Предпосылки совершенствования законодательной конструкции вымогательства, совершенного при отягчающих обстоятельствах (В.В. Векленко, Ю.А. Никитин, журнал "Законы России: опыт, анализ, практика", N 6, июнь 2016 г.)

Предпосылки совершенствования законодательной конструкции вымогательства, совершенного при отягчающих обстоятельствах

В.В. Векленко,

доктор юридических наук, профессор, заместитель

начальника Омской академии МВД России по научной

работе, Заслуженный юрист Российской Федерации

Ю.А. Никитин,

аспирант Омской юридической академии

Журнал "Законы России: опыт, анализ, практика", N 6, июнь 2016 г., с. 16-21.

Проблематику дифференциации ответственности за вымогательство можно свести к двум основным аспектам. Прежде всего, речь, по нашему мнению, необходимо вести о недостаточности тех средств, которые сегодня используются законодателем в процессе разделения ответственности за такое посягательство, как вымогательство. В качестве второго аспекта выступает оценочный характер ряда отягчающих обстоятельств за исследуемое посягательство, делая сам процесс дифференциации зачастую крайне затруднительным, наполняя его при этом излишним субъективизмом.

Рассуждая о первом моменте, важно отметить, что законодательный потенциал в части использования возможностей по более детальному подходу к разделению ответственности за вымогательство значительно выше, чем он демонстрируется на данный момент. В частности, речь необходимо вести о полном отсутствии в ч.ч. 2-3 ст. 163 УК РФ такого института, как множественность, формы которой вполне могли бы быть использованы и в норме о вымогательстве. Более того, множественность как самостоятельный уголовно-правовой институт традиционно принимает в этом процессе самое непосредственное участие*(1), и это касается далеко не только посягательств против собственности. Например, специальные виды рецидива вновь вернулись в такие составы преступлений, как изнасилование (ст. 131 УК РФ) и насильственные действия сексуального характера (ст. 132 УК РФ), а неоднократность появилась в ст.ст. 180, 264.1, 314.1 УК РФ. И, несмотря на несколько иной смысл, вложенный законодателем в содержание данной категории в ее реанимированном состоянии, тем не менее можно с уверенностью вести речь о некоторых сдвигах в его отношении к рассматриваемому явлению. Все это в своей совокупности указывает на уже давно назревшую острую потребность в проведении дополнительного исследования проблематики дифференциации ответственности за такое посягательство, как вымогательство.

Крайне важным представляется обратить внимание на современное состояние тех отягчающих обстоятельств, которые законодателем уже упоминаются в ч.ч. 2, 3 ст. 163 УК РФ, имеющие при этом так называемый оценочный характер, в связи с чем их практическое применение существенным образом затруднено. Полагаем, что в первую очередь речь должна идти о п. "в" ч. 2 ст. 163 УК РФ, предусматривающем повышенную ответственность за вымогательство, совершенное с применением насилия. Содержание данного термина сегодня является не устоявшимся, оставаясь нераскрытым ни на уровне Пленума Верховного Суда РФ, ни в доктрине уголовного права, также не пришедшей до настоящего времени к единому мнению по данному вопросу.

С учетом того, что пока не существует четкого представления о самом юридическом определении насилия, не приходится говорить и о сколь-нибудь устоявшемся понимании рассматриваемой категории в практической деятельности правоприменителя. Впрочем, это вполне объяснимо. Дело в том, что даже при имеющемся в руках практиков законодательном определении того или иного явления мы зачастую сталкиваемся с неоднородной судебно-следственной практикой по данному вопросу. Следовательно, при отсутствии такого определения даже относительного единства в решении вопроса о содержании насилия быть не может. Полагаем, что ситуация также усугубляется тем фактом, что российский законодатель в других нормах о хищении использует различные виды насилия - "опасное для жизни или здоровья" и "не опасное для жизни или здоровья". Причем их толкование дается на уровне Пленума Верховного Суда РФ, что, собственно, и позволило стабилизировать практику применения тех норм, в содержании которых они упоминаются. В то же время в ситуации, когда одни виды насилия находят соответствующее разъяснение на официальном уровне, а другие длительное время остаются без такового, правоприменитель невольно пытается найти некоторые аналогии с уже имеющейся и устоявшейся позицией Верховного Суда РФ.

