Неклассическая экстерриториальность уголовного закона (в контексте Федерального закона от 05.05.2014 г. N 91-ФЗ) (К.А. Цай, журнал "Право. Журнал Высшей школы экономики", N 1, январь-март 2016 г.)

Неклассическая экстерриториальность уголовного закона (в контексте Федерального закона от 05.05.2014 г. N 91-ФЗ)

К.А. Цай,

аспирант кафедры уголовного права

и криминалистики Национального

исследовательского университета

"Высшая школа экономики"

Журнал "Право. Журнал Высшей школы экономики", N 1, январь-март 2016 г., с. 103-111.

Новый подход в регламентации пределов действия уголовного закона. На сегодняшний день законодательная практика большинства государств мира идет по пути дифференцированного закрепления временных и пространственных пределов действия уголовного закона*(1); опосредующие их коллизионные предписания традиционно располагаются в разных статьях нормативных актов и практически не пересекаются между собой*(2). В нашей стране такой подход был впервые изложен О. Гореглядом в фундаментальном труде "Опыт начертания российского уголовного права"*(3), который лег в основу всего дальнейшего учения о действии уголовного закона в пространстве и во времени, а также определил магистральное направление законодательного конструирования пределов действия российского уголовного законодательства на многие годы вперед. Несмотря на неоднократное, а подчас кардинальное изменение научных взглядов на изучаемые институты, линия дифференцированного рассмотрения и позиционирования пространственных и темпоральных границ действия уголовного закона последовательно выдерживалась доктриной и законодателем на всем протяжении истории развития данного учения*(4).

Однако не имевшее прецедентов в новейшей истории присоединение к нашей стране новых территорий знаменовало пересмотр устоявшейся традиции. В принятом в рамках интеграционного процесса Федеральном законе от 05.05.2014 г. N 91-ФЗ "О применении положений Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на территориях Республики Крым и города федерального значения Севастополя" (далее - Федеральный закон N 91-ФЗ) вопросы пространства и времени рассматриваются весьма нетипичным способом.

Ст. 2 Федерального закона N 91-ФЗ устанавливает: "Преступность и наказуемость деяний, совершенных на территории Республики Крым и города Севастополя до 18.03.2014 г. определяется на основании уголовного законодательства Российской Федерации. Поворот к худшему при этом не допускается". Видно, что при регламентации коллизионных предписаний*(5) изучаемого нормативного акта законодатель отошел от классических шаблонов, создав норму, содержащую в себе указание как на время ("совершенных ... до 18.03.2014 г."), так и на пространство действия уголовного закона ("совершенных на территории..."). Такое решение не имеет аналогов и истории нашей страны и в современной законодательной практике других государств*(6), что вызвало характерные трудности в определении правовой природы данной нормы и предмета ее регулирования.

На сегодняшний день сложились две основные позиции на этот счет.

1. Ст. 2 Федерального закона N 91-ФЗ определяет специальные правила действия уголовного закона во времени, которые распространяются только на территории Республики Крым и города Севастополя (позиция судебной практики);

2. Ст. 2 данного Федерального закона устанавливает специальные границы временных и пространственных пределов действия уголовного закона одновременно (позиция доктрины).

Изучение практики применения ст. 2 приводит к выводу, что она толкуется судами как специальное правило действия российского уголовного закона во времени. Каких-либо упоминаний об экстерриториальном характере преступлений, совершенных на территории Республики Крым и города Севастополя до 18.03.2014 г., а равно о том, что ст. 2 рассматриваемого Закона определяет пространственные пределы действия уголовного закона, судебные решения не содержат*(7).

Такая позиция, очевидно, основанная на грамматическом толковании*(8) ст. 2, упускает из виду немаловажный факт: основная часть преступлений, совершенных на территориях Республики Крым и города Севастополя до 14.03.2014 г., не подпадает под общие юрисдикционные правила ст. 11 и 12 УК РФ. Соответственно, в отсутствие специального указания распространение обратной силы уголовного закона на данную группу преступлений невозможно*(9).

В связи с этим более приемлемой видится доктринальная позиция, которая заключается в том, что "Федеральный закон от 5 мая 2014 г. N 91-ФЗ - это пример закона, содержащего, главным образом, специализированные, оперативные предписания, распространяющие экстерриториальное действие российского уголовного и уголовно-процессуального законодательства (до 18 марта 2014 г. указанные территории не входили в состав Российской Федерации) в рамках обратной силы его действия"*(10) (курсив наш. - К.Ц.).

