Взаимодействие органов предварительного следствия и общеуголовного сыска в России во второй половине XIX - начале XX в. (Т.Л. Матиенко, журнал "Журнал российского права", N 3, март 2016 г.)

Взаимодействие органов предварительного следствия и общеуголовного сыска в России во второй половине XIX - начале XX в.

Т.Л. Матиенко,

доцент, доктор юридических наук,

профессор кафедры истории государства и права

Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя

Журнал "Журнал российского права", N 3, март 2016 г., с. 28-37.

Судебная реформа 1864 г. открыла новую эпоху в истории российского судоустройства и судопроизводства, а в совокупности с предшествовавшей ей реформой предварительного следствия задала направление эволюции системы досудебного производства в России вплоть до сегодняшнего дня. Триада институтов предварительного следствия, дознания и уголовного розыска на протяжении уже 150 лет является стержнем системы российского уголовного досудебного производства.

Обращение к историко-правовому теоретическому и практическому опыту взаимодействия органов предварительного следствия - судебных следователей и общеуголовного сыска - общей полиции и входящих в ее состав сыскных отделений, исполнявших тогда функции дознания и розыска, в современных условиях реформирования уголовного судопроизводства в России имеет важное научно-практическое значение. Как и полтора века назад, сегодняшние реформы уголовного судопроизводства вызывают неоднозначные оценки в части правового регулирования, организации деятельности и взаимодействия органов - участников досудебного уголовного производства: субъектов оперативно-разыскной деятельности, дознания и следствия.

Суть реформы предварительного следствия 1860 г. состояла в изъятии из компетенции полиции функций судебной по "маловажным винам"*(1) и предварительного следствия*(2) и передачи предварительного следствия учрежденным для этого судебным следователям. Освобождение полиции от следственных функций, по большинству исследовательских оценок, имело целью усиление и укрепление полиции накануне отмены крепостного права*(3). Однако, несмотря на столь прагматичный замысел реформаторов, важнейшим достижением реформы предварительного следствия, получившим закрепление Судебной реформой 1864 г., явилось институциональное становление и организационное обособление предварительного следствия и дознания, а ее отдаленным результатом - институционализация общеуголовного сыска. Уставом уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. было подтверждено изъятие из компетенции полиции следственных функций и их возложение на судебных следователей, состоявших при окружных судах и судебных палатах. Судебные следователи под надзором прокуроров судебных палат и окружных судов проводили предварительное расследование преступлений. При этом полиция окончательно трансформировалась в орган дознания.

Перед законодателем возникла новая и сложная проблема: разграничение предварительного следствия и дознания и урегулирование взаимодействия судебных следователей и полиции в досудебном расследовании преступлений. В ее разрешении законодатель опирался на дореформенное уголовно-процессуальное законодательство, сконцентрированное во второй книге XV тома Свода законов 1832 г. Попытки полицеистов дореформенного периода систематизирования и комментирования норм Свода законов, регламентировавших досудебное производство, привели тогда к первым теоретическим результатам определения содержания и пределов общеуголовного сыска. Высказывались мнения, что предварительное следствие "есть изыскание" по горячим следам*(4), а "розыск есть основа следствия"*(5). Поэтому розыск следовало проводить "во всех важных уголовных делах - в тех, в которых при открытом преступлении неизвестен преступник, или же где по роду происшествия можно подозревать преступление"*(6). В целом мнения полицеистов первой половины XIX в., несмотря на их расхождения в объеме и целях розыска, тяготели к его отождествлению с предварительным следствием, что не противоречило ни букве закона, ни самой практике предварительного следствия, поскольку все досудебное производство находилось тогда в руках полиции и именовалось "полицейским расследованием". Поэтому эти споры имели в то время чисто догматический характер.

С передачей формального следствия (с 1860 г. - предварительного следствия) судебным следователям его формально-юридическое разграничение с дознанием и определение места и роли розыска в досудебном расследовании стали жизненно необходимыми для функционирования всей системы уголовного правосудия в Российской империи.

