"Экономика в шаге от роста. Хватит ли решимости?" (интервью с А. Шировой, заместителем директора ИНП РАН) (В. Коваленко, журнал "БДМ. Банки и деловой мир", N 4, апрель 2016 г.)

"Экономика в шаге от роста. Хватит ли решимости?" (интервью с А. Шировой, заместителем директора ИНП РАН)

Беседовал

В. Коваленко

Журнал "БДМ. Банки и деловой мир", N 4, апрель 2016 г., с. 7-10.

В январе-феврале институт народнохозяйственного прогнозирования РАН предпринял мозговой штурм - серию учёных советов, на которых участники с разных сторон анализировали ситуацию в экономике страны и предлагали свои варианты её развития. Итогом этих обсуждений стала работа "Восстановление экономического роста в России". Рассказать о её сути и основных положениях мы попросили Александра Широва, заместителя директора ИНП РАН. А начать разговор я решил с того, что мешает сегодня всем: с вопроса о витающей в экономике неопределённости, связанной с нефтью, курсом рубля, неочевидностью мер правительства.

Не согласен. Многие мои коллеги как раз наоборот считают, что мы наконец обретаем определённость. И суть её очень проста: или мы отказываемся от действующей экономической модели и начинаем выстраивать новую, или... Мы всё равно будем делать то же самое, но позже и в гораздо худших стартовых позициях. Поэтому вопрос из области абстрактных рассуждений перешёл в конкретику: как это будет сделано, кем, когда и в каких условиях?

БДМ: Но, на мой взгляд, это никак не вытекает из антикризисной программы правительства, хотя готовилась она в этом году дольше, чем в прошлом. А как вы её оцениваете?

По идеологии программа схожа с мерами, которые были предприняты в 2008-2009 годах. Тогда не произошло существенной просадки доходов населения, на восстановление спроса было потрачено 2,4 триллиона рублей, и довольно быстро экономика вернулась к росту. Но сегодня ситуация принципиально иная, да и денег втрое меньше. Поэтому, насколько я понимаю, логика правительства такова. Работаем в рамках одного года, а деньги выделяем таким образом, чтобы, с одной стороны, простимулировать спрос, а с другой - уже в этом году получить какую-то бюджетную эффективность. Замысел вполне здравый, но, к сожалению, труднореализуемый. В лучшем случае, думаю, удастся развязать лишь несколько отдельных, наиболее тяжёлых узлов в экономике. Но и только.

БДМ: Иными словами, ни о какой смене моделей в этом году речь не идёт. Очень хочется спросить: почему? Но прежде объясните, пожалуйста, в чём беда действующей модели? Она ведь ещё с 2012-го сформировала тренд падения роста ВВП, хотя нефть в ту пору зашкаливала за $100, а санкциями и не пахло.

Это правда. Фундаментальные проблемы нашей экономики - в основном внутренние. А внешние факторы только усугубили кризис. Причина же в том, что с 2005 года развитие экономики у нас базируется на одном ключевом факторе - росте доходов от внешнеэкономической деятельности, прежде всего от экспорта нефти. При этом одновременно увеличивались как объёмы продаж, так и цена. Часть этих средств шла на инвестиции, часть - в резервы, а часть выводилась из страны, чтобы потом какая-то доля вернулась, но - не прямыми инвестициями, а в виде заимствований. Так собственники хеджировали свои риски, и эта схема наглядно проявляется в том, что основными кредиторами российского бизнеса выступали Кипр и Великобритания - две самые любимые россиянами офшорные зоны. И когда в прошлом году возникли огромные суммы возврата внешней задолженности, то в известной степени это были долги самим себе.

Но суть в данном случае не в этом. Для нас принципиально важны два обстоятельства. Во-первых, такая модель работала, и достаточно успешно, - за 10 лет удалось практически удвоить масштабы отечественной экономики. И это не просто красивые цифры ВВП. Мы совершили мощнейший рывок, построив новые конкурентоспособные производства, оснащённые современным оборудованием и технологиями. Значительно обновив металлургию, мы теперь сами выпускаем трубы больших диаметров, корабельный лист, рельсы для скоростных магистралей и многие другие изделия, которые ещё вчера закупали. Вдвое выросло производство автомобилей, и это - совсем другие машины. Можно ещё вспомнить агропромышленный комплекс, химию и ряд других отраслей, успех которых неразрывно связан с радикальным технологическим обновлением. И в этой-то безусловной результативности, на мой взгляд, как раз и кроется половина ответа на ваш вопрос: почему не только в 2012-м, но даже сейчас очень многие и в правительстве, и в экспертном сообществе не торопятся расставаться с привычной моделью экономики.

БДМ: Так, может, и в самом деле стоит просто перетерпеть: не всегда же нефть будет ходить вокруг $30-40 за баррель?

