Право третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, на мировое соглашение (Н.Г. Елисеев, "Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации", N 5, май 2013 г.)

Право третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, на мировое соглашение

В статье анализируется практика применения процессуальной нормы, которая исключает право третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований, на заключение мирового соглашения. На основе сравнительно-правового и системного анализа этой нормы автор приходит к выводу о законности мирового соглашения с участием истца, ответчика и третьего лица.

Сложные связи материально-правовых отношений нередко приводят к тому, что спор между истцом и ответчиком затрагивает права или обязанности других лиц. При судебном разрешении спора они наряду с истцом и ответчиком также могут либо должны участвовать в процессе. В результате эти лица получают возможность отстаивать в суде свои интересы, и принятое по итогам разбирательства судебное решение имеет для них преюдициальное значение.

По общему правилу третьи лица как самостоятельные субъекты процесса не связаны процессуальными соглашениями сторон, но могут становиться участниками соглашений, создавая для себя особые процессуальные права и возможности или (и) принимая на себя особые процессуальные обязанности и обременения.

Однако доступность процессуального договора для третьих лиц может быть ограничена, в частности, на основании положений российского законодательства об отсутствии у третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора, права на изменение основания или предмета иска, увеличение или уменьшение размера исковых требований, отказ от иска, признание иска или заключение мирового соглашения, предъявление встречного иска, требование принудительного исполнения судебного акта (ч. 2 ст. 51 АПК РФ, ч. 1 ст. 43 ГПК РФ)*(1).

Указанные ограничения обусловлены особенностью процессуального статуса третьего лица. У него нет самостоятельных притязаний в процессе, и оно действует в нем, оказывая поддержку, на стороне истца или ответчика. Как вспомогательный участник судебного разбирательства оно, естественно, не может распоряжаться его предметом. Было бы абсурдным, если бы это лицо имело право признать иск или заключить мировое соглашение относительно требований, предъявленных не к нему, а к ответчику, на стороне которого он выступает. Поэтому на первый взгляд кажется верной судебная практика, в соответствии с которой подписание мирового соглашения третьим лицом, не заявляющим самостоятельных требований, считается нарушением процессуального закона.

В одном из дел общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском о признании права собственности на долю в праве общей долевой собственности в объекте недвижимости. Иск был предъявлен к одному из нескольких сособственников. Другие сособственники были привлечены в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора. Все эти участвующие в деле лица заключили мировое соглашение, в котором особым образом распределили между собой доли в объекте недвижимости. Арбитражный суд первой инстанции, исходя из того, что мировое соглашение соответствует требованиям закона и не нарушает прав и законных интересов других лиц, его утвердил и производство по делу прекратил. Кассационная инстанция (апелляции по данному делу не было) при рассмотрении жалобы ответчика установила, что мировое соглашение подписано, кроме истца и ответчика, третьими лицами, усмотрела в этом нарушение процессуального закона (ч. 2 ст. 51 АПК РФ), которое привело к принятию неправильного судебного акта, и этот акт отменила*(2). В постановлении кассационного суда не уточняется, в чем именно, помимо нарушения процессуальной нормы, состояла неправильность отмененного определения. Можно предположить, что какие-то серьезные нарушения были допущены. Но если в данном деле участники спора или их полномочные представители при заключении мирового соглашения распорядились принадлежащими им на праве собственности долями в общем имуществе и при этом не нарушили права и законные интересы других лиц, то оснований для отмены определения об утверждении такого мирового соглашения могло и не быть. Об этом свидетельствует другой казус.