Мы полагаем, что точка зрения о дуалистической природе коллизионной нормы ст. 2 рассматриваемого Федерального закона может быть доказана исходя из двух основных постулатов:

1) необходимости специального правила, расширяющего экстерриториальную юрисдикцию российского уголовного закона;

2) особенностей структуры коллизионной нормы ст. 2.

Существует мнение, согласно которому грамматическое толкование нормативного акта в системной связи только его собственных элементов в ряде случаев не достигает поставленной цели*(11). Мы полагаем, что для уяснения подлинного смысла законодательного предписания необходимо обращаться к "классической структуре нормативного предписания", т.е. к набору юридико-технических приемов, который применяется законодателем для регламентации определенных типов нормативных предписаний и выражается в применении стандартизированной структуры нормы, использовании идентичных лексических приемов и оборотов, оперировании схожим терминологическим аппаратом и др.

На наш взгляд, изучение классических структур нормативных предписаний позволит выявить некоторые типичные варианты нормативных конструкций в их соотнесении с особенностями применения, телеологией*(12), правовой природой и сущностью норм, в которых они используются. Соответствие конструкции конкретного предписания той или иной "классической" структуре позволит с достаточной точностью предположить, что сущностные и смысловые характеристики данных явлений также являются идентичными.

В мировой законодательной практике сложились относительно устойчивые классические структуры пространственных и временных пределов действия уголовного закона. Классическая структура правила территориального действия уголовного закона выглядит следующим образом: "Уголовный закон государства N распространяет свое действие на все уголовно-правовые деликты, совершенные на территории государства N, а равно на территориях, приравненных к таковой". Основными элементами "территориальной" коллизионной нормы (т.е. нормы, определяющей действие уголовного закона в пространстве по признаку территории)*(13) являются:

1. Объем нормы. Как правило, содержит указание на деяния, совершенные в пределах государственной территории или квазитерритории.

2. Привязка нормы. Как правило, содержит указание на закон государства принадлежности нормы.

Классическая структура правила действия уголовного закона во времени выглядит следующим образом: "Уголовный закон распространяется на деяния, совершенные в период его действия, если в самом законе или ином нормативном акте не указано иное". Представляется, что основными элементами данной нормы являются:

1. Объем нормы. Как правило, содержит указание на деяния, совершенные в период действия этого закона, либо на которые была распространена обратная сила.

2. Привязка нормы. Как правило, содержит указание на закон, имеющий юридическую силу в момент совершения деяния или распространяющий на него свое ретроспективное действие (обратную силу).

Сравнение приведенных моделей со структурой коллизионной нормы ст. 2 анализируемого Федерального закона демонстрирует идентичность юридико-технических приемов, использованных при построении последней, что непосредственно указывает на схожесть телеологических, смысловых и сущностных элементов сравниваемых категорий. Можно сделать вывод, что правовая природа рассматриваемой нормы включает в себя два разных коллизионных предписания, определяющих различные типы пределов действия уголовного закона. При этом, поскольку основные элементы (объем и привязка) темпоральной и территориальной коллизионных норм в рамках ст. 2 текстуально совпадают, данная статья в зависимости от обстоятельств применения может пониматься либо как темпоральное коллизионное предписание, либо как принцип действия уголовного закона в пространстве (но только не в обоих смыслах одновременно!).

Недостатки дуалистической регламентации пределов действия уголовного закона. На наш взгляд, примененный законодателем вариант регламентации ст. 2 нельзя назвать удачным в силу следующих обстоятельств.

1. Недостатки юридической техники. Толкование ст. 2 в системе с иными положениями анализируемого нормативного акта неизбежно приводит к выводу о наличии внутренней нормативной коллизии. Так, ст. 10 того же закона устанавливает: "Действие настоящего Федерального закона распространяется на правоотношения, связанные с деяниями, совершенными на территориях Республики Крым и города Севастополя до 18.03.2014 г." (курсив наш. - К.Ц.). Ст. 2 этого же закона относит к сфере действия УК РФ только деяния, совершенные на указанных территориях до указанной даты.

Коль скоро "деяние" и "правоотношения" являются разными правовыми категориями, а правоотношения возникают после порождающего их юридического факта (в данном случае - деяния)*(14), выходит, что рассматриваемый Федеральный закон относит к ведению УК РФ явления, не включенные в его собственный предмет. Это вынуждает правоприменителя толковать ст. 10 расширительно, тем самым заполняя пробел, образовавшийся в законодательстве (УК РФ не распространяется на деяния, отнесенные к его ведению рассматриваемым Федеральным законом).

2. Несогласованность с основополагающими постулатами классической доктрины пределов действия уголовно-правовых норм. Наиболее существенным концептуальным недостатком ст. 2 следует назвать распространение действия УК РФ во времени за пределы российской уголовно-правовой юрисдикции.

