Судебная доктрина как источник медицинского права России (А.Н. Чашин, журнал "Медицинское право", N 4, июль-август 2016 г.)

Судебная доктрина как источник медицинского права России

А.Н. Чашин,

председатель Коллегии адвокатов

Магаданской области "Дальневосточная",

доцент кафедры теории и истории государства и права

Северо-Восточного государственного университета

Журнал "Медицинское право", N 4, июль-август 2016 г., с. 7-10.

В статье автором предпринимается попытка систематизации накопленных к настоящему моменту судебных прецедентов, способных выступать источниками (формами) медицинского права.

К сегодняшнему дню национальная система права регулируется правовыми нормами, содержащимися в различных источниках. Все большее число авторов признает в качестве таковых судебный прецедент*(1). Практическое наличие прецедента как источника права в России в ходе социологического исследования показало 88,9% опрошенных судей*(2). Судебный прецедент может быть признан источником права, вторичным по отношению к такой традиционной форме, как нормативный правовой акт. По мнению А.В. Мицкевича, "то понимание, которое укрепится в судебной практике, и будет обобщено и подтверждено высшим судом как бы вторичным, углубляющим и дополняющим закон и другие нормативные правовые акты источником права. Такое признание роли судебной практики сулит более обоснованные и полезные для укрепления законности результаты, чем далеко не всегда квалифицированные акты, порождающие лишь волокиту в законодательной деятельности по частным и сложным правовым вопросам. Пусть законодатели лучше изучают и обобщают судебную практику, возводя затем в закон то, что проверено практикой, и отвергая то, что оказалось неверным на деле"*(3).

Обращаясь к современной отечественной судебной практике, сложно закрывать глаза на роль правоприменительных актов судебных органов, в первую очередь, конечно же, относящихся к высшему звену судебной системы. Но и официальное признание судебного прецедента, его хотя бы минимальная легализация в процессуальном законодательстве, не ожидаются. Выход из сложившегося положения, по мнению М.Н. Марченко, "многие авторы-компаративисты, не без оснований видят в том, чтобы рассматривать прецедент как источник права не в формальном плане, а в практическом. Формальное непризнание прецедента вовсе не означает его фактического отрицания"*(4). С этим примиряющим мнением, надо полагать, следует согласиться.

