О необходимости соблюдений процессуальных норм оценки судебно-медицинских доказательств / В.И. Акопов, Е.Н. Маслов / Юридическое и деонтологическое обеспечение прав российских граждан на охрану здоровья: Материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. Суздаль, 2008 г.

О необходимости соблюдений процессуальных норм
оценки судебно-медицинских доказательств

На основании ретроспективного анализа актов, заключений экспертов, составленных при исследовании и экспертизе трупов при насильственной смерти, мы пришли к выводу, что определенная часть из них имеет принципиальные недостатки. Иногда на разных стадиях уголовного и гражданского процессов, несмотря на систему внутри- и вневедомственного контроля качества документов, как доказательств по делу экспертная документация проходит сквозь всех из них и, несмотря на проверки, содержит неправильные выводы, что может привести к ошибочным следственным, а затем и судебным ошибкам. В связи с этим хотелось бы обратить внимание на то, что несмотря на законодательно установленную личную ответственность эксперта за дачу заключения, ведомственными распорядительными документами предусмотрена систематическая проверка "заключений" и "актов" заведующими отделениями. Заведующий соответствующим отделом проводит периодический анализ качественных показателей в целях устранения ошибок. Однако общая контрольная функция за правильностью экспертных выводов этим не ограничивается и распространяется на оргметодотдел, а разработка системы осуществления мер по устранению экспертных ошибок находится в ведении заместителей начальника Бюро СМЭ по экспертной и организационно-методической работе (действующий Приказ N 694 МЗ СССР об утверждении "Положения о Бюро СМЭ"). Но если сомнительное заключение пройдет сквозь все это сито внутри экспертного учреждения, то согласно ч. 1 ст. 88 УПК и ст. 67 ГПК РФ, как любое доказательство, подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности и достаточности для разрешения уголовного или гражданского дела, ибо доказательства, полученные с нарушением требований закона, являются недопустимыми (ст. 75 УПК РФ).

Здесь стоит сразу заметить, что не предусмотренный УПК и ГПК РФ "акт судебно-медицинского исследования трупа", составленный без вынесения постановления о назначения экспертизы и возбуждения дела, сам по себе документ недопустимый. Но данные годового отчета за 2006 год по танатологическому отделу Бюро СМЭ РО показали, что в случаях насильственной смерти постановление о назначении экспертизы выносилось лишь в 38%.

Для иллюстрации значения внутри- и вневедомственного контроля конкретной экспертизы (повторим: несмотря на личную ответственность за дачу заключения выполнявшего ее эксперта) приведем два примера судебно-медицинских исследований трупов, проводимых по уголовному и гражданскому делам.

Наблюдение 1. Труп доставлен в судебно-медицинский морг с отношением, в котором указано, что в своем доме в луже крови был обнаружен труп гр-ки Ф. с колото-резаной раной живота. Уголовное дело не возбуждено, хотя повод и основания для этого очевидны.

При наружном исследовании трупа в морге отмечено, что платье по передней поверхности пропитано кровью, о наличии на нем повреждений ничего не сказано. На передней брюшной стенке женщины косо-поперечно располагалась зияющая рана размером 32 х 9,5 см с ровными краями и острыми концами. В просвет раны выступает часть поврежденных тонкой и толстой кишок, сальник, поврежденные и зияющие кровеносные сосуды. Кроме того, на наружной поверхности правого лучезапястного сустава имеется продолговатая рана размером 8 х 0,3 см с ровными краями, из которой выступают "зияющие кровеносные сосуды и сухожилия правого предплечья". На тыльной поверхности правой кисти кровоподтеки (не указано количество) неправильной формы темно-синюшного цвета, размерами от 1,2 х 0,8 см до 2,3 х 1,6 см, местами сливающиеся между собой". Причиной смерти явилась острая массивная кровопотеря. В противоречие наружному осмотру отмечено, что при внутреннем исследовании повреждений кишечника не обнаружено. Оставляя некоторые неточности заключения, обратим внимание на следующие выводы эксперта.

"Анатомическое расположение на брюшной стенке резаных ран (напомним, что рана одна) и раны в области правого лучезапястного сустава, их характер (?) и расположение допускают причинение их собственной рукой.

Резаная рана правого лучезапястного сустава характерна (!?) для самоповреждения. Кровоподтеки (не указано количество, а это имеет значение для последующего решения вопроса о возможной самообороне) на тыльной поверхности правой кисти возникли от взаимодействия с твердыми тупыми предметами".

