Доктринальное значение российской Конституции (Т.Я. Хабриева, "Журнал российского права", N 2, февраль 2009 г.)

Доктринальное значение российской Конституции

Основные законы принято подвергать анализу через призму их близости к конституционному идеалу, параметры которого определяются требованиями современной доктрины конституционализма. Самостоятельного изучения заслуживает и вопрос о доктринальном значении конституции.

В самом общем виде доктрину характеризуют как авторитетное мнение ученых, выраженное в форме принципов, теорий, концепций. Это в полной мере относится и к конституционной доктрине. В теории и практике конституционного права концепция разделения властей традиционно связывается с именами Д. Локка и Ш. Монтескье, тезис о верховенстве (суверенитете) парламентов в его завершенном выражении - с именем А. Дайси, идея об особых судах как органах конституционного контроля - с именем Г. Кельзена. Таким образом, речь идет о научных доктринах конституционализма, о научной конституционной доктрине, о доктрине конституционного права*(1) . Очевидно, что возможен и более широкий подход к понятию конституционной доктрины, когда результаты научных исследований ложатся в основу деятельности государственных органов и получают правовое оформление. Это характерно для конкретной практики конституционного строительства. Нередко научные достижения ученых находили свое лаконичное выражение в формулировках конституций. Но доктрина, даже получившая свою формализацию в правотворческом процессе, не является единственной составляющей основ конституционного моделирования государственного развития. Последние навеяны не столько теоретическими представлениями мыслителей, сколько практикой, потребностями жизни, по разному преломляющимися в представлениях творцов конституции. В этом случае лапидарные формулировки конституции уже сами становятся истоком научной разработки, совершенствуясь, оттачиваясь в трудах ученых. Такого рода конституционная доктрина отличается от научной доктрины конституционализма:

способом возникновения (о чем уже говорилось). Она складывается не столько на базе научных трудов, сколько взрастает из потребностей конституционного регулирования;

присущей ей качеством. В ее формулировке выражены обычно не все стороны данного явления или хотя бы большая их часть, как это характерно для научных трудов, а суть явления, поскольку затем такая доктрина пронизывает конституционное и иное правовое регулирование данного вида отношений;

характеризуется не только научным авторитетом, но и обладает юридической силой. Она имеет официальный, обязывающий характер;

особым юридическим выражением краткого тезиса. Этот тезис нуждается в развитии, конкретизации в законодательстве, в решениях органов конституционного контроля, не только в доктринальном, но и официальном толковании.

Важным средством такого развития могут являться не только официальные документы, но и выступления высших должностных лиц, государственных деятелей. Примером последнего времени может служить Послание Президента РФ Д.А. Медведева Федеральному Собранию РФ от 5 ноября 2008 г., где известное положение о неизменности гл. 1, 2 и 9 Конституции РФ получило новое официальное понимание, сразу же воспринятое законодателем*(2) : базовые конституционные принципы незыблемы, что не исключает поправок к Конституции, продлевающих, повышающих ее жизнеспособность и действенность. Но поправки не должны стать реформой Конституции.

В этой связи науке еще только предстоит определить границы вносимых в Основной закон изменений, за пределами которых уже можно ставить вопрос о конституционной реформе. Некоторые из них могут быть названы. Речь идет: 1) об изменениях в гл. 1, 2 и 9 Конституции РФ; 2) об изменениях, принципиально меняющих организацию публичной власти в Российской Федерации; 3) о таком количественном объеме изменений конституционных норм, который хотя и не касается вышеназванных положений, но по сути меняет концептуальную направленность Основного закона. Поскольку изменения, относящиеся к последнему из названных типов, вносятся по упрощенной процедуре, их может быть достаточно много, и именно здесь сложнее всего выявить момент, когда процесс внесения отдельных поправок переходит в русло конституционной реформы.

Выявить доктринальное значение российской Конституции можно сопоставляя ее с принципиальными формулировками конституций других стран.

Надо признать, что оценка российской Конституции, включая ее доктринальное значение, неодинакова. На международной конференции конституционалистов в Польше в 2000 г., посвященной 10-летию постсоциалистических конституций (включая и еще не отметившую на тот момент свое десятилетие российскую Конституцию), докладчики пришли к выводу, что названные основные законы внесли мало принципиальных новелл в конституционное развитие стран мира. Были даже высказаны замечания, что некоторые из них составлены путем "простого подражания", что это "конституционный коктейль"*(3).

В России уже пятилетний юбилей Конституции был встречен массовой критикой ее положений. Ни одна научная конференция или семинар, не говоря уже о политических форумах, не обходились без предложений о внесении конституционных поправок или пересмотре Конституции. Высказывались мнения и о том, что "окончательная" реализация целого ряда конституционных норм не сулит стране ничего хорошего.

