Дарение на случай смерти. Историко-правовой анализ (А.В. Копылов, журнал "Законодательство", N 11, ноябрь 2016 г.)

Дарение на случай смерти. Историко-правовой анализ

А.В. Копылов,

кандидат юридических наук,

доцент кафедры гражданского

права МГУ им. М.В. Ломоносова

Журнал "Законодательство", N 11, ноябрь 2016 г., с. 77-85.

В римском частном праве термин donatio употреблялся в различных значениях. В широком смысле под дарением понималось всякое безвозмездное предоставление какой-либо имущественной выгоды другому лицу*(1). Под такое общее определение подпадали как собственно договор дарения, так и завещательный отказ, определявшийся римским юристом Модестином как "дарение, оставленное по завещанию" (D. 31.36)*(2). В узком смысле к donatio относился только соответствующий договор, в том числе и его особая разновидность - дарение на случай смерти. Mortis causa donatio широко использовалось в праве Древнего Рима, встречался такой вид дарения и в законодательстве российского государства на различных этапах его исторического развития. Анализу особенностей правового регулирования этого института в римском частном, русском дореволюционном, советском и современном российском гражданском праве и посвящается данное исследование.

I. Дарение на случай смерти в римском частном праве

Mortis causa donate являлось особой разновидностью договоров дарения в праве Древнего Рима. Такое соглашение заключалось на случай, если даритель умрет раньше одаряемого лица. Если же раньше умирал одаряемый, то соглашение утрачивало свою силу (Inst. 2.7.1)*(3).

В отличие от обычного дарения mortis causa donatio имело особую правовую цель: безвозмездно передать определенное имущество одаряемому не просто в знак проявления щедрости, а в качестве памяти об умершем дарителе*(4). Кроме того, такое дарение не являлось бесповоротной сделкой, поскольку даритель мог отменить ее в любое время до момента своей смерти (D. 39.6.30)*(5), если только он сам не отказался от данного права (D. 39.6.35.§  4)*(6).

Форма mortis causa donatio регулировалась общими правилами о договорах дарения: если сумма дара превышала 200 солидов (при императоре Феодосии), а позднее 500 солидов (при императоре Юстиниане), требовалась судебная инсинуация дарственного акта, заключавшаяся в занесении сведений о дарении в судебный протокол (Inst. 2.7.2)*(7). Кроме того с 530 г. н.э. в юстиниановом праве достаточным стало волеизъявления дарителя, сделанного в присутствии пяти свидетелей (C. 8.56.4)*(8): "Sed ita res procedat, ut si quinque testibus praesentibus vel in scriptis vel sine litterarum suppositione aliquis voluerit mortis causa donationem facere, et sine monumentorum accessione res gesta maneat firmitate vallata..." - "Но дело совершается так, что если кто-нибудь в присутствии пяти свидетелей пожелает путем ли составления письменных документов или без оных совершить дарение на случай смерти, то и без приобщения документов совершенное действие остается под защитой закона" (пер. с лат. автора). Для сделок на меньшие суммы специальной формы не требовалось.

Договор дарения на случай смерти мог заключаться под отменительным (резолютивным) или отлагательным (суспензивным) условием. В первом случае соглашение вступало в силу непосредственно с момента заключения договора, поэтому (в зависимости от предмета дарения) к одаряемому сразу безвозмездно переходило право собственности на вещь, какое-то иное имущественное право либо он освобождался от имущественной обязанности перед дарителем или третьим лицом. Однако если одаряемый умирал раньше дарителя (то есть наступало condicio resolutiva), такое соглашение теряло силу и даритель вправе был предъявить к наследникам одаряемого кондикционный иск и потребовать возврата обогащения, полученного в результате такого дарения (D. 39.6.35.§ 3; 39.6.35.§ 4).

Во втором случае соглашение вступало в силу не с момента его заключения, а позднее - с момента смерти дарителя при условии, что он не пережил одаряемого (condicio suspensiva). Если же одаряемое лицо умирало раньше дарителя, заключенная сделка сразу же прекращала свое действие, так и не вступив в силу.