Очевидным является тот факт, что мнения отечественных правоведов в подавляющем своем большинстве склоняются к признанию нормативности постановлений пленумов судов высшего звена судебной системы и актов конституционного правосудия. При разрешении одной проблемы, касающейся форм права, зарождается другая, затрагивающая эффективность правоприменительной деятельности. Признав судебную практику формой права, сталкиваемся с многочисленностью актов, в которых отражены правовые нормы, сформулированные судами. Пленумы отечественных судов высшего звена судебной системы издают постановления двух видов: подзаконные нормативные правовые акты и руководящие разъяснения обобщенной судебной практики. Доля первых не очень велика. Другое дело - разъяснения судебной практики, среди которых в сфере регулирования медицинских отношений можно назвать постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.11.2015 N 52 "О применении судами законодательства, регулирующего труд спортсменов и тренеров"*(5) (касательно медицинских осмотров спортсменов), от 17.11.2015 N 50 "О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства"*(6) (в части принудительной госпитализации), от 18.11.2004 N 23 "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве"*(7) (применительно к незаконной медицинской практике) и проч. Как видим, высшие суды практикуют издание постановлений по частным вопросам медицинского права, вызывающим затруднения в деятельности нижестоящих судебных органов. Всего на текущий момент актуально более двухсот постановлений, принятых пленумами высших судов, и еще немногим более чем ста постановлениями в них вносились изменения и дополнения. Еще около четырехсот постановлений Конституционного Суда РФ представляют собой акты системного толкования Основного закона и раскрывающих его положения отраслевых нормативных правовых актов. Н.С. Бондарь вполне обоснованно заявляет о том, что главная специфика последних "заключается в том, что <они> обладают нормативно-доктринальной природой, которая предопределяется, прежде всего, особенностями судебно-конституционных (контрольных) полномочий Суда"*(8). В совокупности судебная практика, являющаяся ориентиром для всех российских судей в их профессиональной деятельности, насчитывает около шестисот постановлений пленумов верховных судов РФ, СССР и РСФСР и Конституционного Суда РФ, немалая доля которых затрагивает тем или иным образом вопросы медицинского права. Не вызывает ни малейшего сомнения, что, будь подобное количество актов обнаружено в любой из отраслей законодательства, вряд ли научное сообщество не высказало бы единодушного мнения о необходимости упорядочения нормативного материала путем проведения систематизации. Несмотря на повсеместное научное признание пользы кодификационной деятельности, до настоящего времени вопрос о необходимости сведения разрозненной судебной практики, имеющей нормативное содержание, не поставлен. Такое положение вещей отрицательно сказывается на эффективности судопроизводства. Факторы здесь те же, что и в случаях несистематизированного законодательства: множественность и громоздкость нормативного массива, причиняющие чрезвычайное неудобство в использовании. Кроме того, если постановления Пленума Верховного Суда РФ представляют собой нечто вроде инструкции по применению права, с технической точки зрения чрезвычайно напоминая нормативный правовой акт, состоящий из относительно самостоятельных пунктов, разделенных между собой содержательно, то постановления Конституционного Суда РФ являются отдельными актами правоприменения каждый. При обращении к ним, порой довольно громоздким, пользователю необходимо среди всего текста, зачастую довольно многословного, выделить именно норму права (или обязательный к применению вариант толкования правовой нормы, закрепленной законом). По своему объему такая норма (вариант толкования нормы) в десять, двадцать и тридцать раз меньше всего постановления. Так, например, в своем определении от 02.07.2015 N 1544-О Конституционный Суд РФ формулирует следующее правило: "При невозможности по тем или иным законным основаниям предоставить медицинскую информацию (документацию) самому лицу, страдающему психическим расстройством, она может быть предоставлена его представителю". По своей сути приведенное правило является не только итогом системного толкования соответствующих положений Закона РФ от 02.07.1992 N 3185-1 "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании"*(9), федеральных законов от 21.11.2011 N 323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации"*(10), от 31.05.2002 N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации"*(11) и Конституции РФ*(12), но и новым нормативным правилом, использование которого в правоприменении позволяет избрать один из двух альтернативных способов получения медицинской информации, касающейся психиатрического больного.

Считаем, что настало время свести нормативные положения руководящих постановлений судов высшего звена судебной системы, действующие в сфере медицинского права, в единый акт. Таким актом вполне уместно принять Медицинскую правовую доктрину РФ, отведя специальные разделы под систематизацию судебной практики.

В ходе такой систематизации целесообразно в соответствующие разделы доктрины включать нормативные составляющие постановлений Конституционного Суда РФ и постановлений пленумов Верховного Суда РФ, а также сохранивших действие актов высших судебных инстанций СССР и РСФСР. При этом необходимо учитывать, что проведение предлагаемой систематизации не лишит силы акты, которые необходимо подвергнуть упорядочению. Аргументы в пользу такого подхода следующие.

Поскольку в целях обеспечения обозримости судебной практики, имеющей ориентирующее значение для национальных судов, включению в государственную медицинскую правовую доктрину подлежат только нормативные части судебных актов, из постановлений Конституционного Суда РФ необходимо брать только некоторые из пунктов резолютивной части. Само постановление Конституционного Суда РФ должно сохранять свою силу, поскольку в его мотивировочной части содержатся рассуждения суда и нормативное (а иногда и философское) обоснование принятого постановления.

