"Судьба определила всем обществам человеческим менять только пороки": М.М. Сперанский о технологии проведения государственных преобразований. Статья четвертая (В.А. Томсинов, журнал "Законодательство", N 11, ноябрь 2016 г.)

"Судьба определила всем обществам человеческим менять только пороки": М.М. Сперанский о технологии проведения государственных преобразований. Статья четвертая*(1)

В.А. Томсинов,

доктор юридических наук, профессор юридического

факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

Журнал "Законодательство", N 11, ноябрь 2016 г., с. 86-94.

Идея конституции в том содержании, в котором она утвердилась в политико-правовой идеологии развитых стран к началу XIX в., предполагала самым прочным основанием конституционного строя и главным источником силы правительства той или иной страны ее народ. М.М. Сперанский также утверждал, что "правительство не может иметь другой силы, как ту, которую ему народ для действия его уделяет"*(2). Размышляя над проблемой обеспечения соблюдения законов, он указывал на два преимущества народа, позволяющих ему ограничивать произвол носителей верховной государственной власти. Это, во-первых, превосходство в количественном отношении сил народа над силами правительства и, во-вторых, производность сил правительства от сил народа. "Не правительство рождает силы народные, - подчеркивал Сперанский, - но народ составляет силы его. Правительство всемощно, когда народ быть таковым ему подпускает"*(3).

Однако Михаил Михайлович признавал, что народ не способен сам по себе обеспечить соблюдение конституции. Чтобы выполнять эту роль, "народ, - отмечал Сперанский, - не только должен знать точные пределы власти и быть готовым всечасно защищать их, но он должен быть соединен в своих видах во всей его массе; иначе при малейшем разделении польз разных его состояний силы его истощатся во взаимной борьбе их между собою и не дадут ему возможности противопоставить что-либо правительству"*(4). Но в действительности народ этими свойствами не обладает и не может обладать. Преобладающей его массе не известны установленные законами пределы государственной власти. К тому же он раздроблен на разные сословия с различными, часто противоположными интересами.

Между тем силы, вверенные народом правительству, соединены в одну массу и пребывают в монопольном распоряжении государственных органов. "Силы правительства, - писал по этому поводу Сперанский, - сверх той поверхности, которую естественно берут они над рассеянными силами народа своим соединением, имеют еще то особенное свойство, что бытие их есть исключительно, ибо, как ни в каком благоустроенном государстве не можно допустить, чтоб частные общества выпускали под своею печатью государственную монету, так не можно дозволить, чтоб частные люди имели свои войски и раздавали бы почести. Это не было бы одно государство, но множество удельных систем, соединенных некоторым союзом. Образ правительства бедственный и нелепый"*(5).

Если народ в целом не в состоянии по ряду причин стать силой, способной сдержать произвол верховной государственной власти и обеспечить соблюдение конституции, то что же составит такую силу? И возможно ли вообще создать ее?

М.М. Сперанский считал, что такую силу создать вполне возможно. Для этого, по его мнению, необходимо было прежде всего устранить главное обстоятельство, которое при всех формах правления делает силы народа ничтожными и утверждает самовластие. "Нет ничего нелепее и убийственнее для свободы, - указывал он, - как раздробление состояний по промыслам их и исключительные права их. Правило сие можно назвать коренным уложением самовластия"*(6). Поясняя эту мысль, Михаил Михайлович подчеркивал: "Какую бы силу народ ни имел в своем характере, если он будет раздроблен на мелкие классы, если каждый класс будет иметь свои особенные выгоды и преимущества, можно утвердительно сказать, что никто ничего иметь не будет; все будет управляемо неограниченною волею, коея знаменем во всех веках было: раздели и царствуй, divide et impera"*(7). В связи с этим он высказывал мнение о том, что первым шагом к ограничению самовластия должно стать соединение всех сословий с тем, чтобы предотвратить их борьбу между собой и уравновесить силу правительства.