В Древнем Риме различались две разновидности договора дарения на случай смерти в качестве отлагательного условия:

а) на случай смерти дарителя при определенных обстоятельствах, например, вследствие опасной для жизни болезни, участия в военных действиях или рискованном морском путешествии, из-за нападения разбойников или преследования со стороны могущественного лица (D. 39.6.3)*(9). Если дарителю удавалось пережить упомянутые опасности, такое соглашение утрачивало силу;

б) на случай смерти дарителя независимо от того, при каких обстоятельствах она наступила. Так, римский юрист Ульпиан полагал, что это имело место, "когда кто-либо совершает дарение не из страха перед реальной опасностью, но только из-за самой мысли о смерти" (D. 39.6.2)*(10). Такое соглашение прекращалось только в том случае, когда даритель переживал одаряемого.

Поскольку в рамках дарения предполагается переход от дарителя к одаряемому исключительно имущественных активов, mortis causa donatio, заключенное под суспензивным условием, создавало конкуренцию институту наследования по завещанию, основанному на принципе универсального правопреемства, представляя угрозу имущественным правам как наследников умершего дарителя (наследодатель мог подарить все или большую часть своего имущества третьим лицам на случай смерти), так и в особенности его кредиторов (одаряемый, не являясь наследником, не отвечал по долгам наследодателя). В связи с этим в римском государстве происходит процесс распространения действия норм о завещательных отказах в отношении donationes mortis causa.

Во-первых, передача имущества одаряемому стала возможной только после расчетов с кредиторами наследодателя. Согласно мнению Ульпиана, "если ничего не остается [после расчетов с кредиторами, - А.К.], то не будут причитаться и дарения на случай смерти, ведь они теряют силу из-за имеющихся долгов. Поэтому если в дело вмешивается значительной величины долг, то в действительности никто не получает подаренное ему на случай смерти дарителя" (D. 35.2.66.§ 1)*(11). Аналогичную позицию можно найти и в трудах юриста Юлиана, утверждавшего, что "так как легаты того, кто был неплатежеспособен, во всяком случае бесполезны, можно считать, что также дарения, совершенные на случай смерти, должны признаваться недействительными (в такой ситуации), поскольку они уподобляются легатам" (D. 39.6.17)*(12). Таким образом были защищены интересы кредиторов наследодателя.

Во-вторых, к подаренному имуществу стали применяться правила об обязательной доле в наследстве (D. 37.5.20.pr.), а также (благодаря конституции Септимия Севера) и о Фальцидиевой четверти (D. 39.6.27). Перечисленные изменения позволили обеспечить гарантии реализации имущественных прав как необходимых наследников, так и heredes testamentarii.

В-третьих, на одаряемого были распространены требования о способности принимать наследство (capacitas). Так, юрист Павел считал, что "дарения на случай смерти, совершенные в пользу тех, кому закон запрещает приобретать, считаются находящимися в том же правовом положении, в каком были бы вещи, которые в завещании оставлены по легатам тем, кому по закону не дозволено приобретать" (D. 39.6.35.pr.)*(13).

В-четвертых, уже при императоре Юстиниане (534 г. н.э.) в отношении дарения на случай смерти стали действовать правила о ius adcrescendi (C. 6.51.1.§ 14)*(14): "Haec, autem omnia locum habere censemus tam in testamentis sive scriptis sive sine scriptis habitis quam in codicillis et omni ultimo elogio vel si quid ab intestato fuerit derelictum nec non in mortis causa donationibus" - "Мы же полагаем, что всё это [речь идет в том числе и о праве приращения, - А.К] имеет место столько же в отношении завещаний, совершенных как письменно, так и нет, сколько же и в отношении кодициллов и всякого иного последнего волеизъявления, даже если что-нибудь будет оставлено без завещания, а также и в отношении дарений на случай смерти" (пер. с лат. - А.К.), а также о cautio Muciana (Nov. 22.44.§ 9)*(15).

Тем не менее некоторые существенные отличия между завещательными отказами и дарениями на случай смерти все равно сохранялись.

1. Легат являлся односторонней сделкой, для совершения которой достаточно было волеизъявления одного завещателя. Дарение на случай смерти - это двусторонняя сделка (inter vivos), для заключения которой требуется как изъявление воли дарителем, так и согласие со стороны одаряемого.

2. Для исполнения legatum необходимо содействие со стороны наследника по завещанию: принятие им наследства и совершение определенных действий в пользу легатария. В отношении mortis causa donatio какого-либо участия со стороны heres testamentarius не требуется, не имеет значения, примет он наследство или нет.

3. Действительность легата зависит от наличия testamenti factio activa у отказодателя и testamenti factio passiva у отказополучателя. Для сохранения юридической силы дарения на случай смерти достаточно наличия общей правоспособности и дееспособности у дарителя и capacitas у одаряемого.

