До "великой депрессии" еще дожить надо (М. Хазин, "БДМ. Банки и деловой мир", N 11, ноябрь 2008 г.)

До "великой депрессии" еще дожить надо

Если посмотреть, что пишут и говорят о кризисе мировые СМИ, то можно заметить одну особенность: подробно рассказывая о том, куда вольют деньги, где подкрепят и что улучшат, никто не объясняет: а что же, собственно, происходит? Не вдаваясь в причины, описанные еще экономистами XIX века, напомню о событиях недавнего прошлого.

В 70-е годы произошел кризис капитализма, связанный с резким падением эффективности капиталов. Грубо говоря, капитал стало некуда вкладывать, чтобы получать прибыль. Десять лет мучился Запад (есть даже мнение, что в этот момент СССР мог выиграть "холодную войну"), а затем был изобретен механизм, призванный обеспечить временное (обращаю внимание на это слово) повышение эффективности капитала, которое позволило бы западному глобальному проекту победить "красный" глобальный проект.

Суть этого механизма в том, что впервые с момента появления частных эмиссионных банков эмиссия стала направляться не на поддержку их владельцев, а на поддержание совокупного спроса. Идея совершенно гениальная, но, снова подчеркну, локальная. И локально результат она обеспечила. В 80-е годы были сделаны колоссальные долги - потому что вброс эмиссионных денег в экономику происходил по долговому механизму: выдавался избыточный кредит, который в рамках нормального экономического оборота не мог быть возвращен никогда. Те, кто запускал механизм, прекрасно это понимали, но главной для них была цель - победить всех. А уж потом разбираться, что с этими невозвратами делать.

Кстати, в 90-е годы появилась возможность долг вернуть. Если посмотреть на графики денежной массы и других показателей, отчетливо видно: эмиссия в ту пору приостановилась. И понятно, по какой причине - в этот период и США, и весь западный мир жил на ресурсах, полученных от разграбления мировой социалистической системы. Но вместо того, чтобы направить их на погашение долгов 80-х, те, кто сидел на финансовых потоках, не захотел отказываться от такой замечательной игры, и на этих активах были сделаны новые долги. Так что и с началом нового века продолжалась эмиссионная накачка спроса и рост долгов.

Под этот спрос (поскольку становилось все больше финансовых инструментов и возможностей для инвестиций) в мире создавались производственные мощности. И если в середине прошлого века их нормальная загрузка была на уровне 85-90%, а в отдельных отраслях доходила до 98% и даже 103%, то в 2000-е она стала снижаться: до 80, 70, 60%. И понятно почему - мощностей понастроили много.

Поскольку миром правили те, кто контролировал эмиссию, под эту новую ситуацию они стали перестраивать мировую систему. Бессмысленно стало владеть заводом, ибо, если ты не можешь получить дешевый кредит, то толку от твоего завода - ноль. Преимущество теперь получает не тот, у кого производство, а тот, у кого капитал. Решающим стало конкурентное преимущество в виде дешевого кредита, а также возможности кредитовать потребителя под закупку своих товаров.

Здесь как бы "нашла коса на камень", поскольку у производства все-таки два основных фактора: не только капитал, но и труд. И если на одном полюсе дешевый капитал, то на другом должен где-то быть дешевый труд. И мы наглядно видим эти два полюса: как Запад контролировал мир через дешевый капитал, так Китай начинает контролировать его через дешевый труд.

Проблема, однако, состоит в том, что уж коли вы начали создавать "фиктивные" производства (то есть те, на которые нет естественного спроса), то остановить эту эмиссию уже не можете. Поэтому первый вопрос, который мы поставили перед собой в 1997-м году, звучал так: "каков объем фиктивного производства?". Разбирались довольно долго, и к 2001 году, после тщательного изучения межотраслевого баланса США, пришли к выводу, что на тот момент доля американской экономики, которая напрямую получает этот эмиссионный капитал, составляла 10-12% ВВП, а учитывая дальнейшее перераспределение таких потоков, все 25-30%. Сегодня можно смело сказать, что она достигает как минимум 35%, и это хорошо видно по расчету падения потенциального совокупного спроса, который достиг уровня "великой депрессии".

Однако "великая депрессия" - это был именно депрессионный спад: в 1929 году в США не было нынешних структурных перекосов. Поэтому в наших условиях вначале должен произойти структурный спад на эти самые 30-35%, и только потом начнется спад депрессионный. Он может составить 15-20%, и получается, что общий потенциал падения американской экономики - 50%. И в этом принципиальное отличие нынешнего кризиса от "великой депрессии" 1929 года.

