Интеграция мер административного примирения в отечественное исполнительное производство (В.А. Гуреев, "Законы России: опыт, анализ, практика", N 2, февраль 2014 г.)

Интеграция мер административного примирения в отечественное исполнительное производство

Существующие проблемы исполнительного производства в качестве одной из основных своих причин имеют низкую эффективность применения административно-правовых мер воздействия на участников исполнительного производства, имея в виду, в первую очередь, должников. В настоящее время очевиден крайне невысокий уровень реального исполнения актов юрисдикционных органов. Так, основываясь на существующих статистических данных ФССП России, по итогам за 10 месяцев 2013 г. фактическим исполнением было окончено 16,5 млн. при общей численности около 50 млн. исполнительных производств*(1). Как представляется, приведенные показатели являются одним из следствий неверно расставленных приоритетов в сфере правового воздействия на должника, в превалировании лишь мер принудительного характера*(2).

В настоящее время исполнительное производстве связывается в основном с принуждением должника к исполнению возложенной на него в установленном законом порядке обязанности, не предполагая, по сути, какого-либо диалога между взыскателем и должником, а также между ними и судебным приставом-исполнителем.

Административная деятельность органов исполнительной власти, по крайней мере на уровне Федеральной службы судебных приставов, по нашему мнению, не должна отталкиваться от презумпции потенциального нарушения и умаления правопорядка, а соответственно принуждение призвано охватывать лишь исключительные случаи отклонения от нормы предусмотренного поведения и ни в коей мере не выступать доминантой их активности. Иначе возникает опасность создания полицейского государства, основанного лишь на принудительной силе, в котором отсутствует индивидуальная инициатива, выступающая, как известно, неотъемлемым признаком любого гражданского общества. Необходимость принуждения должна быть обусловлена лишь существенными сбоями в механизме убеждения, не позволяющими обеспечить адекватное воздействие на индивида и явно угрожающими правопорядку.

Представляется правильным суждение Д.Н. Бахраха и В.Г. Татаряна относительного того, что "в каждом конкретном случае субъект власти должен найти наиболее целесообразные и прогрессивные методы, пути, средства решения задачи"*(3). В свою очередь, развитая система убеждения должна рассматриваться в деятельности органов исполнительной власти в качестве одного из индикаторов гражданской зрелости общества и существующих в нем организаций.

Оценивая в этом смысле состояние современного законодательства, регулирующего деятельность Федеральной службы судебных приставов и, прежде всего, законодательства об исполнительном производстве, поскольку именно в его реализации без преувеличения и воплощается основное предназначение ФССП России, следует констатировать его чрезвычайно слабую ориентированность на отличные от принуждения методы воздействия на объекты управления. При этом едва ли будет правильным ставить под сомнение кажущиеся на первый взгляд обоснованность и приемлемость государственного принуждения. Однако при более детальном анализе складывающейся правоприменительной практики есть все основания для констатации серьезных системных проблем, связанных с исполнением должниками своих обязанностей. К сожалению, сегодня количество исполнительных производств в ФССП России, по которым должники выполняют требования исполнительного документа в добровольном порядке, минимально. Так, анализ данных официальной статистики Федеральной службы судебных приставов позволяет сделать вывод о том, что начиная с 2007 по 2012 г. количество исполнительных производств, добровольно исполненных должниками, находилось в диапазоне 2-7% от общего количества исполнительных производств*(4). Отсутствие как реально действующих институтов административного примирения, так и возможности изменения императивных предписаний закона соглашением взыскателя с должником*(5), приводят последнего в положение, когда недобросовестное поведение, направленное на затягивание процедуры принудительного взыскания, является для него выгодным и соответственно потенциально более предпочтительным, что практически лишает Федеральную службу судебных приставов в рамках административно-исполнительной деятельности метода воздействия, отличного от принуждения. Таким образом, механизм принудительного исполнения актов юрисдикционных органов, словно подтверждая свое название, практически полностью игнорирует сферу убеждения и тем самым не реализует весь потенциал методологии воздействия на общественные отношения. Принуждением не может быть достигнут позитивный долгосрочный эффект в масштабах проводимой в указанной сфере административно-правовой политики в условиях различных форм собственности и свободы экономической деятельности.

