Эмпирические методы в науке гражданского процессуального права (П.С. Барышников, журнал "Актуальные проблемы российского права", N 11, ноябрь 2015 г.)

Эмпирические методы в науке гражданского процессуального права

П.С. Барышников,

аспирант кафедры гражданского процесса

Саратовский государственной юридической академии

Журнал "Актуальные проблемы российского права", N 11, ноябрь 2015 г., с. 26-32.

Тематика проводимых в последнее время научных мероприятий подтверждает, что вопросы методологии остаются актуальными, в том числе среди начинающих исследователей*(1). Особый интерес представляет получение и использование эмпирических данных. В западной науке активное развитие данного направления даже получило название эмпирической революции в праве. В качестве иллюстрации этого Даниэль Хо и Ларри Крамер приводят данные по использованию термина empirical в статьях журнала Stanford Law Review. Если доля статей с этим словом в 1950-1960-е была минимальной, то в 2010 году она выросла до 0,6*(2). Иными словами, теперь каждая вторая статья содержит упоминание эмпирических данных.

Вместе с тем высказывается идея о том, что юридическая наука занимается исключительно выведением правовых суждений, большинство из которых не основаны на эмпирических исследованиях*(3). В то же время, как представляется, при обосновании варианта регулирования или анализе правоприменения некоторые эмпирические методы все же могут применяться. В.М. Сырых пишет, что правовая наука может пользоваться специальными методами: статистическими, конкретно-социологическими и математическими*(4). Д.Я. Малешин указывает, что частно-научные (неюридические) методы гражданского процессуального права позволяют оценить его влияние на общественную жизнь*(5).

В англоязычной литературе указывается, что эмпирическое правоведение (empirical legal studies) включает в себя несколько направлений, в том числе экономический анализ права (law and economics), а также исследования в традиции "право и общество" (law and society)*(6). Рассмотрим, чем они могут быть полезны для науки гражданского процессуального права и для изучения гражданского судопроизводства по трудовым спорам. Хотя большинство работ, которые будут рассмотрены ниже, являются зарубежными, они вполне применимы к российскому правопорядку.

I. Экономический анализ права

Прежде всего эмпирические данные могут показать значение права для экономики и общества. В этой связи интерес представляет исследование Ларса Филда и Стефана Войта*(7), которые собрали данные из 70 стран, подтверждающие, что де-факто независимость суда статистически значимо и положительно влияет на экономическое развитие*(8). Другое исследование, проведенное в различных штатах Индии, показало, что чем более предсказуемо и быстро работают суды, тем выше среднедушевой доход населения региона*(9). Как указывается, такое высокое значение судов для экономики продиктовано тем, что именно на них возлагается функция защиты прав собственности*(10).

С другой стороны, экономический анализ права позволяет дать объяснения некоторым тенденциям судебной практики. Для этого может применяться теория игр, которая позволяет оценить стратегии агентов в определенной ситуации*(11).

Как указывается, в большинстве работ применяется игра "дилемма заключенного" (Prisoner's Dilemma)*(12). Она моделирует ситуацию, когда двух преступников изолируют и допрашивают отдельно. Перед каждым из них стоит выбор: дать показания против соучастника или молчать. Если один дает показания, а другой хранит молчание, то первого отпускают, а второму дают максимальный срок (10 лет). Если оба молчат, то они получают минимальный срок (6 месяцев). Если оба свидетельствуют друг против друга, то они получают по 2 года*(13). Учитывая такие исходы игры, самым выгодным для обоих заключенных является обоюдное молчание, но так как есть шанс избежать наказания, обычно подельники сдают друг друга и получают более серьезное наказание. Данная игра иллюстрирует ситуацию, при которой отсутствие доверия и эгоистическое поведение приводит к проигрышу всех участников.