Издательский дом "К." обратился с иском к издательскому дому "Н." о взыскании компенсации за нарушение исключительных авторских прав истца. К участию в деле в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора, было привлечено несколько физических лиц (авторы спорных публикаций). В данном деле между участниками процесса также было заключено мировое соглашение, которое было утверждено определением суда. В последующем на это определение была подана кассационная жалоба, мотивированная в том числе ссылкой на то, что мировое соглашение в нарушение ч. 2 ст. 51 АПК РФ подписано третьим лицом, не заявляющим самостоятельных требований. Однако кассационная инстанция не нашла достаточных оснований для удовлетворения жалобы. В мотивировочной части постановления указано: утвержденное судом мировое соглашение не противоречит нормам материального права и не нарушает прав третьих лиц; подписание мирового соглашения третьим лицом, не заявляющим самостоятельных требований относительно предмета спора, не может быть признано нарушением процессуального законодательства, которое привело или могло привести к принятию неправильного решения*(3).

В рассмотренных выше примерах кассационные инстанции по-разному определили судьбу мировых соглашений, однако их позиции сходятся в оценке факта подписания мирового соглашения третьим лицом, не заявляющим самостоятельных требований относительно предмета спора: он считается нарушением процессуального законодательства.

В доктрине одни авторы считают подобную практику надлежащей. По мнению М.А. Рожковой, третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора, как не участвующее в спорном правоотношении и не имеющее по делу материально-правового интереса, не должно участвовать в мировом соглашении*(4).

Другие ее критикуют. В частности, Р.Е. Гукасян, анализируя процессуальное законодательство и практику советского периода, отмечал, что во многих случаях разрешение спора сторонами зависит от волеизъявлений третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований на предмет спора. Так, ответчик, заключая соглашение на основе полного или частичного признания иска, заинтересован в том, чтобы третье лицо, участвующее в деле на его стороне, взяло обязанность возместить ему выплаченные суммы. Автор предлагал, ссылаясь на позиции болгарских правоведов, внести изменение в процессуальное законодательство и предоставить третьим лицам, не заявляющим самостоятельных требований на предмет спора, право участвовать в заключении мировых соглашений*(5).

Современные правоведы поддерживают это предложение и приведенные в его обоснование доводы*(6).

Для сравнения: в Германии третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований, вправе использовать средства осуществления требований и средства защиты, а также совершать все процессуальные действия, если его заявления и действия не противоречат заявлениям и действиям основной стороны (§ 67 ГПК Германии). Аналогичный подход к определению статуса третьего лица использован в законодательстве Швейцарии: процессуальные действия третьего лица не принимаются во внимание, если они противоречат действиям основной стороны (абзац второй ст. 76 ГПК Швейцарии).

Этот вариант ограничения прав третьего лица не так казуистичен, как положения российского законодательства. Он основан на концепции третьего лица как вспомогательного участника процесса, который должен действовать в поддержку определенной (основной) стороны. Какое именно процессуальное действие оно может совершать, а какое нет, зависит от того, соответствует ли предпринятое действие указанному назначению. На практике это ведет к тому, что третье лицо оказывается не вправе изменять или признавать иск, отказываться от иска, предъявлять встречный иск. Но ограничения, частично совпадающие с российскими, могут идти далее. Например, в германских судах третье лицо не вправе признать факт, если основная сторона его оспорила; обжаловать судебный акт или сослаться на истечение срока исковой давности вопреки воле этой стороны*(7). Возможность участия в мировом соглашении определяется по тем же критериям с учетом принципа автономии воли: третье лицо может в нем участвовать, свободно распоряжаясь собственными правами в тех пределах, в которых не нарушаются права и законные интересы поддерживаемой стороны.

Вернемся к российской правовой системе. Абсолютный запрет для третьих лиц на участие в мировом соглашении, который сложился в судебной практике на базе действующего законодательства, порождает противоречия и не отвечает реальным потребностям.