Из руководящих постановлений Верховного Суда РФ также следует брать не весь материал, поскольку далеко не весь он является нормативным. Некоторые пункты руководящих постановлений представляют собой не что иное, как воспроизведение текстов нормативных актов не только без их толкования, но и вовсе безо всякого комментирования. В целях формирования медицинской правовой доктрины следует вычленять такие правила, которых нет в текстах законов. Именно такие положения, вне зависимости от того, считать ли их судебными прецедентами (их ratio desidendi) либо обязательными вариантами толкования правовых норм судебной практикой, подлежат систематизации посредством включения в текст медицинской правовой доктрины РФ.

На этом фоне следует согласиться с Д.Ю. Любитенко в том, что "понятие "правовая доктрина" в отечественной юриспруденции... наполняется новым значением - особой формы систематизации или доктринального обобщения судебной практики"*(13).

Литература

1. Конституция Российской Федерации: принята всенародным голосованием 12.12.1993 // Собрание законодательства Российской Федерации. 2014. N 31. Ст. 4398.

2. Закон РФ от 02.07.1992 N 3185-1 "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" (в ред. от 14.10.2014) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 33. Ст. 1913.

3. Федеральный закон от 21.11.2011 N 323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" (в ред. от 14.12.2015) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. N 48. Ст. 6724.

4. Федеральный закон от 31.05.2002 N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" (в ред. от 02.07.2013) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 23. Ст. 2102.

5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18.11.2004 N 23 "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве" (в ред. от 07.07.2015) // Российская газета. 2004. 7 декабря. N 271.

6. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17.11.2015 N 50 "О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства" // Российская газета. 2015. 30 ноября. N 270.

7. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.11.2015 N 52 "О применении судами законодательства, регулирующего труд спортсменов и тренеров" // Российская газета. 2015. 30 ноября. N 270.

8. Бондарь Н.С. Нормативно-доктринальная природа решений Конституционного Суда РФ как источников права [текст] // Журнал российского права. 2007. N 4. С. 75-85.

9. Бошно С.В. Прецедент, закон и доктрина (опыт социолого-юридического исследования) [текст] // Государство и право. 2007. N 4. С. 72-78.

10. Любитенко Д.Ю. Правовая доктрина как особая форма систематизации судебной практики [текст] // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2010. N 10. С. 233-237.

11. Малахов В.П. Мифы современной общеправовой теории: монография [текст]. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2013. 151 с.

12. Марченко М.Н. Вторичные источники романо-германского права: прецедент, доктрина [текст] // Вестник Московского университета. Серия 11: Право. 2000. N 4. С. 52-63.

13. Общая теория государства и права. Академический курс / отв. ред. М.Н. Марченко [текст]. М.: ИКД "Зерцало-М", 1998. Т. 1. 416 с.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Малахов В.П. Мифы современной общеправовой теории: монография. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2013. С. 79.

*(2) Бошно С.В. Прецедент, закон и доктрина (опыт социолого-юридического исследования) // Государство и право. 2007. N 4. С. 72-73.

*(3) Общая теория государства и права. Академический курс / отв. ред. М.Н. Марченко. М.: ИКД "Зерцало-М", 1998. Т. 1. С. 153.

*(4) Марченко М.Н. Вторичные источники романо-германского права: прецедент, доктрина // Вестник Московского университета. Серия 11: Право. 2000. N 4. С. 60.

*(5) Российская газета. 2015. 30 ноября. N 270.

*(6) Российская газета. 2015. 30 ноября. N 270.

*(7) Российская газета. 2004. 7 декабря. N 271.

*(8) Бондарь Н.С. Нормативно-доктринальная природа решений Конституционного Суда РФ как источников права // Журнал российского права. 2007. N 4. С. 75.

*(9) Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 33. Ст. 1913.

*(10) Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. N 48. Ст. 6724.

*(11) Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 23. Ст. 2102.

*(12) Собрание законодательства Российской Федерации. 2014. N 31. Ст. 4398.

*(13) Любитенко Д.Ю. Правовая доктрина как особая форма систематизации судебной практики [текст] // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2010. N 10. С. 233.