Во многом сложившаяся ситуация обусловлена непоследовательными действиями самого законодателя, который не пошел по пути криминализации насилия в рамках ч. 1 статьи о вымогательстве, что повлекло размытость формулировки в ч. 2, где о видах насилия говорить уже не приходится, как это происходит в статье о разбое. "Забыв" указать исследуемый признак в ч. 1 ст. 163 УК РФ (как один из вариантов решения существующей проблемы), у законодателя уже просто не осталось места для маневра, в рамках которого он смог бы использовать весь потенциал дифференциации ответственности в зависимости от видов насилия. Отсюда и неопределенность формулировки "насилие" в ч. 2 статьи и резкий переход от любой его разновидности (начиная от физической боли и заканчивая вредом средней тяжести) к тяжкому вреду здоровью.

Следует признать, что как в рамках ст. 161 УК РФ, так и ст. 162 УК РФ законодательный подход к решению данной проблемы оказался значительно более сбалансированным, где виды насилия в связи со своей четкой определенностью способны в полной мере осуществлять функции разделения ответственности. Продемонстрированный в указанных статьях подход исключил возможность столько резкого "скачка" в законодательной оценке уровня общественной опасности одного и того же посягательства, но совершенного при различных обстоятельствах. Переход от одного уровня - базового к другому - основному посредством изменения фактического характера совершенного посягательства является постепенным. Например, ч. 1 ст. 161 УК РФ не предусматривает насилия, а п. "г" ч. 2 ст. 161 содержит указание на насилие, не опасное для жизни или здоровья, что вполне логично. Что называется "разбег" между двумя уровнями общественной опасности оказался минимальным. В то же время ответственность за вымогательство строится на ином принципе, и если ч. 1 ст. 163 УК РФ не допускает насилие как таковое, то п. "в" ч. 2 ст. 163 УК РФ предполагает сосуществование как минимум трех его разновидностей (физическая боль, легкий вред здоровью, вред средней тяжести) одновременно. Причем, если речь вести о насилии, опасном для жизни или здоровья, то оно вообще оказалось в усеченном виде, без тяжкого вреда здоровью, что автоматически относит его в разряд самостоятельного, но при этом нигде не определенного вида.

Некоторые исследователи предлагают в рамках насилия применительно к ст. 163 УК РФ рассматривать также незаконное лишение свободы потерпевшего, а также его похищение*(2), что дополнительным образом расширяет содержание данной категории, но что прямо не следует непосредственно из текста уголовного закона. В то же время Н.А. Лопашенко совершенно справедливо отмечает, что "если насилие выразилось в совершении насильственных посягательств на свободу или насильственных половых преступлениях, вменение только ст. 163 недостаточно; действия виновного требуют дополнительной квалификации по ст.ст. 126, 127, 131, 132 УК РФ"*(3). Аналогичным образом, по мнению Р.Е. Токарчука, следует поступать и в отношении иных насильственных хищений. "Если ограничение свободы для хищения было замкнутым и не вызвано насилием, то содеянное следует квалифицировать по ч. 1 ст. 161 и ст. 127 УК РФ. Если же оно было вызвано принуждением, то по ст. 127 и п. "г" ч. 2 ст. 161 или ст. 162 УК РФ - в зависимости от того, на какое преступление против личности совершалось посягательство"*(4).

В целом не соглашаясь с предложенным вариантом квалификации (но и не вдаваясь в подробный анализ данной позиции), в то же время мы вынуждены отметить, что уже сам факт его существования в теории уголовного права свидетельствует об отсутствии на сегодняшний день единого подхода к оценке насилия в преступлениях против собственности. Данный тезис, как представляется, в равной, а может быть даже и в большей степени относится и к вымогательству, в конструкции которого насилие имеет еще меньшую определенность. Полагаем, что квалификация действий виновного в одних случаях на основе поглощения самостоятельных преступлений против личности "сомнительными оценочными категориями", а в других квалификация по отдельным нормам Особенной части УК РФ "...рождает пренебрежительное к детализации и дифференциации ответственности" отношение со стороны практиков. И чем более оценочной является категория, к числу которых, безусловно, относится и насилие в п. "в" ч. 2 ст. 163 УК РФ, тем более неоднородный характер начинает приобретать и правоприменительная деятельность в части квалификации деяний подобного рода.