Устранение правового конфликта на уровне исполнительного производства должно представлять собой комплексное воздействие как на противостоящие интересы его участников, так и на существующую систему правового регулирования общественных отношений. Безусловно, создать совершенную норму права, абсолютно исключающую возможность возникновения какого-либо расхождения в ее уяснении и порождение вследствие того какого-либо правового конфликта, практически трудно, если не сказать невозможно. Более того, правило поведения, введенное и санкционированное государством, может осознаваться в обществе как несправедливое, иметь низкую степень легитимности и тем самым также способствовать возникновению правового конфликта. К примеру, ч. 12 ст. 30 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве"*(6) предусматривает, по общему правилу, срок для добровольного исполнения, равный пяти дням со дня получения должником постановления о возбуждении исполнительного производства. Названный срок является императивным для сторон исполнительного производства, не может быть изменен судебным приставом-исполнителем в сторону его увеличения и едва ли может быть охарактеризован как удобный для большинства денежных взысканий. Результатом выступает крайне низкий уровень добровольного исполнения содержащихся в исполнительных документах требований после их предъявления в ФССП России.

Сложившаяся ситуация нуждается в коренном переосмыслении, так как предоставление сторонам возможности изменить, предположим, срок для добровольного исполнения исполнительного документа и адаптировать тем самым норму права применительно к их конкретному случаю позволит даже на стадии возбужденного исполнительного производства в очередной раз прибегнуть к методу бесконфликтного урегулирования существующей задолженности и путем компромисса выбрать оптимальную модель принудительного исполнения. Следует учитывать, что в конечном счете это способно повысить эффективность исполнения юрисдикционных актов. Предоставление подобной возможности сторонам укрепит диспозитивные начала исполнительного производства, что в целом отвечает и общеевропейской тенденции. К примеру, в законодательстве об исполнительном производстве Финляндии существует возможность заключения сторонами соглашения об ограниченном принудительном исполнении*(7). В этом случае принудительное исполнение ограничивается обращением взыскания на заработную плату, иные доходы, пенсию или же арестом прибыли, дебиторской задолженности либо ценностей, которые могут быть переданы кредитору, без обращения взыскания на иное, в частности недвижимое, имущество*(8).

Наряду с изменением подхода к определению срока для добровольного исполнения исполнительных документов, по общему правилу, целесообразным является предоставление также сторонам возможности изменения сроков отложения исполнительных действий и применения мер принудительного исполнения. Отсутствуют, на наш взгляд, и объективные причины для установления запрета на заключение соглашений о распределении расходов по совершению исполнительных действий. Кстати, допустимость аналогичных соглашений применительно к судебному разбирательству в настоящее время установлена ч. 4 ст. 110 АПК РФ.

Расходами по совершению исполнительных действий являются денежные средства федерального бюджета, взыскателя и иных лиц, участвующих в исполнительном производстве, затраченные на организацию и проведение исполнительных действий и применение мер принудительного исполнения (ч. 1 ст. 116 Закона об исполнительном производстве). Причем указанные расходы возмещаются федеральному бюджету, взыскателю и лицам, понесшим расходы, за счет должника (ч. 1 ст. 117 Закона об исполнительном производстве). В том случае, когда на должника возлагается обязанность возмещения расходов взыскателя, вполне возможно допустить заключение соглашения о распределении между ними расходов, являющегося по своей правовой природе разновидностью публичного договора. Разумеется, те расходы, которые были понесены федеральным (равно как и любым иным) бюджетом, должны возмещаться в соответствии с установленными нормами действующего законодательства.