В качестве примера можно привести исследование Майкла Краусса, который использовал "дилемму заключенного" для объяснения существенного увеличения сумм, присуждаемых по делам о защите прав потребителей в США*(14). Основываясь на статистических данных, Краусс установил, что чаще всего истец приобретает и использует товар в месте своего жительства, тогда как производитель располагается в другом штате. Судьи штата-истца, учитывая желательность привлечения денежных средств в свой штат, стали выносить прецедентные решения с явным уклоном в пользу истцов-потребителей. В результате размеры удовлетворяемых требований сильно выросли. Однако, так как подобное поведение судей характерно для всех штатов, в выигрыше остались только конкретные истцы, тогда как общество понесло значительные потери. Так, после того как в 2010 году во Флориде в пользу потребителей сигарет взыскали 145 миллионов долларов, фармацевтические компании стали закрывать производство лекарств против СПИДа и препаратов для беременных из-за возможных судебных дел по защите прав потребителей*(15). Аналогично условиям "дилеммы заключенного" из-за отсутствия координации и взаимного доверия между судами разных штатов проиграли все.

Безусловно, экономический анализ права предлагает множество других методов, в частности для анализа выбора между судебным разбирательством и его альтернативами*(16).

Другим заслуживающим внимания методом экономической науки является аудиторный эксперимент. В качестве примера рассмотрим исследования, в которых собирались данные по применению стандартов доказывания (1), значению "боязни потери" (2), а также доказательственной активности суда (3).

1. Определение реальных стандартов доказывания

Стандарт доказывания - это термин из англосаксонского права, под которым подразумевается вероятность события, необходимая для того, чтобы суд посчитал обстоятельство установленным. Считается, что в странах континентального права стандарт доказывания по гражданским делам высокий, так как "суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению" (статья 67 ГПК РФ*(17)), тогда как в странах общего права действуют менее строгий стандарт "перевес доказательств" или схожие, допускающие установление обстоятельств, когда они скорее имели место, чем нет*(18). Оценивая вероятности в цифрах, стандарт "внутреннего убеждения" подразумевает почти стопроцентную вероятность, а стандарт "перевес доказательств" требует вероятность более 50%.

Хотя обычно исследование стандартов доказывания носит доктринальный характер, постепенно стали появляться методы их эмпирической оценки. Не так давно подобное исследование было проведено Марком Цвейгером в Швейцарии*(19). Летом 2012 года он разослал судьям кантонов Берна и Цюриха и их помощникам ссылку на электронный вопросник, в котором участников просили описать существующий, по их мнению, стандарт доказывания, разрешить вымышленный спор и указать на степень уверенности в своем решении.

Согласно фабуле дела истец просил взыскать крупную денежную сумму (20 000 швейцарских франков) на основании косвенных доказательств: документа о снятии суммы со счета и показания свидетелей, подтверждающих разговоры с истцом о займе*(20).

Анализ опроса 343 судей и 476 помощников показал, что, хотя при описании стандарта доказывания работниками судов был указан медианный порог принятия решения в 91%*(21), при разрешении спора применялся значительно меньший показатель - 63%*(22). Таким образом, было установлено, что фактически применяемый стандарт существенно ниже доктринально признаваемого и близок к англосаксонскому стандарту "перевес доказательств". Последний, согласно исследованию Эяла Замира и Иланы Ритов, проведенному в Израиле, подразумевает порог в 70%*(23).

2. Значение "боязни потери"

Другим важным результатом работы М. Цвейгера является оценка влияния боязни (неприятия) потери (loss aversion). Термин "боязнь потери" получил распространение после того, как в 1979 году Амос Тверски и Даниэль Канеман сформулировали теорию перспектив (Prospect Theory), согласно которой люди оценивают ценность потери выше, чем ценность приобретения. Анализ данных показывает, что оценки различаются примерно в 2,25 раза*(24). Следовательно, судьи так же, как и другие люди, принимая решения, боятся ошибиться. Применение теории перспектив к деятельности судей позволит оценить влияние боязни потери на стандарт доказывания.

Учитывая это, исследование М. Цвейгера подразумевало сопоставление боязни потери у конкретного участника и примененного им стандарта доказывания. Для оценки боязни потери участникам последовательно предлагалось сыграть в лотерею (бросание монеты) с разными условиями: от крайне выигрышных до абсолютно проигрышных. Если участник соглашался исключительно на крайне выгодные условия лотереи, значит, у него высокая боязнь потери.