В свою очередь, деление практики на всевозможные уровни в связи с отсутствием официальной позиции по данному вопросу в последнее время начало приобретать масштабный характер, а выносимые при этом принципиально различные решения в идентичных ситуациях свидетельствуют о ненормальности сложившейся ситуации. Между тем предпосылки ее возникновения обусловлены проблемами, во-первых, законодательной техники, а во-вторых, отсутствием официальных разъяснений на уровне Пленума Верховного Суда РФ. Надо сказать, что в отличие от доктрины уголовного права такая неоднозначность наполнена если и не фатальным, то, по крайней мере, явно негативным содержанием.

Полагаем, что формирование отечественной судебно-следственной практики в указанном направлении является достаточным основанием для постановки вопроса как о совершенствовании действующего уголовного закона в данной части, так и о разработке новых разъяснений на уровне Верховного Суда РФ. Категория "насилие" при этом должна получить более предметный характер, что позволит не только должным образом дифференцировать ответственность за вымогательство, но и разграничить смежные составы, исключив при этом противоречия, являющиеся типичными для отечественной правоприменительной деятельности. По нашему мнению, конкретизация насилия в сторону унификации с уже существующими его разновидностями в главе "Преступления против собственности" должна быть положена в основу такого совершенствования конструкции ст. 163 УК РФ. По крайней мере предпосылки для деятельности законодателя именно в данном направлении сегодня уже давно назрели и требуют своей реализации.

Точно так же это касается и решения другой проблемы отягчающих обстоятельств, которая искусственно заложена законодателем в п. "а" ч. 2 ст. 163 УК РФ, а также в других посягательствах против собственности в части дифференциации ответственности на основе групповых форм их совершения. Несмотря на распространенность выполнения объективной стороны того же вымогательства группой лиц без предварительного сговора, указанный пункт ст. 163 УК РФ исключает данный вид соучастия. Указанное обстоятельство вынуждает правоприменителя квалифицировать действия обоих участников посягательства по признакам ч. 1 ст. 163 УК РФ, что, невзирая на совместность действий соучастников, существенным образом снижает возможности уголовного закона в части усиления ответственности за рассматриваемое преступление. Следует отметить, что современная теория уголовного права, впрочем, как и сами практические работники, отнеслись к данному изменению УК РФ без особого энтузиазма. Дело в том, что проблема соучастия для правоприменителя традиционно является одной из наиболее сложных, а отсутствие в квалифицированном составе вымогательства одной из ее разновидностей таких сложностей лишь добавляет. И сложности эти зачастую носят не только уголовно-правовой, но и уголовно-процессуальный характер, что обусловлено сбором и закреплением доказательственной базы, подтверждающей или, наоборот, опровергающей тот или иной вид соучастия в совершенном деянии. При этом если ранее оба вида сосуществовали в рамках одного пункта ч. 2 ст. 163 УК РФ и вопрос доказательственной базы не приобретал столь серьезного, принципиального значения в силу отсутствия его влияния на квалификацию, то в нынешней ситуации проблема приобретает совершенно иной уровень, что требует и от правоприменителя усилий иного рода.