Правовую основу реформы предварительного следствия составили "Учреждение судебных установлений", "Наказ судебным следователям" и "Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступления и проступки"*(7). Следует заметить, что проект "Наказ полиции о производстве дознания..." имел название "Наказ полиции о порядке первоначального исследования преступлений и проступков"*(8). Причем изменение формулировки названия проекта не сопровождалось редакцией его текста, имевшего в своей основе нормы второй книги XV тома Свода законов 1832 г. Однако именно с принятием "Наказов" следует связывать законодательное оформление институтов предварительного следствия и дознания, что стало важным шагом в эволюции российского уголовного процесса.

В "Наказе полиции" сыск (розыск) определялся как необходимая начальная стадия дознания, как его форма и инструментарий. Закрепление этой тенденции состоялось в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г., который в целом был основан на "Учреждении" и "Наказах" 1860 г. Статьи 253 и 254 Устава продублировали соответственно положения п. 4 и п. 10 Наказа полиции. Дознание определено как действия полиции по установлению факта преступления: "действительно ли происшествие случилось и точно ли в нем заключаются признаки преступления или проступка" (ст. 253). Розыск, словесные расспросы и негласное наблюдение рассматривались как средства или формы дознания (ст. 254).

Примечательно также, что в "Наказе полиции" законодатель приблизился к установлению непроцессуального характера разыскной деятельности. Было указано, что "при этих разведываниях полицейские чиновники не вправе отбирать письменные показания от лиц, к которым обращаются с расспросами, и не могут производить ни формальных осмотров, ни обысков в домах и других охраняемых замками или стражею помещениях"*(9). Тем самым подготавливалась формально-юридическая основа организационно-структурного выделения функции розыска в досудебном уголовном преследовании. Основания институционализации розыска упрочивала и наметившаяся в этот период тенденция специализации органов полиции.

Однако следует учитывать, что Устав уголовного судопроизводства, как и Наказы 1860 г., не разграничил предварительное следствие и дознание, установив почти полную взаимозаменяемость судебного следователя и полицейского чиновника в зависимости от обстоятельств на месте обнаруженного преступления. Несмотря на очевидность дублирования функций следственного аппарата и органов полиции по законам 1860 г. и, как следствие, потенциальную вероятность их смешения на практике, при подготовке Устава уголовного судопроизводства было признано целесообразным оставить за полицией расширенные полномочия по причине малочисленности корпуса судебных следователей*(10). Также принималось во внимание, что, исполняя функции охраны общественного порядка, полиция имела больше возможностей оперативного получения информации о преступлениях и предпринятия действий по обнаружению и сохранению улик и розыску преступника по горячим следам.

Как следствие, Уставом уголовного судопроизводства, не изменившего сути положений Законов 1860 г. о пределах и порядке производства предварительного следствия и дознания, на полицию было возложено исполнение функций судебного следователя в случае, если тот отсутствовал на месте преступления, а также принятие мер, предотвращающих возможность для подозреваемых скрыться с места преступления и для обвиняемых - уклониться от следствия и суда (ст. 250-260, 300, 307). Во всех остальных случаях при обнаружении преступления и проступка полиция была обязана сообщать мировым судьям, судебным следователям или прокурорам в зависимости от состава правонарушения и собирать доказательства факта совершения преступления, "данные, уличающие подозреваемого", а также принять меры для сохранения следов преступления, но не производить самостоятельно предварительного расследования. По прибытии на место преступления судебного следователя полиция прекращала самостоятельные действия, передавала ему все материалы и была обязана выполнять его поручения.