В итоге исследование М. Цвейгера подтвердило его предположение о том, что чем выше боязнь потери, тем выше стандарт доказывания, т.е. участник соглашался удовлетворить требования при более высокой степени уверенности*(25).

Вместе с тем автор замечает, что показатели, полученные в израильском эксперименте (порог в 70%), соответствуют нормативному порогу по теории перспектив*(26). Иными словами, даже при наличии специальных правил судья ведет себя как "обычный человек", который боится ошибиться. Из этого можно было бы сделать вывод, что стандарты доказывания значения не имеют. Однако это не так.

То, что разные стандарты доказывания имеют значение, было установлено Кристофом Энгелем при помощи еще одного аудиторного эксперимента*(27). Его исследование показало, что участники принимают решения на основании "внутреннего убеждения", реконструируя в процессе установления обстоятельств свою версию событий. Вместе с тем сообщение участникам различных стандартов доказывания (высоких или менее строгих) существенно влияет на их поведение. Так, высокий стандарт задает более высокие требования к "целостности и непротиворечивости" реконструируемой версии событий*(28).

Таким образом, решения принимаются интуитивно, но стандарт доказывания все же имеет значение, поэтому может быть использован как средство достижения целей законодателя в гражданском судопроизводстве.

Указанные выводы позволяют с другой стороны взглянуть на норму статьи 19.1 ТК РФ, которая устанавливает, что неустранимые сомнения в характере отношений толкуются в пользу наличия трудовых отношений*(29), и тем самым, как представляется, снижает стандарт доказывания факта трудовых отношений для истца-работника*(30). Следовательно, есть основания полагать, что данная норма сформулирована правильно, так как соответствует эмпирически выявленному механизму принятия решений.

3. Состязательный и инквизиционный процессы: сравнительный эксперимент

Группой авторов (М. Блок, Дж. Паркер, О. Выборна, Л. Дучек) в период с 1996 по 1998 год была проведена серия из 56 экспериментов в целях получения эмпирических данных об эффективности состязательной (англосаксонской) и инквизиционной (континентальной) моделей судопроизводства*(31). С одной стороны, они пытались проверить гипотезу Гордона Таллока об эффективности инквизиционного процесса в вопросе установления обстоятельств, согласно которой в деле обычно есть сторона-нарушитель, знающая о своей неправоте, обладающая доказательствами против себя и старающаяся ввести суд в заблуждение*(32). С другой стороны, авторы опирались на исследование Пола Милгрома и Джона Робертса, в котором на основании теоретико-игровой модели было показано, что при наличии у сторон доступа к доказательствам эффективность установления обстоятельств в процессе сохраняется даже при относительно плохом судействе*(33). Указанные позиции авторы выбрали для тестирования в качестве двух возможных структур информации в деле: конфиденциальной, т.е. доступной только одной из сторон (private information), и соотносимой информации, т.е. доступной обеим сторонам (correlated information).

Для эксперимента были разработаны два сценария. Согласно первому фермер предъявляет иск о возмещении вреда вследствие гибели животных к поставщику удобрений, из-за которых предположительно возник указанный вред. В данном сценарии стороной-нарушителем является поставщик, так как он не провел надлежащим образом проверку своей продукции, а также скрыл факт интоксикации своего техника*(34).

Согласно второму сценарию фермер предъявляет иск к ветеринару о возмещении стоимости коровы, которая предположительно погибла вследствие ошибки ветеринара. Стороной-нарушителем является фермер, так как он скрыл факт того, что животное погибло из-за попыток фермера вылечить корову домашними средствами*(35).

