Преддоговорная обязанность по раскрытию информации и ответственность за ее нарушение: сравнительно-правовой анализ (Е.А. Куклева, журнал "Российский юридический журнал", N 4, июль-август 2016 г.)

Преддоговорная обязанность по раскрытию информации и ответственность за ее нарушение: сравнительно-правовой анализ

Е.А. Куклева,

аспирант Института международных отношений

Киевского национального университета

им. Тараса Шевченко, (Киев, Украина)

Журнал "Российский юридический журнал", N 4, июль-август 2016 г., с. 155-161.

Праву любого государства известны правила, действующие при заключении договора на основе неточной или неполной информации. К таковым относятся нормы об обмане, искажении и ошибке и - в некоторых странах - обязанности по раскрытию информацию. Эти положения общей части договорного права обычно применяются к договорам с потребителями, но иногда - и к коммерческим контрактам, заключаемым между предпринимателями, а также к договорам между частными лицами.

Очевидно, что заключение договора под влиянием заблуждения может значительно исказить истинную волю стороны, вступающей в договорное отношение, и определить содержание принимаемых ею обязательств. Вероятно, именно поэтому государства закрепляют в национальном законодательстве обязанность сторон при заключении договора действовать сообразно требованиям добросовестности и честной деловой практики, предоставляя исправной стороне при их нарушении соответствующие средства правовой защиты. Подобное заблуждение может быть следствием предоставления неправильной информации контрагентом или третьей стороной либо собственной ошибки стороны, ее "самозаблуждения".

Приведем обзор положений законодательства ряда государств*(1), регулирующих этот вопрос, и сравним их с Модельными правилами европейского частного права, известными как Проект общей справочной схемы (DCFR), ставший результатом одной из последних значимых унификаций частного права в Европе.

Вопросы преддоговорных отношений все чаще выступают предметом научных изысканий. Достаточно вспомнить диссертационные (И.В. Бекленшцева, В.В. Богданов, К.В. Гницевич, Т.П. Подшивалов и др.) и монографические (А.Н. Кучер, К.Д. Овчинникова, Р.А. Майданик) исследования последних лет. Однако их авторы анализируют в первую очередь национальное законодательство, унифицированный же уровень регулирования преддоговорных отношений, по нашему мнению, оставлен без должного внимания. В то же время представляется, что потребность в унификации правового регулирования данной сферы частноправовых отношений назрела уже давно.

На первый взгляд национальное регулирование преддоговорных отношений (касающееся в первую очередь заключения договора под влиянием заблуждения и обязанности раскрытия информации) очевидно разнится. Однако если закрыть глаза на несовпадение концепций и терминологии и сосредоточиться на анализе конкретных ситуаций, прибегнув к помощи функционального подхода, положенного в основу унификации частного права в Европе, эти различия становятся менее заметными.

Некоторая гармонизация правового регулирования преддоговорных отношений была достигнута путем имплементации директив ЕС, требующих от контрагентов предоставления определенных видов информации на преддоговорной стадии. Речь идет, в частности, о Директиве 2002/65/ЕС от 23 сентября 2002 г. о дистанционном маркетинге потребительских финансовых услуг, Директиве 97/7/ЕС от 20 мая 1997 г. о защите потребителей по договорам, заключаемым дистанционным способом, Директиве 90/314/ЕЕС от 13 июня 1990 г. о турпакетах и др. В то же время, например, в Директиве 86/653/ЕЕС от 18 декабря 1986 г. о сближении законодательства государств - членов ЕС в отношении независимых коммерческих агентов о раскрытии преддоговорной информации не говорится ничего, хотя очевидно, что коммерческие агенты прежде, чем заключат договор, должны быть в достаточном объеме проинформированы.

