Заключение под стражу: важный прецедент (Г. Резник, газета "Новая адвокатская газета", N 3, февраль 2016 г.)

Заключение под стражу: важный прецедент

Г. Резник,

вице-президент ФПА РФ

Газета "Новая адвокатская газета", N 3, февраль 2016 г., с. 8-9.

Суд отказал в ходатайстве о заключении под стражу единственно по причине необоснованности выдвинутого против лица подозрения, обвинения.

Недавно один из районных судов Казани отказался заключить под стражу обвиняемого С., на протяжении семи месяцев находившегося в международном розыске, согласившись с доводами стороны защиты о необоснованности обвинения. После отклонения Верховным Судом Татарстана апелляционного представления прокурора и вступления в законную силу постановления суда уголовное преследование С. было прекращено за непричастностью к совершению преступления с признанием за ним права на реабилитацию. В своем постановлении следователь сослался на судебное решение как существенное обстоятельство, значимое для итога расследования.

Сюжет

В торговом комплексе "Адмирал" г. Казани 11 марта 2015 г. случился пожар, повлекший обрушение здания, гибель 19 человек, причинение физического вреда 60 лицам и крупного имущественного ущерба 623 лицам. Уголовное дело было возбуждено в отношении целого ряда лиц по признакам таких преступлений, как нарушение требований пожарной безопасности (ч. 3 ст. 219), злоупотребление полномочиями (ч. 2 ст. 201), выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности (ч. 3 ст. 238), а затем они были привлечены по данным статьям УК РФ в качестве обвиняемых, и среди них С., являвшийся председателем совета директоров коммерческой организации - собственника сгоревшего здания. 14 апреля С. был объявлен в международный розыск и в тот же день районный суд заочно избрал в отношении него меру пресечения в виде заключения под стражу. Постановление райсуда устояло в апелляционной инстанции Верховного Суда Татарстана, но по кассационной жалобе стороны защиты было отменено 16 сентября его Президиумом с возвращением ходатайства следователя на новое судебное рассмотрение. Оно завершилось отказом в удовлетворении ходатайства о заключении С. под стражу, который был признан законным и обоснованным Судебной коллегией Верховного Суда Республики Татарстан, в результате чего уголовное преследование С. было прекращено за его непричастностью к совершению преступлений.

Позиция защиты, разделенная судом

Опыт каждого адвоката, разумеется, ограничен. Мой также, хотя он пошире, чем у коллег, - поскольку основан не только на собственных делах, но и на научно-исследовательском интересе, обобщениях адвокатской практики. Так вот: у меня было две защиты, завершившиеся прекращением уголовного преследования в отношении обвиняемых, находившихся за границей и объявленных в международный розыск. Известны мне тоже два подобных случая у знакомых адвокатов. Но там последовательность была иная: обвинение не подтверждалось, следователем выносилось постановление о прекращении уголовного преследования и уже оно автоматически влекло отмену и международного розыска, и "стражной" меры пресечения.

Но я не знаю ни одного примера, когда в ходатайстве о заключении под стражу суд отказывал бы не по отсутствию оснований, предусмотренных ст. 97 УПК РФ, и не потому, что приходил к выводу о возможности применения иной, более мягкой меры пресечения, а единственно по причине необоснованности выдвинутого против лица подозрения, обвинения, на чем в данном деле настаивала сторона защиты.

Именно в этом состоит прецедентный характер казанского случая. И тому есть весомое объяснение.

Сложившаяся судебная практика

Казалось бы, при рассмотрении ходатайства о заключении под стражу проверка судом обоснованности подозрения, обвинения сама собой разумеется. Между тем в главе 13 УПК РФ прямое указание на необходимость учета обоснованности подозрения, обвинения при применении мер пресечения отсутствует, что расценивается в литературе даже как пробел правового регулирования*(1). Посему разъяснение о том, что наличие обоснованного подозрения в совершении преступления является необходимым условием для ареста, впервые было дано Пленумом Верховного Суда РФ в постановлении N 5 от 10 октября 2003 г. "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" со ссылкой на ст. 5 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, где сформулировано такое требование.

Однако в последовавшем спустя менее полугода постановлении N 1 от 5 марта 2004 г. "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" необходимость проверять обоснованность подозрения, обвинения не только не упоминалась, но, по сути, давалось прямо противоположное разъяснение: "Рассматривая ходатайство об избрании подозреваемому, обвиняемому в качестве меры пресечения заключения под стражу, судья не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом деянии".

Мне, постоянно подвергавшему критике это разъяснение, уже приходилось расценивать его как донельзя неудачное выражение той правильной мысли, что для принятия постановления о заключении под стражу не требуется достоверного - вне разумных сомнений, как при вынесении обвинительного приговора - установления виновности лица в инкриминируемом ему преступлении*(2).

Процессуальное понятие виновности в совершении преступления представляет собой единство двух обстоятельств: объективного - причастности лица к совершению предусмотренного уголовным законом деяния, и субъективного - наличия вины в форме умысла или неосторожности по отношению к своим общественно опасным действиям (бездействию), а для некоторых преступлений дополнительно также мотива и цели. Поэтому в отсутствие требования проверки обоснованности подозрения, обвинения запрет "входить в обсуждение вопроса о виновности" был воспринят судами однозначно: обстоятельства, составляющие так называемый главный факт - событие преступления и виновность лица в его совершении, доказыванию при рассмотрении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу не подлежат.