Эксперимент проходил следующим образом. Студентов колледжа случайным образом распределяли на роли сторон и судьи. Далее им объяснялись процедурные правила и давался один из двух сценариев. Процедурные правила сводились к упрощенному виду состязательного или инквизиционного процесса. При тестировании состязательной модели судья не имел права задавать вопросы и выносил решения на основании вопросов и ответов сторон. Инквизиционная модель право задавать вопросы предоставляла исключительно судье. При этом бремя доказывания не перераспределялось. Наблюдатели, знающие сценарий и дополнительную информацию, следили за соблюдением правдивости показаний сторон. Участникам эксперимента передавался сценарий, а также, в зависимости от тестируемой гипотезы, сообщалась дополнительная информация. При структуре конфиденциальной информации дискредитирующие сведения были известны только стороне-нарушителю (данные о ненадлежащем тестировании; вина фермера в гибели коровы). При структуре соотносимой информации противоположной стороне сообщалось о наличии дискредитирующих сведений (сообщение об интоксикации сотрудника поставщика удобрений; сообщение об использовании фермером домашних средств для лечения коровы)*(36). Сторонам выплачивалось вознаграждение пропорционально удовлетворенным требованиям, а судье - в соответствии с "правильностью" вынесенного решения. По итогам эксперимента авторы оценивали, верно ли были установлены обстоятельства дела.

Исследователями были получены следующие результаты. Инквизиционная модель оказалась эффективнее при конфиденциальной структуре информации (обстоятельства дела были верно установлены в 28% случаев, против 7% при состязательной модели). Состязательная модель получила намного более высокие показатели при соотносимой структуре информации (обстоятельство дела были верно установлены в 71% случаев, против 14% при инквизиционной модели). Как указывают сами авторы, полученные результаты дают множество направлений для дальнейших исследований, хотя, вне всяких сомнений, ограничены условиями эксперимента*(37).

Применим результаты данного исследования. Например, В.И. Мартыненко в своей диссертации предлагает усилить роль суда в доказывании по трудовым спорам, обязав его истребовать необходимые доказательства по своей инициативе*(38). Реализация этого предложения сделает гражданское судопроизводство по трудовым спорам более инквизиционным и менее состязательным.

Упомянутое выше исследование показало, что инквизиционный процесс эффективнее в ситуации, когда информация о незаконности действий находится у одной из сторон, а другая к ней доступа не имеет (конфиденциальная структура информации). Однако для большинства трудовых споров такая структура информации нехарактерна, так как работник имеет доступ к документам, связанным с работой (статья 62 ТК РФ). Таким образом, применение предложения В.И. Мартыненко представляется нецелесообразным для большинства трудовых дел по искам работников.

II. Право и общество. Исследование уклона судов

Другим направлением эмпирических исследований является традиция "право и общество", в рамках которой, помимо прочего, изучаются уклоны судов. Под уклоном понимается статистически значимое превалирование определенных судебных исходов (например обвинительный уклон в уголовном процессе).

Уклоны в судах, как представляется, можно изучать ради нескольких целей. Во-первых, обоснованный уклон может быть легализован, как, например, это произошло в уголовном праве и процессе по отношению к несовершеннолетним (позитивная дискриминация)*(39). Во-вторых, если суды в подавляющем большинстве случаев встают на сторону истца, вполне вероятно, что суды забиты однотипными, малозначимыми делами, которые могли бы разрешаться во внесудебном порядке. В-третьих, наличие необоснованного уклона, возможно, означает, что имеются проблемы с реализацией принципов состязательности и равенства перед законом и судом.

Обратим внимание на последнюю цель. Для этого рассмотрим исследование по спорам с государством в арбитражных судах, а далее кратко - статистику по трудовым спорам.

Относительно исследования арбитражных судов следует отметить работу Института проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге*(40). Сотрудники института из массива решений за период с 1 июля 2008 года по 31 декабря 2009 года случайным образом отобрали 1500 дел с участием государства или муниципалитета*(41). По результатам анализа данных был сделан вывод, что в арбитражных судах наблюдается уклон в пользу государства (требования государства к предпринимателям удовлетворяются в 89% случаев, а предпринимателей к государству - в 69,3%)*(42). Однако если отфильтровать незначительные дела, т.е. учитывать только те, по которым сумма иска больше 10 000 рублей и ответчик присутствовал при разбирательстве, то цифры становятся примерно одинаковыми (требования государства к предпринимателям удовлетворяются в 66,2% случаев, а предпринимателей к государству - в 67,3%)*(43). Таким образом, уклон в сторону государства по существенным для бизнеса спорам отсутствует*(44), хотя при учете всех дел он наблюдается.

