Выбор пути суда ЕврАзЭС: правовые позиции и защита прав (Т.Н. Нешатаева, "Закон", N 9, сентябрь 2013 г.)

Выбор пути суда ЕврАзЭС: правовые позиции и защита прав

Настоящая статья посвящена анализу первого опыта работы Суда ЕврАзЭС как наднационального органа. Автор освещает особенности функций Суда, положений Статута Суда и договора об обращении в Суд ЕврАзЭС хозяйствующих субъектов по спорам в рамках таможенного союза и некоторые особенности судопроизводства по ним, а также приводит обзор ключевых правовых позиций Суда ЕврАзЭС по вопросам, нечетко или неполно урегулированным нормами права Евразийского экономического сообщества.

Функции Суда

1 января 2012 г. в Минске начал работу Суд Евразийского экономического союза (ЕЭС), получивший в настоящее время название Суд ЕврАзЭС и ставший первым наднациональным судом в Евразии. Учредительными документами Суда являются Статут Суда Евразийского экономического сообщества от 05.07.2010 (далее - Статут Суда) и Договор об учреждении Евразийского экономического сообщества от 10.10.2000 (далее - Договор).

Напомним, что членами Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) с момента его образования являются Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Россия и Таджикистан. В соответствии с целями и задачами Сообщества и руководствуясь принципом разноскоростной интеграции входящих в него государств, в 2007-2010 гг. Беларусь, Казахстан и Россия создали Таможенный союз (ТС), а затем начали следующий интеграционный этап - формирование Единого экономического пространства (ЕЭП) ЕврАзЭС. На территории государств - членов ТС и ЕЭП созданы и другие наднациональные органы. Самую высокую ступень в их иерархии - на уровне глав государств и глав правительств - занимает Высший Евразийский экономический совет (ВЕЭС), исполнительным органом является Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК), а органом парламентского сотрудничества - Межпарламентская ассамблея. Их появление свидетельствует о создании особого международного метода управления экономикой трех государств - Республики Беларусь, Республики Казахстан и Российской Федерации, заключающегося в передаче ряда функций государственной власти международным органам и оттого получившего доктринальное название "наднационализм". Развитие экономик в глобальном масштабе приводит к тому, что национальные правовые системы уже не справляются с эффективным регулированием общественных отношений (пример - отток капитала из России: какие бы запреты ни вводились в национальном праве, предпринимательский капитал оказывается в иностранных банках). При наднационализме главным методом правового регулирования становится наднациональный метод регулирования общественных отношений, реализуемый в первую очередь в международно-правовых нормах. С появлением общих наднациональных, обязательных к прямому применению в государствах-членах, правил возникает необходимость в суде, который контролировал бы их выполнение. Именно судебная власть позволяет выстроить четкую наднациональную систему: международный суд контролирует соблюдение международных договоров и иных международных актов, стремясь обеспечить их соблюдение наднациональными органами и национальными участниками отношений. Например, система Евросоюза построена именно по такому принципу: определенные аспекты регулирования экономических отношений передаются на уровень общего международного регулирования - создается общее право; за тем, как применяются интеграционные правила права Евросоюза, следит международный суд. Разделение ветвей власти организовано и по географическому принципу: парламент ЕС находится в Страсбурге, правительство (Комиссия) - в Брюсселе, а суд - в Люксембурге.

Задача Суда ЕврАзЭС как наднационального суда такова: следить, чтобы в нормах национального и наднационального права, создаваемых Высшим экономическим советом, Межпарламентской ассамблеей и ЕЭК, не искажались цели интеграции и не нарушались основные права хозяйствующих субъектов. Важнейшие правила создаются в наднациональном органе - Евразийской экономической комиссии. Специалисты ЕЭК тоже люди, и они могут ошибиться, принимая те или иные решения, а в результате ЕврАзЭС отступит от главной цели интеграции - создания объединенной экономики. Суд ЕврАзЭС выступает как хранитель этой идеи, и он может осуществлять свою функцию только одним способом: четко определять, что сказано в Договоре об объединении и что получилось в конкретной норме, разработанной наднациональными органами ЕврАзЭС. В различных нормах обязательно появляются такие формулировки, не позволяющие трактовать вопрос однозначно, как это было задумано основателями ЕЭП, которые создавали наднациональную структуру для регулирования интеграционных отношений. В том и состоит задача Суда - обеспечивать единообразное толкование общих норм права. Причем Суд должен делать это нормотворчески, прецедентно: точечным образом, создавая нормы права, которые скрепляют все три вида правового регулирования интеграционных отношений (международный договор, норму, изданную международной бюрократией, и норму, принятую национальными властями, в том числе национальными судами) таким образом, чтобы ни в коем случае главная цель - создание объединенной экономики - не была нарушена и выхолощена.

Автору уже приходилось высказывать свое мнение о перспективах Дорожной карты евразийской интеграции*(1), говоря о которых следует учитывать то обстоятельство, что первоначально Суд был призван выполнять двоякие функции: с одной стороны, быть межгосударственным судом для стран - членов ЕврАзЭС, а с другой - решать наднациональные споры в рамках ТС. Можно констатировать, что как суд Сообщества Суд ЕврАзЭС не состоялся: он функционирует только как суд ТС и ЕЭП. На сегодняшний момент задачи Суда ограничены лишь делами ТС и ЕЭП, так как межгосударственная часть Суда так и не была сформирована: Кыргызстан не назначил судей, а Таджикистан не ратифицировал Договор о Статуте Суда ни к моменту его вступления в силу, ни к моменту написания настоящей статьи.