Противоречие обнаруживается при следующем сопоставлении. Закон исключает для суда возможность утверждать мировое соглашение, которое нарушает права и законные интересы других лиц (ч. 2 ст. 39 ГПК РФ, ч. 6 ст. 141 АПК РФ). Нарушение имеет место, если стороны мирового соглашения распорядились правами лица, которое в нем не участвует. И наоборот, когда такое лицо привлекается для урегулирования спора и мировое соглашение заключено с его участием, нарушения нет*(8). Это объяснимо договорной природой мирового соглашения. По мнению ВАС РФ, к мировому соглашению, помимо норм процессуального права, применяются нормы гражданского права о договорах, в том числе правила о свободе договора и о толковании договора. В силу принципа свободы договора мировое соглашение может содержать любые не противоречащие закону условия*(9). Следуя этим рассуждениям, можно утверждать: свобода договора проявляется и в определении состава участников мирового соглашения. Характерно, что Федеральный закон от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" в виде общего правила в делах о банкротстве прямо допускает к участию в мировом соглашении любых третьих лиц (п. 3 ст. 150).

Получается, что не участвующее в деле лицо имеет право на мировое соглашение, но если оно будет привлечено к процессу в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, то в соответствии с ч. 2 ст. 51 АПК РФ, ч. 1 ст. 43 ГПК РФ это право утрачивается. Несколько неожиданный результат. Согласно основополагающим принципам функционирования правовой системы вступление в процесс преследует цель расширить возможности субъекта по защите его интересов, в том числе за счет дополнительных средств по урегулированию или судебному разрешению спора. Заметим, что мировое соглашение, по мнению КС РФ, является одним из процессуальных средств защиты субъективных прав*(10). Но в данном случае достигнут обратный эффект: третье лицо, становясь участником процесса, лишается этого средства защиты.

Далее, согласно закону третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора, могут вступить в дело, если принимаемый судебный акт может повлиять на их права или обязанности по отношению к одной из сторон (предложение первое ч. 1 ст. 43 ГПК РФ, предложение первое ч. 2 ст. 51 АПК РФ). Если судебное решение способно повлиять на права или обязанности третьего лица, то аналогичная способность должна быть свойственна и мировому соглашению. Например, мировое соглашение в деле об ответственности юридического лица за вред, причиненный его работником (ст. 1068 ГК РФ), или в споре между заказчиком и подрядчиком об ответственности за ненадлежащее исполнение договора подряда (п. 2 ст. 706 ГК РФ), в котором стороны договариваются о сумме соответствующей компенсации, явно затрагивает интерес работника (непосредственного причинителя вреда) или субподрядчика (непосредственного нарушителя). Вполне логично, что этот интерес третье лицо, как участвующее в деле, может отстаивать в судебном заседании при рассмотрении вопроса об утверждении мирового соглашения (ч. 2 ст. 141 АПК РФ). Было бы также логично, если бы по итогам переговоров всех заинтересованных в урегулировании спора лиц и судебного заседания этими лицами было подписано и судом утверждено мировое соглашение. Но логика нарушается, если отказывать третьему лицу в праве подписывать мировое соглашение.

Возникает сложная проблема, об актуальности которой свидетельствуют жаркие обсуждения на юридических форумах*(11). Участвующие в деле лица стремятся достичь комплексного урегулирования спора и находят приемлемый баланс взаимных прав и обязанностей, но они не могут придать этому результату юридическую силу: если мировое соглашение не будет подписано третьим лицом, то баланс не обеспечивается юридически; если оно будет им подписано, то такое соглашение подвергается риску быть оспоренным как заключенное с нарушением процессуальной нормы. В итоге полноценное урегулирование спора парадоксальным образом становится недоступным.

Предположим, третье лицо при обсуждении размера компенсации высказало свое мнение, которое было учтено, и мировое соглашение было подписано, но лишь истцом и ответчиком, поскольку у третьего лица нет права на его подписание. Тогда третье лицо в производстве по регрессному требованию может оспорить фактически одобренную им сумму взыскания, сославшись на то, что оно не является стороной мирового соглашения и не связано его условием о размере компенсации. Подобный результат имеет очевидные недостатки: третье лицо, выразив одобрение мирового соглашения, затем может от него отказаться; сторона и суд вынуждены вести процесс по регрессному иску.