В юридической литературе конца XIX - начала ХХ в. также не существовало определения понятий "предварительное следствие", "дознание" и единства в понимании содержания действий соответствующих органов, а розыск рассматривался как средство и предварительного следствия, и дознания. Например, В.К. Случевский, следуя букве закона, рассматривал дознание как действия полиции по "обнаружению преступного характера происшествия" и полагал, что "дальнейшие действия по розысканию и обличению преступника" должны принадлежать судебному следователю*(11). А.А. Квачевский, разделяя эту точку зрения, все первоначальное производство по делу, включая розыск, называл дознанием в широком смысле и выделял дознание в узком смысле - "собирание признаков одного преступления, без указаний преступника"*(12). П.В. Маклинский считал, что "дознание должно состоять в том, чтобы разузнать и указать следователю, где находятся доказательства, которые можно собрать находящимися в его распоряжении средствами"*(13).

В итоге неопределенность в понимании дознания и предварительного следствия на практике привела к совмещению функций общей полиции и судебных следователей. А поскольку розыск рассматривался законом как необходимая начальная стадия дознания и как его форма производства, то и его осуществление было одинаково возложено на судебных следователей (как органы предварительного следствия) и общую полицию (как орган дознания). При этом, как отмечали комиссии, создаваемые во второй половине XIX в., этой функцией в равной мере тяготились и считали ее второстепенной как судебные следователи, так и полиция*(14). Закрепленное уголовно-процессуальным законом дублирование функций органов следствия (судебных следователей) и дознания (органов общей полиции) создало, таким образом, юридическую предпосылку отказа и тех, и других от практического осуществления уголовно-разыскных действий.

Следует заметить, что важнейшим причинным фактором неисполнения сыскных функций со стороны судебных следователей была их очевидная крайняя малочисленность, ведшая к чрезвычайно большой делопроизводственной загруженности, а со стороны чинов общей полиции - огромный объем хозяйственных, административных и охранительных функций, среди которых сыск как приоритетный не выделялся. Потому на практике действия чинов полиции весьма отличались от тех, которые были им предписаны законом, на что неоднократно указывали представители различных ведомств и уровней. Например, Н. Селиванов отмечал, что "помощь, получаемая от полиции судебными следователями, случайная, несвоевременная и вполне зависит от доброй воли агентов"*(15), а могилевский губернатор Н.П. Беклемишев в представлении в Министерство юстиции прямо указывал, что преступления не только "не привлекали внимания" полиции, но она "всячески старалась не найти на трупе признаков насильственной смерти, примирить вора с обворованным, и если некоторые преступления становились все же предметом расследования, то дела эти несколько лет передаются от одного чиновника к другому, пока не заглохнут в каком-нибудь архиве или не погибнут при пожаре"*(16). В таких условиях результативность розыска, как правило, зависела от личных и профессиональных качеств самого судебного следователя, вынужденного проводить его без активного содействия полиции, а производство предварительного расследования оставляло желать лучшего.

В итоге система правоохранительных органов России в период интенсивного развития капитализма, обострения социальных противоречий и криминализации общественных отношений после отмены крепостного права оказалась не в состоянии противостоять нарастающей общеуголовной преступности, обнаружив уже к 70-м гг. XIX в. свою неэффективность.

О стремительном росте преступности в стране неумолимо свидетельствовали статистические данные за период 1858-1900 гг. Так, за 1865 г., по сравнению с 1864 г., число подсудимых увеличилось на 12%*(17), с 1876 по 1889 г. - на 57% (по 4% ежегодно), тогда как прирост населения за это время составлял 1,5% в год*(18). К 1900 г. общее число уголовных дел было на 48% больше, чем в 1884 г.*(19) В 70-80-х гг. XIX в. до 80-90% лиц, привлеченных к суду, освобождались от уголовной ответственности*(20) в соответствии со ст. 277 Устава уголовного судопроизводства, т.е. "когда судебный следователь не найдет оснований продолжать следствие".