Возможно, подобная ситуация сложилась из-за того, что на 35-м заседании Межгосударственного совета ЕврАзЭС / ВЕЭС на уровне глав государств 19 декабря 2012 г. политические очертания получило будущее наднациональное экономическое объединение. На этом заседании было объявлено, что ЕврАзЭС выполнило все поставленные перед ним задачи: заработал ТС, запущено ЕЭП, создана ЕЭК, которой переданы функции Комиссии Таможенного союза (КТС) по дальнейшей экономической интеграции*(2). Как следствие, на сегодняшний день происходит постепенная реорганизация ЕврАзЭС, оптимизация его структур с целью создания Евразийского союза.

В таком контексте востребованной оказалась та часть документов о статусе Суда, которая касается споров о решениях КТС и ЕЭК. Все эти документы носят наднациональный характер, т.е. обязательны для исполнения органами и лицами на территории всех государств-членов. Поэтому сейчас Суд носит название Суда ЕврАзЭС, но функционирует как суд ЕЭС и ЕЭП.

Основная его компетенция, определенная в гл. 2 Статута Суда, состоит в обеспечении единообразного применения международных договоров, действующих в рамках Сообщества, и соответствия актов, действующих в рамках ТС и ЕЭП, этим международным договорам. Единообразие, как известно, обеспечивается судебными прецедентами. Иными словами, Суд призван, с одной стороны, содействовать экономической интеграции Сообщества путем прецедентного регулирования конфликтных (а следовательно, ключевых) моментов объединительного процесса, а с другой - защищать права и законные интересы граждан в сфере предпринимательской деятельности на территории государств-членов в условиях противоречивого правового регулирования. Результатом выполнения Судом подобной двоякой функции становится не столько закрепление в вердиктах Суда сложившегося общественного порядка, сколько целенаправленное преобразование, развитие правопорядка Сообщества, необходимое для достижения целей, заявленных в основополагающих договорах о евразийской интеграции. К ним относятся: свободное движение капитала, услуг, рабочей силы; проведение согласованной макроэкономической политики; гармонизация и унификация национального законодательства в экономической сфере.

Соответственно, для решения названных задач юрисдикция Суда включает несколько групп полномочий:

разрешение межгосударственных споров, связанных с правоотношениями, возникающими на основании норм учредительных договоров и иных актов органов ЕЭП;

разрешение споров хозяйствующих субъектов и органов экономического союза (сегодня ЕЭК) - юрисдикция, возникающая на основе норм договоров и иных актов. Согласно Договору об обращении в Суд ЕврАзЭС хозяйствующих субъектов по спорам в рамках ТС и особенностях судопроизводства по ним от 09.12.2010 Суд Сообщества обязан защищать права и законные интересы юридических и физических лиц, нарушенные актами, действиями, бездействием органов ТС и ЕЭП (прямая юрисдикция);

рассмотрение запросов о толковании (косвенная юрисдикция). Толкование производится Судом и при рассмотрении конкретных дел, в том числе путем разъяснения судебных решений;

разрешение иных споров (к ним проект союзного договора относит, например, споры по вопросам публичной службы в органах ЕЭС).

Учитывая, что системе наднациональной власти также присущ основополагающий принцип разделения властей*(3), Суд играет особую роль как орган, уполномоченный устанавливать равновесие между властными органами наднационального объединения с целью опосредованной защиты прав субъектов экономической деятельности.

Известно, что генетической особенностью судебной власти является ее способность и возможность "оказывать влияние на решения и действия других властей, уравновешивать их"*(4). Именно способность судебной власти искать баланс интересов и ценностей, лежащих в основе интеграции, и будет определять, на наш взгляд, насколько эффективной окажется деятельность Суда Сообщества, а в будущем - Суда Союза.

Примечание. Таким образом, взаимосвязанное прочтение уставных документов Суда Сообщества позволяет выделить две основные функции этого наднационального органа, реализующиеся при разрешении конкретных споров: правотворческую, направленную на создание общих прецедентов (правовых позиций), развивающих, преобразовывающих нормативную базу интеграционного объединения, и правозащитную, нацеленную на защиту прав и законных интересов хозяйствующих субъектов трех стран.

Первые решения: правовые позиции (прецеденты)

Дело N 1-7/1-2012; решение от 05.09.2012*(5)

Авторы учредительных договоров о ТС и ЕЭП приняли меры к тому, чтобы межгосударственные споры в Суде возникали как можно реже, предусмотрев в п. 2 ст. 25 Статута Суда, что стороны могут обратиться в Суд лишь после предварительного рассмотрения спора в органе исполнительной власти (ранее - КТС, в настоящее время - ЕЭК). Поэтому до сих пор Суд еще не вел подобных разбирательств.