Ни один из ответов не мотивирован, как это требует положение о допустимости при оценке доказательств. Так, не имея ни одного характерного признака (хотя это подчеркивает эксперт), делается вывод о возможном действии собственной руки. Более того, описанные экспертом признаки явно противоречат характерности самоповреждений. Ссылка на единственную мотивировку - доступность для собственной руки области живота и наружной поверхности правого лучезапястного сустава, где располагались раны, - неубедительна, так как в неменьшей степени такая локализация доступна для посторонней руки. Оценивая на основании объективных данных описание, изложенное самим экспертом, отметим, что приведенные экспертом признаки явно противоречат самоповреждениям. В каждой области тела раны единичные и глубокие, а не множественные, параллельные, поверхностные, они не имеют дополнительных надрезов. Повреждение сосудов с целью самоубийства при действии собственной руки характерно для передней, а не наружной поверхности правого лучезапястного сустава. Кстати, повреждение сухожилий правого лучезапястного сустава, которое описал, но не привел в заключении эксперт, также противоречит действию собственной руки. Описанные экспертом признаки неправильно им оценены; не обратил на все это внимание и заведующий танатологическим отделом. Такой недопустимый документ (акт), в котором принципиальные выводы не мотивированы, вышел из стен экспертного учреждения. А дальше согласно требованиям статьи 88 УПК РФ, в частности, в отношении достаточности и достоверности доказательств, на него должен был обратить внимание следователь или прокурор, принимавший решение об отсутствии оснований для возбуждения уголовного дела. Однако судя по отсутствию дополнительных вопросов к эксперту, постановления о назначении повторной экспертизы, результат исследования трупа может привести к сокрытию преступления, вследствие оценки следователем рода смерти как самоубийства. Вместе с тем, это ошибочное заключение могло и должно было быть предотвращено, если на стадии предварительного расследования следователь правильно, с учетом требования статьи 88 УПК РФ оценил бы полученные экспертом доказательства.

Наблюдение 2. В одно из танатологических отделений поступил труп г-на Б. с направительным отношением, из которого установлено, что электросварщик Б., 24 лет, в составе бригады в рабочее время производил ремонт не полностью остывшей печи для выпечки хлеба. Нужно было вырезать прогоревшую часть металлического коробка и заменить ее новым. Работа проходила внутри печи с 8 до 12 часов с периодическими перерывами, после чего он вместе с бригадой ушел на обед, а затем продолжил работу. На предложение механика выйти из печи и отдохнуть отказался, но вскоре раздался его стон, тут же сварочный аппарат отключили, а гр. Б вытащили и в 16 часов констатировали смерть. Вскрытие производилось на основании отношения. При наружном и внутреннем исследовании трупа были выявлены некоторые признаки быстрой смерти (полнокровие внутренних органов, жидкая кровь, мелкоточечные кровоизлияния под легочной плеврой), каких-либо патологических изменений не обнаружено. Учитывая обстоятельства дела и быстрый темп умирания, была заподозрена электротравма, в связи с чем были изъяты 5 ссадин из различных частей тела для гистологического исследования с целью выявления доказательства действия электротока и внутренние органы с целью выявления патологических изменений, а также кровь и моча на судебно-химическое исследование для установления наличия карбоксигемоглобина и этанола, которые не были обнаружены. Результат гистологического исследования был неожиданным: признаков действия электротока не выявлено, в мягких мозговых оболочках участки гнойного воспаления, а также деструкция ткани мозга с наличием фибрина, острый гнойный бронхит, очаговая пневмония с гнойным экссудатом. На этом основании экспертом-танатологом было указано, что непосредственной причиной скоропостижно наступившей смерти в момент сварочных работ гр-на Б. было заболевание двусторонней гнойной пневмонией, что сопровождалось интоксикацией организма и развитием отека головного мозга и легких. Наступлению смерти способствовали острый бронхит, кардиомиопатия, хроническое межуточное воспаление в миокарде. Эксперт критически не оценил несоответствие данных гистологического исследования с его макроскопическим описанием. Между тем, государственным инспектором по труду составлен акт о несчастном случае, связанным с производством. На этом основании потерпевшая - жена Б., на иждивении которой находился малолетний ребенок Б., обратилась к ответчику с заявлением о назначении страховых выплат. Однако ответчик отказал, ссылаясь на экспертное заключение о причине смерти в виде заболевания. В связи с этим суд, куда обратилась потерпевшая, назначил повторную судебно-медицинскую экспертизу по материалам дела.