4. Дарение на случай смерти (под резолютивным условием) может повлечь возникновение имущественных прав у одаряемого непосредственно с момента заключения такого соглашения, а для возникновения соответствующих прав у легатария в отношении наследства необходима смерть завещателя, принятие наследства и исполнение самого легата heres testamentarius.

Таким образом, конституция императора Юстиниана (530 г. н.э.), направленная на полное объединение завещательных отказов и дарений на случай смерти, хотя и гласила: "...nec ex quacumque parte absimiles esse intellegantur" (C. 8.56.4)*(16) - "и ни с какой стороны они [легаты и дарения на случай смерти, - А.К.] не признаются законом несхожими" (пер. с лат. - А.К.), тем не менее так и не привела к их полному и окончательному слиянию. Данный вывод косвенно подтверждается фрагментом из другого римского источника - Институций Юстиниана (Inst. 2.7.1)*(17), согласно которому: "все эти виды дарения на случай смерти установлены вообще по образцу легатов. Когда у юристов возникло сомнение, отнести ли этот случай к дарению или к легату..., то мы постановили, чтобы этот случай [mortis causa donatio, - А.К.] почти во всех отношениях приравнивался к легатам". Невозможность полного слияния этих правовых институтов объясняется, на наш взгляд, сохранением упомянутых выше принципиальных различий в их правовой природе.

II. Дарение на случай смерти в русском дореволюционном гражданском праве

В законодательстве Древней Руси (русско-византийские договоры 911 года и 944 года, Русская Правда, Новгородская и Псковская Судные грамоты), в законодательстве периода образования Русского централизованного государства (Судебник Ивана III 1497 года, Судебник Ивана IV 1550 года) и сословно-представительной монархии (Соборное Уложение 1649 года), а также в законодательстве периода становления и развития абсолютизма (Указ Петра I от 23 марта 1714 года "О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах", Указ Императрицы Анны Иоанновны от 17 марта 1731 года "Об именовании поместий и вотчин недвижимым имением и о разделе оных между детьми по Уложению") отсутствовали какие-либо специальные нормы, регулирующие дарение на случай смерти и их соотношение с наследованием.

Систематизированные нормы, касающиеся договора дарения, появляются в российском законодательстве только в первой половине XIX века - в Своде законов гражданских (Том X Свода законов Российской империи 1832 года). Следует заметить, что нормы о дарении в Своде законов гражданских были помещены законодателем в раздел первый книги третьей "О порядке приобретения и укрепления прав на имущества в особенности" вместе с другими способами безвозмездного приобретения прав на имущества, которые включали в себя: пожалование, выдел, завещание, приданое и собственно дарение.

В главе второй ("О дарении") первого раздела упомянутой книги содержался ряд специальных норм, касавшихся дарений на случай смерти. Так, согласно ст. 977 Свода законов гражданских: "По смерти принявшего дар, оный переходит на законном основании к его наследникам; даритель не может от них требовать возвращения подаренного, если только о том между дарителем и принявшим дар... не было положено особого условия"*(18). Таким образом, ст. 977 закрепляла правовую конструкцию mortis causa donatio под отменительным условием, имевшую место в праве Древнего Рима. Если одаряемый умирал раньше дарителя, договор терял силу и даритель вправе был истребовать дар у наследников умершего. Следует однако заметить, что в римском частном праве это правило действовало в качестве общего, если только в договоре не было предусмотрено, "чтобы ни в коем случае (у дарителя) не существовало права обратного истребования (подаренного)..." (D. 39.6.35.§ 4). В Своде законов, напротив, такие последствия имели место только в том случае, если они были прямо предусмотрены в договоре дарения и такое условие [смерть одаренного прежде дарителя] наступало*(19). Таким образом, по общему правилу в русском дореволюционном праве смерть одаряемого не являлась condicio resolutiva и сама по себе не позволяла дарителю вернуть подаренное имущество. Единственное исключение из этого правила можно найти в ст. 1142 Свода законов гражданских, предусматривавшей безусловный возврат подаренного имущества в случае смерти бездетного одаряемого, если дарителями этого имущества выступали его родители. В данном случае резолютивным условием, влекущим прекращение договора дарения, являлась смерть одаренного родителями сына или дочери, не имевшего(-ей) собственных детей. Наличие иных наследников у умершего лица (например, кровных родственников по боковой линии) при этом не учитывалось.