Средством устранения противоречий, возникавших в практике уголовного преследования и борьбы с преступностью, стало создание специальных сыскных подразделений сначала в самых крупных городах Российской империи - Санкт-Петербурге (1866 г.), Москве (1881 г.) и Киеве (1880 г.), а затем еще в одиннадцати крупных экономических и стратегически важных центрах - Риге, Одессе, Ревеле, Витебске, Двинске, Варшаве, Баку, Ростове-на-Дону, Тифлисе, Севастополе, Лодзи, а также внештатных сыскных частей в Царицыне и Саратове.

Вместе с тем еще в 1869 г. специальная комиссия, созданная для исследования неэффективности предварительного следствия, отметила существенные недостатки правового регулирования досудебного расследования уголовных дел и определила, что самым существенным недостатком следственной практики является отсутствие правильно организованного и тесно связанного с предварительным следствием розыска. При этом было констатировано, "что у нас розыск почти не существует"*(21).

Следует заметить, что идея создания уголовно-разыскных органов как средства существенного улучшения борьбы с преступностью активно высказывалась и обосновывалась и в специальной юридической литературе конца XIX - начала ХХ в. Например, выдающийся российский полицеист И.Т. Тарасов в 1885 г. писал: "Там, где не возникли особые сыскные полиции, розыск или совсем не имеет места, или же он совершается добровольно самими судебными следователями"*(22). Б.Л. Бразоль, излагая историю и практику предварительного следствия в России, подытожил, что из-за отсутствия в составе полиции сыскных подразделений "само следствие неизбежно превращается в уголовный розыск, вместо того, чтобы преследовать цель беспристрастной судебной проверки добытых полицейским дознанием данных и доказательств"*(23).

В первые годы ХХ в. российский общеуголовный сыск приобретает окончательную организационно-структурную упорядоченность в виде 89 сыскных отделений, учрежденных Законом "Об организации сыскной части" 1908 г. Координируя свою деятельность в соответствии с указаниями специально созданного тогда же 8-м делопроизводством Департамента полиции МВД, они составили общегосударственную сыскную полицию Империи. Однако специальных нормативных актов, регламентировавших взаимоотношения сыскной полиции и судебных следователей, в период 1908-1917 гг. принято не было, поэтому Закон "Об организации сыскной части" и изданная в его развитие Инструкция чинам сыскных отделений 1910 г. в части определения функций и компетенции сыскной полиции стали логичным развитием положений Устава уголовного судопроизводства.

Рассматривая сыскные отделения как структурные подразделения общей полиции, законодатель, с одной стороны, возложил на них все права и обязанности, согласно Уставу 1864 г. по расследованию преступлений присущие общей полиции, т.е. производство дознания (ст. 4 Закона "Об организации сыскной части"), а с другой стороны, в ст. 1 данного Закона прямо подчеркивалось, что основной задачей сыскных отделений было "производство розыска по делам общеуголовного характера". Таким образом, функциями сыскных отделений были дознание и розыск.

Дознание сыскная полиция проводила по всем уголовным делам, за исключением простых краж, когда сумма похищенного составляла менее 100 руб. (дела этой категории рассматривались волостными судами и иными местными судебно-административными органами). Основаниями начала производства дознания сыскной полицией были сообщения общей полиции, заявление о преступлении, поступившее непосредственно в сыскное отделение и по поручениям судебных следователей и прокуроров окружных судов и судебных палат. На месте преступления чины сыскного отделения должны были провести осмотр и составить его подробное описание, выявить очевидцев и опросить их как свидетелей происшедшего, установить время и способ совершения преступления. Показания очевидцев фиксировались. По возможности составлялось подробное описание способа совершения преступления, собирались сведения о подозреваемых лицах и одновременно выяснялось наличие связей подозреваемых лиц и их знакомых по данным регистрационного бюро. Если же подозреваемые не выявлялись, то по уликам и следам преступления пытались определить степень профессионализма преступников. Составлялась также подробная характеристика потерпевших. Особо обращалось внимание на возможную причастность к преступлению городового, дворника, сторожа, швейцара. Кроме того, чины сыскной полиции должны были выяснить, не было ли из числа окружающих лиц подстрекателя к преступлению или сообщников преступника*(24). При этом протоколы дознания составлялись чинами сыскных отделений, как предписано в Инструкции 1910 г. (п. 58), только "в исключительных случаях особой важности показаний, даваемых свидетелями или обвиняемыми, или же при производстве следственных действий..."*(25)

