Межкредиторское соглашение как новый вид гражданско-правового договора (В.В. Кулаков, журнал "Законы России: опыт, анализ, практика", N 2, февраль 2016 г.)

Межкредиторское соглашение как новый вид гражданско-правового договора

В.В. Кулаков,

доктор юридических наук, профессор,

заведующий кафедрой гражданского права

Российского государственного университета правосудия

Журнал "Законы России: опыт, анализ, практика", N 2, февраль 2016 г., с. 45-50.

Федеральным законом от 8 марта 2015 г. N 42-ФЗ в Гражданский кодекс Российской Федерации включена ст. 309.1, в которой предусмотрена новая юридическая конструкция, ранее неизвестная отечественному гражданскому законодательству: соглашение кредиторов о порядке удовлетворения их однородных требований к должнику (далее - межкредиторское соглашение). Оно дает возможность кредиторам одного кредитора договориться о порядке удовлетворения их требований, отличном от законного (по общему правилу, это календарная очередность). Однако кроме изменения очередности удовлетворения требований кредиторы могут изменить и пропорциональность распределения исполнения (видимо, в зависимости от "ликвидности" (обеспеченности) того или иного обязательства). Возможны и иные не названные в законе варианты, например, сочетание названных выше, реструктуризация долгов, которая может предусматривать отказ от права, отсрочку, рассрочку платежей, списание задолженности, приоритетность удовлетворения требований кредиторов, перераспределение поступлений, поступивших только одному из кредиторов, кроме того, в этом соглашении можно определить судьбу расходов по получению исполнения и др.

Межкредиторские соглашения будут использоваться, очевидно, в целях получения максимального удовлетворения с непалтежеспособного должника, иначе смысла в его заключении нет: при достаточности средств у должника каждый кредитор получит свое. Однако если должник в установленном порядке признан банкротом, судьбу его долгов кредиторы могут решить голосованием на общем собрании (ст. 181.1 ГК РФ).

Соответственно заключение межкредиторского соглашения будет актуальным в отношении должников, банкротство которых невозможно или затруднительно. В любом случае данная новелла весьма полезна для правового регулирования коммерческого оборота*(1).

Как отмечается в литературе, допустимость межкредиторских соглашений и соглашений между кредиторами и должником в отношении порядка осуществления процедур банкротства и распределения соответствующих прав сторон, равно как заключения акционерных соглашений, стала следствием популярности в 1980-1990 гг. общей идеи свободы договора*(2). А.Ю. Буркова пишет о распространенности в США договоров о субординировании, заключаемых между кредиторами в процессе банкротства должника (ст. 510(a) Кодекса о банкротстве США). Соглашения, заключенные между участниками синдиката для целей урегулирования очередности удовлетворения требований кредиторов, известны испанскому праву. Как указал суд в деле по несостоятельности Martinsa-Fadesa (2011 г.), межкредиторское соглашение изменяет только очередность кредиторов, которые обычно имеют равную очередность, и права третьих лиц в результате этого не будут затронуты*(3).

Очевидно, что новелла ГК РФ найдет применение на практике, однако пока остается ряд неясных вопросов о сущности межкредиторского соглашения, на которых мы остановимся в настоящей статье.

В ГК РФ исследуемая конструкция названа соглашением, а не договором. Несет ли это какое-либо смысловое значение? Договор, согласно легальному определению, представляет собой соглашение, но не любое, а только то, которое влечет возникновение, изменение или прекращение прав и обязанностей (ст. 420 ГК РФ). Получается, что соглашение как понятие родовое предполагает также наличие договоренностей, прав и обязанностей не порождающих - т.е. не договоров.