Кроме того, статья 991 Свода законов гражданских устанавливала, что "...дарственные записи, посредством коих [недвижимое] имущество должно поступить в другое владение, не при жизни, но по смерти дарителя принадлежат, по существу своему, к актам завещательным"*(20). Как мы видим, законодательство Российской империи (в отличие от права римского государства) не признавало возможности заключения сторонами mortis causa donatio под отлагательным условием. Вместе с тем такая сделка не считалась ничтожной, а рассматривалась в качестве завещательного распоряжения, которое можно было представить в случае смерти дарителя для утверждения к исполнению в Окружной Суд (ст. 1060 Свода законов) и ввода одаряемого во владение соответствующим недвижимым имуществом. Следовательно, она подпадала под действие норм Свода законов, регулировавших наследование по завещанию (ст. 1010-1103). Соответственно, даритель в таком соглашении рассматривался в качестве завещателя, а одаряемый - наследника по завещанию, отвечавшего по долгам перед кредиторами наследодателя. Данная позиция законодателя поддерживалась большинством дореволюционных цивилистов*(21). Однако некоторые ученые-правоведы того времени придерживались иного мнения. Так, М.М. Винавер полагал, что дарственный акт, в котором предусмотрена отсрочка передачи имущества до смерти дарителя, сам по себе является недействительным, так как по содержанию он представляет donatio mortis causa*(22).

Следует заметить, что статья 991 Свода законов гражданских имела примечание, согласно которому ее действие на распространялось на Черниговскую и Полтавскую губернии Российской империи, где вплоть до 1842 года сохранялось действие Литовского Статута. В отношении упомянутых территорий действовала особая норма, закрепленная в ст. 522 Свода законов, согласно которой "если кто [в упомянутых губерниях, - А.К.] совершит в чью-либо пользу запись на владение имением по смерти своей, и тот, кто получит запись, умрет прежде того, кто оную совершил в его пользу, то сей последний может на ту же вещь совершить запись в пользу другого. Но если при жизни того, в чью пользу совершена запись, он потом совершит другую запись в пользу кого иного на то же имущество, то первая запись остается в своей силе, а последняя уничтожается"*(23). По разъяснению Кассационного Департамента Правительствующего Сената (N 578 за 1876 г.) право собственности на установленное по такой записи имение переходило к одаренному не с момента совершения записи, а со смертью дарителя*(24). Таким образом, в Полтавской и Черниговской губерниях вплоть до 1842 года mortis causa donatio под отлагательным условием признавалось самостоятельным гражданско-правовым институтом. В отличие от testamentum, которое могло быть изменено или отменено завещателем, такая сделка не могла быть отменена или изменена дарителем при жизни одаряемого. Однако с 1842 года в отношении данных территорий Российской империи стала применяться ст. 991 Свода законов, квалифицировавшая такое дарение в качестве завещательного акта.

В 1882 г. с целью совершенствования российского гражданского законодательства по распоряжению императора Александра III создается Редакционная комиссия, в состав которой вошли как судьи высшей судебной инстанции (Правительствующего Сената), так и известные ученые-цивилисты (Л.В. Гантовер, К.П. Змирлов, К.И. Малышев, С.В. Пахман и др.). Основной задачей Комиссии было создание проекта первого Гражданского кодекса России, получившего название "Гражданское уложение Российской империи", который так и не стал законом в силу ряда политических событий, произошедших в российском государстве в начале XX века.

В отличие от Свода законов гражданских 1832 года нормы о дарении и наследовании по завещанию располагались в различных частях проекта Гражданского уложения. В частности, глава IV "Дарение" (ст. 242-276) входила в раздел второй ("Обязательства по договорам в особенности") тома первого книги пятой ("Обязательства"); а раздел III "Наследование по завещанию" (ст. 39-120) находился в книге четвертой ("Наследственное право") Гражданского уложения.

Следует заметить, что нормы проекта Гражданского уложения, касавшиеся дарений на случай смерти, в целом соответствовали положениям Свода законов гражданских. Так, согласно ст. 245 проекта Уложения "Даритель может выговорить себе право отмены дарения на случай, если бы одаренный или одаренный и его нисходящие [родственники, - А.К] умерли ранее дарителя". Очевидно, что данное положение практически полностью соответствует ст. 977 Свода законов, допускавшей возвращение дара дарителю в случае смерти одаренного, если между ними было положено о том особое условие*(25).