По замыслу разработчиков документов ЕЭК проводит административное расследование и выносит по его итогам свое заключение. Лишь после этого заинтересованное государство вправе обратиться с иском в Суд. Нетрудно предположить, что в этом случае в Суде будет оспариваться в том числе и акт ЕЭК - заключение по предварительному расследованию, и, следовательно, в спорном правоотношении будут участвовать не только государства, но и наднациональный орган - сама Комиссия. Считая подобное развитие ситуации вероятным, Комиссия уже сейчас выработала Регламент работы ЕЭК (утвержден решением ВЕЭС от 18.11.2011 N 1), предусмотрев в нем процедуру расследования для сторон (Республика Беларусь, Республика Казахстан и Российская Федерация), которая начинается с их обращения к Председателю Коллегии ЕЭК.

В то же время Статут Суда (ст. 25) и Договор (ст. 4) предусматривают, что хозяйствующие субъекты, намеревающиеся оспаривать нормативные акты, первоначально также должны обращаться в ЕЭК. Однако в Регламенте ЕЭК подобное требование учредительных актов развития не получило.

В первом же заявлении в Суд Сообщества, поступившем от ОАО "Угольная компания "Южный Кузбасс" (группа компаний "Мечел"), было указано: реализовать положения ст. 25 Статута Суда и ст. 4 Договора невозможно, поскольку КТС завершила свою работу, а в документах правопреемника - ЕЭК - вопрос остался неурегулированным.

Коллегия Суда, обсудив вопрос о досудебном разрешении спорных вопросов в порядке административной процедуры, пришла к выводу, что нормативное регулирование такой процедуры на момент обращения в Суд отсутствует и, следовательно, в отношении хозяйствующего субъекта процедура не может быть осуществлена. Поскольку защищать нарушенные права необходимо, заявление угольной компании к производству было принято, но вскоре его рассмотрение приостановлено на месяц - предполагалось, что за этот срок ЕЭК выработает нормативное регулирование и механизмы досудебного разрешения спорных вопросов в отношении хозяйствующих субъектов в целом и ОАО "Южный Кузбасс" в частности. Однако к моменту возобновления производства по делу Суд не обнаружил признаков развития правового регулирования.

В такой ситуации необходимо было установить равновесие между нормами об обязательности досудебных средств защиты и нормами о необходимости защищать права и законные интересы хозяйствующих субъектов. Учитывая, что Суд, согласно ст. 2 Статута Суда, осуществляет свою деятельность на основе принципа равенства сторон, судебная коллегия посчитала, что данный принцип должен пониматься прежде всего как равенство перед судом. В этом смысле равенство выступает не только как формальная категория, но и как фактическая возможность его достижения. В ситуации, когда одна из сторон не обеспечивает реализацию равенства, суд не должен усугублять ситуацию, бесконечно предоставляя возможность устранить нарушения, но не добиваясь результата. Действительно, наднациональный орган не обязан отвечать за свои действия в суде, пока у него есть возможность оценить их в рамках собственной системы. Таким образом, заявление, которое предположительно должно быть подано в суд, следует первоначально подавать в Комиссию согласно формальным условиям и срокам, содержащимся в Регламенте Комиссии. Нормы Регламента должны быть доступны заявителю.

Однако исчерпаны должны быть только те предварительные меры, которые доступны, ясны заявителю и достаточны для разрешения спора. Существование таких средств необходимо достаточным образом подтвердить документально и практически: ответчику следует доказать, что данные условия соблюдены; что документ существует, правило соблюдается, механизм работает и применялся к конкретному заявителю. Например, Комиссия провела расследование и предложила содействие, облеченное в форму письменного заключения.

В данном же деле Суд так и не получил уведомления о создании процедуры и механизма расследования споров в отношении хозяйствующих субъектов. ЕЭК проинформировала Суд, что по рассматриваемому вопросу проведено заседание, о чем составлен протокол от 05.07.2012.

В такой ситуации Суд посчитал, что отсутствие формальной процедуры не позволило ЕЭК реализовать положения ст. 4 Договора и если требование хозяйствующего субъекта об одностороннем соблюдении указанной статьи будет выполнено, то не будут соблюдены принципы, положенные в основу функционирования Суда, а также окажутся нарушенными право заявителя на эффективный досудебный способ разрешения разногласий и в конечном итоге его фундаментальное право на доступ к правосудию.

Примечание. Таким образом, уже в первом своем решении от 05.09.2012 Суд сформулировал правило: требования ст. 25 Статута Суда и ст. 4 Договора о досудебных процедурах не абсолютные и не должны применяться автоматически, чтобы не были нарушены нормы более высокого уровня, принцип равенства сторон (ст. 2 Статута) и право заявителя на доступ к суду (ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод)*(6).

Позиция Суда: требования ст. 25 Статута Суда и ст. 4 Договора о досудебной процедуре - не абсолютные и не применяются автоматически.

Дело N 1-7/2-2012; решение от 21.02.2013

Во втором деле, начатом по заявлению ООО "ОНП" против ЕЭК, Суду Сообщества пришлось вновь прибегнуть к толкованию права интеграционного объединения во взаимодействии с Европейской конвенцией о правах человека. Дело в том, что ООО "ОНП" к моменту обращения в Суд уже не осуществляло предпринимательскую деятельность, так как в мае 2012 г. решением Арбитражного суда Белгородской области было признано несостоятельным (банкротом). В отношении данного общества была введена процедура конкурсного производства, что, по мнению представителя ЕЭК, не позволяло Коллегии Суда усмотреть наличие у заявителя прямого интереса в судебной защите своих прав. Иными словами, ЕЭК считала, что ООО "ОНП" более не является хозяйствующим субъектом.