Если проанализировать содержание Кодекса, можно заметить, что термин "соглашение" употребляется применительно и к основному договору, из которого возникло обязательство, и к соглашению о его дополнении или изменении (например, в п. 1 ст. 624 ГК РФ упоминается термин "дополнительное соглашение"). Т.А. Брючко при этом разводит данные понятия так: договором является соглашение, направленное на возникновение или изменение гражданских правоотношений, а соглашение - средством, с помощью которого субъекты гражданских правоотношений могут дополнить или изменить уже существующие правоотношения*(4). Безусловно, что все названные соглашения порождают, изменяют или прекращают права и обязанности и формально подпадают под определение договора, закрепленное в ст. 420 ГК РФ. Однако обратим внимание, что соглашения, в которых изначально не определяется предмет исполнения, законодатель договором не называет.

Между тем можно выделить еще одно немаловажное значение термина "соглашение". Речь идет о его направленности на координацию действий участников по достижению некой общей цели при отсутствии правовых последствий для иных участников гражданского оборота. Такие соглашения, как правило, договорами не называются*(5).

Акцентируем внимание на этом координационном аспекте термина "соглашение". Полагаем, именно оно заложено в норме о межкредиторском соглашении, так как прав и обязанностей по отношению к должнику оно не порождает, не изменяет или не прекращает. Вся его суть заключается в порождении так называемого внутреннего эффекта.

Любой договор в той или иной степени обладает внутренним и внешним эффектами. Речь идет о правах и обязанностях сторон по отношению друг к другу (внутренний эффект) и их значении для других лиц (внешний эффект). О них обычно принято говорить применительно к договорам, права из которых требуют государственной регистрации, а также посредническим договорам. На это обращается внимание и в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации"*(6), в котором подтвержден принцип достоверности реестра, означающий, что правовой эффект сделки для третьих лиц возникает только с момента государственной регистрации, но для сторон - с момента совершения.

Полагаем, что акцентирование внимания на внутреннем и внешнем эффектах межкредиторского соглашения позволит установить особенности его предмета.

То, по поводу чего заключается договор, т.е. его предмет, является существенным условием любого договора. Очевидно, что предмет межкредиторского соглашения существенно отличается от договоров, порождающих обязательства. Предмет последних можно представить как совокупность указаний, во-первых, на объект будущего обязательства*(7), во-вторых, на минимум необходимых действий по поводу этого объекта*(8), определяющих направленность обязательства и отражающих каузу соответствующего договора. Такое понимание объясняется тем, что обязательства оформляют отношения товарного обмена, предполагающего встречное предоставление.

Предмет межкредиторского соглашения будет считаться согласованным при определении порядка исполнения обязательств, поскольку его направленность состоит в достижении общей цели кредиторов. Конкретизации действий кредиторов не требуется для того, чтобы договор считался заключенным. Гораздо важнее определить запреты, границы, за которые не могут выходить кредиторы - участники исследуемого соглашения. Именно поэтому в п. 1 ст. 309.1 ГК РФ указано, что стороны такого соглашения обязаны не совершать действия, направленные на получение исполнения от должника, в нарушение условий указанного соглашения. Вместе с тем представлять такие запреты, как отрицательное обязательство, не следует, поскольку обязательство как таковое это соглашение не порождает, иначе сам кредитор предстает как некий должник по отношению к другим кредиторам, с непонятно какой множественностью, и никаких отношений экономического обмена за ним нет.

Близкой межкредиторскому соглашению является известная западному праву конструкция так называемого синдицированного кредитования, когда по единому кредитному договору несколько банков на равных условиях предоставляют кредиты одному заемщику, но каждый только свою, строго оговоренную часть кредитных средств, не принимая на себя обязательство предоставлять соответствующие недостающие средства в случае отказа других банков от кредитования*(9). Этот институт появился и в отечественном праве. Так, в Инструкции ЦБ РФ от 3 декабря 2012 г. N 139-И "Об обязательных нормативах банков"*(10) под индицированной ссудой понимается соглашение (договор) о предоставлении ссуды заемщику одним или несколькими лицами (участниками синдиката), в связи с предоставлением которой риск неисполнения либо ненадлежащего исполнения заемщиком обязательств по ссуде в предусмотренный соглашением (договором) срок (далее - кредитный риск) принят одновременно двумя и более участниками соглашения (договора).