Но и к ста долларам вряд ли уже вернётся. Да и не в цене дело. Второй важнейший вывод, вытекающий из действующей модели, состоит в том, что экономика такой страны, как Россия, в принципе не может строить своё развитие, опираясь на единственный источник финансирования. И жизнь, что называется, поэтапно нам эту истину продемонстрировала.

Уже в 2010-2011 годах наш источник доходов стал оскудевать: до 1-2% упал прирост физических объёмов традиционных экспортных товаров - нефти, газа и металлов. Потом цены на нефть перестали повышаться, а на металлы пошли вниз, и мы получили уже отрицательную динамику доходов. И компенсировать эти потери было никак невозможно, поскольку экономика не располагает сколько-нибудь серьёзным альтернативным источником финансирования.

Первыми, кстати сказать, на изменение конъюнктуры отреагировали публичные корпорации с государственным участием - в полном соответствии с рыночной моделью поведения они стали сокращать инвестиции, причём быстрее, чем остальной бизнес. Очень некстати на тот же период пришлось завершение ряда крупных государственных проектов. В результате возникла инвестиционная пауза, которая чисто конъюнктурному спаду придала устойчивый характер. Ну а довершил дело осенью-зимой 2014-го валютно-финансовый шок. На мой взгляд, он оказался более сильным, чем в 1998-м: мы получили ситуацию, когда фактически было утрачено доверие к денежно-кредитной системе, переставшей выполнять почти все функции, кроме расчётной.

БДМ: Но ведь о выводе, который следует из вашего короткого, но очень обстоятельного анализа, сегодня не говорит только ленивый. Мне кажется, уже всем очевидно, что к "нефтяной игле" нам срочно нужно добавлять "вторую ногу" - развивать внутренний рынок. Неужели и после нынешних потрясений мы не начнём решать эту задачу?

В принципе по самой задаче уже сложился полный консенсус - и среди либералов, и среди государственников. А вот когда и как приступать к её решению - позиции расходятся. Многие, в том числе и в финансово-экономическом блоке правительства, исходят из того, что сегодня у нас недостаточно ресурсов, чтобы парировать все угрозы. Поэтому средства нужно экономить, ждать, когда конъюнктура улучшится, и уже на восходящем тренде переходить к активной политике.

Я и мои коллеги в институте считаем, что такая логика неадекватна сегодняшней ситуации. Даже при цене $50-60 за баррель мы не получим устойчивого роста, а значит, и решение задач, стоящих перед страной, откладывается на неопределённый срок. Но возникает замкнутый круг: пока экономика не начнёт развиваться, доходы будут стагнировать, а чтобы обеспечить рост - нужны ресурсы. Между тем все основные источники роста - спрос населения, государственное потребление, экспорт, импорт - тоже в глубокой стагнации, и, по существу, выключены. И разорвать этот круг (здесь тоже и либеральные, и консервативные экономисты сегодня сходятся) можно только одним способом: запустив инвестиционный процесс.

БДМ: Действительно, деньги в стране есть. Но есть и железное правило: нигде и никогда инвестиции не приходили в падающую экономику. Как его обойти?

Нужно сменить точку, с которой мы рассматриваем сегодняшнюю ситуацию. И тогда наши минусы повернутся своей положительной стороной. Страна сейчас находится в очень коротком по времени уникальном состоянии, когда экономика располагает внутренним потенциалом - достаточным для восстановления роста.

В результате валютного шока экономика получила мощный удар в виде изменения пропорции цен. Но нечто подобное произошло и после 1998 года, когда цены на сырьевые продукты росли медленнее, чем на конечные товары. Тогда правительство Примакова воспользовалось этим и уже осознанно стало сдерживать рост тарифов естественных монополий, создавая таким образом условия для развития внутреннего рынка. Сегодня мы наблюдаем аналогичные предпосылки: в прошлом году цены на моторное топливо выросли на 5%, а на продукцию машиностроения - на 15-20%. Подобный отрыв возник и по отношению к ценам на газ, электроэнергетику. А это значит, что естественная адаптация экономики к новым условиям происходит в режиме, который обеспечивает снижение издержек производителей конечной продукции.

Второй фактор: с внутреннего рынка вымыт импорт и расчищено поле для роста доли отечественных производителей. Здесь тоже результаты налицо: сальдированный финансовый результат в экономике вырос за год в 1,6 раза. Правда, это величина номинальная - полученные доходы тут же адсорбирует финансово-кредитная система в виде погашения прежних кредитов и высоких процентных ставок по новым. Но сам факт доходности абсолютно реален. И если мы сумеем хотя бы частично перекрыть этот избыточный отток денег из реального сектора, то возникнет источник накоплений, а стало быть, и инвестиций.

