Разработка проекта гражданского уложения и развитие науки гражданского права в России в конце XIX - начале ХХ века. Статья десятая (В.А. Томсинов, журнал "Законодательство", N 11, ноябрь 2015 г.)

Разработка проекта гражданского уложения и развитие науки гражданского права в России в конце XIX - начале ХХ века. Статья десятая*(1)

В.А. Томсинов,

доктор юридических наук, профессор юридического

факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

Журнал "Законодательство", N 11, ноябрь 2015 г., с. 85-91.

Статья 878 проекта Гражданского уложения Российской империи не давала определения сущности владения, а лишь указывала на момент его возникновения. Но формула, устанавливавшая этот момент, одновременно содержала ответ на вопрос о том, кто является владельцем того или иного имущества (и, соответственно, способен претендовать на его владельческую защиту). Таковым должен был считаться только индивид, который имел над этим имуществом власть и намерение владеть им для самого себя. Держатель имущества явно не подходил под эту формулу и, казалось бы, не должен был считаться владельцем, а значит, и обладать правом на владельческую защиту. Но лишение держателей такого права создавало множество неудобств для гражданского оборота.

Данная проблема была решена самым простым способом. Статья 882 проекта поставила под охрану закона от самовольного нарушения "всякое владение, даже незаконное"*(2). Поэтому для того, чтобы простое держание получило владельческую защиту, достаточно было придать ему статус владения. Эта идея нашла воплощение в ст. 879, объявившей владельцем не только того, кто владел имуществом "как своим собственным", т.е. имел "владение самостоятельное (в виде собственности)", но и того, кто владел "в силу вотчинного или договорного права", т.е. имел производное владение и являлся на самом деле всего лишь держателем.

Предоставляя владельческую защиту простому держанию, проект Гражданского уложения Российской империи создавал такую же юридическую фикцию, какую допускало Гражданское уложение Германской империи 1900 г. (далее - ГГУ). Однако доводы, приведенные отечественными законотворцами в обоснование широкой трактовки владения, предполагавшей наделение владельческой защитой простого держания, существенно отличались от тех, на которые опирались в такой трактовке их немецкие коллеги. Предусмотренная в ГГУ конструкция владения и его защиты базировалась на мысли о том, что "защита владения предназначена посредством охраны внешнего господства лица над вещью обеспечивать общественный порядок"*(3). Для обоснования модели владения и владельческой защиты, изложенной в проекте российского Гражданского уложения, была разработана значительно более сложная и развернутая аргументация.

Нормы о владении, составившие третий раздел третьей книги проекта, описывали владение не в смысле права "владеть вечно и потомственно"*(4), входящего в право собственности (согласно ст. 420, 513 ч. 1 т. X Свода законов Российской империи), и не в качестве права отдельного владения, выделенного из права собственности, о котором говорилось в Своде законов Российской империи (ст. 432, 514 ч. 1 т. X) и в четвертом разделе третьей книги проекта Гражданского уложения. В них было представлено лишь владение фактическое, независимое от права на владение. В пояснениях к третьему разделу третьей книги проекта отмечалось, что фактическое владение "создано ввиду потребностей практики. Оно представляет в гражданском праве ту особенность, что все юридические отношения основываются на понятии права. Владению же как факту дается защита закона независимо и даже иногда в противоположность праву, защита временная, до решения спора о праве в надлежащем порядке, против которой бессильна пока ссылка на право, хотя бы и подкрепляемая надлежащими доказательствами"*(5). Статья 531 ч. 1 т. X Свода законов Российской империи придавала такому владению особое значение: всякая его разновидность должна была охраняться правительством от насилия и самоуправства до тех пор, "пока имущество не будет присуждено другому и сделаны надлежащие по закону, о передаче онаго, распоряжения"*(6).

Эта весьма необычная с точки зрения юридической логики ситуация могла иметь различные объяснения. В пояснениях к третьему разделу третьей книги проекта Гражданского уложения Российской империи ей было дано теоретическое обоснование, соответствовавшее уровню развития европейской научной юриспруденции конца XIX в.

"Несомненно, что первоначальным источником охраны владения как существующего факта против насилия даже со стороны того, кому принадлежит право на имущество, нарушаемое этим владением, является публичный интерес общественного спокойствия"*(7), - отмечалось в указанных пояснениях. При этом в качестве примера приводились преторские интердикты в Древнем Риме, использовавшийся в средневековой Франции иск о восстановлении отнятого владения и применявшийся в прусском частном праве иск possessorum summariissimum.