Как видим, соглашение о синдицированном кредите, в отличие от межкредиторского соглашения, направлено на возникновение обязательств*(11), однако объединяет их необходимость организации совместных действий кредиторов.

На самом деле нет принципиальной разницы, заключено ли соглашение о некой консолидации контрагентов должника по однородным требованиям о согласовании своих действий при возникновении, в процессе исполнения или уже при просрочке обязательства. Оно не порождает каких-либо прав и обязанностей по отношению к должнику, а является средством организации их деятельности. Поэтому не зря В.А. Хохлов квалифицирует межкредиторское соглашение как организационный договор*(12).

На наш взгляд, направленность на координацию совместной деятельности кредиторов по получению исполнения от должника является конституирующим признаком данного соглашения. Между кредиторами возникают отношения, которые кардинальным образом отличаются от отношений как обязательственных, так и вещных. Каково же их место в предмете гражданского права? Данный вопрос можно решить, обратившись к новой редакции п. 1 ст. 2 ГК РФ, в которой теперь содержится указание на корпоративные отношения.

Известная классификация гражданско-правовых отношений по объекту на имущественные и неимущественные не предполагает включение в себя отношений корпоративных. Они должны стать членом другой дихотомической классификации на отношения корпоративные и некорпоративные, где основанием является наличие или отсутствие у их участников общей цели, по поводу которой они координируют совместные действия.

Соответственно спор об имущественном или неимущественном характере корпоративных отношений изначально исходит из неверной посылки. Заметим, что В.С. Ем, во-первых, не включает корпоративные отношения в иные классификации, в том числе по объекту, во-вторых, называет их нетипичными для гражданского права*(13). Поддерживая ученого в первом утверждении, не согласимся, однако, со вторым. Отношения, возникающие при координации действий по достижению общей цели, вполне укладываются в рамки гражданского права. Именно так в законе понимаются корпоративные отношения, предполагающие объединение неких лиц для согласования их деятельности. Однако, судя по норме п. 1 ст. 2 ГК РФ, такое объединение может быть только корпоративным юридическим лицом. Полагаем, что отношения по достижению общей цели и в объединении, не получившем такого статуса, также можно назвать корпоративными, пусть и в широком смысле. Такое широкое понимание корпоративных отношений делает упомянутую классификацию логически закрытой.

Объединение нескольких лиц в некую множественность можно наблюдать во всех группах отношений, образующих предмет гражданского права. Хотя этот термин относится лишь к обязательствам (ст.ст. 321, 322 ГК РФ), закон предусматривает и иные случаи объединения субъектов, которые предстают по отношению к остальным участникам отношений как некое единство (квазисубъект): в отношениях собственности (статики) - это сособственники (как долевые, так и совместные) - гл. 16 ГК РФ; в отношениях по поводу интеллектуальной собственности - соавторство (п. 4 ст. 1228 и др. ГК РФ).

Тот факт, что участниками гражданско-правовых сообществ признаются не только участники юридического лица, но и сособственники, кредиторы при банкротстве, свидетельствует, что в основе всех этих объединений лежат общие законы, учет которых будет способствовать формированию эффективного законодательства. К слову, в тексте Германского гражданского уложения упоминается термин "правовая общность", который в доктрине определяется как "связь лиц без образования юридического лица, члены которой являются носителями одинаковых прав и обязанностей"*(14).

Отношения между множественными субъектами требуют координации их деятельности по поводу объекта, их объединяющего (вещи, предмета исполнения, произведения и т.д.), которая, соответственно, становится совместной. На ее необходимость либо прямо указывает законодатель, либо это очевидно следует из существа отношений.