Недостатков удается избежать в случае, когда третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора, может участвовать в мировом соглашении сторон. Тогда мировое соглашение, предусматривающее комплексное урегулирование, в том числе в отношении прав и обязанностей третьего лица, связывает всех его участников и как акт, подлежащий принудительному исполнению, устраняет необходимость дополнительного судебного разбирательства.

Но как быть с законодательными ограничениями прав третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, на совершение определенных процессуальных действий? В юридической литературе высказываются предложения внести соответствующие законодательные изменения. Например, Р.Е. Гукасян писал о необходимости предусмотреть для третьих лиц право участвовать в заключении мировых соглашений*(12); Д.Л. Давыденко рекомендует исключить из ч. 1 ст. 43 ГПК РФ и ч. 2 ст. 51 АПК РФ фразу "или заключение мирового соглашения"*(13).

Такие варианты решения проблемы возможны, но они не устраняют ее в полной мере. Мировое соглашение, помимо прочих условий, может предусматривать признание иска или отказ от исковых требований. Если соглашение подписывает третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований, то при сохранении нормы, прямо исключающей право третьего лица на отказ от иска и признание иска, имеется повод считать такое соглашение заключенным с нарушением процессуального закона. Правильнее было бы внести в законодательство более радикальное изменение, использовав формулировку, аналогичную той, которая дается в германском или швейцарском ГПК: третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора, вправе совершать любое процессуальное действие, если такое действие не противоречит действиям стороны, в поддержку которой выступает это лицо.

Впрочем, допустимость участия третьих лиц в мировом соглашении выводима из норм действующего законодательства Российской Федерации. Для этого надо выйти за пределы их буквального толкования и руководствоваться сущностью института третьих лиц, мирового соглашения и договорных отношений в целом.

Объем процессуальных прав и возможностей третьих лиц определяется тем обстоятельством, что они участвуют в деле прежде всего для того, чтобы поддержать истца или ответчика. Они могут совершать любые процессуальные действия, не противоречащие поведению поддерживаемой стороны. Установленные законом запреты для третьих лиц в виде недопустимости изменять основание иска или предмет иска, признавать иск и т.д. имеют назначение исключить случаи, когда бы действие третьего лица квалифицировалось как совершенное вместо стороны. Например, когда в судебном заседании третье лицо, выступающее на стороне ответчика, заявляет о признании иска, а ответчик в заседании отсутствует и о признании иска не заявлял. Напротив, совместное процессуальное действие основной стороны и третьего лица, касающееся в том числе признания иска, не может считаться недействительным по той причине, что в его совершении участвовало третье лицо.

Выясняя допустимость участия третьего лица в мировом соглашении, важно учитывать, что примирение в гораздо большей степени, чем судебное решение, обеспечивает социальную гармонию, способствует формированию доверия, ответственности и добросовестности в отношениях между людьми. Задача правового регулирования процедуры примирения - создать максимально удобные правовые условия, в том числе за счет доступности мирового соглашения и обеспечения его эффективности. Это относится и к судебной деятельности. В соответствии с ч. 1 ст. 138 АПК РФ арбитражный суд принимает меры для примирения сторон, содействует им в урегулировании спора. При этом одной из задач судопроизводства в арбитражных судах Российской Федерации является содействие становлению и развитию партнерских деловых отношений, формированию обычаев и этики делового оборота (п. 6 ст. 2 АПК РФ)*(14).

Каждый, чьи права и обязанности затрагиваются при урегулировании некоторого спора, должен иметь возможность участвовать в мировом соглашении. В силу принципа свободы договора третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора, вправе наряду с истцом и ответчиком участвовать в выработке его условий, отстаивая свои законные интересы, распоряжаясь своими правами и принимая на себя обязанности. Из установленных законом ограничений процессуальных прав третьих лиц следует запрет таких мировых соглашений, в которых третье лицо самостоятельно распоряжается материальными или процессуальными правами основной стороны.