Известно, что обратная сила уголовного закона предполагает распространение новых правовых предписаний на отношения, урегулированные уже утратившим силу законом, но только в рамках одной правовой системы*(15). Рассматриваемая норма определяет обратную силу УК РФ таким образом, что кодекс приобретает юридическую обязательность в отношении преступлений, совершенных на территории Республики Украины (на территории, входившей в состав Украины на момент совершения преступления). Получается, что правило обратной силы ст. 2 Закона как бы отменяет действовавший ранее украинский закон и расширяет территориальные границы действия УК РФ без использования пространственной коллизионной нормы, которая, в свою очередь, применяется только в части преступлений, совершенных после 18.03.2014 г.*(16) Как видится, приведенное "темпоральное юрисдикционное расширение" несколько выходит за пределы изначальной сущности правил действия уголовного закона во времени.

3. Внутренние концептуальные противоречия идеи дуализма пространственных и временных пределов действия уголовного закона. Последний недостаток напрямую связан с предыдущим. Временные пределы, как было указано ранее, устанавливаются в рамках одной правовой системы в целях определения границ юридической силы между "старым" и ныне действующим нормативными актами. Территориальные же правила определяет юрисдикционные рамки государственного правового режима, позиционируя его в международном правовом поле в соотношении с уголовно-правовыми суверенитетами других государств и их правовыми системами. Другими словами, категория времени имеет исключительно внутреннее значение, тогда как пространство телеологически направлено на гармонизацию межгосударственных отношений. На наш взгляд, текстуальное взаимоинтегрирование разнонаправленных и концептуально различающихся правовых категорий, как это имеет место в ст. 2, является как минимум спорным решением.

Рекомендации по совершенствованию закона*(17). Исследование показало, что ст. 2 Федерального закона N 91-ФЗ, объединив в себе два равнозначных коллизионных предписания, исказила их сущность, смысл и содержание, породила обильную почву для двоякого толкования и существенно затруднила выявление истинной воли законодателя. Решение указанной проблемы мы видим в "классическом" дифференцированном закреплении пределов действия уголовного закона с использованием устоявшихся конструкций, присущих территориальной и темпоральной коллизионным нормам. Ниже приводится один из возможных вариантов такой регламентации:

Статья 2.

1. Преступность и наказуемость деяний, совершенных на территориях Республики Крым и города Севастополя до 18 марта 2014 года, определяется уголовным законодательством Российской Федерации, действовавшим во время совершения этого деяния. При этом установление преступности деяния, усиление наказания, а равно иное ухудшение положения лица не допускается.

2. Лицо, совершившее преступление на территориях Республики Крым и города Севастополя до 18 марта 2014 года, подлежит уголовной ответственности по уголовному закону Российской Федерации в соответствии с правилами, закрепленными в ст. 11 УК РФ.

Статья 10.

Действие настоящего Федерального закона распространяется на деяния, совершенные на территориях Республики Крым и города Севастополя до 18 марта 2014 года, а также на связанные с этими деяниями правоотношения.

Мы полагаем, что предложенный вариант позволит избежать рассмотренных в настоящей статье проблем и, возможно, послужит более определенному и недвусмысленному выражению законодательной воли.

Библиография

Артеменко Н., Шимбарева Н. Назначение наказания по уголовному законодательству России и Украины: сравнительный анализ и практические рекомендации // Уголовное право. 2014. N 4. С. 4-10.

Блум М.И. Действие советского уголовного закона во времени и пространстве. Дис. ... д-ра юрид. наук. Рига, 1975. 390 с.

Волеводз А.Г., Копылова Е.А. К вопросу о введении в действие УК и УПК РФ в Республике Крым и городе Севастополе: проблемы, применимый опыт и пути решения // Библиотека криминалиста. 2014. N 3. С. 327-347.

Волосюк Е.А. Грамматическое толкование норм Уголовного кодекса Российской Федерации. М.: Юрлитинформ, 2015. 184 с.

Горегляд О. Опыт начертания российского уголовного права. Ч. 1. О преступлениях и наказаниях вообще. СПБ.: Тип. И. Иоаннесова, 1815. 224 с.

Додонов В.Н. Сравнительное уголовное право. Общая часть: монография. М.: Юрлитинформ, 2010. 448 с.

Ерасов А.М. Обратная сила уголовного закона: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. 23 с. Есаков Г.А. Экстерриториальное действие уголовного закона: современные мировые тенденции // Закон. 2015. N 8. С. 82-89.