Сказанное позволяет сделать вывод о необходимости выделения конструкции некого соглашения о совместной деятельности с более широким содержанием, чем предусмотрено в отношении договора о совместной деятельности (гл. 55 ГК РФ). Она будет охватывать все названные выше виды соглашений по поводу совместной деятельности, поскольку их стороны имеют не противоположные, как в обязательствах, а скоординированные цели. Межкредиторское соглашение не является исключением. Антитезой же координационным отношениям являются отношения субординационные, т.е. обязательства, которые опосредуют акт товарного обмена и в которых воля сторон представлена соответствующим образом.

При квалификации тех или иных отношений следует учитывать их координационную (корпоративную) и субординационную природу. Так, вряд ли верно квалифицировать как обязательственные соглашения между участниками корпоративных соглашений, поскольку они направлены на реализацию корпоративных прав, т.е. достижение общей цели, для которой создано юридическое лицо. Равным образом не являются обязательствами отношения по поводу совместной деятельности. Нельзя придавать договорам, предназначенным для регулирования отношений одной группы, черты другой, и подобные нормы противоречат сути гражданско-правового регулирования. Невозможность применения ряда норм обязательственного права к субординационным отношениям нередко создает сложности при квалификации тех или иных договоров (соглашений) судами, в связи с чем появляются предложения об объединении таких отношений, связанных с управлением, а не обменом, в отдельную группу и о доктринальном обосновании применимости к ним тех или иных общих положений об обязательствах и договорах*(15).

Сказанное позволяет констатировать, что для межкредиторского соглашения, направленного на согласование действий кредиторов одного должника, важным является именно внутренний эффект. Его участники, по сути, создают гражданско-правовое сообщество (ст. 181.1 ГК РФ), одним из признаков которого можно признать наличие общего контрагента*(16), в нашем случае - должника.

Примерный перечень таких сообществ уже упоминает кредиторов при банкротстве, однако цель законодателя в такой их квалификации заключается в возможности определения судьбы обязательств должника-банкрота голосованием, когда воля миноритарных кредиторов может быть подавлена кредиторами мажоритарными. При наличии в законе конструкции межкредиторского соглашения воля кредиторов в отношении должников, не признанных банкротами, может быть выражена лишь единогласно - соглашением. Соответственно полагаем, что у идеи о квалификации участников межкредиторского соглашения как гражданско-правового сообщества нет развития, даже при наличии нормы абз. 2 п. 1 ст. 450 ГК РФ, согласно которой многосторонним предпринимательским договором может быть предусмотрена возможность его изменения или расторжения большинством его участников. На первый взгляд эта норма применима к межкредиторскому соглашению, однако это не так. Такое соглашение обязательства между кредиторами не порождает, и в гл. 29 ГК РФ речь все-таки идет об обязательственных договорах. В частности, в п.п. 1 и 2 ст. 453 ГК РФ (о последствиях изменения и расторжения договора) прямо указано, что при изменении договора обязательства сторон сохраняются в измененном виде, а при расторжении - обязательства прекращаются.

Таким образом, на современном этапе вряд ли целесообразно такое подавление воли "мелких" кредиторов. Сам институт решения общего собрания выглядит целесообразным в отношениях по поводу участия в корпорации и общей собственности (весьма близких по природе), так как позволяет эффективнее использовать имущество корпорации или общее имущество.

Внутренний эффект межкредиторского соглашения проявляется также в последствиях его несоблюдения. В соответствии с п. 2 ст. 309.1 ГК РФ если один из кредиторов получит исполнение в нарушение условий соглашения, то оно подлежит передаче тому кредитору, который был вправе получить исполнение в соответствии с соглашением, а передавший исполнение кредитор получает требование к должнику в соответствующей части. Как полагает В.А. Хохлов, в данном случае происходит своеобразная реституция*(17), хотя, безусловно, это не то последствие, что предусмотрено в ст. 167 ГК РФ. Очевидно, это частный случай перехода права требования кредитора на основании закона (ст. 387 ГК РФ), хотя и за недобросовестное поведение.