Более того, именно то обстоятельство, что некоторые положения Конституции пока не воплощены в полном объеме, заставляет настаивать на ее скорейшем пересмотре"*(4).

И все же в целом исследователи и политические деятели оценивают российскую Конституцию как хорошую*(5) , как первую российскую Конституцию, претендующую на роль реально действующего Основного закона*(6), и даже как Конституцию, лучше которой в обозримом будущем ничего не предвидится*(7).

Разумеется, основные законы постсоциалистических государств, включая российские, взяли все ценное из предшествующего опыта конституционного развития, и вряд ли за это следует упрекать их создателей. Но, во-первых, некоторые положения прошлого были переосмыслены в новых условиях, а, во-вторых, нельзя отрицать некоторых принципиальных новелл. Последние не являются развитыми доктринами, что, видимо, не всегда возможно, а может быть, и никогда нельзя сделать в конституционном тексте. Формулировки Конституции - это всегда такой результат деятельности ее создателей, который находит предельно емкое выражение в Конституции. Поэтому доктринальное значение Конституции РФ 1993 г. видится, прежде всего, в ее рассмотрении как источника новых доктрин. Конституция сама, являясь результатом определенного уровня развития науки, после ее принятия возвращается в научную среду и вновь становится предметом теоретических изысканий.

В качестве такой базы, на наш взгляд, можно было бы отметить следующие положения Конституции РФ.

1. Российская Конституция в ст. 2 объявляет человека высшей ценностью. Раньше в конституциях акцент делался на ценности основных прав и свобод. Это важное достижение конституционализма, и данные положения есть в Конституции РФ в указанной статье. Но Основной закон России выходит за эти пределы. При сопоставлении ст. 2 и 7 раскрывается суть политики государства по отношению к человеку: "создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека". Это позволяет говорить о комплексном подходе к положению человека (не только к его правам). Хотя надо согласиться с тем, что формула социального государства имеет элемент нереализованности, устремленности в перспективу. В российской Конституции отсутствуют важные для социального государства положения о социальной справедливости и социальной ответственности, о социальной функции частной собственности, о социальном партнерстве, социальной солидарности и др. Но некоторые из этих вопросов нашли свое развитие в законодательстве, а благодаря решениям Конституционного Суда РФ последних лет утвердилась устойчивая позиция защиты социальных прав граждан.

2. Конституции РФ в ч. 1 ст. 3 определяет многонациональный народ как единого носителя суверенитета. В зарубежном конституционном праве давно господствует концепция "нации - государства". Конституция России исходит из положения, что суверенитет Российской Федерации может осуществляться только многонациональным народом как единым субъектом. Признание народа носителем суверенитета означает, что именно народ как единое целое является источником власти в государстве, что он обладает верховенством в решении вопросов государственного устройства, осуществляя свою власть как непосредственно, так и через органы государственной власти и местного самоуправления. Реализуя свой суверенитет, народ путем референдума принял Конституцию РФ, возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость ее демократической основы*(8).

3. К основам конституционного строя в ч. 3 ст. 5 российская Конституция 1993 г. относит самоопределение народов. В ней отчетливо прослеживается коррекция ленинско-большевистского подхода о праве наций на самоопределение "вплоть до отделения". Сохраняя приверженность известному принципу международного права о праве народов на самоопределение, Конституция рассматривает его не как безусловное самоопределение народов, а как самоопределение в рамках существующего федеративного государства.

Официальная конституционная доктрина других государств также дает примеры уточнения этого принципа. Со времени принятия решения Верховного суда Канады 1998 г. по делу о выходе Квебека из состава Канады в конституционном праве утверждается принцип: односторонний выход недопустим. Нужно учитывать интересы всего сообщества и частей государства, остающихся в нем. Это судебное решение с учетом его юридических свойств, по сути, уже стало классическим.

Таким образом, современное право (международное и конституционное) допускает сецессию, но, во-первых, не субъектов федерации как таковых, а компактно проживающих национальных групп (народов); во-вторых, рассматривает возможность выхода этих народов только в случае, если они угнетаются; в-третьих, не признает одностороннего выхода без учета интересов государства и других субъектов федерации; в-четвертых, не допускает сецессии соблюдения без определенных правовых процедур, в том числе без решения населения, принятого на референдуме отделяющегося субъекта федерации.

