обвинения либо сложившегося у них предварительно мнения и тем самым лишают осужденного последней надежды оспорить незаконный приговор.

Приведенные примеры показывают, что доказательства "виновности" подсудимого могут легко возникнуть в приговоре суда путем нехитрых словесных комбинаций, что вызывает настоятельную необходимость более четкого и однозначного регулирования в процессуальном законодательстве вопросов оценки доказательств, а также баланса прав и возможностей обвинения и защиты на всех стадиях процесса.

Ю. Чурилов,

адвокат Адвокатской палаты Курской области,

г. Курск

"эж-ЮРИСТ", N 3, январь 2011 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Сайт Судебного департамента при Верховном Суде РФ// http://www.cdep.ru/index.php?id=5&pg=5.

*(2) Строгович М.С. Учебник уголовного процесса. М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1938. С. 95.

*(3) Задержанный бандит дал признательные показания //http://novostivl.ru/msg/11444.htm. Задержанные исполнители диверсии на Баксанской ГЭС дали признательные показания //http://www.1tv.ru/news/crime/163773. Подозреваемые в убийстве на Кубани дают признательные показания //http://www.rian.ru/inquest/20101119/298289678.html.

*(4) Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Российской Федерации за 1999 год. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. N 9.

*(5) Определение Верховного Суда РФ от 14.07.1999 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. N 5.

*(6) Определение Верховного Суда РФ от 13.06.2006 N 69-о06-10.