Вместе с тем межкредиторское соглашение обладает и достаточно выраженным внешним эффектом, поскольку в отличие от иных координационных соглашений влияет на судьбу обязательства с лицом, не являющимся его участником. Сам законодатель в п. 3 ст. 309.1 повторяет классический принцип: соглашение кредиторов о порядке удовлетворения их требований к должнику не создает обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон, в том числе для должника. Действительно, новых обязательств у должника перед кредиторами не возникает, но и прежние не прекращаются. Сроки, порядок их исполнения, объем могут стать иными. Возможно, что кредиторы, заключившие подобное соглашение, могут создать множественность лиц, хотя и не солидарную, поскольку такое условие межкредиторского соглашения не согласовано с должником*(18).

Обратим внимание, что участие должника в межкредиторском соглашении не запрещается. Очевидно, что такое соглашение следует квалифицировать как смешанное, включающее в зависимости от его условий условия о новации, отступном, прощении долга (дарении) и т.п. Кредиторы могут предусмотреть неравные возможности в получении исполнения. А.Ю. Буркова по этому поводу утверждает, что формулировка ст. 309.1 ГК РФ о возможности непропорциональности распределения исполнения не означает, что кредитор получит от должника обратно меньше, чем он предоставил такому должнику, а лишь указывает только на возможное субординирование между кредиторами*(19). Полагаем, что буквальное толкование статьи не позволяет прийти к такому выводу. В силу принципа свободы договора такое соглашение вполне возможно, но очевидно, что в таком случае имеет место быть прощение (пусть и частичное) долга (ст. 413 ГК РФ). Однако в связи с этим возникает вопрос о неправомерности такого условия, если его участники - коммерческие организации в силу запрета на дарение между ними (ст. 575 ГК РФ).

Таким образом, межкредиторское соглашение направлено на координацию совместной деятельности кредиторов по получению исполнения от должника, соответственно его предмет заключается в согласовании порядка получения исполнения от должника. При этом требуется не конкретизация фактических действий кредиторов по получению исполнения, а определение их границ, пределов. Отношения, возникающие при координации действий по достижению общей цели, являются корпоративными отношениями в широком смысле. Понимание законодателем корпоративных отношений лишь по поводу участия в юридическом лице является необоснованно суженным. Соответственно законченной является классификация гражданско-правовых отношений на корпоративные и некорпоративные по основанию наличия или отсутствия у их участников общей цели, по поводу которой они координируют совместные действия.

Конструкция соглашения о совместной деятельности с более широким содержанием, чем предусмотрено в отношении договора о совместной деятельности (гл. 55 ГК РФ), позволит охватить отношения по поводу совместной деятельности во всех сферах гражданского права (между участниками корпораций, сособственниками, соавторами и др.), в том числе в межкредиторском соглашении.

Библиографический список

1. Брючко Т.А. Соглашение и договор: проблемы соотношения понятий и конструкций // Гражданское право. 2008. N 4.

2. Буркова А.Ю. Межкредиторское соглашение в банковской практике // Право и экономика. 2015. N 9.

3. Гравин Д.И. Синдицированное кредитование в российском и английском праве // Журнал российского права. 2013. N 12.

4. Илюшина М.Н. Правовой режим сделок в коммерческом обороте и в обороте хозяйственных обществ: общее и особенное: дис. ... докт. юрид. наук, М., 2012.

5. Карапетов А.Г., Савельев А.И. Свобода договора и ее пределы: в 2 т. М.: Статут, 2012.

6. Кирпичев А.Е. Категория взаимосвязанных договоров в российском и европейском праве // Гражданское право. 2014. N 2.

7. Кирпичев А.Е. Применение конструкции управленческо-предпринимательских обязательств в правовом регулировании предпринимательской деятельности // Современное право. 2014. N 1.

8. Российское гражданское право: учебник: в 2 т. / В.С. Ем, И.А. Зенин, Н.В. Козлова и др.; отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд., стереотип. М.: Статут, 2011.