Далее в пояснениях сообщалось, что упомянутое основание защиты владения соответствовало характеру древних и средневековых юридических установлений, в которых обыкновенно не различались особые сферы публичного и частного, уголовного и гражданского права. В настоящее же время, "при различии значения и цели уголовного и гражданского права, нельзя уже основывать охрану владения исключительно или преимущественно на заботе о сохранении общественного порядка и спокойствия. Перенесение этой заботы из свойственной ей сферы уголовного и публичного права на гражданско-частное право и объяснение этою именно целью начал защиты владения представляло бы некоторые важные неудобства. Оно повело бы к неправильным выводам и нежелательному на практике распространению последствий уголовного преследования на отношения чисто гражданского свойства"*(8).

Составители третьей книги проекта Гражданского уложения России выражали убеждение в том, что "объяснение значения владения и его охраны следует искать в другом направлении, более соответствующем значению вообще гражданского права". "Владение охраняется, - утверждали они, - как явление фактическое, независимое от права, а иногда ему и противоположное. Как согласовать это странное, по-видимому, явление с основною целью всякого закона - охранять главным образом и одно только право? Право на владение прежде всего принадлежит собственнику имущества, ибо в понятии права собственности совмещается и право на владение имуществом, право держать оное в своей власти для извлечения из него всей пользы и выгоды, которые оно может предоставить собственнику. Таким образом, во владении выражается экономическая ценность и сила права собственности. Отсюда уже прямой вывод, что если это право на владение не осуществляется, если собственник устранен от владения, то само право собственности оказывается лишенным всякого практического значения, оставаясь отвлеченным понятием без реального применения. Но в огромном большинстве случаев внешний факт владения совпадает с внутренним основанием, с правом на владение: несомненно, огромное большинство собственников владеют своими имуществами. Отсюда естественно, обыкновенно соответствующее действительности предположение, что владение основано на праве собственности, что оно законно, заслуживает защиты закона как проявление права собственности, как видимое его осуществление. Если же в практике случается, что та же защита предоставлена и владению незаконному (ст. 531 т. Х ч. 1), то это опять-таки в интересе огромного большинства законных владельцев, т.е. собственников и лиц, имеющих особое право на владение; ибо, не будь вышеуказанного предположения о законности владения, всякий владелец, а следовательно, также и законный, в случае самовольного нарушения его владения посторонним лицом, был бы вынужден, по общему началу судопроизводства, доказывать свое право для того, чтобы возвратить себе владение своим имуществом или устранить делаемые ему в таковом препятствия. А так как доказать право собственности, особенно когда дело идет о недвижимом имуществе, сопряжено с немаловажными затруднениями, требует немалого времени, то очевидно, что, не имея этой особой защиты, предоставляемой владению, собственники подвергались бы беспрестанному беспокойству, а само право собственности лишалось бы на продолжительное время своего реального значения. Таким образом, защита даже незаконного владения, могущая с первого взгляда казаться противоречащею праву собственности, оказывается при ближайшем рассмотрении установленною в интересе огромного большинства собственников"*(9).

Выраженная в приведенном пояснении идея о том, что главным основанием защиты владения является не забота о сохранении общественного порядка и спокойствия, а стремление обеспечить надлежащую охрану права собственности, поскольку владение чаще всего выступает как воплощение права собственности, была изложена в книге Рудольфа Иеринга "Об основании защиты владения". Она вышла на немецком языке двумя изданиями в 1868 и 1869 гг.*(10), а в переводе на русский язык была напечатана в 1883 г.*(11) Кратко описав распространенные в его время воззрения на владение и основания его защиты, германский правовед представил в этой книге и свой собственный взгляд на данный институт. "Владение вещами, - заявил он, - своим возведением на степень юридического отношения обязано не самому себе, а собственности. С целью доставить собственнику против известного рода нападений более легкие средства защиты, чем какие дает reivindicatio, доказывание юридического бытия собственности было заменено доказыванием фактического ее бытия. Замена эта, выпадая обыкновенно на долю настоящих собственников, в исключительных случаях делает причастными правовой защите и несобственников. Последнее составляет не цель владельческого института, а его неизбежное следствие... В связи владения с собственностью лежит ключ к пониманию всего материального строя владельческой теории: как отвлеченных границ института, - он идет совершенно параллельно собственности, - так равно и условий конкретного владения, - они совпадают с условиями внешнего отношения собственника к вещи. Владение вещами есть реальность или видимость собственности; в одном этом определении владения - вся его теория"*(12).