Не веря в способность всего народа действовать в роли хранителя конституционного строя и силы, ограничивающей произвол государственной власти, Сперанский думал, что подобную роль успешно может исполнять лишь часть его - "особенный класс людей, который бы, став между престолом и народом, был довольно просвещен, чтоб знать точные пределы власти, довольно независим, чтоб ее не бояться, и столько в пользах своих соединен с пользами народа, чтоб никогда не найти выгод своих изменить ему"*(8). Он предполагал, что эти люди составят "высший класс народа", специально поставленный "на стражу и охранение закона"*(9).

Таким образом, Сперанский считал наиболее реальной и эффективной государственной силой, способной обеспечить соблюдение конституции и ограничить произвол носителей верховной государственной власти, особым образом организованную национальную политическую элиту.

Мысль о необходимости формирования в русском обществе национальной политической элиты высказывал в свое время и К.П. Победоносцев. "Народ ищет наверху у власти, - писал он в одном из очерков своего "Московского сборника", - защиты от неправды и насилий - и стремится там найти нравственный авторитет в лице лучших людей, представителей правды, разума и нравственности. Благо народу, когда есть у него такие люди - в числе его правителей, судей, духовных пастырей и учителей возрастающего поколения. Горе народу, когда в верхних властных слоях общества не находит он нравственного примера и руководства: тогда и народ поникает духом и развращается"*(10).

Какими качествами должны были обладать, с точки зрения Победоносцева, представители национальной элиты? Отвечая на этот вопрос, Константин Петрович утверждал: "В социальном и экономическом быте прежнего времени история показывает нам - благородное сословие людей, из рода в род призванных быть не только носителями власти, но и попечителями о нуждах народных и хранителями добрых преданий и обычаев. Если суждено такому сословию возродиться в нашем веке, - вот в чем должны состоять основы бытия его и сущность его призвания:

- служить государству лицом своим и достоянием;

- быть в слове и деле хранителем народных добрых преданий и обычаев;

- быть ходатаем и попечителем народа в его нуждах и защитником от обиды и насилий;

- советом и примером поддерживать добрые нравы в семье и обществе;

- не увлекаться господствующею в обществе страстью к приобретению и обогащению и чуждаться предприятий, обычных для удовлетворения этой страсти"*(11).

К.П. Победоносцев являлся более идеологом, чем государственным деятелем, поэтому и данный им образ необходимой для России национальной политической элиты был в большей степени идеалом, нежели идеей, способной воплотиться на практике в действительную государственную силу.

М.М. Сперанский же являлся прежде всего государственным деятелем и мыслил более как практик, чем как идеолог.

В представлении К.П. Победоносцева национальная политическая элита - это носители государственной власти, посвятившие свою жизнь служению государству и народу, выступающие не только хранителями устоев народной жизни, высших нравственных ценностей, но и воплощающие их собственным поведением.

М.М. Сперанский также считал, что национальная политическая элита должна быть "нравственной силой", но для того чтобы являться "живой, действующей" силой, способной ограничивать произвол правительства, она, по его мнению, не могла состоять из носителей государственной власти - чиновников.

К.П. Победоносцев не задавался вопросом о том, как могло сформироваться в России высоконравственное, благородное сословие людей, способных посвятить свою жизнь, все свои помыслы служению государству и народу. М.М. Сперанский же придавал порядку формирования "высшего класса народа" первостепенное значение и поэтому довольно подробно рассмотрел в своих записках вопрос о том, "каким образом высший сей класс должен быть составлен, чтоб соответствовать великому своему предназначению". Отметив, что для этого ему надлежит быть независимым как от власти государя, так и от власти народа, Михаил Михайлович признал, что такой самостоятельности "высшего класса народа" невозможно достичь, если формировать его состав путем выборов, и сделал следующий вывод: "Он должен составлять собою не место какое-либо, по избранию наполняемое, но целое состояние народа. Если бы состав его был избирательный, тогда более или менее всегда от власти правительства зависело бы его бытие, ибо правительство всегда нашло бы способ или уничтожить самое его избрание, или так расположить его влиянию своего богатства и почестей, чтоб в выбор сей помещены были одни люди, ему преданные. Итак, стражи закона должны родиться таковыми; они должны иметь независимость бытия"*(12).