Другим механизмом достижения унифицированного регулирования являются такие инструменты частноправовой*(2) ("мягкой") унификации, как Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА или собственно DCFR. Тем не менее мы полагаем, что мягкое право может обеспечить лишь определенную гармонизацию практики, но не унификацию регулирования. Гармонизация достигается, если названные инструменты согласованы сторонами договора*(3) либо если они применяются арбитражем как доказательства международно признанных принципов и норм и т.п. Иными словами, использование правовых инструментов мягкого права ведет к некоторой схожести между национальными законами и позволяет национальным законодателям и судам опираться на них при реформировании или разработке национального законодательства.

Итак, начнем со сравнительно-правового анализа ситуации, при которой сторона вступает в договор под влиянием заблуждения относительно предмета или условий договора из-за предоставления недостоверной информации другой стороной, которой заведомо известна ее недостоверность. Такая ситуация, как правило, рассматривается как обман, а в некоторых правовых системах она называется намеренным введением в заблуждение или ошибкой в результате обмана, но разница в этих понятиях минимальна. В целом схожи и средства правовой защиты, предоставляемые в таком случае различными правовыми системами. Так, даже если обман связан с незначительным вопросом, введенная в заблуждение сторона приобретает право оспорить договор, а введшая в заблуждение - обязанность возместить ущерб. Причем ответственность за ущерб имеет, как правило, недоговорный (деликтный) характер, иными словами, она служит целям компенсации пострадавшей стороне понесенных ею потерь, т.е. ограничивается "негативным" интересом пострадавшей стороны.

Подобное положение нашло отражение в ст. 11.-7:205 DCFR ("Обман"): сторона может оспорить договор в случае, если другая сторона добилась заключения договора путем умышленного искажения фактов при помощи слов или действий либо умышленного сокрытия информации, которая должна была быть раскрыта в соответствии с требованиями добросовестности, честной деловой практики или любым преддоговорным обязательством предоставить информацию. Искажение фактов является обманом, если оно совершено на основании знания или предположения о том, что представленные сведения неверны, и направлено на то, чтобы ввести адресата в заблуждение. Сокрытие информации является обманом, если оно направлено на то, чтобы ввести лицо, от которого информация была сокрыта, в заблуждение.

Аналогично DCFR предусматривает, что сторона, имеющая право оспорить договор, может вне зависимости от того, оспорен он или нет, потребовать от другой стороны возмещения убытков, понесенных в результате введения в заблуждение, обмана, применения силы, угроз или недобросовестного использования, при условии, что другая сторона знала или, как можно разумно предполагать, могла знать о существовании оснований для оспаривания. Под возмещением понесенных убытков понимается возвращение потерпевшей стороны в положение, наиболее близкое к тому, в котором она оказалась бы, если бы договор не был заключен (ст. 11.-7:214).

Иначе разрешается ситуация, когда сторона вступает в договор под влиянием заблуждения вследствие предоставления неверной информации контрагентом, который действовал без обмана - он не знал, что информация некорректна.

В правовых системах многих стран, в том числе Франции и Германии, этот случай рассматривается как ошибка. Во-первых, сторона имеет право оспаривать договор на основании ошибки, если она достаточно серьезна, например связана с какими-то существенными качествами предмета (по французскому праву)*(4) или касается таких характеристик вещи, которые считаются в бизнесе существенными (§ 119 (2) Германского гражданского уложения - ГГУ). Во-вторых, контрагент обязан возместить ущерб пострадавшей стороне, если окажется, что он должен был знать о неточности информации. Основанием такого возмещения во французском праве является ст. 1382 ГК Франции. В немецком праве претензии будут предъявлены на основании конструкции culpa in contrahendo, в соответствии с которой обычным средством защиты стороны договора является присуждение ей ущерба (отрицательного интереса) по § 249 ГГУ*(5).