Схожие результаты можно получить при анализе агрегированной статистики судов общей юрисдикции по трудовым спорам. Так, согласно данным судебного департамента при Верховном Суде РФ*(45), за 1-е полугодие 2014 года рассмотрено 247 886 дел о взыскании заработной платы. По этим делам удовлетворено 241 397 заявлений, что составляет 97,3%, т.е. имеет место сильный уклон в пользу истца-работника. Вместе с тем надо учитывать, что в это число входит 192 151 судебный приказ, условием вынесения которых является отсутствие спора о праве (пункт 3 части 3 статьи 125 ГПК РФ). Если для сравнения обратить внимание на дела о восстановлении на работе, то можно увидеть, что суды встают на сторону работника-истца лишь в 45,1% случаев (из 7044 решений в 3183 делах требования были удовлетворены, а в остальных в удовлетворении требований было отказано). Таким образом, в более значимой категории дел, рассматриваемой в исковом производстве, существенного уклона в пользу какой-либо из сторон не наблюдается.

Вне сомнений, следует согласиться с Л.В. Головко, который совершенно правильно указывает на опасность полного отказа от догматических методов*(46). Вне сомнений также и то, что эмпирические методы позволяют обогатить методологию правовых исследований. Как представляется, приведенные выше исследования могут применяться для анализа проблем гражданского процесса, в том числе при изучении вопросов гражданского судопроизводства по трудовым спорам.

Библиография

1. Аузан А.А., Бальсевич А.А., Водопьянова Е.А. [и др.] Эффективность гражданского судопроизводства в России: институциональный анализ и институциональное проектирование / под ред. В.Л. Тамбовцева, А.В. Золотова. - М.: Спрос, 2005. - 148 с.

2. Будылин С.Л. Внутреннее убеждение или баланс вероятностей? Стандарты доказывания в России и за рубежом // Вестник ВАС РФ. - 2014. - N 3. - C. 25-57.

3. Головко Л.В. Правовая наука против Social Sciences: каким должен быть российский выбор // Закон. - 2014. - N 12. - С. 32-43.

4. Дегтерев Д.А. Теоретико-игровой подход в праве. - М.: Ленанд, 2011. - 240 с.

5. Курочкин С.А. Применение процедуры медиации или обращение в суд - условия рационального выбора эффективного способа реализации частных интересов // Коммерческая медиация: теория и практика: сборник статей / под ред. С.К. Зашайновой, В.О. Аболина. - М.: Инфортропик Медиа, 2012. - С. 117-131.

6. Малешин Д.Я. Методология гражданского процессуального права. - М.: Статут, 2010. - 208 с.

7. Мартыненко В.И. Процессуальные особенности рассмотрения индивидуальных трудовых споров в судах общей юрисдикции: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.15. - М., 2006. - 22 c.

8 Пермяков Ю.Е. Эмпирические основания юридической науки // Вестник Самарской гуманитарной академии. Право. - 2007. - N 1. - С. 43-54.

9. Познер Р.А. Экономический анализ права: в 2 т. / пер. с англ. под ред. В.Л. Тамбовцева. - СПб., 2004. - Т. 2. - 464 c.

10. Сырых В.М. История и методология юридической науки: учебник. - М.: Норма, 2012. - 464 с.

11. Тамбовцев В.Л. Право и экономическая теория: учебное пособие. - М.: Инфра-М, 2004. - 224 c.

12. Титаев К. Практика российских арбитражных судов с точки зрения социологии права // Право и правоприменение в России: междисциплинарные исследования / под ред. В.В. Волкова. - М.: Статут, 2011. - C. 116-137.

13. Cane P., Kritzer H. The Oxford Handbook of Empirical Legal Research. OUP Oxford, 2010. - 1094 p.

14. Daniel E. Ho, Larry Kramer. Introduction: The Empirical Revolution In Law // Stanford Law Review. - Vol. 65, June 2013. - P. 1195-1202.