Следственные действия на месте обнаружения преступления чины сыскных отделений могли официально производить только в особых случаях, определяя которые Инструкция прямо отсылала к ст. 256-258 Устава 1864 г. Согласно их положениям такими обстоятельствами были задержание преступника в момент совершения преступления с поличным и возможность утраты вещественных доказательств до прибытия на место преступления представителей судебно-прокурорского ведомства. Тогда чины сыскных отделений могли осуществлять процессуальные действия (осмотр, освидетельствование, выемку, арест), составляя протоколы. Эти протоколы впоследствии приобщались к докладам и передавались по принадлежности судебным следователям или прокурорам.

Здесь, казалось бы, законодатель в части определения границ дознания и предварительного следствия не продвинулся вперед и проблема дублирования функций органов, их производящих, разрешена не была. Однако, особо подчеркивая в Законе 1908 г. (ст. 1) и Инструкции 1910 г. (п. 1) положение о том, что основной функцией сыскных отделений является производство розысков по общеуголовным делам, законодатель восполнял тем самым организационный пробел реформы предварительного следствия 1860 г. и Судебной реформы 1864 г.

Результатом теоретико-правовых исследований русских юристов в области уголовно-процессуального права конца XIX - начала ХХ в., предпринимавших попытки теоретически разграничить понятия "дознание" и "розыск", стала законодательная новация, закрепленная в Законе 1908 г. и Инструкции 1910 г., "розыск" приобретает специальное значение - деятельность, направленная на раскрытие преступления посредством собирания, фиксации и сохранения информации о преступлении, обнаружение и поимку преступника. Из содержания разд. IV "Розыск" Инструкции следует, что под ним понимается "собирание сведений исключительно негласным наблюдением, расспросами, справками, без допросов в официальном тоне, и с дописыванием необходимых сведений не на виду у посторонних", т.е. подчеркивается негласный характер деятельности*(26).

В Инструкции чинам сыскных отделений руководство МВД, толкуя и развивая нормы уголовно-процессуального законодательства и Закона 1908 г., всячески пыталось ограничить компетенцию сыскных отделений исключительно негласным розыском. Негласное расследование конкретизировалось в п. 2 Инструкции как "систематический надзор за преступными и порочными элементами путем негласной агентуры и наружного наблюдения". Результаты розысков сыскные отделения доводили до сведения общей полиции и судебных властей в форме устных и письменных сообщений для использования их в официальном расследовании. Разыскные действия проводились также по поручениям прокуроров окружных судов и судебных палат и судебных следователей. Например, чины московской сыскной полиции по поручениям прокурора окружного суда проводили проверку заявлений, поступающих на его имя, когда требовалось определить, уголовные они или гражданские*(27).

В попытке ограничить компетенцию сыскной полиции исключительно негласным розыском Министерство внутренних дел руководствовалось прежде всего соображениями о том, что "сыскная полиция поставлена в такие условия деятельности, что чем меньше она будет выступать официально, тем лучше для дела"*(28). Практическая реализация этих положений и их дальнейшая законодательная разработка намечали перспективу превращения сыскных отделений путем ограничения их функций негласным розыском в оперативно-разыскные органы общей полиции и, как следствие, размежевание дознания и розыска. Однако этот процесс сдерживался принципами организации деятельности сыскной полиции Российской империи. Совмещение функций дознания и розыска в деятельности сыскной полиции было следствием и одновременно ярким проявлением преобладания в российском уголовном процессе второй половины XIX - начала ХХ в. следственно-розыскных начал и стало причиной нездоровой конкуренции сыскных отделений с другими органами общей полиции, также производившими дознание, что в результате вело к снижению в целом результативности борьбы с преступностью.