В отличие от системы континентального права, система общего права редко допускает отказ от договора на основании ошибки. Английские юристы полагают, что средства правовой защиты должны предоставляться пострадавшей стороне, только если она намеренно введена в заблуждение контрагентом, а не по ошибке; таким образом, в этом случае оспорить договор возможно на основании введения в заблуждение. Вместе с тем в XIX в. британское законодательство предусматривало, что сторона может отказаться от договора, заключенного ею под влиянием заблуждения, несмотря на то что заблуждение было не мошенническим, а "невинным"*(6). До 1967 г. (т.е. до принятия Закона "Об искажении фактов" - Misrepresentation Act) введенная в заблуждение сторона имела возможность расторгнуть договор, даже если неверное утверждение касалось каких-то незначительных вопросов*(7). Но теперь если обмана не было, суд по своему усмотрению может не разрешить стороне расторгнуть договор (§ 2 (2) Закона "Об искажении фактов"), И скорее всего он воспользуется своими дискреционными полномочиями, если заблуждение касалось чего-то незначительного. Этот же Закон устанавливает ответственность за ущерб, если контрагент проявил халатность, предоставив неверную информацию. Ущерб опять же будет возмещаться на деликтной основе.

Как видим, несмотря на различные концепции и терминологию, используемые в рамках трех правовых систем, результаты их применения сходны. Если заблуждение стороны касалось чего-то важного, она имеет право оспорить договор, независимо от того, виноват ли контрагент в предоставлении неверной информации. Если контрагент виноват, он понесет ответственность за ущерб (подсчитанный на основе отрицательного интереса), независимо от того, оспорит ли пострадавшая сторона договор.

При разработке унифицированного регулирования перманентно возникает вопрос о том, какой концепции и терминологии придерживаться. В нашем случае важно выяснить, какой термин должен быть использован: континентальный - "ошибка", английский - "заблуждение" - или, возможно, нейтральный, но незнакомый - "недоразумение"? Разработчики DCFR придерживались модели, основанной на понятии заблуждения. Она нашла отражение в ст. 11.-7:201 ("Заблуждение"): сторона может оспорить договор по причине заблуждения в вопросах факта или права, существовавшего в момент заключения договора, если, не будучи под влиянием заблуждения, она не заключила бы договор или заключила бы его на совершенно других условиях и другая сторона знала или, как можно разумно предполагать, могла знать об этом; и если другая сторона способствовала возникновению заблуждения или заключению договора под влиянием заблуждения.

Это положение должно применяться с учетом ст. 11.-7:204 ("Ответственность за ущерб, причиненный использованием неверной информации"), согласно которой сторона, заключившая договор, разумно основываясь на неверной информации, полученной от другой стороны в процессе переговоров, имеет право на возмещение причиненных убытков, если лицо, являющееся источником информации, предполагало, что информация была неверной, или не имело разумных оснований считать информацию верной; и если знало или, как можно разумно предполагать, могло знать о том, что получатель будет опираться на указанную информацию при принятии решения о заключении договора на согласованных условиях.

Обратимся еще к одной ситуации: сторона вступает в договор вследствие заблуждения, которое не было вызвано какими-либо действиями или обещаниями контрагента, другими словами, вследствие "самозаблуждения". Здесь возможны следующие варианты: во-первых, исправный контрагент может находиться или не находиться в том же заблуждении; во-вторых, он может знать или не знать о том, что его контрагент находится в заблуждении.

Все правовые системы предусматривают возможность оспаривания договора в случае совместной ошибки, хотя и при весьма различных условиях. Во французском и немецком праве право оспаривания договора предоставляется в зависимости от того, относится ли ошибка к чему-то существенному. В общем праве оспаривание договора при совместной ошибке допускается только в крайнем случае. Если исполнение договорного обязательства в соответствии с намерениями обеих сторон на самом деле невозможно, договор будет считаться недействительным. В противном случае освобождения от договора не будет. Разработчики DCFR придерживались континентального подхода (ст. 11.-7:201).