На этих положениях Р. Иеринг основывал собственный подход к владельческой защите. "Защита владения как реальности собственности, - писал он, - есть необходимое дополнение защиты собственности, облегчение доказывания, предназначенное для собственника, но по необходимости служащее на пользу и несобственнику"*(13).

Работа Рудольфа Иеринга "Об основаниях защиты владения", безусловно, оказала влияние на составителей третьей книги проекта Гражданского уложения Российской империи: в пояснениях к разделу о владении упоминается немецкий вариант данной работы, вышедший в 1869 г. под названием "Ueber den Grund des Besitzesschutzes"*(14). Однако это влияние не следует преувеличивать. Идея о том, что главной целью защиты фактического владения является обеспечение не только общественного порядка, но и, прежде всего, надлежащей охраны права собственности, вполне соответствовала тому представлению о владении, которое доминировало в гражданском законодательстве, в судебной практике по гражданским делам и в гражданско-правовой науке Российской империи.

Рудольф Иеринг утверждал в свой книге "Вклад во владение", опубликованной в 1868 г.: "Определение владения как реальности или видимости права собственности включает в себя всю теорию владения"*(15). Эта же мысль высказывалась ранее российским правоведом Н.Н. Варадиновым, который писал: "Из всего сказанного до сих пор о владении действительном становится ясным положение, что владение есть удержание вещи за собою на праве собственности, а не на каком другом праве и основании, удержание не столько материальное, как идеальное, юридическое, проявляемое именем и правом хозяина. Принявший заклад, пользователь и распорядитель чужого имущества, получивший в ссуду вещь от хозяина, наемщик и другие удерживают находящееся у них имущество не на праве собственности, а на основании договора (письменного или словесного) о закладе, пользовании и распоряжении, о найме, ссуде, поклаже и т.п. Посему такое удержание имущества (т.е. не на праве собственности) не есть вовсе владение, а только правильное удержание, ибо владение требует права собственности, которой не имеют ни залогодержатель, ни распорядитель, ни наемщик"*(16). Проводя различие между владением как правом владения и как фактическим владением, Н.Н. Варадинов отмечал: "Владение в смысле права или право владения есть власть удерживать за собою имущество на праве собственности. А владение в смысле события или факта есть действительное удержание за собою вещи на праве собственности"*(17).

Высочайше утвержденный 20 ноября 1864 г. Устав гражданского судопроизводства предписал в ст. 73: "По делам о восстановлении нарушенного владения мировой судья не входит в рассмотрение документов, удостоверяющих право собственности на недвижимое имение, но лишь восстановляет нарушенное владение"*(18). В толковании к данной статье, построенном на многолетней практике Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената, было сказано: "Правило 73 статьи о том, что мировой судья не входит в рассмотрение документов, удостоверяющих право собственности на недвижимое имение, "имеет тот смысл, что мировые судьи не вправе рассматривать упомянутых в ней документов в том случае, когда они представляются стороною в доказательство права собственности на недвижимое имение. Но если документы, - не исключая и тех, коими удостоверяется право на недвижимое имение, - представляются единственно в доказательство лишь фактического владения, то мировые судьи, для удостоверения самого факта владения, вправе и обязаны рассматривать все такие документы", принимая их к своему обсуждению настолько, насколько из них можно выяснить подлежащий разрешению мирового судьи вопрос о том, в чьем владении находилось спорное имущество до начала спора о нарушенном владении"*(19).

16 декабря 1870 г. гражданский кассационный департамент Правительствующего Сената, рассмотрев кассационную жалобу крестьянина Трофима Крамаренко на решение Гадячского мирового съезда по спору о нарушении владения истца, вынес постановление, в котором утверждалось: "...По смыслу 531 ст. Х т[ома] 1 ч[асти] всякое, даже незаконное владение охраняется законом от насилия и самоуправства дотоле, пока против онаго не будет предъявлено спора и имущество не будет присуждено другому; из сего следует, что всякое действительное владение предполагается основанным на праве собственности, пока противное не будет доказано и признано установленным порядком. Посему действительный владелец имения, в случае нарушения кем-либо его права, может просить о восстановлении онаго, опираясь на одном факте владения, без представления доказательств на право собственности"*(20) (курсив мой. - В.Т.).

Если при рассмотрении спора о нарушении владения всякое фактическое владение предполагается основанным на праве собственности, то тем самым молча, но убедительно подразумевается, что главной целью защиты такого владения является обеспечение надлежащей охраны права собственности.