Очевидно, что свое предназначение национальная политическая элита может осуществить, как указывал Сперанский, лишь при условии, что ее интересы соединены с интересами народа. В противном случае правящая страной группировка превращается в губителей государства и в значительно более опасных угнетателей населения, чем самый неограниченный в своей власти правитель. Придавая особое значение такому свойству "высшего класса народа", как соединение его польз с пользами народа, Сперанский подчеркивал: "Если сей класс при независимости его не будет иметь сего соединения, он соделается ужаснее, нежели самое неограниченное самовластие. Когда власть предержащая рассудит, преломив законы, отяготить народ нестерпимыми налогами и разделить корысть неправды с стражами закона, кто тогда противостанет сему насилию? Кто защитит права народа? Когда и в каком государстве сторона человечества была сильнее стороны страстей и корыстолюбия? Отсюда происходит, что везде, где высший класс народа не был с ним тесно соединен в своих пользах, низший был в жесточайшем рабстве и унижении"*(13).

Провозгласив необходимость соединения интересов национальной политической элиты с интересами народа, Сперанский попытался наметить способы достижения этой цели и предположил, что сделать это "весьма просто", если будет установлено: "1) чтоб дети сих людей, исключая первородных, были в числе народа, тогда притеснять народ было бы притеснять собственных своих детей, 2) чтоб все то, что касается до имений сего высшего класса, ведомо было в судилищах, по избранию народа составляемых"*(14). Но эти меры вряд ли гарантировали соединение выгод политической элиты с выгодами народа. Впрочем, их недостаточность вполне понимал и сам Сперанский, поэтому обещал позднее "изъяснить сие пространнее"*(15).

Из дальнейших его рассуждений о том, какими свойствами должен обладать "высший класс народа", чтобы иметь возможность надлежащим образом выполнять свое предназначение, видно, что этот класс мыслился им состоящим из людей весьма богатых, с высоким достатком. "Высший класс народа, таким образом составленный, - утверждал Сперанский, - должен соединять в себе уважительную часть богатства государственного. Представляя собою силу народа и служа оплотом ему против самовластия, он должен и по самой наружности своей отражать на себе достоинство великого его звания. Бедность в настоящих политических системах не может почти быть совместна с уважением, а, тем менее, с духом независимости"*(16).

Группа людей, образованных до такой степени, чтобы "знать точные пределы власти" и настолько богатых материально, чтобы пользоваться уважением со стороны общества и независимостью от государственных властей, не могла быть многочисленной. В записке "О коренных законах государства", датируемой 1802 годом, Сперанский отметил, что для сохранения своей политической силы "высший класс народа" должен иметь малую численность, но не указал конкретной цифры. Такую цифру он привел в заметке о законодательном сословии, составленной приблизительно в 1820-1821 г. Заявив, что меры законодательные, в отличие от мер только правительственных, "трудны, но прочны, ибо основаны не на букве, а на живой, действующей нравственной силе", Михаил Михайлович вопросил далее: "Возможно ли у нас образование сей нравственной силы?.. Российское государство может ли избрать и представить в высших и средних его сословиях от 1500 до 2000 лиц, с уважительным степенем*(17) просвещения, имущества и общего доверия?"*(18).

Связывая процветание государства с наличием в обществе элиты - образованной, независимой от правительства в материальном и политическом отношениях, соединенной своими интересами с интересами народа, - Сперанский выражал тем самым главные закономерности мировой политической истории, проявлявшиеся наиболее явственно в процессе катастрофических для государственности революционных событий или смут.

Революции и смуты, приводившие к разрушению государств, протекали и заканчивались в разных странах неодинаково. Но начинались все великие революции и смуты по одному и тому же сценарию: отправной точкой становился острый конфликт внутри правящего слоя. Он быстро переходил в стадию бескомпромиссной борьбы, которая далее, как правило, перерастала в гражданскую войну. Результатом этих процессов было разрушение исторически сложившейся конструкции верховной государственной власти.

Восстания народных масс, стихийные народные движения играли огромную роль в революциях и смутах, но разворачивались они лишь после краха верховной государственной власти, поэтому их нельзя считать причиной этих государственных катастроф. Главная тайна всех великих революций и смут сокрыта в тех процессах, которые совершались накануне их в сферах верховной государственной власти, в политических элитах общества.