Кроме того, в части 2 ст. 246 проекта устанавливалось, что "предоставление кому-либо имущества на случай смерти признается завещанием, а не дарением". Таким образом, сохранялось действие правила ст. 991 Свода законов, по смыслу которого безвозмездное предоставление имущества на случай смерти, хотя бы и названное дарением и совершенное с согласия другой стороны, не имеет значения дарения, а должно рассматриваться как завещание*(26).

Подводя итоги анализу особенностей дарения на случай смерти в русском дореволюционном праве, можно сделать следующие выводы.

1. Donatio mortis causa с отменительным условием в праве дореволюционной России в целом соответствовало положениям римского частного права, предполагавшего возможность возврата дара в случае, если даритель переживет одаряемого.

2. Что же касается дарений на случай смерти под отлагательным условием, то в Древнем Риме на такие отношения распространялись правила о завещательных отказах с сохранением сингулярного характера правопреемства между умершим дарителем-завещателем и одаряемым-квазилегатарием. В русском дореволюционном праве в этом случае применялся несколько иной подход: дарственный акт на случай смерти рассматривался уже как завещание, предполагающее универсальный характер правопреемства между дарителем-завещателем и одаряемым - наследником по завещанию.

III. Дарение на случай смерти в советском и современном российском гражданском праве

После Октябрьской революции 1917 года был принят Декрет ВЦИК "Об отмене наследования" от 27 апреля 1918 г.*(27), который упразднил наследование и по закону, и по завещанию в новом советском государстве. Согласно статье 1 Декрета имущество умершего гражданина переходило в собственность РСФСР, однако ряд лиц (нуждающиеся нетрудоспособные родственники умершего по прямой восходящей и нисходящей линии, полнородные и неполнородные братья и сестры, а также переживший супруг - ст. 2 Декрета) сохранили право получать содержание из оставшегося после умершего имущества. Более того, ст. 9 Декрета предусматривала, что имущество умершего стоимостью до 10 тыс. рублей, в частности состоявшее из усадьбы, домашней обстановки и средств производства трудового хозяйства в городе или деревне, переходило в управление и распоряжение пережившего супруга и родственников, перечисленных в ст. 2 Декрета. В отношении этой статьи Декрета была издана специальная Инструкция Народного комиссариата юстиции РСФСР и Народного комиссариата финансов РСФСР от 31 декабря 1918 г., которая разъяснила, что ст. 9 Декрета ВЦИК имеет ввиду не наследование, то есть переход имущества умершего в собственность наследников, а новую, особую форму социального обеспечения граждан*(28).

20 мая 1918 г. принимается еще один важный нормативный акт - Декрет ВЦИК и СНК "О дарениях"*(29), который, с одной стороны, ограничил предельную сумму дарения 10 тыс. рублей (ст. 1 Декрета), при этом дарения, совершенные одним и тем же лицом, не должны были превышать в совокупности упомянутой суммы (ст. 4 Декрета); с другой стороны, всякое дарение, совершенное под условием или в видах приобретения подаренного одаряемым лицом только после смерти дарителя (дарение на случай смерти), признавалось недействительным (ст. 5 Декрета). Данное правило статьи 5 не касалось однако предметов домашнего обихода, а также предметов, не имевших рыночной ценности (фотографий, частной переписки и т.д.). Следовательно, в отношении перечисленных видов имущества mortis causa donatio все-таки было возможно. Нарушение перечисленных правил влекло недействительность договора дарения и взыскание дара в собственность РСФСР (ст. 7 Декрета).

Таким образом, первоначально в советском гражданском праве вообще не допускалось ни наследование по закону и завещанию, ни по общему правилу дарения на случай смерти.

В дальнейшем в связи с неэффективностью столь радикальных нововведений и провозглашением в 1921 г. X съездом РКП(б) новой экономической политики 22 мая 1922 г. ВЦИК принимает новый Декрет "Об основных частных, имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых её законами и защищаемых судами РСФСР"*(30), который восстанавливает право наследования в российском государстве. Так, в статье 6 Декрета за пережившим супругом и прямыми нисходящими родственниками умершего признавалось право наследования по завещанию и по закону в пределах общей стоимости наследства в 10 тыс. рублей. Кроме того, ст. 7 Декрета предусматривала за гражданами право заключения договоров, не запрещенных законом, в том числе - имущественного найма, купли-продажи, мены, ссуды, подряда, поручительства, страхования, товарищества, векселя, всякого рода банковских кредитных сделок. Интересно отметить, что в данном примерном перечне прямо не упоминались договоры дарения.