Экспертная комиссия изучила материалы гражданского дела, в которых имелись медицинские документы, удостоверяющие, что гр-н Б. был практически здоров, свидетельские показания родственников и рабочих, наблюдавших гр-на Б., вплоть до последних минут жизни не предъявлявшего жалоб на здоровье, и у которого внешне не наблюдалось каких-либо признаков заболеваний. Представленный в гистологическую лабораторию материал вновь подвергся исследованию, но результат был тот же. Комиссия установила, что макроскопическое описание легких, сердца, головного мозга, приведенные экспертом-танатологом, находится в резком противоречии с результатами гистологического исследования. Поэтому комиссия категорически исключила основанный на гистологическом исследовании судебно-медицинский диагноз эксперта в отношении умершего гр-на Б. Это подтверждалось также совершенно не соответствующей диагнозу клинической картиной (отсутствие температуры, одышки, общей слабости, кашля с гнойной мокротой, расстройствами функции нервной системы), которое не могло оставаться незамеченным окружающими гр-на Б. в быту и на производстве. Комиссия отразила в выводах сомнение в том, что присланные и исследованные в гистологической лаборатории биоматериалы принадлежали именно гр-ну Б. и рекомендовало провести их молекулярно-генетическое исследование, которое, в конечном счете, не произведено. Вместе с тем, причину быстрого темпа умирания (электротравму, гипоксию в замкнутом пространстве, которая, судя по обстоятельствам, могла иметь место) доказать не удалось, но экспертная комиссия высказала об этом обоснованное предположение. Не исключена причина смерти от общего перегревания организма в неостывшей печи. Все это связано с производством, но осталось без ответа. Такое предположительное заключение комиссионной повторной экспертизы легло в основу решения суда. Важно отметить, что суд в своем решении полностью согласился с мнением судебно-медицинской экспертов, хотя оно и высказано в предположительной форме (ибо более полной картины причины смерти воссоздать невозможно), так как оно соответствует той обстановке, которая имела место в момент гибели гр-на Б. Протокол судебного заседания с участием экспертов, его решение показывают, что судья использовал свое право судебного следствия и оценки доказательств и довел дело до справедливого решения о признании смерти гр-Б несчастным случаем на производстве, и квалифицировал его как страховой случай. В основе этого решения было заключение комиссионной судебно-медицинской экспертизы заключения эксперта с предположительными экспертными выводами.

Эти примеры поучительны тем, что эксперты, выполняя свою задачу - выявление и фиксация фактических данных, - нередко забывают, что не менее важна их правильная и научно обоснованная оценка; что медицинские недостатки, допускаемые во время производства экспертизы и бесконтрольно выходящие из экспертного учреждения, могут приводить к правовым ошибкам; что однотипные недостатки, не доведенные до сведения остальных экспертов, не обсуждаемые и правильно неоцененные даже постфактум, повторяются и не служат профилактике таких ошибочных экспертных заключений.

Поэтому необходимым элементом уголовно- и гражданско-процессуальной деятельности правоохранительных и правоприменительных органов является исследование полученных результатов экспертизы, проверка и оценка этого доказательства, чтобы исключить недопустимые доказательства или исправить выводы экспертизы путем назначения повторной экспертизы. Известно, что "заключения эксперта" проходят проверку доказательств (ст. 87 УПК РФ) и оценку доказательств (ст. 88 УПК РФ). Многие авторы пишут, что это требует повышенной ответственности экспертов за качество проводимых экспертиз. К сожалению, и этот контроль, выходящий за пределы экспертного учреждения, является крайне редким.

Наша многолетняя экспертная практика свидетельствует, что следователь, тем не менее, как правило, удовлетворен любым качеством экспертизы до тех пор, пока это его устраивает. Такое впечатление, что главное для него формальное приведение в норму процессуальных действий. И это снисходительное отношение "заказчика", отнюдь не стимулирует эксперта к полному и качественному исследованию направленного им материала, всесторонней оценке экспертных данных и объективно обоснованным выводам.

Таким образом, несоблюдение российского уголовно-процессуального законодательства как судебно-медицинскими экспертами, так и представителями правоохранительных органов отрицательно влияет на качество расследования и, в конечном счете, ущемляет права человека.

В.И. Акопов,

заведующий кафедрой судебной

медицины ГОУ ВПО "Рост ГМУ"

Е.Н. Маслов,

судебно-медицинский эксперт ГУЗ

"Бюро СМЭ Ростовской области" (г. Ростов-на-Дону)