15. Feld L., Voigt S. Making Judges Independent - Some Proposals Regarding the Judiciary // CESifo Working Paper. - N 1260. - August 2004. - 35 p.

16. Krauss M.I. Product Liability and Game Theory: One More Trip to the Choice-of-Law Well // George Mason Law & Economics Working Paper. - N 02-09. - 2002. - 81 p.

17. Michael K. Block, Jeffrey S. Parker, Olga Vyborna, & Libor Ducek. An Experimental Comparison of Adversarial versus Inquisitorial Procedural Regimes // American Law & Economics Review. - 2000. - N 2. - P. 170-194.

18. Neuhaus T., Nel A.L. Modeling the Civil Litigation Process in South Africa using Game Theory // International Conference on Education, Law and Humanities (ELH'2013). - Nov. 27-28. - 2013. - Johannesburg (South Africa). - P. 106-113.

-----------------------------------------------------------------------

*(1) Автор выражает благодарность организаторам недавно прошедших мероприятий: Второй междисциплинарной школы "Эмпирическое правоведение: западные традиции и российские исследования" (24-29 апреля 2015 г., Институт проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге); Летней школы молодых ученых "Юридическое познание: теория, методология, практика" (23-29 июня 2015 г., Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА)).

*(2) Daniel E. Ho, Larry Kramer. Introduction: The Empirical Revolution in Law // Stanford Law Review. Vol. 65, June 2013. P. 1196.

*(3) Пермяков Ю.Е. Эмпирические основания юридической науки // Вестник Самарской гуманитарной академии. Право. 2007. N 1. С. 53.

*(4) Сырых В.М. История и методология юридической науки: учебник. М.: Норма, 2012. С. 96.

*(5) Малешин Д.Я. Методология гражданского процессуального права. М.: Статут, 2010. С. 66.

*(6) Cane P., Kritzer H. The Oxford Handbook of Empirical Legal Research. OUP Oxford, 2010. P. 1.

*(7) Feld L., Voigt S. Making Judges Independent - Some Proposals Regarding the Judiciary // CESifo Working Paper. N 1260. August 2004.

*(8) Аузан А.А., Бальсевич А.А., Водопьянова Е.А. и др. Эффективность гражданского судопроизводства в России: институциональный анализ и институциональное проектирование / под ред. В.Л. Тамбовцева, А.В. Золотова. М.: Спрос, 2005. С. 10.

*(9) Привод. по: Аузан А.А. и др. Указ. соч. С. 10-11.

*(10) Аузан А.А. и др. Указ. соч. С. 8.

*(11) См.: Дегтерев Д.А. Теоретико-игровой подход в праве. М.: Ленанд, 2011. С. 21-22 и др.

*(12) Neuhaus T., Nel A.L. Modeling the Civil Litigation Process in South Africa using Game Theory // International Conference on Education, Law and Humanities (ELH'2013). Nov. 27-28. 2013. Johannesburg (South Africa). P. 109.

*(13) Дегтерев Д.А. Указ. соч. С. 155.

*(14) Krauss M.I. Product Liability and Game Theory: One More Trip to the Choice-of-Law Well // George Mason Law & Economics Working Paper. N 02-09. URL: http://ssrn.com/abstract=307143. 2002. P. 20-25.

*(15) Neuhaus T., Nel A.L. OP. cit. P. 110.

*(16) Познер Р.А. Экономический анализ права: в 2 т. / пер. с англ. под ред. В.Л. Тамбовцева. СПб., 2004. Т. 2. С. 745 и др.; Тамбовцев В.Л. Право и экономическая теория: учебное пособие. М.: Инфра-М, 2004. С. 106 и др.; Курочкин С А. Применение процедуры медиации или обращение в суд - условия рационального выбора эффективного способа реализации частных интересов // Коммерческая медиация: теория и практика: сборник статей / под ред. С.К. Зашайновой, В.О. Аболина. М.: Инфортропик Медиа, 2012. С. 127 и др.

*(17) Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 N 138-ФЗ (ред. от 06.04.2015) // Собрание законодательства РФ, 18.11.2002. N 46. Ст. 4532.