Наконец, постановлением ВЦИК от 31 октября 1922 г. принимается Гражданский кодекс РСФСР, который вступил в силу с 1 января 1923 г.*(31). Кодекс включал в себя раздел "Наследственное право" (ст. 416-435), который в целом базировался на положениях Декрета ВЦИК от 22 мая 1922 г., признавая право наследования по закону и по завещанию в пределах общей стоимости наследственного имущества не свыше 10 тыс. золотых рублей (ст. 416) только за прямыми нисходящими родственниками (дети, внуки и правнуки), пережившим супругом умершего, а также за нетрудоспособными и неимущими лицами, находившимися на полном иждивении умершего не менее одного года до его смерти (ст. 418).

Договор дарения упоминался в Кодексе только в одной ст. 138, запрещавшей дарение на сумму более десяти тысяч золотых рублей и требовавшей нотариальной формы для дарений на сумму более одной тысячи рублей золотом. Поскольку Кодекс допускал возможность заключения сделок под отменительным условием (ч. 2 ст. 41), по-видимому, стало возможным заключение и договоров дарения с таким условием: даритель вправе был отменить дарение, если переживал одаряемого.

Что же касается дарений под отлагательным условием, то ГК РСФСР 1922 г. оставлял открытым вопрос относительно возможности заключения такого рода сделок: будут они действительны или ничтожны, возможно ли применение к ним норм о наследовании по завещанию. В научной литературе по этому поводу высказывалось мнение, что дарение на случай смерти должно признаваться недействительным по ст. 30 Гражданского кодекса как сделка, совершенная в обход закона, а именно норм наследственного права (ст. 418 ГК), ограничивавших круг лиц, которые могут быть наследниками по завещанию. В противном случае собственник имущества мог бы обойти это ограничение с помощью mortis causa donatio, используемого вместо завещания*(32). Полагаем, что следует согласиться с данной точкой зрения, дополнив ее еще одним аргументом: возможность совершения такого дарения поставила бы под угрозу также имущественные права кредиторов умершего лица, поскольку одаряемый не отвечал перед ними по обязательствам дарителя.

Впоследствии Декретом ВЦИК и сНк РСФСР от 15 февраля 1926 г. "Об отмене максимума наследования и дарения" были внесены изменения в ст. 138 и 416 ГК РСФСР в части отмены ограничений предельного размера суммы дарения и стоимости наследственной массы.

Следующим этапом в развитии советского гражданского права стало принятие Верховным Советом РСФСР 11 июня 1964 г. Гражданского кодекса РСФСР, который вступил в силу с 1 октября 1964 г.*(33). Новый ГК содержал в себе уже две статьи, касавшиеся договора дарения: ст. 256 закрепляла понятие и момент заключения договора, а ст. 257 регулировала требования, предъявляемые к его форме. Как и ГК РСФСР 1922 г. новый Кодекс предусматривал заключение сделок под отменительным условием (ч. 2 ст. 61), следовательно, по-прежнему сохранялась возможность заключения договора дарения с возможностью отмены в случае, если одаряемый умрет раньше дарителя.

Относительно дарений на случай смерти в качестве отлагательного условия ГК РСФСР 1964 г. (как и его предшественник) не содержал никаких специальных правил. Доктринальная позиция по этому вопросу в целом совпадала с мнением, высказанным ранее в отношении ГК РСФСР 1922 г.: такой договор не имеет юридической силы*(34).

Часть вторая нового Гражданского кодекса Российской Федерации, действующая с 1 марта 1996 г., включает в себя отдельную главу 32 "Дарение" (ст. 572-ст. 582)*(35). В отличие от Гражданских кодексов РСФСР, новый российский Кодекс (подобно Своду законов гражданских 1832 г. и проекту Гражданского уложения) содержит в себе специальные нормы, регулирующие дарение на случай смерти.

Так, согласно п. 4 ст. 578 ГК РФ в договоре дарения может быть обусловлено право дарителя отменить дарение в случае, если он переживет одаряемого. Таким образом, современный российский законодатель определенно вернулся к правовой конструкции договора дарения на случай смерти под резолютивным условием, применявшейся в римском частном и русском дореволюционном праве (ст. 977 Свода законов гражданских и ст. 245 проекта Гражданского уложения).