Таким образом, значение Закона 1908 г. состояло в том, что он стал юридической основой дальнейшей специализации деятельности органов полиции, которая являлась общей тенденцией развития правоохранительной функции государства России в XIX - начале ХХ в., и формирования оперативно-разыскной деятельности в современном ее понимании. Законодателем подчеркивалось, что розыск не является собственно формой дознания, а имеет самостоятельное значение. В соответствии с Законом и Инструкцией сыскная деятельность стала приобретать признаки, характеризующие ее как особый вид правоохранительной деятельности: структурное и организационное обособление от иных функций уголовной юстиции за счет специального круга субъектов (сыскных отделений), уполномоченных ее осуществлять; реализация ее при помощи специальных средств и методов (негласное наблюдение, оперативный опрос и проч.).

Краткое освещение проблемы взаимодействия органов предварительного следствия и общеуголовного сыска в дореволюционный период раскрывает главное направление историко-правовой эволюции российского досудебного производства - институциональное и организационно-структурное размежевание синкретизма так называемого полицейского расследования, а именно предварительного следствия, дознания и уголовного розыска на самостоятельные функции. Усиление этой генеральной тенденции российского уголовного судопроизводства наблюдается и в настоящее время, ярким проявлением которой являются принятие Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" и текущая реформа предварительного следствия, выразившаяся в создании в 2010 г. Следственного комитета России.

Библиографический список

Бразоль Б.Л. Очерки по следственной части. История. Практика. Пг., 1916.

Гернет М.Н. Избранные произведения. М., 1974.

Долгов Д. Основные формы уголовных следствий, вообще принятых при их производстве. СПб., 1846.

Инструкция чинам сыскных отделений // Вестник полиции. 1914. N 49.

Инструкция чинам сыскных отделений. СПб., 1910.

Линовский В. Опыт исторический разысканий о следственном уголовном судопроизводстве в России. Одесса, 1849.

Наказ полиции о порядке первоначального исследования преступлений и проступков // Проект, составленный в Комиссии о губернских и уездных учреждениях в 1860 г. СПб., 1860.

Немытина М.В. Суд в России: вторая половина XIX - начало XX вв. Саратов, 1999.

Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по судебным уставам 1864 г. Ч. 3 / сост. А. Квачевский. СПб., 1869.

Остроумов С.С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. М., 1960.

Полное собрание законов Российской империи. Собрание II. Т. 35. N 35890.

Свод законов Российской империи. Т. IV. М., 1907.

Селиванов Н. Судебно-полицейский розыск у нас и во Франции // Юридический вестник. 1884. N 2.

Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса. СПб., 1891-1892. Вып. 1-2.

Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за пятьдесят лет: в 2 т. Т. II. Пг., 1911.

Тарасов И.Т. Полиция в эпоху реформ. М., 1885.

Тарновский Е.Н. Движение преступности в Европейской России за 1874-1894 гг. // Журнал Министерства юстиции. 1899. N 3.

Труды высочайше учрежденной комиссии для пересмотра законоположений по судебной части. Т. 1. СПб., 1895.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) К ним по Своду законов Российской империи 1832 г. были отнесены правонарушения, наказуемые исправительными наказаниями, например пьянство, "буйство" (хулиганство), нарушения общественного порядка, кражи и мошенничества, совершенные одним лицом не более трех раз, и "всякие обманы" с нанесением ущерба не выше 20 рублей.

*(2) "Формального следствия" по терминологии Свода законов Российской Империи 1832 г.