Опыт мировой истории учит, что настоящими революционерами и самыми успешными разрушителями государства - величайшими государственными преступниками - во всех случаях революционных катастроф были носители верховной государственной власти. Именно они обрушивали первый и самый страшный удар на здание государственности, вследствие которого в нем появлялись трещины и разгоралась революция.

Любая революция, выливающаяся в разрушение государства, сопровождается массовым неповиновением населения страны официальной власти, и эти революционные события в силу своих масштабов всегда оказываются наиболее яркими и заметными. Однако в действительности они имеют лишь внешний, поверхностный характер, скрывая под собой явление значительно более разрушительное для государства, нежели неповиновение народа властям. Таким явлением всегда бывает нарушение государственными должностными лицами норм конституции, неподчинение их воле носителя верховной государственной власти, неисполнение его указов и распоряжений.

В результате подобной практики глава государства лишается эффективного инструмента управления страной, проведения своей политики во всех сферах государственной жизни. Правительство, состоящее из людей, которые, занимая государственные должности, служат не государственным, а исключительно личным эгоистическим интересам, не может выполнять функцию исполнительной власти, но вполне способно стать источником антигосударственных настроений в обществе*(19).

Все эти закономерности были характерны для английской революции 1640-1660 гг.*(20) и французской революции 1789-1795 гг. Но в особо разрушительной форме они проявились в русском обществе в начале XVII в. - во время событий так называемой смуты. В них участвовали почти все социальные группы, однако ведущую роль в крушении традиционной русской государственности сыграл правящий слой. Возлагая на него главную ответственность за смуту, историк И.Г. Забелин утверждал, что ее начало следует искать прежде всего в царском дворце. "В общих чертах "Смута", - пояснял он, - представляет явление весьма своеобычное. Это не революция, не перестановка старых порядков по-новому. Это только глубокое потрясение, великое "шатание" именно государства в сказанном смысле; ибо в это время всесторонним банкротом оказался не народ, а само правительство, сама правящая и владеющая власть, и в своей единице, и в общем составе своих представителей, между тем как народ-то именно обнаружил такое богатство нравственных сил и такую прочность своих исторических и гражданских (именно гражданских) устоев, какой в нем и предполагать было невозможно"*(21).

Подобные факты мировой истории убедительно показывали, что судьба любой страны зависит в значительной мере от состояния правящего в ней слоя. А это, в свою очередь, означало, что благотворными для государственности могли быть только такие реформы, которые способствовали появлению новой, более качественной политической элиты - "высшего класса народа". Сперанский хорошо сознавал эту закономерность, поэтому в разработанных им проектах государственных преобразований предусматривались меры, направленные не только на устройство и обновление государственных органов и политических институтов, но и на формирование соответствующих им корпораций государственных деятелей.

Провозгласив общей и конечной целью необходимых для России государственных преобразований установление конституционного строя, позволяющего утвердить российскую государственную власть на фундаменте законов и ограничить и умерить самовластие, Сперанский запрограммировал тем самым создание в Российской империи особого законодательного органа. В составленном им в 1809 г. "Введении к уложению государственных законов" данный орган получил наименование Государственной думы, но одновременно был назван "законодательным сословием".

"Из депутатов, представленных от губернской думы, - говорилось в этом проекте, - составляется законодательное сословие, под имянем Государственной думы.

Государственная дума есть место, равное Сенату и министерству.

Государственная дума собирается по коренному закону и без всякого созыва ежегодно в сентябре месяце.

Срок действия ее определяется количеством дел, ей предлагаемых"*(22).

Под "законодательным сословием" Сперанский подразумевал состав Государственной думы и одновременно основную часть политической элиты страны. "Законодательное сословие должно быть так устроено, - отмечал он во "Введении к уложению государственных законов", - чтоб оно не могло совершать своих положений без державной власти, но чтоб мнения его были свободны и выражали бы собою мнение народное"*(23).