Закрепленное в ст. 73 Устава гражданского судопроизводства правило вошло в проект Гражданского уложения в качестве ст. 889 и звучало следующим образом: "По делам о восстановлении или охранении владения недвижимыми имуществами не подлежит разрешению спор о праве собственности или об ином вотчинном праве на имущество, но проверяется лишь владение истца и самовольное нарушение оного ответчиком"*(21). Эта конструкция оказалась более удачной: слова "судья не входит в рассмотрение документов, удостоверяющих право собственности", которые возбуждали сомнения и споры и требовали неоднократных разъяснений Гражданского кассационного департамента Сената, были заменены на более ясную формулировку "не подлежит разрешению спор о праве собственности".

Мог, правда, возникнуть вопрос о том, почему не подлежит. Но в таком случае дать вполне удовлетворяющий любопытство ответ было совсем нетрудно. В пояснениях к ст. 889 проекта Гражданского уложения Российской империи было сказано, что "сущность правила статьи 73 Уст[ава] гр[ажданского] суд[опроизводства] состоит в том, что по делам о владении не разрешается спор о праве на имущество, ибо вопрос о праве не имеет влияния на решение спора о том, было ли нарушено и подлежит ли охранению или восстановлению владение истца"*(22). Смысл ст. 889 проекта Гражданского уложения был истолкован в указанных пояснениях следующим образом: "Правило статьи 889 составляет существенную особенность владельческого иска в отношении к таким имуществам, доказательство права собственности на которые требует более продолжительной и тщательной поверки компетентным судом, т.е. в отношении к имуществам недвижимым. Если бы по всякому иску об охранении и о восстановлении нарушенного владения допускалось возбуждение ответчиком спора о праве собственности, то владение спорным имуществом потеряло бы свое главное значение охраны спокойного осуществления права собственности и других прав на владение - охраны, составляющей основу защиты владения. Вот почему во всех законодательствах в той либо другой форме принято начало, выраженное в статье 889"*(23).

Условия, при которых вступали в силу предусмотренные гражданским и гражданско-процессуальным законодательством России правила владельческой защиты, сам характер рассмотрения в судах исков о нарушении фактического владения по ст. 73 Устава гражданского судопроизводства и ст. 531 первой части десятой книги Свода законов, наконец, содержание ст. 882 и 889 проекта Гражданского уложения Российской империи - все это означало, что главной целью, главным основанием защиты фактического владения была не только забота о сохранении общественного порядка и спокойствия, но и стремление обеспечить надлежащую охрану права собственности.

Таким образом, мысль немецкого правоведа Рудольфа Иеринга о том, что защита владения есть "необходимое дополнение защиты собственности, облегчение доказывания, предназначенное для собственника, но по необходимости служащее на пользу и несобственнику", в полной мере соответствовала нормам действующего гражданского и гражданско-процессуального законодательства, практике Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената Российской империи, а также взгляду на сущность владения, превалировавшему в научных трудах российских правоведов.

* * *

Тесная связь владения с правом собственности, а владельческой защиты - с интересом охраны собственнических прав предопределяла или программировала соответствующее понимание предмета владения. Статья 877 проекта Гражданского уложения Российской империи устанавливала, что "предметом владения могут быть недвижимые имущества и движимые вещи"*(24). Здесь явно не подразумевались права, ведь они не могли быть "недвижимыми" или "движимыми". Это означало, что проект распространял защиту только на владение телесным имуществом, а для владения правом охрана не предусматривалась. В пояснениях к указанной статье такому подходу давалось следующее обоснование: "Несомненно также, что предметом владения могут быть лишь такие имущества, которые могут быть предметом и права собственности. В юридической терминологии принято называть собственниками лишь тех, кто имеет полноту прав, непосредственно относящихся до данного физического предмета, недвижимого или движимого, прочие же обладатели прав, как вотчинных, так и личных, именуются по названию сих прав, например: залогодержатель, наниматель, веритель и т.д., а не собственники залога, найма, права требования и т.д. Следовательно, непосредственным предметом права собственности должно быть признаваемо лишь имущество в смысле вещи (движимой или недвижимой), а не какое-либо право. В этом смысле и предметом владения могут быть также лишь те физические имущества, которые могут быть предметом и права собственности. Положение это признается и новейшими учениями о владении"*(25).