Маркунцов С.А. Некоторые соображения о новом элементе российского уголовного законодательства и источнике отечественного уголовного права // Российская юстиция. 2014. N 7. С. 46-50.

Незнамова З.А. Коллизии в уголовном праве: монография. Екатеринбург: Cricket, 1994. 284 с.

Петрова О.Г. Понятие объекта уголовно-правового отношения // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2013. N 3 (2) С. 160-162.

Погосова З.М., Редчиц М.А., Гегамова А.Н. Принципы криминализации в англо-американской доктрине / Уголовное право и современность: сборник научных статей. Вып. 5. Отв. ред. Г.А. Есаков. М.: Проспект, 2014. С. 335-357.

Пудовочкин Ю.Е. Учение об уголовном законе: лекции. М.: Юрлитинформ, 2014. 272 с. Тилле А.А. Время, пространство, закон. Действие советского закона в пространстве. М.: Юридическая литература, 1965. 203 с.

Тихомиров Ю.А. Коллизионное право: учебное и научно-практическое пособие. М.: Юринформцентр, 2000. 394 с.

------------------------------------------------------------------------

*(1) Под пределами уголовного закона следует понимать границы распространения его юридической силы. Можно выделить два основных типа уголовно-правовых пределов: 1) пределы действия уголовного закона (пространственные и временные); 2) пределы применения уголовного закона/предметные пределы уголовного закона (вопросы соотношения уголовно-правовых предписаний с предписаниями иных отраслей права, в том числе криминализация и декриминализация). Подробнее о пределах действия уголовного закона см., например.: Пудовочкин Ю.Е. Учение об уголовном законе: лекции. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 165-169. Подробнее о пределах применения уголовного закона см., напр.: Погосова З.М., Редчиц М.А., Гегамова А.Н. Принципы криминализации в англо-американской доктрине / Уголовное право и современность: сборник статей. Вып. 5 / отв. ред. Г.А. Есаков. М.: Проспект, 2014. С. 335-357.

*(2) Об этом см., например: Додонов В.Н. Сравнительное уголовное право. Общая часть: Монография. М., 2010. С. 118-132.

*(3) Горегляд О. Опыт начертания российского уголовного права. Ч. 1. О преступлениях и наказаниях вообще. СПБ., 1815. 224 с.

*(4) Исторический обзор см., например: Блум М.И. Действие советского уголовного закона во времени и пространстве. Дис. ... д-ра юрид. наук. Рига, 1975. 390 с.

*(5) В теории права под коллизионными нормами понимается "разновидность специализированных правовых норм, принимаемых с целью устранения коллизий, возникающих между юридическими предписаниями". См., например: Поляков О.А. Юридические коллизии в сфере деятельности органов внутренних дел по обеспечению и защите прав граждан: Авт. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. 22 с. Данная разновидность правовых предписаний является чрезвычайно важной для российского закона, что подтверждается п."п" ст. 71 Конституции России, в соответствии с которым федеральное коллизионное право отнесено к предмету исключительного ведения Российской Федерации. Нормы, закрепляющие пределы действия уголовного закона, являются подвидом коллизионных норм в общей теории права и представляют собой односторонние, максимально обобщенные нормативные предписания, определяющие границы действия национального уголовного закона в пространстве и по кругу лиц посредством отнесения к предмету его регулирования группы преступных посягательств, выделенной и обособленной на основании одного или нескольких формальных критериев.

*(6) Однако следует оговориться, что в современном мировом сообществе наблюдается устойчивая тенденция к изменению классических подходов к регламентации действия уголовного закона в пространстве, в частности, она выражается в расширении экстерриториальных границ уголовного закона. См. об этом: Есаков Г.А. Экстерриториальное действие уголовного закона: современные мировые тенденции // Закон. 2015. N 8. С. 82-89.

*(7) Одна из первых и, вероятнее всего, определяющих позиций по этому вопросу содержалась в Апелляционном определении Верховного Суда Российской Федерации от 18.12.2014 г. по делу N АПЛ14-542, в котором Суд не согласился с доводами жалобы адвоката, считавшего, что рассмотрение уголовного дела его подзащитного неподсудно ни одному из судов России, а подсудимый подлежит передаче для уголовного преследования Украине. При этом, мотивируя свое решение, Верховный Суд не основывался на положениях ст. 2, несмотря на то, что в апелляционной жалобе фактически оспаривалась территориальная уголовно-правовая юрисдикция России. Более определенное суждение по поставленному вопросу сформулировано в апелляционном постановлении Севастопольского городского суда по делу N 22К-174/2015, которым было отменено постановление Нахимовского городского суда об оставлении без удовлетворения жалобы С.А.В. на постановление о возбуждении в отношении него уголовного дела. Сославшись на ст. 2 Федерального закона N 91-ФЗ, суд апелляционной инстанции указал: "По состоянию на сентябрь 2012 года, С.А.В. являлся гражданином Украины, работал в прокуратуре Украины, события, вменяемые С.А.В., имели место на территории Украины. При этом в указанный период времени уголовная ответственность регулировалась Уголовным кодексом Украины, которым не была предусмотрена ответственность за деяния, вменяемые С.А.В. обжалуемым постановлением... В соответствии с ч. 1 ст. 10 УК РФ, уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет" (курсив наш - К.Ц.).