Действия стороны, которая при заключении договора знала о том, что ее контрагент вступает в договор под влиянием заблуждения о предмете или его условиях, но решила промолчать, во многих континентальных правопорядках считаются обманом. Во французском праве они именуются скрытым обманом, и действовавшей под влиянием заблуждения стороне предоставляются те же средства защиты, что и стороне, намеренно введенной в заблуждение. Немецкие суды также постановили, что нераскрытие информации будет составлять обман, если контрагент мог полагаться на раскрытие информации в соответствии с требованиями добросовестности и честной практики, предусмотренными § 242 ГГУ. Тем не менее немецкие суды в данном вопросе менее категоричны, чем французские: сторона не всегда может ожидать раскрытия информации, так как это зависит от того, насколько она важна и насколько трудно было бы для стороны установить правду*(8). Более того, даже если сторона не действовала недобросовестно, но заблуждение контрагента касалось значимых вопросов, он имеет право оспаривать договор на основании ошибки.

В английском праве, напротив, хранение молчания не расценивается как обман. Здесь не предусмотрена обязанность стороны указывать на ошибку контрагента, даже если очевидно, что он никогда не заключил бы договор, если бы знал правду. Только в исключительных случаях (например, при заключении договора страхования) в общем праве признается обязанность стороны раскрыть информацию. Соответственно действовавший под влиянием заблуждения контрагент не получает средств защиты на основании доктрины действия по ошибке. Самостоятельное заблуждение стороны в соответствии с английским правом не является основанием для ее освобождения от договорных обязательств.

Наконец, возможна ситуация, когда сторона заключает договор под влиянием заблуждения, но об этом неизвестно ее контрагенту. Во французском праве такая заблуждающаяся сторона может оспаривать договор при условии, что ошибка относилась к существенному вопросу (о чем знал ее контрагент по договору). В немецком праве закреплены аналогичные нормы, но дополнены важным условием: при освобождении заблуждавшейся стороны от договорных обязательств она может быть обязана возместить контрагенту убытки, понесенные в связи с договором, если ее контрагент не знал и не мог знать об ошибке (§ 122 ГГУ). В английском праве освобождения от обязательств по договору в подобной ситуации не предусматривается.

Таким образом, в этих случаях можно наблюдать реальную дивергенцию между тремя правовыми системами. Неудивительно поэтому, что разработчики DCFR попытались занять компромиссную позицию.

Во-первых, по DCFR несообщение стороной контрагенту о том, что последний допускает серьезную ошибку, иногда может составлять обман. Однако, как и в немецком законодательстве, это справедливо, только когда такое неуказание стало следствием нарушения обязанности действовать добросовестно и честно. Так, ст. 11.-7:205(1) предусматривает, что обман имеет место не только тогда, когда сторона была намеренно введена в заблуждение, но и в случае умышленного сокрытия информации, которая должна была быть раскрыта в соответствии с требованиями добросовестности, честной деловой практики или любым преддоговорным обязательством предоставить информацию.

Во-вторых, DCFR позволяет отказаться от договора на основании заблуждения в тех случаях, когда только одна сторона действовала под влиянием "самозаблуждения", но предусматривает более жесткие условия такого отказа, чем французское или немецкое право. Самостоятельно допущенная ошибка стороны является основанием для освобождения ее от договорных обязательств только тогда, когда контрагент допустил ту же ошибку или знал или мог знать об ошибке и вопреки принципу добросовестности и честной деловой практики не указал на нее заблуждающейся стороне (ст. 11.-7:201).

Представляется более правильным обязать сторону указывать на ошибку контрагента во всех случаях, когда такое неуведомление противоречит общему принципу добросовестности и честной деловой практики (как мы уже видели, именно это предусматривают ст. 11.-7:205 и 11.-7:201 DCFR). Однако поскольку названный принцип не является общеизвестным, в DCFR точно указано, когда от стороны требуется раскрыть определенную информацию. Так, в силу ст. 11.-7:205(3) необходимо принимать во внимание следующее: а) была ли сторона компетентна в данном вопросе; b) затраты стороны на получение соответствующей информации; с) могла ли другая сторона получить информацию иным путем; d) очевидную важность такой информации для другой стороны.