В отношении mortis causa donatio под суспензивным условием Гражданский кодекс России (п. 3 ст. 572) устанавливает, что договор, предусматривающий передачу дара одаряемому после смерти дарителя, ничтожен. К такого рода дарению применяются правила гражданского законодательства о наследовании. Таким образом, законодатель в императивной форме исключает конкуренцию с нормами наследственного права ГК и возможность их обхода с помощью дарения на случай смерти*(36), защищая права как необходимых наследников, так и кредиторов наследодателя. При этом сам договор дарения в такой ситуации не приравнивается ни к завещательному отказу, что имело место в Древнем Риме, ни собственно к завещанию, как это было в русском дореволюционном праве.

Ничтожность сделки предполагает, что она не создает юридических последствий, преследуемых сторонами (абз. 1 п. 1 ст. 167 ГК), поэтому "обещанный на случай смерти "дар" остается в составе наследственной массы дарителя и его дальнейшая судьба целиком определяется правилами гражданского законодательства о наследовании"*(37). Следовательно, в отношении дарения на случай смерти под отлагательным условием современный российский законодатель следует доктринальной позиции советских цивилистов (в лице К.А. Граве и О.С. Иоффе), считавших такой договор недействительным.

Список сокращений, используемых в тексте

D. - Дигесты Юстиниана. Например, D. 34.9.18.§ 2 означает: Дигесты Юстиниана, книга 34, титул 9, фрагмент 18, параграф 2. pr. означает начало фрагмента.

C. - Кодекс Юстиниана. Например, C. 6.51.1.§ 14 означает: Кодекс Юстиниана, книга 6, титул 51, фрагмент 1, параграф 14.

Inst. - Институции Юстиниана. Например, Inst. 2.22.2 означает: Институции Юстиниана, книга 2, титул 22, фрагмент 2.

Nov. - Новеллы Юстиниана. Например, Nov. 22.44.§ 9 означает: Новеллы Юстиниана, Новелла 22, глава 44, параграф 9.

Список литературы

1. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. М.: Статут, 2009.

2. Винавер М.М. Из области цивилистики. СПб.: Типография А.Г. Розена, 1908.

3. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М.: Издательство Международного центра финансово-экономического развития, 1996.

4. Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том 1. С объяснениями. СПб.: Государственная типография, 1899.

5. Дернбург Генрих. Пандекты. Том III. Кн. 5. Наследственное право. СПб.: Издание Юридического книжного склада "ПРАВО", 1911.

6. Дигесты Юстиниана: Пер. с лат. / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. V-VI. М.: Статут, 2004-2005;

7. Змирлов К.П. О недостатках наших гражданских законов // Журнал гражданского и уголовного права. 1888. Кн. IX.

8. Институции Юстиниана: Пер. с лат. Д. Расснера / Под ред. Л.Л. Кофанова, В.А. Томсинова (Серия "Памятники римского права"). М.: Зерцало, 1998.

9. Иоффе О.С. Обязательственное право. М.: Юридическая литература, 1975;

10. Курс советского гражданского права. Отдельные виды обязательств / Под ред. К.А. Граве, И.Б. Новицкого. М.: Госюриздат, 1954.

11. Мейер Д.И. Русское гражданское право. Часть 1 (Серия "Классика российской цивилистики"). М.: Статут, 2003.

12. Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года (Серия "Памятники советского законодательства"). М.: Зерцало-М, 2002.

13. Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Часть вторая: Права семейственные, наследственные и завещательные (Серия "Классика российской цивилистики"). М.: Статут, 2003;

14. Умов В.А. Дарение, его понятие, характеристические черты и место в системе права. М.: Типография В.В. Исленьева, 1876.

15. Хвостов В.М. Система римского права. М.: Спарк, 1996.

16. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2 (Серия "Классика российской цивилистики"). М.: Статут, 2005.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Умов В.А. Дарение, его понятие, характеристические черты и место в системе права. М.: Типография В. В. Исленьева, 1876. С. 5; Хвостов В.М. Система римского права. М.: Спарк, 1996. С. 175.

*(2) Legatum est donatio testamento relicta. См.: Дигесты Юстиниана: Пер. с лат. / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Том V. Полутом 1. М.: Статут, 2004. С. 452-453.

*(3) Институции Юстиниана: Пер. с лат. Д. Расснера / Под ред. Л.Л. Кофанова, В.А. Томсинова (Серия "Памятники римского права"). М.: Зерцало, 1998. С. 110-111.

*(4) Хвостов В.М. Система римского права. С. 512.