Кому принадлежат соответствующие права или на кого возлагаются обязанности, определяется соответствующими условиями мирового соглашения. Например, ответчик может выразить согласие удовлетворить требование истца о возмещении убытков полностью или частично. В свою очередь третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований, может взять на себя обязанность уплатить соответствующую сумму ответчику для удовлетворения его регрессного требования. Стороны мирового соглашения могут воспользоваться переводом долга (ст. 391 ГК РФ), и тогда с согласия истца обязанность возмещения убытков переходит с ответчика на третье лицо.

Для процессуального эффекта мирового соглашения в виде прекращения производства по делу необходимо как минимум урегулирование спора между истцом и ответчиком, поэтому договоренность третьего лица с одной из сторон процесса о взаимных правах и обязанностях по урегулированию спора не может рассматриваться в качестве мирового соглашения. Именно в данном случае действует положение об отсутствии у третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, права на заключение мирового соглашения, и такую договоренность суд не может утвердить в качестве мирового соглашения. Не может быть утверждено и мировое соглашение, предусматривающее какую-либо обязанность третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, если это соглашение не подписано третьим лицом (ч. 2 ст. 39 ГПК РФ, ч. 6 ст. 141 АПК РФ). В иных ситуациях, когда имеет место мировое соглашение, благодаря которому урегулированы отношения между истцом, ответчиком и третьими лицами, то обстоятельство, что оно подписано не только сторонами процесса, но и третьим лицом, не заявляющим самостоятельных требований относительно предмета спора, не должно рассматриваться как нарушение процессуального закона. Подпись третьего лица выражает согласие с теми условиями мирового соглашения, которые касаются его прав и обязанностей, и это согласие нельзя считать актом, который делает мировое соглашение сторон процесса противозаконным.

Н.Г. Елисеев,

доцент кафедры международного

частного и гражданского права МГИМО

(Университет) МИД РФ,

кандидат юридических наук

"Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации", N 5, январь 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Законодательные и судебные акты Российской Федерации.

*(2) См. постановление ФАС Московского округа от 13.04.2005, 20.04.2005 N КГ-А41/2672-05.

*(3) См. постановление ФАС Северо-Западного округа от 18.12.2007 по делу N А56-39159/2006.

*(4) См.: Договорное право: соглашения о подсудности, международной подсудности, примирительной процедуре, арбитражное (третейское) и мировое соглашения / под общей ред. М.А. Рожковой. М., 2008. С. 470; Рожкова М.А. Применение в коммерческом обороте мировой сделки.

*(5) См.: Гукасян Р.Е. Проблема интереса в советском гражданском процессуальном праве. Саратов, 1970. С. 156.

*(6) См.: Моисеев С. Принцип диспозитивности арбитражного процесса: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 20; Давыденко Д.Л. Мировое соглашение как средство внесудебного урегулирования частноправовых споров (по праву России и некоторых зарубежных стран): дис. ...канд. юрид. наук. М., 2004. С. 190.

*(7) Hartman P. in: Zivilprozefiordnung mit Gerichtsverfassungsgesetz und anderen Nebengesetzen. Begr. Von Baumbach A., fortgef. von Lauterbach W., verfafit von Albers J., Hartmann. P. 61. Neubearb. Aufl. Munchen, 2003. S. 210.

*(8) См. постановление ФАС Волго-Вятского округа от 11.05.2005 N А39-5251/2004-226/16.

*(9) См. определение ВАС РФ от 26.11.2012 N ВАС-11606/12 по делу N А72-1244/2011; постановление Президиума ВАС РФ от 07.06.2012 N 247/12 по делу N А55-18249/2010.

*(10) См. определение КС РФ от 24.02.2004 N 1-О.

*(11) См., напр.:http://www.zonazakona.ru/showthread.php?t=47264.

*(12) См.: Гукасян Р.Е. Указ. соч. С. 156.

*(13) См.: Давыденко Д.Л. Указ. соч. 191.

*(14) См. постановление Президиума ВАС РФ от 22.03.2011 N 13903/10 по делу N А60-62482/2009-С7.