Составители ГГУ также считали владение правом особым институтом, отличным от владения имуществом. В § 854 ГГУ объявлялось, что "владение вещью приобретается установлением фактической власти над нею"*(26). В соответствии же с § 90 ГГУ вещами должны были считаться только телесные предметы*(27).

Однако § 1029 и 1090 ГГУ показывают, что этот кодекс в некоторых случаях распространял владельческую защиту не только на владение вещью, но и на право пользования чужой вещью. Так, согласно § 1029 ГГУ в ситуации, когда владелец земельного участка препятствовал "осуществлению сервитута, который внесен в поземельную книгу в пользу собственника этого участка", могли быть применены "предписания о владельческой защите при условии, что сервитут был осуществлен хотя бы один раз в течение года, предшествующего нарушению"*(28). Положение о владельческой защите, предусмотренное § 1029, признавалось применимым к ситуации, описанной в § 1090. В последнем говорилось: "Земельный участок может быть обременен таким образом, чтобы лицо, в пользу которого установлено обременение, имело право пользоваться земельным участком только для определенных целей или чтобы ему было предоставлено другое полномочие, которое может служить содержанием земельного сервитута (ограниченный личный сервитут)"*(29).

Владелец сервитута (права на чужой земельный участок) рассматривался в данном случае в качестве лица, которое владеет этим земельным участком наряду с настоящим владельцем последнего.

Проект Гражданского уложения Российской империи оказался последовательнее Германского гражданского уложения при решении вопроса об охране владения правом и не предоставил владельцам сервитутов владельческой защиты. В пояснениях к ст. 877 проекта, предписавшей, что предметом владения могут быть только недвижимые и движимые имущества, эта последовательность объяснялась следующим образом: "Возлагать на мирового судью, как то делает статья 29*(30), восстановление пользования сервитутом (правом участия частного), как бы владения правом, по одним фактическим данным, без предоставления суду возможности и обязанности проверить основание этого права, значило бы во многих случаях требовать от него непосильной задачи. Вот почему очень разумно не допускать владельческих исков, т.е. основанных на одних фактических обстоятельствах с устранением вопросов о праве, по отношению к пользованию правами"*(31).

Главной причиной, по которой в проекте Гражданского уложения Российской империи не нашлось норм, обеспечивающих владельцу сервитута владельческую защиту наподобие той, которая предоставлялась ему Германским гражданским уложением, заключалась, полагаем, в отсутствии норм о владельческой защите пользования сервитутом в действовавшем российском законодательстве. При разработке статей, регулировавших право собственности и владение, составители российского проекта Гражданского уложения в большей мере ориентировались на отечественную законодательную и судебную практику, консервируя тем самым сложившиеся в России на протяжении XIX столетия вещно-правовые институты.

Список литературы

1. Варадинов Н.Н. Исследование об имущественных или вещественных правах по законам русским. Статья II. О праве владения. СПб., 1855.

2. Гражданское уложение. Проект высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения / Под ред. И.М. Тютрюмова / Сост. А.Л. Саатчиан. Т. 1. СПб., 1910.

3. Иеринг Р. Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении / Пер. с нем. М., 1883.

4. Свод решений Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената (начиная с 1866 года) с подробными предметным, алфавитным и постатейными указателями, составленными под редакциею опытных юристов. За 1870 г. N 1301-1739. Екатеринослав, 1903.

5. Устав гражданского судопроизводства с законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов, извлеченными из научных и практических трудов по гражданскому праву и судопроизводству (по 1 февраля 1912 года) / Сост. И.М. Тютрюмов. СПб., 1912.

6. Burgerliches Gesetzbuch fur das Deutsche Reich nebst dem Einfuhrungsgesetz und Sachregister. Berlin, 1909.

7. Jhering R. Beitrage zur Lehre vom Besitz // Jahrbucher fur die Dogmatik des heutigen romischen und deutschen Privatrechts. Bd. 9. Jena, 1868.

8. Jhering R. Ueber den Grund des Besitzesschutzes: Eine Revision der Lehre vom Besitz. Jena, 1869.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Статьи с первой по девятую см.: Законодательство. 2015. N 2-10.

*(2) Гражданское уложение. Проект высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения / Под ред. И.М. Тютрюмова / Сост. А.Л. Саатчиан. СПб., 1910. Т. 1. С. 736.