В составленной Сперанским в 1809 г. записке под названием "Общее обозрение всех преобразований и распределение их по времянам" предполагалось, что Государственная дума будет открыта в 1810 г., в первый день сентября. В этот день по старому русскому календарю начинался новый год. Однако этому замыслу не суждено было осуществиться в назначенное время. О главной причине неудачи Михаил Михайлович напишет десятилетие спустя - в заметке, посвященной законодательному сословию. Он представит данное сословие в качестве фактора, придающего необходимый авторитет конституционному строю, указав, что "сила всех государственных уложений (конституций) состоит в двух следующих положениях:

1) Не постановлять ничего важного без общего совета.

2) Общий совет составлять по правилам единообразного выбора уравнительно из всех свободных сословий"*(24).

По мысли Сперанского, законодательное сословие, призванное составить Государственную думу, должно было формироваться из лучших, образованных представителей российского дворянства, духовенства, купечества, мещанства и крестьянства. Однако реальное состояние этих сословных групп не позволяло выделить из них достаточное количество людей, способных действовать в качестве законодателей и стражей конституционного порядка.

Отметив, что на высший уровень образования в России, без сомнения, поднимается лишь дворянство, Сперанский признал при этом, что единственной активной силой в российском дворянстве являются военные и гражданские чиновники, однако они не могут быть включены в состав законодательного сословия. Остальную же часть дворянства составляют люди малые и старые, привыкшие к городской или деревенской праздности, никогда не занимавшиеся "важными политическими вопросами" и не подготовленные к подобной работе ни теорией, ни опытом.

Что же касается купечества и мещанства, то состояние российских капиталов, "самый образ торговли, большею частию внутренней и раздробительной, требующей более механического движения и мелких местных познаний, нежели общих и обширных соображений и умозрений, не дозволяют предполагать в сем сословии ни сведений, ни навыка"*(25). К тому же численность его настолько мала, что невозможно выбрать достаточное количество людей, способных эффективно и с пользой для государства действовать в качестве законодательного сословия. О духовенстве и крестьянстве Сперанский заметил, что они не составляют в России сословий, священники - вследствие нищеты, крестьяне - потому что не имеют собственности. Вследствие этого им был сделан вывод о том, что возможность создания в России "законодательного сословия, сильного и просвещенного, весьма мало представляет вероятности"*(26).

Воплощением судебной власти Сперанский также считал не только судебные органы, но и корпорацию судебных деятелей, способных служить высокому предназначению суда. В связи с этим реформа судебной системы понималась им не только как совокупность мер по переустройству или реорганизации судебных институтов, но и как сложный, долговременный процесс формирования и воспитания корпуса судебных деятелей. "Сословие судебное должно быть так образовано, - отмечал он во "Введении к уложению государственных законов", - чтоб в бытии своем оно зависело от свободного выбора, и один только надзор форм судебных и охранение общей безопасности принадлежали правительству"*(27).

Такой подход к судебной реформе предполагал в качестве первого ее шага устройство специальных учебных заведений для подготовки судебных деятелей. Именно с этой целью в 1835 г. в Санкт-Петербурге было учреждено императорское Училище правоведения. Инициатором его создания был принц Петр Георгиевич Ольденбургский (1812-1881) - внук императора Павла I, сын его дочери великой княгини Екатерины Павловны (1788-1818) от брака с принцем Георгием Ольденбургским, племянником Павла I. Проект устройства Училища правоведения разработал М.М. Сперанский.

24 января 1835 г. Михаил Михайлович представил императору Николаю I записку "Специальные училища"*(28), в которой изложил свое мнение о замысле создания в России специального учебного заведения для подготовки молодых людей к судебной деятельности. "Для судей везде нужны способные и благовоспитанные делопроизводители, - писал он, - у нас они нужнее, нежели где-нибудь: ибо у нас нет и долго еще не будет ни ученых судей, ни ученых адвокатов. Судьи у нас, в нижних и средних местах*(29), избираются из дворян, большею частию военных, а в высших определяются из чинов, также военных и гражданских. И нет причины изменять сей порядок, если бы изменить его и было возможно. При добром делопроизводителе судья, избранный доверием сословия, с здравым смыслом и чистою совестию, хотя и без технического знания, вообще может быть полезнее, нежели судья просто ученый. Но тот же избранный доверием судья, при худом производстве, будет прикрывать только собою его пристрастие или невежество.