В отличие от первого дела в данном случае Суд истолковал нормы права достаточно формально. Согласно ст. 1 Договора "хозяйствующий субъект" - это лицо, зарегистрированное в качестве юридического лица или физического лица - предпринимателя в соответствии с законодательством государства - члена ТС. В таком контексте несмотря на то, что юридическое лицо находится в процессе банкротства, оно не теряет возможности обращаться в международные судебные органы, поскольку не перестает существовать до момента внесения соответствующей записи в реестр юридических лиц. Следовательно, заявление ООО "ОНП", в отношении которого инициирована процедура конкурсного производства, подлежит судебному рассмотрению. Однако в своем решении от 21.02.2013 Суд сослался на вердикт ЕСПЧ по аналогичному делу Credit and Industrial Bank v. Czech Republic. Следовательно, он предпочел расширенное толкование права хозяйствующих субъектов на суд по аналогии с толкованием Европейского суда, который в указанном случае защитил не только права, но и законные интересы юридических лиц - банкротов, постановив, что и после окончания ликвидационных процедур и последующего исключения из реестра интересы юридических лиц в судах могут быть защищены их менеджерами (генеральным директором, если речь идет о банке), а также акционерами этих компаний. Такой подход демонстрирует логику защиты интереса тех компаний, которые планируют вернуться на рынок, и у суда нет оснований полагать, что такой интерес не является законным.

Позиция Суда: юридическое лицо, прекратившее предпринимательскую деятельность, является хозяйствующим субъектом, чьи права и законные интересы подлежат защите в международном суде.

Дело N 1-7/1-2012; решение от 05.09.2013

Таким образом, Суд, приняв оба заявления к рассмотрению, в этих делах истолковал нечетко или неполно урегулированные нормами права интеграционного Сообщества процессуальные позиции в пользу юридических лиц, стремясь обеспечить их права и законные интересы в международном суде.

При рассмотрении же этих споров судьи столкнулись с тем затруднением, которое в международно-правовой литературе уже неоднократно называлось основной проблемой действия международно-правовой нормы: различное понимание ее содержания в государствах-членах и органах Сообщества. Так, Г. Шеннерс писал: "В связи с тем, что содержание юридических понятий неизбежно отличается от одного государства к другому... детали договоров будут по-разному применяться в различных государствах"*(7). Далее Шеннерс указывает, что даже Суд Европейского союза (в Люксембурге. - Т.Н.) вынужден устранять разночтения договоров ЕС, ибо юридические понятия, используемые в них, различаются в каждом государстве. Учитывая эту тенденцию, И.И. Лукашук утверждал, что "каждое государство имеет свое международное право"*(8).

Вряд ли такое мнение оправданно теоретически: международное право может быть только общим, различаются лишь уровни общности: универсальное, региональное, двустороннее. Однако эта позиция отражает практическое состояние международного правоприменения в целом и интеграционных формул в частности. Так, в первых делах Суду пришлось рассматривать понятия, использованные в договорах, но затем искаженные в актах Комиссии путем применения дефиниций, предложенных государствами-членами. При этом у Суда отсутствовали какие-либо мотивы предполагать, что цели интеграционных договоров были искажены умышленно, скорее вопрос заключался в разночтении понятий, применяемых в названных документах.

Так, в деле ОАО "Угольная компания "Южный Кузбасс" (группа компаний "Мечел") против КТС оспаривался п. 1 решения КТС от 17.08.2010 N 335 "О проблемных вопросах, связанных с функционированием единой таможенной территории, и практике реализации механизмов Таможенного союза" (далее - решение N 335). Истец заявил, что содержание этого пункта решения противоречит нормам Договора о создании единой таможенной территории и формировании Таможенного союза от 06.10.2007 (далее - Договор о ТС).

Пункт 1 решения N 335 сохранил таможенное декларирование определенной группы товаров "для целей ведения статистики", в то время как Договор о ТС и принятые в его развитие международно-правовые акты отменили с 1 июля 2011 г. таможенное оформление товаров, происходящих из Беларуси, Казахстана и РФ.

Таким образом, в международных актах использовались различные понятия. Договор о ТС отменял все виды оформления товаров, не делая никаких исключений ни для каких целей, в то время как акт КТС сохранял декларирование ради "ведения статистики". При этом в международном акте - решении N 335 - заполнение документа никак не увязывалось с понятием таможенного оформления. Однако эти понятия были взаимосвязаны в национальном праве, что реализовывалось через правовую дефиницию "таможенная декларация". Более того, неоформление таможенной декларации расценивалось как административное правонарушение, влекущее административную ответственность в виде штрафных санкций, которые фактически и были применены к хозяйствующему субъекту.

В конечном итоге Суд признал п. 1 решения N 335 не соответствующим международному Договору о создании ТС, а также иным международным договорам, действующим в рамках ТС и ЕЭП.

Позиция Суда: решение органа не соответствует международным договорам о создании ТС, если использует понятия договора в ином смысле, носит обязательный характер и применяется таможенными органами во взаимосвязи с административным законодательством государств - членов ТС.

Дело N 1-7/2-2012; решение от 15.11.2012

Подход, примененный Судом в первом деле и сделавший понятия международного договора приоритетными для толкования по сравнению с понятиями, использованными в решении интеграционного органа, во втором судебном разбирательстве получил развитие в весьма усложненном варианте.