*(5) Дигесты Юстиниана: Пер. с лат. / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VI. Полутом 1. М.: Статут, 2005. С. 504-505.

*(6) Дигесты Юстиниана: Пер. с лат. / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VI. Полутом 1. С. 508-509.

*(7) Институции Юстиниана: Пер. с лат. Д. Расснера / Под ред. Л.Л. Кофанова, В.А. Томсинова (Серия "Памятники римского права"). С. 110-111.

*(8) Codex Iustinianus // URL: http://www.droitromain.upmf-grenoble.fr (далее, если другое не упомянуто, дата обращения - 16 августа 2016 г.).

*(9) Дигесты Юстиниана: Пер. с лат. Т. VI. Полутом 1. С. 492-493.

*(10) "...cum quis nullo praesentis periculi metu conterritus, sed sola cogitatione mortalitatis donat". См.: Дигесты Юстиниана: Пер. с лат. Т. VI. Полутом 1. С. 492-493.

*(11) Дигесты Юстиниана: Пер. с лат. / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. V. Полутом 2. М.: Статут, 2004. С. 400-401.

*(12) Дигесты Юстиниана: Пер. с лат. Т. VI. Полутом 1. С. 496-497.

*(13) Дигесты Юстиниана: Пер. с лат. Т. VI. Полутом 1. С. 506-507.

*(14) Codex Iustinianus // URL: http://www.droitromain.upmf-grenoble.fr.

*(15) ДернбургГенрих. Пандекты. Том III. Кн. 5. Наследственное право. СПб.: Издание Юридического книжного склада "ПРАВО", 1911. С. 310.

*(16) Codex Iustinianus // URL: http://www.droitromain.upmf-grenoble.fr.

*(17) "...a nobis constitutum est, ut per fere legatis connumeretur". См.: Институции Юстиниана: Пер. с лат. Д. Расснера. С. 110-111.

*(18) Свод Законов Российской Империи. Том X. Часть первая. Свод Законов Гражданских. Издание 1900 года // URL: http://www.civil.consultant.ru/reprint/books/211/1.html.

*(19) Змирлов К.П. О недостатках наших гражданских законов // Журнал гражданского и уголовного права. 1888. Кн. IX. С. 53-54.

*(20) Свод Законов Российской Империи. Том X. Часть первая. Свод Законов Гражданских. Издание 1900 года // URL: http://www.civil.consultant.ru/reprint/books/211/1.html.

*(21) См., напр.: Мейер Д.И. Русское гражданское право. Часть 1 (Серия "Классика российской цивилистики"). М.: Статут, 1997. С. 241; Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Часть вторая: Права семейственные, наследственные и завещательные (Серия "Классика российской цивилистики"). М.: Статут, 2003. С. 502; Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2 (Серия "Классика российской цивилистики"). М.: Статут, 2005. С. 120.

*(22) Винавер М.М. Из области цивилистики. СПб.: Типография А.Г. Розена, 1908. С. 140.

*(23) Свод законов Российской империи. Том X. Часть первая. Свод законов гражданских. Издание 1900 года // URL: http://www.civil.consultant.ru/reprint/books/211/1.html.

*(24) Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том 1. С объяснениями. СПб.: Государственная типография, 1899. С. 570.

*(25) Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том 1. С объяснениями. С. 565.

*(26) Там же. С. 571.

*(27) Собрание узаконений РСФСР. 1918. N 34. Ст. 456.

*(28) Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года (Серия "Памятники советского законодательства"). М.: Зерцало-М, 2002. С. 23.

*(29) Собрание узаконений РСФСР. 1918. N 43. Ст. 525.

*(30) Собрание узаконений РСФСР. 1922. N 36. Ст. 423.

*(31) Собрание узаконений РСФСР. 1922. N 71. Ст. 904.

*(32) Курс советского гражданского права. Отдельные виды обязательств / Под ред. К.А. Граве, И.Б. Новицкого. М.: Госюриздат, 1954. С. 131 (автор главы - К.А. Граве).

*(33) Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1964. N 24. Ст. 406.

*(34) Иоффе ОС. Обязательственное право. М.: Юридическая литература, 1975. С. 400.

*(35) Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. N 5. Ст. 410.

*(36) Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. М.: Статут, 2009. С. 345 (автор главы - В.В. Витрянский).

*(37) Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М.: Издательство Международного центра финансово-экономического развития, 1996. С. 315-316 (автор комментария - А.Л. Маковский).