*(8) Понятие грамматического толкования, его этапов и правил см., например: Волосюк Е.А. Грамматическое толкование норм Уголовного кодекса Российской Федерации. М.: Юрлитинформ, 2015.

*(9) На эту проблему еще до принятия анализируемого Закона в порядке теоретического моделирования обращали внимание в своей статье А.Г. Волеводз и Е.А. Копылова. Ученые справедливо полагали, что будет затруднительным распространить правила экстерриториального действия уголовного закона на группу преступлений, совершенных на территории Республики Крым и города Севастополя до 18.03.2014 г., поскольку эти преступления в большинстве своем не подпадают под правила ст. 12 УК РФ. См.: Волеводз А.Г., Копылова Е.А. К вопросу о введении в действие УК и УПК РФ в Республике Крым и городе Севастополе: проблемы, применимый опыт и пути решения // Библиотека криминалиста. 2014. N 3. С. 331.

*(10) Маркунцов С.А. Некоторые соображения о новом элементе российского уголовного законодательства и источнике отечественного уголовного права // Российская юстиция. 2014. N 7. С. 46-50.

*(11) См., например: Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001.

*(12) Под телеологией здесь и далее мы понимаем науку о полагании смысла. См.: Пивоев В.М. Философия смысла, или Телеология. М., 2013. С. 45-47.

*(13) Общая структура коллизионной нормы уголовного закона не отличается от структуры аналогичного правового предписания в международном частном праве и содержит: 1) объем нормы, который определяет группу правоотношений, являющуюся предметом данной нормы. В уголовном праве присутствует широкий спектр объемов, которые охватывают различные группы преступных посягательств, выделенных по определенному признаку. Современные уголовные законы государств мира содержат четыре основных (территориальное правоотношение; правоотношение экстерриториального подчинения; правоотношение нарушенной защиты; космополитическое правоотношение) и несколько дополнительных типов объемов (правоотношение исключенного субъекта; правоотношение специальных миссий военнослужащих и др.); 2) привязку нормы, которая определяет, право какого государства должно быть применено к данному конкретному уголовно-правовому отношению. Мировая законодательная практика поддерживает две разновидности отсылок: к национальному праву (чаще всего - к уголовному кодексу государства принадлежности нормы) или праву национальных обязательств (используется сравнительно редко, в основном, при регламентации привлечения к уголовной ответственности дипломатических работников). Про общую структуру коллизионной нормы см., например: Тихомиров Ю.А. Коллизионное право. М., 2000. С. 49-66.

*(14) См., напр.: Петрова О.Г. Понятие объекта уголовно-правового отношения // Вестник Нижегородского университета. 2013. N 3 (2) С. 160.

*(15) В научной литературе обратная сила уголовного закона определяется как "тип темпорального действия закона, характеризующийся распространением обязательности положений уголовного закона на деяния, предшествовавшие моменту его введения в действие, и порожденные ими правоотношения". См.: Ерасов А.М. Обратная сила уголовного закона: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 15.

*(16) Аналогичную ситуацию описывала в своем труде З.А. Незнамова, которая полагала, что проблема соотнесения правовых режимов нескольких разных государств при изменении их взаимных границ относится к разновидности территориальных коллизий и должна решаться посредством ограниченного (ко времени до присоединения) применения норм иностранного закона на присоединенной к государству территории. См.: Незнамова З.А. Коллизии в уголовном праве: монография. Екатеринбург, 1994. С. 171-172.

*(17) В данном случае мы предлагаем вариант закрепления того пути решения проблемы, который был избран законодателем, и не высказываем своего мнения об иных возможных способах. Обоснование законодательного подхода см., например: Артеменко Н., Шимбарева Н. Назначение наказания по уголовному законодательству России и Украины: сравнительный анализ и практические рекомендации // Уголовное право. 2014. N 4. С. 4-10. Описание иных путей см., напр.: Волеводз А.Г. Копылова Е.А. Указ. соч. С. 327-347.