Имея в виду, что первый прецедент касался международных актов регионального уровня, что позволяло сравнивать документы интеграционного Сообщества, объединенного едиными целями и задачами, в новом деле Суду предстояло решить проблему соотношения региональных и универсальных международно-правовых актов, а также затронуть вопрос об их прямом воздействии на права национальных юридических лиц (самоисполнимые договоры).

ООО "ОНП" заявило, что решение КТС от 18.10.2011 N 819 "О классификации в соответствии с единой Товарной номенклатурой внешнеэкономической деятельности Таможенного союза транспортных средств МТЛБ, МТПЛБ, ТГМ" (далее - решение N 819) противоречит правилам 1 и 6 Основных правил интерпретации Товарной номенклатуры внешнеэкономической деятельности ТС, введенных в действие Соглашением о едином таможенном регулировании от 25.01.2008 (далее - Договор).

В данном деле никаких проблем в использовании понятий решения N 819 и Договора не возникло, но, чтобы уточнить эти понятия, Суду было необходимо обратиться к универсальной Международной конвенции о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров Всемирной таможенной организации от 14.06.1983 (далее - Конвенция), к которой в разное время (еще до создания ТС) присоединились все страны-участницы. Возник закономерный вопрос: можно ли считать Конвенцию соглашением ТС. Суд ответил на этот вопрос положительно, указав, что согласно п. 1 ст. 51 Таможенного кодекса ТС (далее - ТК ТС) ст. 2 Договора основывается на положениях Конвенции.

Исходя из положений ст. 51 ТК ТС, ст. 2 Договора, статуса Конвенции по отношению к государствам - участникам ТС, Суд пришел к выводу, что Конвенция является составной частью законодательства государств - членов ТС и выступает в качестве международного договора, регулирующего таможенные правоотношения в ТС.

Учитывая изложенное и принимая во внимание принцип международного права об обязательности договоров и добросовестности их исполнения, положения Конвенции являются для ТС обязательными и подлежат исполнению.

Имея в виду, что ТС согласно ст. 3 Конвенции обязан использовать все товарные позиции и субпозиции, цифровые коды без каких-либо дополнений и изменений, применять основные правила интерпретации, не допускать изменения содержания разделов, групп, товарных позиций или субпозиций, а также соблюдать порядок кодирования, принятый в Гармонизированной системе, Суд признал, что решение N 819 названным правилам и порядку не соответствует. Однако такая позиция Суда означала, что необходимо решить вопрос о том, является ли Конвенция самоисполнимой, порождает ли она права и обязанности для юридических лиц.

В законодательстве и судебной практике многих государств сложился определенный порядок применения таких договоров, их (прежде всего универсальных международных договоров) признания самоисполняющимися:

1) договор должным образом заключен государством и имеет для него обязательную силу;

2) его постановления пригодны для прямого применения по отношению к физическим и юридическим лицам;

3) международный договор опубликован (доведен до всеобщего сведения) в установленном порядке.

Первое и третье условие прямого применения Конвенции были выполнены, что Суд отметил в своем решении, указав даты вступления акта в силу и доведения его до всеобщего сведения в государствах-членах. Однако надлежало еще выяснить вопрос о правах и обязанностях предпринимателей, возникших в результате принятия Конвенции*(9).

Суд установил, что для однозначного отнесения товаров к той или иной товарной позиции группа 87 разд. XVII Гармонизированной системы построена по принципу функционального предназначения товара и что определяющим критерием при классификации товара в данном разделе является его основное функциональное предназначение. При этом хозяйствующий субъект при декларировании товаров наделен правом самостоятельно определять классификационный код по ТН ВЭД ТС. Иными словами, права и обязанности предпринимателя вытекают из Конвенции и принятых на ее основе актов ТС. Таким образом, второе условие применения универсального договора в этом деле также нашло свое подтверждение.

Исходя из изложенного, Суд включил Конвенцию в состав базовых правовых актов ТС.

Позиция Суда: Международная конвенция о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров Всемирной таможенной организации является договором прямого действия (самоисполнимым), регулирующим таможенные отношения хозяйствующих субъектов в ТС.

Выбор пути: единообразие и защита прав

О судебном толковании международно-правовых норм написано немало работ*(10), авторы которых подчеркивают, что судебное толкование таких норм наиболее близко к правотворчеству*(11). С этим мнением трудно не согласиться.

Международно-правовые акты регулируют общественные отношения весьма кратко, неполно, с использованием разноязычных дефиниций, что вызывает проблемы в реальных правоотношениях, порой весьма неожиданные. Поэтому в практике применения международных договоров и обычаев огромную роль играет их толкование международными судами. Не являются исключением в этом смысле Статут и Договор, регламентирующие деятельность Суда ЕврАзЭС. Эти документы гласят, что "Суд принимает решения и предписывает меры" (ст. 25 Договора), но не указывают ни характер таких мер, ни сроки их вступления в силу*(12). Закрывать подобные лакуны Суду приходится самостоятельно, опираясь на общеизвестные правила, выработанные многовековым опытом судебного толкования:

1) международная норма, как и ее толкование, не может быть бессмысленной или бесцельной (lex est dictamen rationis);

2) толкование призвано сделать норму действующей, но не мертвой (interpretatio fienda est ut res magis valeat quam pereat);

3) толкование не должно вести к нарушению прав (construction legis non facit injuriam);

4) толкование должно быть системным (concordare leges legibus est optimus interpretandi modus).