*(18) См. подробнее: Будылин С.Л. Внутреннее убеждение или баланс вероятностей? Стандарты доказывания в России и за рубежом // Вестник ВАС РФ. 2014. N 3. С. 25-57.

*(19) Schweizer M. The Civil Standard of Proof - What is it, Actually? (August 2013). MPI Collective Goods Preprint. N 2013/12. URL: http://ssrn.com/abstract=2311210.

*(20) Как представляется, нормы, запрещающей ссылаться на свидетельские показания при несоблюдении простой письменной формы сделки (по аналогии со статьей 162 ГК РФ), в швейцарском законодательстве нет.

*(21) Schweizer M. OP. cit. P. 13.

*(22) Schweizer M. OP. cit. P. 4.

*(23) Привод. по: Schweizer M. OP. cit. P. 4.

*(24) Schweizer M. OP. cit. P. 7.

*(25) Schweizer M. OP. cit. P. 9.

*(26) Schweizer M. OP. cit. P. 8.

*(27) Engel C. Preponderance of the Evidence versus Intime Conviction: A Behavioral Perspective on a Conflict between American and Continental European Law // Vermont Law Review. 2009. Vol. 33. P. 466.

*(28) Будылин С.Л. Указ. соч. С. 56-57.

*(29) Трудовой кодекс Российской Федерации от 30.12.2001 N 197-ФЗ (ред. от 13.07.2015) // Собрание законодательства РФ. 07.01.2002. N 1 (ч. 1). Ст. 3.

*(30) Барышников П.С. Стандарт доказывания, применяемый при рассмотрении трудовых споров // Конституционные основы и международные стандарты гражданского судопроизводства: история, современное состояние и пути совершенствования: сб. ст. по матер. VI Междунар. науч.-практ. конф.: Изд-во СГЮА, 2015. С. 8-10.

*(31) Michael K. Block, Jeffrey S. Parker, Olga Vyborna, & Libor Ducek. An Experimental Comparison of Adver-sarial versus Inquisitorial Procedural Regimes // American Law & Economics Review. 2000. N 2. P. 170-194.

*(32) Привод. по: Michael K. Block, Jeffrey S. Parker, Olga Vyborna, & Libor Ducek. OP. cit. P. 172.

*(33) Привод. по: Michael K. Block, Jeffrey S. Parker, Olga Vyborna, & Libor Ducek, OP. cit. P. 172.

*(34) Michael K. Block, Jeffrey S. Parker, Olga Vyborna, & Libor Ducek. OP. cit. P. 190.

*(35) Michael K. Block, Jeffrey S. Parker, Olga Vyborna, & Libor Ducek. OP. cit. P. 190-191.

*(36) Michael K. Block, Jeffrey S. Parker, Olga Vyborna, & Libor Ducek. OP. cit. P. 192.

*(37) Michael K. Block, Jeffrey S. Parker, Olga Vyborna, & Libor Ducek. OP. cit. P. 187.

*(38) Мартыненко В.И. Процессуальные особенности рассмотрения индивидуальных трудовых споров в судах общей юрисдикции: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.15. М., 2006. С. 23-24.

*(39) Титаев К. Практика российских арбитражных судов с точки зрения социологии права // Право и правоприменение в России: междисциплинарные исследования / под ред. В.В. Волкова. М.: Статут, 2011. С. 121.

*(40) Титаев К. Указ. соч. С. 116-136.

*(41) Титаев К. Указ. соч. С. 123.

*(42) Титаев К. Указ. соч. С. 126.

*(43) Титаев К. Указ. соч. С. 127-128.

*(44) Титаев К. Указ. соч. С. 128.

*(45) Сводные статистические сведения о деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей за 1-е полугодие 2014 г. Форма N 2 "Отчет о работе судов общей юрисдикции о рассмотрении гражданских дел по первой инстанции" // URL:http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=2600 (дата обращения: 04.01.2015).

*(46) Головко Л.В. Правовая наука против Social Sciences: каким должен быть российский выбор // Закон. 2014. N 12. С. 43 и др.