К сожалению, проблемы дифференциации ответственности за вымогательство обусловлены не только указанными выше причинами. Речь необходимо вести и об иных пробелах, наличие которых вынуждает правоприменителя следовать по пути не всегда оправданной дополнительной квалификации содеянного. В первую очередь это касается отсутствия в квалифицированном составе вымогательства такого отягчающего обстоятельства, как "с использованием своего служебного положения". В то же время совершение вымогательства ничуть не в меньшей степени, чем другие формы хищений, может облегчаться именно наличием у лица тех или иных полномочий служебного характера. В свою очередь отсутствие данного обстоятельства в ст. 163 УК РФ неизбежно влечет за собой квалификацию по признакам ст. 285 УК РФ, а в определенных случаях и ст. 286 УК РФ. Причем происходит это и в том случае, когда действия виновного целиком и полностью направлены на вымогательство, а имеющиеся служебные полномочия или должностное положение выступает лишь в качестве средства совершения данного преступления. Ситуация при этом усугубляется в тех случаях, когда совершенное лицом деяние сопровождается идентичностью отягчающих обстоятельств, содержащихся в составах вымогательства и, например, в превышении должностным положением. Так, сегодня вполне типичным является одновременное вменение п. "в" ч. 2 ст. 163 УК РФ и п. "а" ч. 3 ст. 286 УК РФ. Насилие, таким образом, единожды примененное виновным, вменяется ему дважды только на том основании, что конструкция ст. 163 УК РФ сегодня не позволяет охватить собой имеющиеся у лица особые полномочия. В то же время квалификация по признакам ст.ст. 285-286 УК РФ не позволяет правоприменителю игнорировать признак того же насилия, несмотря на его явное дублирование.

Весьма характерным в этом отношении является следующий пример. Гр-не Алирзаев и Алиев, заранее договорившись, желая незаконно обогатиться, действуя группой лиц по предварительному сговору, совместно предъявили С. требование о безвозмездной передаче им денежных средств в размере 5000 руб. под угрозой применения насилия, на что С. ответил отказом. Будучи недовольными отказом последнего, желая добиться выполнения своего неправомерного требования, Алиев, являясь подчиненным для С., нанес последнему два удара правым кулаком в голову, причинив гематому в левой скуловой области, не расцененные как вред здоровью. При этом Алирзаев, будучи командиром отделения, выполняя организационно-распорядительные функции, являясь по своему служебному положению начальником для С., нанес последнему два удара левым кулаком в голову, не повлекшие вреда здоровью. Действия виновных были квалифицированы по п.п. "а", "в" ч. 2 ст. 163, п. "а" ч. 3 ст. 286, ч. 1 ст. 334 УК РФ*(5).

Помимо сомнений в обоснованности квалификации действий виновного с позиции необходимости их оценки по признакам превышения должностных полномочий, в ситуации, когда совершалось посягательство против собственности, а положение и полномочия лиц лишь облегчали совершение данного деяния, также вызывает много вопросов и двойной учет насилия при одном преступном посягательстве. Двойное вменение одного и того же признака при наличии умысла на завладение чужой собственностью вряд ли допустимо. Как представляется, факт двойного вменения не может быть обоснован ни с научной, ни с практической точек зрения. В свою очередь возможность его возникновения обусловлена исключительно несовершенством законодательной конструкции отягчающего состава вымогательства. Соответственно и возможность устранения условий для такого вменения также существует только в пределах правотворческой деятельности, обусловленность которой указанными выше причинами не вызывает каких-либо сомнений. Важно отметить, что на отсутствие необходимости такого вменения в ситуациях подобного рода (речь в документе идет о ст. 285 УК РФ и различных формах хищения) указывается и в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 16 октября 2009 г. N 19 "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностным положением и о превышении должностных полномочий"*(6). В частности, в п. 17 отмечается, что "в отличие от хищения чужого имущества с использованием служебного положения злоупотребление должностными полномочиями из корыстной заинтересованности образуют такие деяния должностного лица, которые либо не связаны с изъятием чужого имущества (например, получение имущественной выгоды от использования имущества не по назначению), либо связаны с временным и (или) возмездным изъятием имущества. Если использование должностным лицом своих служебных полномочий выразилось в хищении чужого имущества, когда фактически произошло его изъятие, содеянное полностью охватывается частью 3 статьи 159 УК РФ или частью 3 статьи 160 УК РФ и дополнительной квалификации по статье 285 УК РФ не требуется...". Полагаем, что в нашем случае ситуация совершенно идентична той, которая прокомментирована в постановлении. Важен сам подход, принцип, используемый при квалификации, который не может быть в одном случае одним, а в другом совершенно иным, более того, прямо противоположным. Именно так сегодня выглядит ситуация и с юридической оценкой вымогательства с применением насилия, совершаемого должностными лицами с использованием ими своего служебного положения, где последнее выступает лишь способом, подкрепляющим требование о передаче чужого имущества. Квалификация эта преимущественно осуществляется по признакам совокупности, что как раз и носит противоположный характер по отношению к подходу, который продемонстрирован в постановлении Пленума Верховного Суда РФ.