Дело N 1-7/1-2013; постановление от 08.04.2013

В третьем деле, принятом к рассмотрению, Суду представилась возможность все эти правила применить, рассмотрев в открытом судебном заседании заявления ОАО "Угольная компания "Южный Кузбасс" о разъяснении и исполнении решения Коллегии Суда ЕврАзЭС от 05.09.2012.

Дело в том, что по решению ЕЭК от 22.01.2013 N 7 (далее - решение N 7), принятому во исполнение решения Суда, из решения N 335 абз. 4 п. 1 был исключен. В том же решении N 7 было указано, что оно вступит в силу по истечении 30 календарных дней с даты его официального опубликования. По мнению заявителя, отсутствие в решении N 7 указания, с какого момента следует считать отмененным абз. 4 п. 1 решения N 335, способствовало ненадлежащему исполнению вердикта Суда со стороны ЕЭК, нарушило права и законные интересы заявителя в сфере экономической деятельности, предоставленные международными договорами, заключенными в рамках ТС, а также препятствовало реализации процессуальных прав, связанных с оспариванием заявителем судебных постановлений, вынесенных арбитражными судами Российской Федерации по спорам, касающимся таможенного декларирования товаров, перемещаемых внутри территории ТС. Иными словами, компания просила уточнить, с какой даты Суд отменил решение КТС.

Выше уже отмечалось, что уставные документы Суда оставили на его усмотрение вопрос о сроках отмены нормативных актов и мерах, связанных с такой отменой. Таким образом, Суду прежде всего необходимо было определить, в какой процедуре следует рассматривать такое заявление. Учитывая, что ст. 13 Статута Суда предусматривает возможность толкования по конкретным делам и п. 7 ст. 10 Договора позволяет давать сторонам спора разъяснения, Суд признал, что в ходатайствах ставится вопрос о толковании Статута и Договора в части полномочий Суда по срокам отмены нормативных актов (1) и по мерам, применяемым в связи с такой отменой (2), поэтому ходатайства следует рассматривать Большой коллегией, разрешающей проблемы системного толкования правоустанавливающих документов (правило 4). Учитывая положения ст. 7 Регламента Суда, по рассмотрению обращений хозяйствующих субъектов, Суд постановил назначить судью-докладчика по делу о толковании.

Согласно п. 1 ст. 11 Договора от 09.12.2010 об обращении в Суд ЕврАзЭС хозяйствующих субъектов по спорам в рамках ТС и особенностях судопроизводства по ним (далее - Договор от 09.12.2010) по результатам рассмотрения дел об оспаривании актов Комиссии ТС или их отдельных положений Суд должен признать оспариваемый акт или его отдельные положения соответствующими либо не соответствующими международным договорам, заключенным в рамках ТС.

Однако такие формулировки без их дальнейшего юридического оформления имеют юридически незаконченный характер и способны сделать работу Суда бессмысленной и бесцельной, не направленной на защиту прав. Следовательно, задача Суда в этом случае состоит в том, чтобы уточнить смысл договоров и тем самым обеспечить защиту прав (правила 1 и 3).

В то же время формулировка названной статьи о признании акта не соответствующим международным договорам, заключенным в рамках ТС, содержит положение о противоречии подобного акта другому нормативному акту, имеющему большую юридическую силу (международному договору). Отмена такого акта всегда влечет процедуру установления срока отмены акта*(13) и, согласно ст. 25 Статута Суда, применение мер, назначенных Судом. Такими мерами, согласно общим правилам, могло быть юридическое признание оспариваемого акта недействующим (утратившим силу с момента издания) или недействительным (утратившим силу с момента вынесения судебного акта или иного указанного судом момента времени). Это, в свою очередь, предполагает определение последствий действия судебного решения во времени, в пространстве и по кругу лиц (правила 1 и 2).

Иными словами, вынесенный по итогам рассмотрения дела вердикт, которым оспариваемый акт ЕЭК или КТС либо его отдельные положения признаются не соответствующими международным договорам, заключенным в рамках ТС, действует непосредственно, поскольку эти положения считаются отмененными (т.е. недействующими) с момента принятия оспоренного акта.

В таком контексте решение Суда не требует подтверждения другими органами или должностными лицами, а исполнение его предписаний не может ставиться в зависимость от усмотрения каких-либо должностных лиц. Решение Суда ЕврАзЭС самодостаточно (самоисполнимо), вступает в силу согласно положениям Договора и подлежит неукоснительному исполнению, окончательно и обязательно (ст. 22 Статута Суда).

Решение Суда действует применительно не только к лицам, участвующим в деле, но и к неограниченному кругу лиц (erga omnes), что влечет возможность пересмотра в соответствующей процедуре судебных актов национальных судов, в которых нормы оспариваемого акта КТС или ЕЭК применены в значении, отличном от толкования Суда (правило 3).