Третий очень важный момент: в промышленности сейчас образовался значительный резерв незагруженных мощностей. Особо хочу подчеркнуть, что в отличие от 1998 года это не советские, в большинстве своём устаревшие производства, а новые - те, что были введены в строй за последние 10 лет. Об их соответствии современным требованиям можно судить по такому удивительному факту: в кризисном 2015 году физические объёмы экспорта выросли на 3%. Те же химики, получив возможность снизить свои внутренние издержки, стали конкурентоспособными даже на китайском рынке.

Наконец, ещё один, уже чисто наш, российский фактор: вопреки кризису промышленные предприятия не сокращали работников. Отправляли людей в вынужденные отпуска, снижали зарплату, но не увольняли. А значит, без малейшей "раскачки" они готовы увеличивать производство продукции.

И если все эти важнейшие предпосылки взаимоувязать и добавить к ним конкретные управленческие меры, которые реально ускорят возникшие положительные тенденции, то уже в этом году экономика может выйти из фазы отрицательного роста. При этом следует учитывать, что рост в промышленности обладает мультипликативным эффектом: каждый конечный производитель замыкает на себя цепочки поставщиков материалов и комплектующих изделий. За последние полтора года запасы и производство этих промежуточных изделий неуклонно падали, и теперь существует значительный потенциал роста. По нашим расчётам, именно за счёт этого на стадии восстановления будет обеспечено примерно две трети общего прироста ВВП. И ещё треть добавит чистый экспорт.

БДМ: Ваши бы слова, как говорится, да Богу в уши. Но... я правильно понимаю, что вы, точно так же, кстати, как и правительство, считаете, что в этом году можно обойтись без целевых инвестиций, опираясь исключительно на возможности и благоразумие субъектов экономики?

Я - реалист и прекрасно понимаю, что и государство, и экономические субъекты сегодня примерно в равном положении, и любые призывы инвестировать в реальный сектор так призывами и останутся, пока экономика не восстановит доходность и способность к накоплению. Но в том-то и состоит уникальность момента, что выйти на нормальный экономический рост сегодня можно быстро и без особых вливаний денег.

Ликвидности в стране достаточно. Мы посчитали по агрегату М2, и получилось, что потенциально в случае новых шоков мы можем выйти на соотношение: 85-90 рублей к доллару США. А если к этому добавить сумасшедшую волатильность, то получаем мощный пылесос, который выносит на валютный рынок малейшие избытки ликвидности и оказывает деструктивное давление на рубль. Поэтому прежде всего нужно любыми способами ограничить волатильность. Стабилизация курса рубля на заниженном уровне и существенный положительный торговый баланс обеспечат расширение денежного предложения без роста девальвационных ожиданий.

Это, однако, вовсе не значит, что экономика не нуждается в дополнительном финансировании. Для выхода на уровень 2013 года предприятиям, по нашим расчётам, в среднесрочной перспективе потребуется только на пополнение оборотных средств добавить 3,6 триллиона рублей. Их должны предоставить банки, причём по более низким, чем сегодня, ставкам, чтобы повысить конкурентоспособность продукции.

БДМ: А в целом какое место в предстоящем манёвре вы отводите банковской системе? Многие западные экономисты считают, что именно через банки в экономику вводится до 97% денег.

К сожалению, отечественная банковская система находится сегодня в тяжёлом состоянии и нуждается в восстановлении. С одной стороны, кампания по отзыву лицензий, а с другой - недокапитализация и возникшие в связи с этим "дыры" в балансах привели к разбалансировке системы, смещению целей и мотивации на решение внутренних задач. Банки сейчас действуют как чисто коммерческие организации, стараясь в кратчайшие сроки извлекать максимальную прибыль, в том числе, естественно, и на валютных операциях. А в результате сектор оказался не на острие повестки дня, стоящей перед экономикой, а где-то на обочине. Ещё раз в связи с этим вспомню о том, что в прошлом году промышленность в 1,6 раза увеличила сальдо финансовых результатов. В принципе эти ресурсы могли бы на 5-6% прирастить инвестиции, и мы бы тогда вплотную приблизились к норме накопления в 25-27%, которая необходима для нормального стабильного роста. Но деньги были просто адсорбированы - и растворились в финансовой системе.

БДМ: И на какой же альтернативный механизм перераспределения ресурсов в точки роста вы планируете опереться?

Ещё раз предлагаю вернуться к исходному положению: экономика готова к оживлению, росту объёмов, а значит, и доходности - то есть к созданию условий, необходимых для инвестирования. Задача - запустить каналы доведения финансовых ресурсов до тех хозяйствующих субъектов, где они нужны и в идеале могли бы дать мультипликативный эффект. С точки зрения приоритетности мы выстроили эти механизмы в следующем порядке: первый - проектное финансирование, Фонд развития промышленности и другие сложившиеся инструменты, расширяющие многоканальность доведения ресурсов, второй - потенциал крупнейших корпораций, и не только с госучастием, третий - развитие долгосрочных корпоративных облигаций, четвёртый - кредитование через банковскую систему и, наконец, пятый - бюджетная поддержка.