*(3) Такое суждение имеет под собой веские основания. В Высочайшем повелении от 25 марта 1859 г., определявшем принципиальные основы реформ всех сфер общественной и государственной жизни Империи, в части положений о судебной и полицейской реформах ставилась задача отделения власти судебной от исполнительной, а исполнительную "ограничить исключительно полицейскими обязанностями". В преамбуле Именного указа от 8 июня 1860 г. "Отделение от полиции следственных дел и учреждение при уездных судах судебных следователей" прямо указывались мотивы и цели реформы: "Желая дать полиции более средств к успешнейшему исполнению ее обязанностей, столь важных для порядка и спокойствия всех состояний, и определить точнее свойство и круг ее действий, Мы признали за благо отделить от полиции вообще производство следствий по преступлениям и проступкам, подлежащим рассмотрению судебных мест". И только в качестве сопутствующей цели далее оговаривалось: "...предложения по сему предмету равно полезные и необходимые для правильного течения судебных дел" (см.: Полное собрание законов Российской империи. Собрание II. Т. 35. N 35890).

*(4) См.: Линовский В. Опыт исторический разысканий о следственном уголовном судопроизводстве в России. Одесса, 1849. С. 149.

*(5) Долгов Д. Основные формы уголовных следствий, вообще принятых при их производстве. СПб., 1846. С. 24.

*(6) Там же. С. 28.

*(7) Свод законов Российской империи. Т. IV. М., 1907. С. 110-134.

*(8) Наказ полиции о порядке первоначального исследования преступлений и проступков // Проект, составленный в Комиссии о губернских и уездных учреждениях в 1860 г. СПб., 1860.

*(9) Свод законов Российской империи. Т. IV. М., 1907. С. 115.

*(10) Даже спустя 30 лет после реформы предварительного следствия в России насчитывался 1441 судебный следователь, и на каждого из них в год приходилось около 128 уголовных дел (см.: Немытина М.В. Суд в России: вторая половина XIX - начало XX вв. Саратов, 1999. С. 120).

*(11) См.: Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса. СПб., 1891-1892. Вып. 1-2. С. 620.

*(12) Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по судебным уставам 1864 г. Ч. 3 / сост. А. Квачевский. СПб., 1869. С. 5-7.

*(13) Цит. по: Селиванов Н. Судебно-полицейский розыск у нас и во Франции // Юридический вестник. 1884. N 2. С. 296-297.

*(14) См.: Труды высочайше учрежденной комиссии для пересмотра законоположений по судебной части. Т. 1. СПб., 1895. С. 134-136.

*(15) Селиванов Н. Указ. соч. С. 292.

*(16) Цит. по: Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за пятьдесят лет: в 2 т. Т. II. Пг., 1911. С. 79; также см.: Бразоль Б.Л. Очерки по следственной части. История. Практика. Пг., 1916. С. 24.

*(17) См.: Остроумов С.С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. М., 1960. С. 70-86.

*(18) См.: Тарновский Е.Н. Движение преступности в Европейской России за 1874-1894 гг. // Журнал Министерства юстиции. 1899. N 3. С. 124.

*(19) См.: Гернет М.Н. Избранные произведения. М., 1974. С. 43.

*(20) См.: Тарновский Е.Н. Указ. соч. С. 124.

*(21) Цит. по: Бразоль Б.Л. Указ. соч. С. 50.

*(22) Тарасов И.Т. Полиция в эпоху реформ. М., 1885. С. 99.

*(23) Бразоль Б.Л. Указ. соч. С. 50.

*(24) См.: Инструкция чинам сыскных отделений. СПб., 1910. С. 79-81.

*(25) Там же. С. 15.

*(26) См.: Инструкция чинам сыскных отделений. С. 15.

*(27) См.: ГА РФ. Ф. 102. Оп. 215-224. 1910 г., д. 162, л. 5.

*(28) Инструкция чинам сыскных отделений // Вестник полиции. 1914. N 49. С. 884.