Соответственно излишняя императивность в регулировании вопросов исполнения актов юрисдикционных органов зачастую служит катализирующим фактором в развитии конфликта. В то же самое время сегодня, очевидно, недооценены роль и значение права как социального регулятора применительно к возможности примирения конфликтующих сторон. Принятие рамочного закона в этой области*(9) само по себе не способно качественно изменить положение и улучшить сложившуюся ситуацию, так как методы урегулирования конфликта зависят от существующих особенностей сферы его возникновения, во многом предопределяются спецификой правового статуса участвующих в нем лиц, а также общественной значимостью объекта конфликта, т.е. целей, на достижении которых сфокусированы усилия конфликтующих сторон.

Отсюда едва ли уместно устанавливать общие в их отношении методы государственно-правового вмешательства, упуская при этом значительный по объему срез отраслевого правового регулирования закрепляемых общих процедур. "Для юридического конфликта, - пишет в своем диссертационном исследовании И.Ю. Захарьящева, - характерно отрицание силового подхода при наличии юридических "цивилизованных" механизмов для его разрешения и потенциальная возможность их законного применения конфликтующими сторонами (либо одной из сторон) с соответствующими гарантиями эффективного осуществления"*(10). В целом, солидаризируясь со сказанным как неким эталоном правового регулирования, вместе с тем обратим внимание на известную условность обозначенной позиции ученого, поскольку "силовой подход" по существу оказывается на современном этапе первичным для отдельно взятой сферы правового воздействия - исполнительного производства. Так, к примеру, временное ограничение на выезд должника из Российской Федерации, следуя буквальному прочтению ст. 67 Федерального закона "Об исполнительном производстве", может быть применено при наличии лишь факта неисполнения должником требований, содержащихся в исполнительном документе, в срок для добровольного исполнения (т.е. в срок, который не может превышать пяти дней), что является формальным аспектом вопроса. Любопытно, но с содержательной стороны Закон вовсе не возлагает каких-либо обязанностей на судебного пристава-исполнителя по предварительному и заблаговременному совершению действий, направленных на отыскание принадлежащего должнику имущества, оставляя тем самым возможное бездействие государственного служащего за рамками совершаемого им исполнительного действия*(11). Следовательно, "силовое воздействие" в данном случае предваряет применение собственно юридических "цивилизованных" механизмов, состоящих в воздействии по имущественным взысканиям в первоочередном порядке именно на имущественную сферу должника, и лишь в случае их неуспеха - на его личность*(12).

Научный подход к перспективам использования процедур примирения в рамках исполнительного производства должен основываться, в первую очередь, на идентификации надлежащего, с точки зрения возможности примирения, конфликта при исполнении актов юрисдикционных органов. Обратим внимание на существующую в психологии типологию образцов конфликтной ситуации. Так, выделены два типа конфликта: "ситуация недоразумения", для которого характерно восприятие конфликта как менее острого, при менее негативном восприятии оппонента, и второй тип - "ситуация борьбы", предполагающая значительный негативный образ оппонента, приводящий к конкурентному, соперничающему типу взаимодействия в конфликте*(13).

Приходится признавать потенциально существующие сложности в применении процедур урегулирования конфликта между должником и взыскателем. В ряде случаев, связанных, в частности, с неуплатой алиментов, отсутствие собственно желания фактически исполнять взятые на себя обязательства, возведенное до степени правового нигилизма, а порой и открытого асоциального поведения, в итоге приводит к постановке проблем общесоциального и государственно-правового масштаба, но в то же самое время позволяет отрицать возможность применения в отношении подобных должников механизмов примирения.

Таким образом, перспективы урегулирования конфликтов при исполнении актов юрисдикционных органов могут быть в полной мере реализованы лишь в случаях возникновения конфликтов именно первого типа. Это обусловлено тем, что неисполнение должником в установленный срок требований нередко связывается не столько с его открытым неприятием положений исполнительного документа, сколько с желанием учета индивидуальных особенностей должника в части предоставления определенного дополнительного времени для сбора денежных средств, необходимости реструктуризации задолженности или же обсуждения допустимости отказа от ряда штрафных санкций и т.п.