Второй существенный момент состоит в том, что в экономике классического капитализма производственные мощности были задействованы на 95-100%. В условиях депрессии они упали, но все равно оставался некий минимальный инвестиционный спрос, потому что мощности, как им и полагается, амортизируются и выбывают. Сегодня созданы избыточные мощности, загрузка их в некоторых отраслях упала до 50%. А значит, если лет через пять часть мощностей и начнет выбывать, можно смело переходить на те, что сейчас законсервированы. Другими словами, раньше, чем через 10-15 лет инвестиционный спрос в мире не возникнет. Значит, механизмы, которые известны по выходу из "великой депрессии", не будут работать еще очень долго. И мы окажемся в ситуации, когда мировой совокупный спрос упадет как минимум на 20%, а с учетом примерно такого же депрессионного падения - на 35-40%.

Понятно, что в этой ситуации выигрывает Китай. Его мощности сегодня способны по очень большому набору продуктов обеспечить не национальный, а мировой совокупный спрос. Но даже дешевые китайские товары надо на что-то покупать. Поэтому, а также чтобы обеспечить минимальную занятость, многим странам придется закрывать свои рынки и пытаться восстанавливать собственное производство в отраслях, без которых жить никак нельзя. И сделать это в условиях столь тяжелой депрессии без государственных дотаций будет совершенно невозможно.

В результате мы получим распад глобализированного мира на локальные кластеры. Каждый из них будет стремиться создать собственный самодостаточный кусок, который позволит стать базой роста. Когда этот рост, наконец, начнется, каждый из кластеров будет создавать свою, независимую валютную систему, чтобы контролировать эмиссию, закрывать границы, не допускать слишком дешевый импорт и так далее...

Что будет в Соединенных Штатах Америки, сказать не берусь - как поведет себя население, уровень жизни которого упадет вдвое, находится за пределами моего представления. Не исключаю и самых крайних вариантов: от диктатуры до распада.

Разумеется, нарисованная картина представляется довольно страшной. Но давайте смотреть правде в глаза. Весь мир жил в долг - фактически как наркоман. Ему давали "дозу" в виде дешевого товара либо дешевого кредита и говорили: отдашь потом, ты, главное, слушайся, тогда получишь следующую дозу: Сегодня все - наркотик кончился.

Что со всем этим делать? С точки зрения экономики, вопрос во многом бессмысленный. Известно: свежий навоз должен перепреть, и только тогда на нем что-то начнет расти. Четверть века была эмиссия. Дабы не пускать в потребительский сектор инфляцию, ее концентрировали в финансовом секторе, создавали под нее фиктивные активы. Теперь они должны исчезнуть. Но исчезать они будут медленно, потому что включены в мировую финансовую систему. Поэтому плохие активы будут вначале автономизировать и только потом банкротить.

Очевидно также, что все произошедшее явилось следствием тотальной жадности, не столько даже к деньгам, сколько к власти. Кстати говоря, США до сих пор эмиссию не останавливают. И это крайне интересно. Дело в том, что инфляция в Штатах уже достигла 17% в производственном секторе и 11-12% - в потребительском. К концу года, с учетом плана Полсона, будут все 25%. А это означает сокращение совокупного спроса, а, следовательно, и падение ВВП на четверть. Растет безработица, сокращаются производственные заказы, и к концу года уровень падения ВВП достигнет 10-12%. Но никто не может позволить себе сразу уничтожить треть своей экономики, поэтому США будут продолжать эмиссию, растягивая это удовольствие на два-три года, за которые треть экономики исчезнет в инфляционных процессах. То есть все, что мы сейчас видим, будет длиться еще как минимум два года. И пока мир не войдет в депрессионную стадию, бессмысленно говорить о построении чего-то нового, нужно, чтобы завершились все гнилостные процессы.

Однако к тому моменту, когда они закончатся, нужно иметь базу для конструктива. И, прежде всего, язык, на котором можно обсуждать построение новой мировой финансовой системы. Сегодня такого языка нет. Тот, что нам предлагают монетаристы, и старую-то систему не в состоянии внятно описать. Поэтому одна из важнейших задач на ближайшие два года как раз и заключается в разработке языка, который бы позволил обеспечить взаимопонимание.

М. Хазин,

Президент компании экспертного консультирования "Неокон"

"БДМ. Банки и деловой мир", N 11, ноябрь 2008 г.