По нашему мнению, именно такой подход должен быть взят за основу при дальнейшей унификации правового регулирования преддоговорных отношений.

До сих пор мы рассматривали только правила об обмане, заблуждении и сокрытии информации. Но правовым системам известны и другие правила, косвенно принуждающие сторону раскрывать информацию контрагенту на преддоговорном этапе. Рассмотрим некоторые из них.

Прежде всего многие правовые системы предусматривают право стороны оспорить договор, если она стала жертвой недобросовестного использования другой стороной (что иногда называется "квалифицированным поражением")*(9). Аналогичное положение содержится в ст. 11.-7:207 DCFR ("Недобросовестное использование"), в силу которой сторона может оспорить договор, если в момент его заключения находилась в зависимом от другой стороны положении или в доверительных с ней отношениях, в трудном финансовом положении или имела неотложные потребности, была неосмотрительна, не осведомлена, не имела опыта или навыков ведения переговоров, а другая сторона знала или, как можно разумно предполагать, могла знать об этом и об обстоятельствах дела и цели договора и использовала положение первой стороны для получения чрезмерной выгоды или крайне несправедливого преимущества.

Другой пример - правила, касающиеся соответствия договору. При несоответствии товара договору продавец будет нести ответственность только в том случае, если до того, как договор был заключен, не сообщил покупателю о имеющихся у товара дефектах (ст. IV.A-2:102 DCFR).

Как видим, предложенный в положениях DCFR подход к регулированию преддоговорной обязанности по раскрытию информации и ответственности за ее нарушение служит примером компромисса между двумя подходами, представленными английским правом, с одной стороны, и немецким и французским правом - с другой.

Список литературы

Beale H., Hartkamp A., Kotz H., Tallon D. Cases, Materials and Text on Contract Law: Ius Commune Casebooks for the Common Law of Europe. 2nd ed. Hart, 2002.

Morse C., Beale H. Chitty on Contracts. First Supplement to 29th еd. L., 2004.

Munchener Kommentar BGB // URL: https://beck-online.beck.de/default.aspx?vpath=bibdata%2fkomm%2fMuekoBGB_ Band2a_4%2fBGB%2fcont%2fMuekoBGB.BGB.P275.T0.htm.

Вилкова Н.Г. Договорное право в международном обороте. М., 2004.

------------------------------------------------------------------------

*(1) Ограничимся анализом законодательства Германии, Франции и Англии.

*(2) Вилкова Н.Г. Договорное право в международном обороте. М., 2004. С. 201.

*(3) Если это допустимо в соответствии с применимым национальным законодательством, поскольку, например, согласно Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам 1980 г. не разрешается полное вытеснение таким "мягким" регулированием национального законодательства в части его императивных предписаний (ч. 3 ст. 3).

*(4) Beale H., Hartkamp A., Kotz H., Tallon D. Cases, Materials and Text on Contract Law: Ius Commune Casebooks for the Common Law of Europe. 2nd ed. Hart, 2002. P. 369.

*(5) Munchener Kommentar BGB // URL: https://beck-online.beck.de/default.aspx?vpath=bibdata%2fkomm%2fMuekoBGB_ Band2a_4%2fBGB%2fcont%2fMuekoBGB.BGB.P275.T0.htm.

*(6) Beale H., Hartkamp A., Kotz H., Tallon D. Op. cit. P. 401.

*(7) Morse C., Beale H. Chitty on Contracts. First Supplement to 29th еd. L., 2004.

*(8) Beale H., Hartkamp A., Kotz H., Tallon D. Op. cit. P. 417-419.

*(9) Beale H., Hartkamp A., Kotz H., Tallon D. Op. cit. P. 460.