Университеты наши не могут доставить судебной части добрых делопроизводителей, во-первых, потому что там студенты учатся, а не воспитываются; во-вторых, потому что они выходят и в военную, и в другие роды службы, не были обязаны следовать определенному назначению; то же можно сказать и о лицеях; воспитанники их, коих, впрочем, и число незначительно, расходятся по всем родам гражданской службы и редко служат по судебной части.

Из сего видно, что учреждение специального училища для судебной части, в коем бы воспитанники теориею и практикою приготовлены были предпочтительно к прохождению сего рода службы, представляет неоспоримую пользу. Возражение, что сим уменьшится число учащихся в университете, не может быть уважительно, потому что число воспитанников сего училища, по самому составу его, полагается весьма ограниченным: каждый год из него может быть выпускаемо не более как от 20 до 25-ти человек"*(30). В результате 29 мая 1835 г. появился именной указ Николая I, данный Сенату, которым был утвержден первоначальный устав Училища правоведения. 5 декабря того же года состоялась церемония его торжественного открытия.

Это было необычное высшее учебное заведение, отличавшееся своей организацией, учебной программой и духовной атмосферой как от юридических факультетов российских университетов, так и от лицеев. Оно предназначалось для подготовки судебных деятелей, обладающих не только необходимыми для этой профессии знаниями, но и способностью беззаветно служить закону и целям правосудия. Вся система обучения в нем направлялась соответственно на выработку практических навыков юридической деятельности, а не мышления, свойственного ученым-правоведам. У воспитанников, имевших склонность к занятиям наукой, мало было стимулов развивать ее, вырабатывать у себя способности к научным исследованиям: они ведь знали, что при любых успехах на этом поприще их определят по окончании Училища на бюрократическую службу.

Но к этому добавлялась и другая немаловажная особенность данного учебного заведения: обучение юридическим наукам и навыкам ведения судебного делопроизводства соединялось в нем с воспитанием у молодых людей нравственных качеств, соответствующих судебной деятельности*(31).

Таким образом, императорское Училище правоведения стало практическим воплощением идеи Сперанского о необходимости формирования в России судебного сословия, высказанной им в начале XIX в. Обучавшиеся в нем молодые люди не только получали хорошее общее образование и знания, необходимые для судебной деятельности, но им также прививались соответствующие данной профессии нравственные и умственные качества. Это была школа воспитания, в которой взращивалась когорта судебных деятелей нового типа - образованных, честных и неподкупных, видящих свое призвание в служении Закону и Отечеству и потому способных стать неотъемлемой частью национальной политической элиты Российской державы.

* * *

Составленные Сперанским проекты реформ предусматривали создание целого ряда новых органов государственной власти и управления: постоянно действующего Государственного совета, Государственной думы, различных министерств, губернских, окружных и волостных дум и т.д. Новую внутреннюю организацию и соответственно новые функции должен был получить Правительствующий Сенат. Коренному обновлению надлежало подвергнуть, по замыслам Сперанского, судебную систему и действующее законодательство. Михаил Михайлович придавал новым и обновленным государственным учреждениям большое значение в судьбе страны. Начертанное им в 1809 г. "Общее обозрение всех преобразований и распределение их по времянам" завершалось довольно оптимистичным заявлением: "Если Бог благословит все сии начинания, то к 1811-му году, к концу десятилетия настоящего царствования, Россия восприимет новое бытие и совершенно во всех частях преобразуется".

Однако при этом Сперанский хорошо понимал, что успех реформ зависит не только от гармонично устроенной системы властных учреждений, но и от людей, которые их наполнят. "Самый лучший образ управления, не имея исполнителей, не только не произведет никакого полезного действия, - писал он еще в 1803 г., - но по необходимости родит два весьма важные и столь редко законодателями измеряемые неудобства:

1) Недоверчивость и неуважение к правительству. В государстве, где нет добрых исполнителей, конечно, не может быть и просвещенных судей, внутренней изящности установлений. Народ рассуждает о вещах по внешнему их действию, и если действие сие будет ничтожно, ничем уверить его не можно, что ничтожество сие не от учреждений происходит, но от недостатка исполнения, ибо народ, считая себя всегда просвещенным, никогда не поймет, каким образом в миллионах нельзя найти известного числа людей способных.