Однако проблема заключается в том, что квалификация только по признакам основного состава ст. 163 УК РФ также неприемлема в связи с искусственным снижением репрессии, за счет отсутствия в юридической оценке способа совершения преступного посягательства в виде использования лицом своего служебного или должностного положения. Что характерно, в действующем УК РФ законодатель оперирует таким отягчающим обстоятельством, как "использование должностным лицом своего служебного положения" (ч. 1 ст. 169, п. "а" ч. 2 ст. 226.1 ч. 2 ст. 358.1 УК РФ и др.), что позволяет говорить о возможности использования уже имеющегося опыта и применительно к ст. 163 УК РФ. Более того, реализация данного предложения в рассматриваемом случае даже в некоторой степени больше необходима, чем в приведенных выше примерах, что обусловлено достаточно большой распространенностью именно такой формы проявления вымогательства. Интересно, что в ходе анализа уголовных дел анализируемой категории в 12% случаев квалификация действий виновных осуществлялась именно по признакам п. "в" ч. 2 ст. 163 УК РФ и п. "а" ч. 3 ст. 286 УК РФ (а также по иным статьям УК РФ, в зависимости от конкретных обстоятельств дела). Типичность действий подобного рода во многом объяснима с позиции их способности облегчить достижение поставленной перед виновным цели - получение материальной выгоды в результате вымогательства. Должностное положение субъекта преступления, а равно его служебные полномочия способны оказать решающее влияние и на его решимость совершения действий определенного рода. В то же время отсутствие у лица такого статуса или полномочий как раз способно остановить его преступный умысел в силу заведомости его невыполнения. Таким образом, положение, как и полномочия лица, совершающего вымогательство, выступают в роли фактора, укрепляющего его решимость, т.е. являются необходимым условием выполнения действий определенного рода, но при этом не представляют собой самоцель, что собственно и не позволяет их относить к самостоятельному виду преступного посягательства.

Полагаем, что проведенный в рамках данной работы анализ позволяет сформулировать вывод о предпосылках тех изменений, которые сегодня должны претерпеть отягчающие обстоятельства вымогательства:

во-первых, оценочный характер некоторых обстоятельств, отягчающих ответственность за вымогательство;

во-вторых, пробельный характер содержания квалифицированного и особо квалифицированного составов вымогательства;

в-третьих, необоснованный подход законодателя к изменению ранее существовавших и эффективно применявшихся обстоятельств, отягчающих ответственность за вымогательство.

Библиографический список

1. Кудашев Ш.А. Проблемы дифференциации уголовной ответственности за хищения чужого имущества (в законе и судебной практике). М., 2010.

2. Лопашенко Н.А. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. Л.Л. Кругликов. М., 2005.

3. Сердюк Л.В. Насильники и их жертвы: криминологическое и уголовно-правовое исследование. Уфа, 2002.

4. Токарчук Р.Е. Насильственные хищения: социальная природа норм и вопросы совершенствования уголовной ответственности. М., 2012.

5. Хулапова Л.Г. Ответственность за разбой по законодательству ТССР. Ашхабад, 1990.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См. об этом, например: Токарчук Р.Е. Насильственные хищения: социальная природа норм и вопросы совершенствования уголовной ответственности. М., 2012. С. 187-189; Кудашев Ш.А. Проблемы дифференциации уголовной ответственности за хищения чужого имущества (в законе и судебной практике). М., 2010. С. 108-11 и др.

*(2) См. об этом, например: Хулапова Л.Г. Ответственность за разбой по законодательству ТССР. Ашхабад, 1990. С. 42; Сердюк Л.В. Насильники и их жертвы: криминологическое и уголовно-правовое исследование. Уфа, 2002. С. 13.

*(3) Лопашенко Н.А. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. Л.Л. Кругликов. М., 2005. С. 501.

*(4) Токарчук Р.Е. Указ. соч. С. 189-190.

*(5) Архив гарнизонного военного суда г. Ростов-н/Д. Уголовное дело N 1-85/2015.

*(6) Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. N 11. С. 2.