"Доводы защиты о непричастности подозреваемого, обвиняемого к вменяемому ему преступлению (об отсутствии в его действиях состава преступления) при рассмотрении ходатайства следователя об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу рассмотрению не подлежат, поскольку рассматриваются судом при разбирательстве дела по существу", - вот стандартная формулировка судебных постановлений, явившаяся продуктом верховного разъяснения - 2004. А когда Пленум наконец "одумался" и в постановлении от 29 октября 2009 г. N 22 "О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста" разъяснил, что "суду надлежит в каждом конкретном случае проверять обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению", порочная идея о том, что при рассмотрении ходатайства в порядке ст. 108 УПК РФ не осуществляется уголовно-процессуальное доказывание обвинительного тезиса, глубоко проросла в судебную практику. А объявление в международный розыск стало для проверки обоснованности обвинения непреодолимым препятствием.

Как оно должно быть

Не подлежит никакому сомнению, что при рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу (а также домашнего ареста) в судебном заседании происходит процесс доказывания, т.е. собирание, проверка и оценка доказательств в целях установления в первую очередь обоснованности подозрения, обвинения. В ныне действующем постановлении Пленума ВС РФ "О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога" от 19 декабря 2013 г. N 41 дано более четкое разъяснение, что "избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу допускается только после проверки судом обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению", а "обоснованное подозрение предполагает наличие достаточных данных о том, что лицо могло совершить преступление".

Рассматривая ходатайство следователя о заключении под стражу (домашнем аресте), суд обязан обеспечивать принцип состязательности сторон и не препятствовать защите в опровержении выдвинутого обвинительного тезиса - в частности, удовлетворяя ходатайство об отложении судебного заседания для представления оправдательных доказательств.

Оценка доказательств в данной процессуальной процедуре производится судом в сравнении с судебным разбирательством существа дела с одной лишь поправкой. Если для постановления обвинительного приговора необходимо достоверное, вне разумных сомнений, установление виновности лица в совершении преступления, то избрание предварительного заключения под стражу в качестве необходимого (но не достаточного) условия требует представления стороной обвинения таких доказательств, которые по терминологии Европейского Суда по правам человека "способны убедить объективного наблюдателя в том, что лицо могло совершить преступление". Из самой формулировки "лицо могло совершить преступление" следует, что сторона защиты вправе доказывать противоположное - "не могло": приводить алиби, представлять доказательства того, что обвиняемый не достиг возраста уголовной ответственности или не является спецсубъектом и т.п. И суд, убеждаясь в правоте защиты, обязан отказывать в избрании меры пресечения в связи с необоснованностью обвинения.

Но по необходимости пониженный стандарт достоверности доказательств при избрании меры пресечения не распространяется на их допустимость и относимость. Оценка этих свойств доказательственной информации идентична во всех процедурах и стадиях уголовного судопроизводства. Суд и органы расследования не вправе для обоснования подозрения, обвинения в совершении преступления использовать недопустимые и не относимые доказательства.

Как должно - так и случилось

Вникнув в существо дела, защитники С. увидели, что ни он, ни руководимая им организация не имеют к произошедшему пожару никакого отношения, и следствие пытается выдать за доказательства вины обвиняемого сведения, подтверждающие само событие, расцененное как преступное. Тогда и было принято решение занять по делу принципиальную позицию - оставить без внимания дежурные и чаще всего ничем не подкрепленные ссылки следователя на основания, предусмотренные ст. 97 УПК РФ, а убеждать суд в необоснованности выдвинутого против С. обвинения.

И в итоге такая позиция увенчалась успехом. Районный суд, установив, что организация - собственник здания никак не связана с непосредственной эксплуатацией торгового комплекса "Адмирал", не вела там никакой производственной деятельности и не оказывала услуг, а С. не является должностным лицом, на которого были возложены обязанности по соблюдению правил пожарной безопасности на данном объекте, подытожил: "Таким образом, органом предварительного следствия не представлены разумные основания для осуществления уголовного преследования С. как предполагаемого субъекта инкриминируемых ему преступлений, которые отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам. При этом сам акт объявления С. в международный розыск не может служить единственной самостоятельной причиной избрания в отношении последнего меры пресечения в виде заключения под стражу".

В данном случае такая формулировка означает отсутствие доказательств, отвечающих требованию относимости, т.е. логически связанных с причастностью обвиняемого к преступному событию, что подтвердило последующее прекращение уголовного преследования.

Необходимое уточнение

Пленум в постановлении от 19 декабря 2013 г. N 41 наряду с разъяснением обоснованности подозрения вернулся к прежней формулировке 2004 г.: "суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица". Ее неудачность отмечалась мною выше: уместней было бы указать на недопустимость предрешения виновности.

Вопрос не терминологический, а сущностный. Проверка обоснованности подозрения, обвинения в совершении преступления по сути означает обсуждение вопроса о виновности, т.е. причастности лица к преступлению и уголовно-правовой вины. Завышение квалификации преступления с целью непременной предварительной посадки человека - частенько встречаемое нарушение при обращении органов расследования за решением о заключении под стражу. Как показывает практика, суды чаще всего уклоняются от исследования правильности уголовно-правовой оценки вменяемого лицу деяния. Формулировка "не входить в обсуждение" этому способствует.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Комментарий к постановлениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам / под общ. ред. Председателя Верховного Суда Российской Федерации В.М. Лебедева. 3-е изд. М.: Норма, 2014. С. 762.

*(2) Резник Г.М. Актуальные вопросы защиты права на свободу и личную неприкосновенность в уголовном судопроизводстве // Адвокатура, государство, общество. Сборник материалов V ежегодной научно-практической конференции. М., 2008. С. 57.