Начинать же, как мне кажется, следует со второй позиции. Сейчас стране как воздух нужны три-пять достаточно крупных и эффективных проекта, которые бы государство вместе с бизнесом быстро и успешно реализовали. В первую очередь - чтобы снять ту неопределённость в бизнес-сообществе, с которой вы начали наш разговор, и указать таким образом приоритетные направления развития. И конечно же, к такой задаче в наибольшей степени готовы крупные корпорации. Они способны не только принять участие в финансировании проектов, но и в их проработке и, что особенно важно, - грамотно организовать исполнение.

БДМ: Трудно спорить с такой логикой, но вот что смущает. Мне на днях иголка понадобилась, и я её нашёл: на упаковке написано (по-русски, кстати) "Сделано в Австралии". А в своё время мы делали всё - от иголок до ракет, и ни у кого не возникало сомнения - что такое отечественная экономика. А теперь возникает. И когда мы говорим, что предстоит сформировать современный внутренний рынок, который будет обеспечивать доходами наше дальнейшее развитие, то я, признаюсь, очень смутно представляю, о чём, собственно, идёт речь. Не могли бы помочь?

Если оставаться в рамках разговора - экономика в целом более широкая категория - то я бы сузил предмет до трёх фундаментальных производственных цепочек. Это, во-первых, металлургия и конструкционные материалы, во-вторых, химия и нефтехимия и, в-третьих, машиностроение. Во всех этих важнейших секторах мы имели глубокое технологическое отставание. Но в первых двух, как я уже говорил, мы это отставание за последние годы во многом закрыли.

БДМ: В металлургии, бесспорно, а в нефтехимии усомнюсь: да, прессы мы поставили и пластиковые изделия штампуем, но гранулы, извините, - импортные.

Это было вчера, а сегодня мы их уже сами экспортируем. Хотя подобного рода нестыковок ещё очень много. Но бизнес в условиях нормального роста с ними справится самостоятельно.

А вот машиностроением нужно заниматься серьёзно, целевым образом и уже сегодня. Прежде всего потому, что инвестиции, о которых мы всё время говорим, - это не только деньги, но ещё и инвестиционные товары. Другими словами, продукция машиностроения. А его "цепочки" уходят не только вниз - к исходным материалам и производству комплектующих изделий, но ещё и вверх - к НИОКР и науке в целом. И всё это нужно сбалансированно развивать.

Но и перегибать палку не стоит, а то импорт у нас уже начали демонизировать. Бесспорно, наш внутренний рынок огромен - немного найдётся стран со 145-миллионным населением. Но даже с учётом евразийского объединения он всё равно конечен. А за окном - глобальный рынок. Поэтому с самого начала мы должны усвоить простой алгоритм: исходим из потребностей внутреннего спроса, обкатываем новые продукты на россиянах - их теперь на мякине не проведёшь, но одновременно начинаем продвигать свою новую продукцию на внешний рынок. А эта задача на два порядка сложнее, чем сегодняшняя потребность в простом восстановлении экономического роста.

БДМ: Картина, которую вы несколькими штрихами набросали, позволяет понять, насколько огромно наше хозяйство, как сложны и разнонаправлены его внутренние связи. Не верю, что сбалансированно, как вы подчеркнули, оно сможет развиваться лишь на основе рыночных мотиваций. Сбросить инвестиции, если доходность падает - это пожалуйста. А выстроить новую сеть и вписать её в существующую - уверен, без общего управления невозможно. Есть ли инструменты, с помощью которых можно решить эту задачу?

Чтобы управлять, как известно, нужно уметь измерять то, чем управляешь, и своевременно контролировать ход исполнения. Инструментов для этого достаточно, а если каких-то не хватает, создать - не вопрос. Но чтобы управлять, нужно видеть цели, а вот со стратегией экономического развития страны у нас действительно большая проблема. И прежде всего, институциональная: Минэкономразвития становится всё более аморфной структурой. Оно замкнуло на себя огромное количество задач, готовит законопроекты, хотя есть Минюст, а своему главному делу - стратегическому планированию, средне- и долгосрочному прогнозированию - уделяет меньше внимания.

На деле мы пришли к ситуации, когда каждый из трёх центров экономической силы в стране - Минэкономразвития, Минфин и Центральный банк - издают собственные прогнозы развития. Это, естественно, дезориентирует не только аналитиков, но и хозяйствующие субъекты.