Исторически примирительные процедуры связывались, в первую очередь, с судебным процессом и активнее развивались в странах с состязательным судопроизводством, что в основном предопределялось длительностью и дороговизной последнего для спорящих сторон*(14). На современном этапе аргументы в пользу примирения состоят, так же как и прежде, в оперативности и, кроме того, низкой обжалуемости, добровольности исполнения и большей вероятности сохранения нормальных человеческих и, в том числе, деловых отношений*(15). Привлекательность примирения в юридической литературе нередко объясняется и возможностью "реализации личного интереса на наиболее выгодных условиях"*(16).

С принятием Федерального закона "Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)" в юридическом сообществе резко активизировалось обсуждение достоинств и недостатков медиативной процедуры, перспектив ее применения в современной России*(17). Вместе с тем необходимо понимать, что медиация является далеко не единственно возможным способом урегулирования правового конфликта. Государственно-правовая политика в сфере повышения эффективности исполнения актов юрисдикционных органов в Российской Федерации, которая, с наших позиций, должна обладать ориентацией на приоритетность добровольного исполнения требований, содержащихся в исполнительных документах, тем не менее не может содержать в своем арсенале одно единственное средство - посредничество (медиацию), хотя и оно со всей очевидностью сегодня недооценено для целей повышения эффективности исполнительного производства.

Представляется правильным сформировать системное воздействие на сферу исполнительного производства, обеспечив перспективное развитие взаимосвязанных мер административно-исполнительного примирения, в основе которых лежит институт посредничества (медиации). Деятельность посредника отнюдь не является разновидностью арбитража*(18), а лишь способствует устранению конфликта при условии готовности сторон исполнительного производства добровольно включиться в процесс его урегулирования. Деятельность в рамках исполнительного производства традиционно рассматривают как деятельность, в которой уже отсутствует спор о праве, так как права взыскателя установлены вступившим в законную силу актом юрисдикционного органа, последним же устанавливается и обязанность должника совершить определенные действия в пользу взыскателя. С такой трактовкой вполне возможно согласиться, но с тем лишь уточнением, что отсутствие спора о праве между сторонами вовсе не означает отсутствие конфликта и, в первую очередь, конфликта интересов взыскателя и должника. При таких обстоятельствах, к примеру, недавний ответчик, являющийся теперь должником, нередко пытается освободить себя от фактического исполнения судебного решения или хотя бы минимизировать его последствия для своей имущественной сферы. Что казалось еще весьма далеким на стадии судебного разбирательства, приобретает черты неотвратимости в рамках исполнительного производства. Взыскатель, в свою очередь, преследует цель скорейшего получения присужденного ему, порой даже невзирая на установленные законом процедуры, а в ситуациях множественности взыскателей, когда все они до конца не уверены в получении присужденного в полном объеме (к примеру, в случаях сводного исполнительного производства), конфликт интересов между ними практически всегда неизбежен. Сказанное свидетельствует о сложности положения судебного пристава-исполнителя, находящегося по существу между противоборствующими сторонами с взаимоисключающими интересами, что, соответственно, подтверждает нам частое наличие конфликта.

Один из вариантов развития примирения в исполнительном производстве связывается с возможностью передачи возникшего между сторонами разногласия посреднику (медиатору), приостановив, в свою очередь, исполнительное производство. Верные по своей направленности, но в отсутствие сложившейся культуры примирения между взыскателем и должником предлагаемые изменения законодательства едва ли будут иметь серьезные практические положительные результаты для исследуемой сферы. Кроме того, с учетом традиционного для России почтительного отношения к существующим публичным органам полная абстрагированность медиатора от государственно-властных институтов скорее выступит снижающим его привлекательность фактором и в результате приведет к единичным случаям обращения к такого рода примирителям.

Продуктивным нам видится комплексное развитие медиативных форм, осуществляемое как через поддержку института медиации в целом, так и посредством привития культуры примирения с использованием уже существующих и ставших привычными всем государственных органов, к чьей компетенции отнесено разрешение правовых вопросов - административным примирением*(19). Сформулируем отличительные особенности названного вида примирения, которые, на наш взгляд, должны найти свое закрепление в российском законодательстве об исполнительном производстве.