Согласно п. 1 ст. 25 Статута Суда при вынесении вердикта о несоответствии актов КТС или ЕЭК или их отдельных положений международным договорам, заключенным в рамках ТС (подп. 2 п. 1 ст. 11 Договора от 09.12.2010), Суд указывает меры для исполнения своего решения, а именно дату, с которой оспариваемый акт или его отдельные положения признаются не соответствующими договорным нормам. Если же такая дата не будет указана Судом, оспариваемый акт или его отдельные положения признаются недействующими с момента их принятия (ab initio).

Учитывая, что вследствие реализации государствами - членами ТС и ЕЭП положений конкретного акта КТС или ЕЭК возможно наступление как правовых, так и неправовых последствий, Суд, руководствуясь принципом правовой определенности, вправе указать в своем решении, какие из последствий следует сохранить после вынесения Судом соответствующего вердикта.

В целях реализации положения п. 1 ст. 25 Статута Суда, а также международно-правового принципа о полном возмещении вреда (restitutio in integrum) Суд вправе определять меры общего и индивидуального характера, которые должны быть приняты, чтобы в дальнейшем права неопределенного круга лиц не нарушались, а права конкретного заявителя были восстановлены. В частности, в качестве мер общего характера Суд вправе указать, что ЕЭК следует оставить в силе оспариваемый нормативный акт или же принять новый акт на основании позиции, закрепленной в решении Суда, и, в свою очередь, государству - члену ТС и ЕЭП предпринять действия общего характера с целью защиты нарушенных прав заявителя.

Согласно п. 2 ст. 11 Договора от 09.12.2010 ЕЭК вправе самостоятельно избирать меры общего и индивидуального характера, которые наилучшим образом служат реализации принципа restitutio in integrum в целях приведения акта в соответствие международным договорам, заключенным в рамках ТС. Срок реализации мер по восстановлению прав для ЕЭК ограничен п. 1 ст. 12 Статута Суда и составляет 60 календарных дней.

Иными словами, ЕЭК вправе принять любое решение во исполнение судебного акта, однако такой документ ЕЭК не должен искажать смысл вердикта Суда, его правозащитную функцию и осложнять положение хозяйствующих субъектов, и без того пострадавших от действия отмененного акта. Иной подход делает работу Суда бессмысленной, а судебные решения - мертвыми.

Примечание. После вынесения вердикта Суда ЕЭК вправе выдать государствам-членам предписания о необходимости принять меры общего или индивидуального характера, а государства обязаны их исполнить в разумный срок, не нарушая при этом национального законодательства.

В деле по заявлению ОАО "Угольная компания "Южный Кузбасс" Суд в решении Коллегии от 05.09.2012 и решении Апелляционной палаты от 29.11.2012 не указал дату, с которой п. 1 решения N 335 признается не соответствующим международным договорам, заключенным в рамках ТС. Данное обстоятельство должно расцениваться исключительно как признание указанного пункта не соответствующим международным договорам в рамках ТС с момента его принятия, а не с какой-либо другой даты.

В указанных актах Коллегии и Апелляционной палаты не были также определены меры общего характера, позволяющие восстановить нарушенные права. Следовательно, исходя из существа рассматриваемого дела, Суд счел, что предписание мер общего характера в ЕЭК не требуется, полагая, что КТС самостоятельно определит эти меры на основе ст. 12 Договора от 09.12.2010.

В другом деле был использован иной подход в отношении акта, изданного КТС. В своем вердикте, вынесенном 21.02.2013, Суд прямо указал, что решение N 819 отменяется (признается недействующим) с даты его принятия, учитывая, что оно косвенно послужило основанием для отзыва лицензии и банкротства предприятия. Однако в этом же документе Суд заявил: решение N 819 признано недействующим как несоответствующее Международной конвенции о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров от 14.07.1983 не в связи с ошибочностью его принятия, но лишь в той мере, в какой оно вопреки требованиям ясности, определенности и недвусмысленности правового регулирования, вытекающих из общих принципов международного права и международных договоров, заключенных в рамках ТС и ЕЭП, нормативно не закрепило четкие критерии, обеспечивающие возможность однозначной классификации демилитаризованных гусеничных транспортеров-тягачей в определенной товарной позиции (в том числе в зависимости от уровня их демилитаризации, характера модернизации (модификации) по состоянию на момент их ввоза на таможенную территорию ТС), что исключило бы в правоприменительной практике возможность возложения на хозяйствующих субъектов дополнительных обязательств и санкций за их неисполнение. Иными словами, неопределенность правового регулирования привела к ошибочной правоприменительной практике, что и стало причиной нарушения прав заявителей.

Следовательно, в этом случае ЕЭК может действовать иначе - не определять меры общего и индивидуального характера, нацеленные на восстановление прав заявителей, а принять новое решение по данному вопросу, соответствующее принципам международного права.

Имея в виду, что ЕЭК вправе регламентировать классификацию товаров, Суд указал на те критерии (меры в смысле ст. 25 Статута Суда), которые она должна учитывать при создании подобного документа во избежание расширительной, действующей с обратной силой, правоприменительной практики в отношении названного акта КТС применительно к хозяйствующим субъектам стран - членов ТС. Следовательно, согласно ст. 11 Договора от 09.12.2010 ЕЭК вправе принимать решения во исполнение судебного акта лишь в том контексте, который указан Судом, не искажая при этом смысл судебного решения.

Позиция Суда: Суд признает решения КТС и ЕЭК недействующими с момента принятия или недействительными с определенной даты.