2) Разрушив прежний вещей порядок, хотя несовершенный, но с привычками народными сообразный, если порядок вновь установленный не будет обеспечен разумом исполнителей, он по необходимости родит во всех классах народа тем важнейшее неустройство, что все, и самые обыкновенные, упущения ему приписаны будут"*(32).

Приведенные слова Сперанского показывают, что в содержание государственных преобразований он включал перемены не только в учреждениях, но и в людях. А это означало, что в действительности он вполне сознавал невозможность преобразовать какую-либо страну, а тем более такую огромную, как Россия, за короткое время.

Список литературы

1. В память графа Михаила Михайловича Сперанского. 1772-1872. СПб., 1872.

2. Императорское училище правоведения. Записка графа М.М. Сперанского // Русская старина. 1885. Т. 48. N 12.

3. Московский сборник. Издание К.П. Победоносцева, пятое, дополненное. М., 1901.

4. Сперанский М.М. Проекты и записки. М.; Л., 1961.

5. Томсинов В.А. Кризис правосознания как причина разрушения государства // Правосознание российского общества: Типологическая характеристика: Коллективная монография / Под ред. В.В. Сорокина, А.А. Васильева. Барнаул, 2013.

6. Томсинов В.А. Юридическое образование и юриспруденция в России во второй трети XIX века. М., 2015.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Статьи с первой по третью см.: Законодательство. 2016. N 8-10.

*(2) Сперанский М.М. О коренных законах государства // Сперанский М.М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 34.

*(3) Там же. С. 35.

*(4) Там же. С. 36.

*(5) Там же. С. 35.

*(6) Там же. С. 36.

*(7) Там же.

*(8) Там же. С. 37.

*(9) Там же.

*(10) Победоносцев К.П. Власть и начальство // Московский сборник. Издание К.П. Победоносцева, пятое, дополненное М., 1901. С. 315.

*(11) Там же. С. 315-316.

*(12) Сперанский М.М. О коренных законах государства. С. 38.

*(13) Там же. С. 39.

*(14) Там же. С. 40.

*(15) Там же.

*(16) Там же.

*(17) Так в оригинале. - ВТ.

*(18) Сперанский М.М. Нужды и желания // В память графа Михаила Михайловича Сперанского. 1772-1872. СПб., 1872. С. 815.

*(19) См. об этом подробнее: Томсинов В.А. Кризис правосознания как причина разрушения государства // Правосознание российского общества: Типологическая характеристика. Коллективная монография / Под ред. В.В. Сорокина, А.А. Васильева. Барнаул, 2013. С. 208-234.

*(20) О том, как борьба различных группировок правящего класса Англии разрушала в этой стране государство, см. подробнее: Томсинов В.А. Юридические аспекты английской революции 1640-1660 годов. Период конституционной борьбы: ноябрь 1640 - август 1642 года. М., 2010.

*(21) Забелин И.Г. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в Смутное время. М., 1883. С. 1.

*(22) Сперанский М.М. Введение к уложению государственных законов // Сперанский М.М. Проекты и записки. С. 195.

*(23) Там же. С. 166.

*(24) Сперанский М.М. Нужды и желания. С. 815.

*(25) Там же.

*(26) Там же. С. 817.

*(27) Сперанский М.М. Введение к уложению государственных законов. С. 166.

*(28) Оригинал данной записки хранится в фонде 637 (архив К.Г. Репинского) отдела рукописей Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге. Ее текст опубликован в журнале "Русская старина" (1885. Т. 48. N 12. С. I-IV).

*(29) Так в оригинале.

*(30) Императорское Училище правоведения. Записка графа М.М. Сперанского // Русская старина. 1885. Т. 48. N 12. С. II-III.

*(31) Более подробно об императорском Училище правоведения см.: Томсинов В.А. Юридическое образование и юриспруденция в России во второй трети XIX века. М., 2015. С. 173-193.

*(32) Сперанский М.М. Записка об устройстве судебных и правительственных учреждений в России // Сперанский М.М. Проекты и записки. С. 112-113.