*(3) "Die Vortschriften des Entwurfes beruhen auf dem Gedanken, das der Besitzschutz dazu bestimmt ist, den Rechtsfrieden durch Aufrechterhaltung des ausseren Herrschaftsverhaltnisses der Person zur Sache zu bewahren" (Jantsch H. Denkschrift zum Entwurfe eines Burgerlichen Gesetzbuchs nebst drei Anlagen, erganzt durch Hinweise auf die Beschlusse des Reichstages sowie auf die Paragrahen des Burgerlichen Gesetzbuchs und seiner Nebengesetze. Berlin, 1899. S. 116). Здесь и далее перевод В.А. Томсинова.

*(4) Свод законов Российской империи, повелением императора Николая Павловича составленный. Издания 1857 года. Т. 10. Ч. 1: Законы гражданские. СПб., 1857. С. 80.

*(5) Гражданское уложение. Проект высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. Т. 1. С. 721.

*(6) Свод законов Российской империи, повелением императора Николая Павловича составленный. Издания 1857 года. С. 103.

*(7) Гражданское уложение. Проект высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. Т. 1. С. 721.

*(8) Там же.

*(9) Там же. С. 722-723.

*(10) Jhering R. Beitrage zur Lehre vom Besitz // Jahrbucher fur die Dogmatik des heutigen romischen und deutschen Privatrechts. Bd. 9. Jena, 1868; Jhering R. Ueber den Grund des Besitzesschutzes: Eine Revision der Lehre vom Besitz. Jena, 1869.

*(11) Иеринг Р. Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении / Пер. с нем. М., 1883.

*(12) Там же. С. 178-179.

*(13) Там же. С. 38.

*(14) Гражданское уложение. Проект высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. С. 723.

*(15) "Die Bezeichnung des Besitzes als die Thatsachlichkeit oder Sichtbarkeit des Eigen thums schlie?t die ganze Besitztheorie in sich" (Jhering R. Beitrage zur Lehre vom Besitz. S. 196).

*(16) Варадинов Н.Н. Исследование об имущественных или вещественных правах по законам русским. Статья II. О праве владения. СПб., 1855. С. 26-27.

*(17) Там же. С. 5.

*(18) Высочайше утвержденный Устав гражданского судопроизводства. 20 ноября 1864 года // 2-ПСЗРИ. Т. 39. Отд. 2. N 41477. С. 312.

*(19) Устав гражданского судопроизводства с законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов, извлеченными из научных и практических трудов по гражданскому праву и судопроизводству (по 1 февраля 1912 года) / Сост. И.М. Тютрюмов, обер-прокурор 2 департамента Правительствующего Сената, приват-доцент императорского С.-Петербургского университета. СПб., 1912. С. 322.

*(20) Свод решений Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената (начиная с 1866 года) с подробными предметным, алфавитным и постатейными указателями, составленными под редакциею опытных юристов. За 1870 г. N 1301-1739. Екатеринослав, 1903. С. 2127.

*(21) Гражданское уложение. Проект высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. С. 746.

*(22) Там же.

*(23) Там же.

*(24) Там же. С. 725.

*(25) Там же. С. 726.

*(26) "Der Besitz einer Sache wird durch die Erlangung der thatsachlichen Gewalt uber die Sache erworben" (Burgerliches Gesetzbuch fur das Deutsche Reich nebst dem Einfuhrungsgesetz und Sachregister. Berlin, 1909. S. 172).

*(27) "Sachen im Sinne des Gesetzes sind nur korperliche Gegenstande" (Ibid. S. 20).

*(28) "Wird der Besitzer eines Grundstucks in der Ausubung einer fur den Eigentumer im Grundbuch eingetragenen Grunddienstbarkeit gestort, so finden die fur den Besitzschutz geltenden Vorschriften entsprechende Anwendung, soweit die Dienstbarkeit innerhalb eines Jahres vor der Storung, sei es auch nur einmal, ausgeubt worden ist" (Ibid. S. 211).

*(29) "Ein Grundstuck kann in der Weise belastet werden, dass derjenige, zu dessen Gunsten die Belastung erfolgt, berechtigt ist, das Grundstuck in einzelnen Beziehungen zu benutzen, oder dass ihm eine sonstige Befugnis zusteht, die den Inhalt einer Grunddienstbarkeit bilden kann (beschrankte personliche Dienstbarkeit)" (Ibid. S. 220).

*(30) Имеется в виду ст. 29 Устава гражданского судопроизводства, высочайше утвержденного 20 ноября 1864 года (см.: 2-ПСЗРИ. Т. 39. Отд. 2. N 41477. С. 308).

*(31) Гражданское уложение. Проект высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. С. 725.