4. В контексте рассматриваемой темы интересна и ч. 1 ст. 8 Конституции РФ, где провозглашается единство экономического пространства. В международных документах (Маастрихтском соглашении 1992 г., Амстердамском договоре 1997 г.) при создании и множественных реорганизациях Европейского Союза (начиная с Европейского объединения угля и стали в 1951 г.), в проекте Европейской конституции есть положения о "свободном перемещении товаров, услуг и капиталов". В российской Конституции не только повторено это положение, но и предложена более общая формулировка: "единство экономического пространства". Она конкретизируется в ст. 74: единство экономического пространства не допускает установления на территории России каких-либо препятствий (таможенных границ, пошлин, сборов и др.) для свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств. Допустимо говорить, что в результате российского подхода создана доктрина единства экономического пространства государства, которая, правда, еще требует своего развития*(9).

5. Конституция РФ 1993 г. в ч. 2 ст. 8 устанавливает в России многообразие форм собственности.

Обычно в конституциях говорится о двух формах собственности - публичной и частной, иногда - о смешанных. Конституция России не ограничивается этим и добавляет "иные формы собственности". Это может дать начало обоснованию доктрины многообразия форм собственности и позволит расширить границы конституционного регулирования видов собственности (например, существует собственность общественных объединений, существует собственность религиозных организаций). В зарубежных конституциях (как стран "старой демократии", так и новых независимых государств), в Лиссабонском договоре о внесении изменений в Договор о Европейском Союзе и Договор об учреждении Европейского Сообщества*(10) такого рода положения отсутствуют. Российский подход не ограничивается фиксацией указанных форм и видов собственности и позволяет учесть продолжающееся усложнение отношений в этой сфере. Это может быть оценено как позитивная динамика правового регулирования, так как очевидно, например, что религиозную собственность однозначно нельзя отнести ни к публичной, ни к частной форме.

6. Для доктринальных основ российской Конституции характерен более широкий подход к регулированию в отношении такого рода коллективов, как общественные объединения, и включению этого понятия в конституционную материю с определением границ их деятельности. Речь идет о запрещении в ч. 5 ст. 13 Конституции РФ осуществлять деятельность, направленную, в частности, на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни.

Такое отношение отечественного конституционного законодателя к общественным объединениям дало новый простор законодательному регулированию. Например, у нас действует Федеральный закон "Об общественных объединениях". Конституционно-правовое регулирование за рубежом касается только отдельных видов коллективов - профсоюзов, кооперативов, адвокатуры.

Есть и другие зачатки новых доктрин, например различение пересмотра и внесения поправок в Конституцию (ст. 135, 136), единство системы исполнительной власти и т.д. Далеко не все новеллы Основного закона России полностью "освоены", много новых вопросов ставит и начавшийся процесс внесения изменений в Конституцию РФ. Все это требует дальнейшего осмысления со стороны научного сообщества.

Т.Я. Хабриева,

директор ИЗиСП, член-корреспондент РАН,

заслуженный юрист РФ

"Журнал российского права", N 2, февраль 2009 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См. подробнее: Богданова Н.А. Система науки конституционного права. М., 2001. С. 37; Пряхина Т.М. Конституционная доктрина Российской Федерации. М., 2006. С. 27-30.

*(2) См.: Закон РФ о поправке к Конституции РФ от 30 декабря 2008 г. N 6-ФКЗ "Об изменении срока полномочий Президента Российской Федерации и Государственной Думы" // СЗ РФ. 2009. N 1. Ст. 1; Закон РФ о поправке к Конституции РФ от 30 декабря 2008 г. N 7-ФКЗ "О контрольных полномочиях Государственной Думы в отношении Правительства Российской Федерации" // СЗ РФ. 2009. N 1. Ст. 2.

*(3) Ten Years of Democratic Constitutionalism in Central and Eastern Europe. Lublin, 2001. P. 18, 365.

*(4) Захаров А. К проблеме совершенствования российской Конституции 1993 года // Пробелы в российской Конституции и возможности ее совершенствования. М., 1998. С. 52.

*(5) См.: Чиркин В.Е. Конституция: российская модель. М., 2002. С. 10-11.

*(6) См.: Страшун Б.А. Не спешить с конституционной реформой // Конституция как фактор социальных изменений: Сб. докл. М., 1999. С. 86.

*(7) См.: Кабышев В.Т. Конституционализм в современной России // Государство и право на рубеже веков. Конституционное и административное право: Материалы Всероссийской конференции. М., 2000. С. 10-11.

*(8) См.: Конституция Российской Федерации. Научно-практический комментарий. 3-е изд. / Под ред. Б.Н. Топорнина. М., 2003. С. 96-100.

*(9) Монографических научно-правовых работ, посвященных этой теме, немного. См., например: Проблемы формирования единого экономического и правового пространства в России. Екатеринбург, 2000.

*(10) См.: Европейский Союз. Основополагающие акты в редакции Лиссабонского договора с комментариями. М., 2008.