Так, государственные служащие ФССП России как лица, наделенные властными полномочиями, должны быть вовлечены в процесс урегулирования конфликта между должником и взыскателем. Учитывая сложность работы медиатора и необходимость освоения им дополнительных компетенций, включая психологические навыки управления конфликтными ситуациями, представляется обоснованным возложение данных функций на начальников отделов службы судебных приставов и лишь в исключительных случаях - на их заместителей. Причем все названные лица должны пройти специальную подготовку по программам подготовки медиаторов (см. постановление Правительства РФ от 3 декабря 2010 г. N 969 "О программе подготовки медиаторов"*(20)), обеспечив тем самым надлежащий уровень их проведения как составной части осуществления административно-исполнительной деятельности. Вновь поступающий в Службу исполнительный документ должен, на наш взгляд, в обязательном порядке рассматриваться старшим судебным приставом на предмет возможности и целесообразности проведения в рамках начальной стадии возбуждаемого исполнительного производства процедуры медиации между должником и взыскателем. В случае принятия старшим судебным приставом решения о начале примирительной процедуры он обращается к сторонам исполнительного производства с целью инициирования соответствующих переговоров. Последние, в свою очередь, также должны при таких обстоятельствах иметь возможность заявления о своем намерении прибегнуть к помощи независимого медиатора. Более того, должник или взыскатель должны обладать закрепленным в законе правом по своей инициативе предложить другой стороне перейти к процедуре медиации. Исполнительное производство на срок проведения соответствующих процедур должно подлежать приостановлению. Отсюда вытекает правило, согласно которому инициированная старшим судебным приставом процедура медиации является обязательной для сторон и они не могут от нее отказаться. В том же случае, когда должник или взыскатель предлагает другой стороне примирительную процедуру, ее начало может быть связано лишь с обоюдным желанием сторон. В свою очередь, судебный пристав-исполнитель обязан приостановить исполнительное производство на весь срок примирения. В законодательстве, между тем, целесообразно установить сроки приостановления исполнительного производства по данному основанию, которые, как представляется, должны быть не менее тридцати и не более шестидесяти дней.

Таким образом, в рамках исполнительного производства в случаях принятия старшим судебным приставом решения о проведении медиации или же обращения к нему сторон с этим требованием должен появиться новый для российского права институт облигаторной медиации*(21). В первом случае признак обязательности (облигаторности) будет распространяться в отношении воли сторон исполнительного производства, а во втором - в отношении воли старшего судебного пристава и воли судебного пристава-исполнителя, приостанавливающего исполнительное производство.

Важным аспектом также выступает вариативность: допускается использование сторонами как внутренней медиации, проводимой старшим судебным приставом, так и внешней медиации, проведение которой обеспечивается независимыми (привлеченными) медиаторами. Говоря о возмездности данного вида деятельности, необходимо подчеркнуть, что внутренняя медиация видится абсолютно бесплатной для прибегающих к ней сторон, поскольку рассматривается через призму должностных обязанностей государственного служащего. Более того, медиация, по верному замечанию В.Ф. Яковлева, преследует цель помочь гражданам*(22) и, в конечном счете, значительно экономит бюджетные средства, которые сегодня тратятся на меры административного принуждения в отношении должника. В то же время при выборе сторонами внешней медиации она должна оплачиваться в соответствии с положениями ст. 10 Федерального закона "Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)".

В последнем случае должнику и взыскателю необходимо будет также заключить соглашение о проведении процедуры медиации, которое, как представляется, должно утверждаться старшим судебным приставом и лишь после этого вступать в силу для сторон исполнительного производства. Необходимость предлагаемого правила обусловлена тем, что названное соглашение имеет значение для уже возбужденного к тому моменту исполнительного производства, приводя к его приостановлению, и если само проведение процедуры медиации начинается со дня заключения сторонами соглашения об этом (ч. 4 ст. 7 Закона о медиации), то приостановление исполнительного производства должно наступать со дня утверждения названного соглашения старшим судебным приставом.