О запросе

У Суда ЕврАзЭС есть еще одна функция - следить за тем, чтобы наднациональное регулирование не нарушалось национальными властями. Следовательно, Суд должен контролировать, насколько единообразно государства-члены применяют нормы, принятые в рамках ТС. Уполномоченные органы национальных государств вправе направлять Суду преюдициальные запросы.

Что такое преюдициальный запрос?

Когда предприниматель, ЕЭК, уполномоченные органы любого государства или любой высший суд (конституционный, верховный, высший арбитражный) видят, что между тремя нормами - универсальной, региональной и нижестоящими международными актами (акты ЕЭК, правительств стран ТС) или национальными правовыми актами - есть противоречия, тогда такое лицо или такой орган могут обратиться в Суд с просьбой разъяснить, какая норма имеет приоритет и как ее следует применять. Это и есть преюдициальный запрос. Суд должен выстроить иерархию норм и дать им свое толкование. Рекомендация Суда не носит обязательного характера, но задает направление дальнейших действий, поскольку она не может быть отклонена ни национальным судом, ни актом ЕЭК. Подобная процедура действует и в Европейском союзе: рекомендации люксембургского суда не отклоняются, поскольку если в дальнейшем национальный суд вынесет вердикт, не соответствующий мнению Суда ЕС, и он зафиксирует это в своем обязательном решении, обязав государство уплатить штрафные санкции, последнее затем обратится с регрессным иском к чиновнику или судье, который не прислушался к рекомендации Суда ЕС. Поэтому сегодня этот суд 95% всех дел рассматривает именно в рамках преюдициального запроса, т.е. запроса о том, как не нарушить общие правила, не исказить цели интеграции.

В соответствии с Договором от 09.12.2010 все заинтересованные лица имеют право обратиться в Суд ЕврАзЭС с преюдициальным запросом за толкованием норм международного права (п. 2 ст. 3), а высшие суды государств - участников договора, если они принимают решения, вступающие в обязательную силу, обязаны это сделать (п. 3 ст. 3 Договора).

В настоящее время в Суд ЕврАзЭС поступил только один преюдициальный запрос - от ЕЭК по антимонопольному законодательству, который был отклонен по процессуальным мотивам. Однако за запросами будущее.

Суд рассмотрел уже два дела по заявлению хозяйствующих субъектов. Компания, выигравшая дело в Суде ЕврАзЭС, намерена обратиться в национальный суд за взысканием ущерба из бюджета государства - члена ТС. Полагаем, что подобные иски будут удовлетворяться. В некоторых случаях причиной возникновения ущерба становятся действия (бездействие) должностных лиц наднациональных органов. Соответственно, последние также должны иметь фонд для возмещения ущерба. Кроме того, необходимо принимать во внимание опыт Суда ЕС. Полное возмещение ущерба - непомерная нагрузка для бюджета любой страны, поэтому у Суда ЕврАзЭс должно быть право компенсировать ущерб хозяйствующему субъекту частично, с учетом всех обстоятельств дела. В действующих актах о Суде эти вопросы не решены. Нужно найти форму, в которой физические и юридические лица, пострадавшие от действий национальных и наднациональных органов, будут получать возмещение. Решающее значение в таких вопросах будут иметь установления судебных актов Суда ЕврАзЭС.

Позиция Суда: судам государств - членов ТС привести правоприменительную практику в соответствие с настоящим постановлением.

Т.Н. Нешатаева,

судья Суда ЕврАзЭС, профессор,

доктор юридических наук

"Закон", N 9, сентябрь 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Нешатаева Т.Н. Евразийский суд: назад в будущее // Закон. 2012. N 9. С. 152-162.

*(2) См.: http://www.evrazes.com/news/view/914.

*(3) Steiner J., Woods L. EU Law. Oxford, 10 ed., 2009. P. 43; п. 56 Заключения КСЕС N 1 (2001). О стандартах независимости судебных органов и несменяемости судей.

*(4) Основы конституционного строя России: 20 лет развития. М., 2013. С. 108.

*(5) Здесь и далее см.: http://sudevrazes.org.

*(6) Суд ЕврАзЭС в этом деле учитывал и практику ЕСПЧ по этому вопросу: Hentrich v. France. 22.09.1994, Cardat v. France. 19.03.1991 и др.

*(7) Schenners Н. The Effect of Treaties. Domestic Law. L. 1987. P. 120.

*(8) Лукашук И.И. Международное право в судах государств. СПб, 1997. С. 104.

*(9) Peter van den Bosschen. The Law and Policy of the World Trade Organisation. 2 ed. Cambridge. P. 32, 815.

*(10) См., напр.: Перетерский И.С. Толкование международных договоров. М., 1959; Лихачев В.Н. Установление пробелов в современном международном праве. Казань, 1989; McDougal Met all / The Interpretation of Agreements and World Public Order. N-Claven, 1967.

*(11) Лукашук И.И. Указ. соч. С. 155.

*(12) Никитин С.В. Судебный контроль за нормативными правовыми актами в гражданском и арбитражном процессе. М., 2010.

*(13) См.: ст. 22 Кодекса Республики Беларусь о судоустройстве и статусе судей; ст. 283 ГПК Республики Казахстан и ст. 195 АПК РФ, ст. 79 Закона "О Конституционном Суде РФ".