9. Филиппова С.Ю. Исключение акционера из непубличного акционерного общества: комментарий новелл Гражданского кодекса РФ // Хозяйство и право. 2013. N 7.

10. Хохлов В.А. Общие положения об обязательствах: учебное пособие. М.: Статут, 2015.

11. Meier-Hayoz A. Schweizerisches Privatrecht. Basel, Genf, Munchen: Helbing Lichtenhahn, 1996.

------------------------------------------------------------------------

*(1) О коммерческом обороте см.: Илюшина М.Н. Правовой режим сделок в коммерческом обороте и в обороте хозяйственных обществ: общее и особенное: дис. ... докт. юрид. наук. М., 2012.

*(2) См.: Карапетов А.Г., Савельев А.И. Свобода договора и ее пределы: в 2 т. М.: Статут, 2012. Т. 1: Теоретические, исторические и политико-правовые основания принципа свободы договора и его ограничений.

*(3) См.: Буркова А.Ю. Межкредиторское соглашение в банковской практике // Право и экономика. 2015. N 9. С. 67.

*(4) См.: Брючко Т.А. Соглашение и договор: проблемы соотношения понятий и конструкций // Гражданское право. 2008. N 4.

*(5) Например, соглашения о создании крестьянского (фермерского) хозяйства (п. 5 ст. 23), хозяйственного общества (п. 10 ст. 672), соглашение по поводу судьбы клада (ст. 233), соглашения сособственников (гл. 16) и др. Исключением является, пожалуй, корпоративный договор, ставший родовым понятием для акционерного соглашения и договора об осуществлении прав участников ООО.

*(6) Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. N 8.

*(7) За исключением встречного предоставления, выражающегося в деньгах, так как они являются всемерным эквивалентом (ст. 424 ГК РФ).

*(8) За исключением обязательств по оказанию услуг, так как они сами по себе являются действиями.

*(9) См.: Гравин Д.И. Синдицированное кредитование в российском и английском праве // Журнал российского права. 2013. N 12. С. 100-109.

*(10) Вестник Банка России. 2012. N 74.

*(11) В этом смысле похожим институтом является перевозка прямым смешанным сообщением, осуществляемая по одному перевозочному документу разными независимыми перевозчиками, но не образующая единого обязательства (ст. 788 ГК РФ). Договоры кредиторов с общим должником могут быть названы взаимосвязанными. См.: Кирпичев А.Е. Категория взаимосвязанных договоров в российском и европейском праве // Гражданское право. 2014. N 2. С. 40-43.

*(12) См.: Хохлов В.А. Общие положения об обязательствах: учебное пособие. М.: Статут, 2015.

*(13) См.: Российское гражданское право: учебник: в 2 т. / В.С. Ем, И.А. Зенин, Н.В. Козлова и др.; отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд., стереотип. М.: Статут, 2011. Т. 1: Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права. гл. 3. § 4.

*(14) Meier-Hayoz A. Schweizerisches Privatrecht. Basel, Genf, Munchen: Helbing Lichtenhahn, 1996. S. 31.

*(15) См.: Кирпичев А.Е. Применение конструкции управленческо-предпринимательских обязательств в правовом регулировании предпринимательской деятельности // Современное право. 2014. N 1. С. 58-63.

*(16) См.: Филиппова С.Ю. Исключение акционера из непубличного акционерного общества: комментарий новелл Гражданского кодекса РФ // Хозяйство и право. 2013. N 7. С. 99-113.

*(17) См.: Хохлов В.А. Общие положения об обязательствах: учебное пособие. М.: Статут, 2015.

*(18) Согласно ст. 322 ГК РФ солидарная множественность возникает в случаях, предусмотренных законом, договором, при неделимости предмета обязательства (п. 1), а также по обязательству, связанному с предпринимательской деятельностью (п. 2). Как видим, в любом случае солидарная множественность может быть установлена только соглашением с должником.

*(19) См.: Буркова А.Ю. Указ. соч.