Кроме того, фиксация результатов примирительной процедуры при внутренней и внешней медиации имеет различия: если в первом случае достижение или, наоборот, недостижение сторонами определенных договоренностей должно отражаться в выносимом старшим судебным приставом постановлении об окончании процедуры медиации, то во втором - обязательно заключение медиативного соглашения, которое, в свою очередь, также утверждается старшим судебным приставом.

Можно заключить, что приведенные выше соглашения хотя и закрепляют достижение определенных договоренностей между сторонами, но в то же время обеспечивают выполнение публичных функций государственного органа исполнительной власти - Федеральной службы судебных приставов, создавая организационные предпосылки к проведению процедур медиации и последующему исполнению достигнутых между должником и взыскателем договоренностей. Непременным участником описываемой процедуры выступает представитель публичной власти в лице старшего судебного пристава. Отсюда заключаемые соглашения вполне можно рассматривать в качестве специфической разновидности организационных публичных договоров.

Особое внимание следует уделять последствиям неудавшейся медиации. В законодательстве об исполнительном производстве необходимо создать положение, при котором не договориться сторонам будет просто невыгодно. В противном случае значительно повышается риск недобросовестного использования рассматриваемого механизма в целях, к примеру, простого затягивания времени.

Следует, однако, отметить, что действующим законодательством весь приведенный выше механизм не предусмотрен, что в значительной степени снижает общий уровень "дружественности" законодательства об исполнительном производстве.

В результате же принятия законодателем предлагаемой системы примирения наряду с привитием культуры обращения к профессиональным медиаторам обеспечивается комплексное становление нового вида мер административно-правового воздействия - мер административно-исполнительного примирения.

Библиографический список

1. Бахрах Д.Н., Татарян В.Г. Административное право: учебник. 4-е изд. М., 2009.

2. Большова А.К. Состояние и перспективы сокращения нагрузки на судей // Журнал российского права. 2010. N 10.

3. Ватолкина А.М. Искажение восприятия конфликтной ситуации основными участниками: автореф. дис. ... канд. психол. наук. Курск, 2007.

4. Гуреев В.А. Административная деятельность Федеральной службы судебных приставов в сфере исполнительного производства: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2013.

5. Гуреев В.А. Законодательное регулирование исполнительного производства в Финляндии в контексте отечественных правовых реалий // Европейский гражданский процесс и исполнительное производство: сборник материалов Международной научно-практической конференции. Казань, Казанский (Приволжский) федеральный университет, 25 марта 2011 г. / отв. ред. Д.Х. Валеев. М.: Статут, 2012.

6. Гуреев В.А. Проблемы идентификации концептуальной модели развития Федеральной службы судебных приставов: монография. М.: Статут, 2013.

7. Гуреев В.А. Процессуальные договоры в механизме принудительного исполнения юрисдикционных актов // Законы России: опыт, анализ, практика. 2009. N 1.

8. Захарьящева И.Ю. Примирительные процедуры в арбитражном процессуальном законодательстве Российской Федерации: концептуальные основы и перспективы развития: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2005.

9. Корякин В.М. Медиация как способ урегулирования споров и возможность ее применения к воинским правоотношениям // Право в Вооруженных Силах. 2010. N 10.

10. Лисицын В.В. Медиация - вперед?! // Вестник Арбитражного суда города Москвы. 2010. N 4. 

11. Лисицын В.В. Медиация: примирительное урегулирование коммерческих споров в России (прошлое и настоящее, зарубежный опыт). М., 2010.

12. Медиация в гражданских и торговых делах // Закон. 2008. N 6.

13. Пальцев Ю. Нерешенные вопросы примирения // ЭЖ-Юрист. 2010. N 44.

14. Плотникова Л.Ю. Примирение в производстве по делам об административных правонарушениях: аргументы "за" и "против" // Закон. 2010. N 3.

15. Понасюк А.М. Выполнение адвокатом роли медиатора как особый вид адвокатской деятельности // Адвокат. 2010. N 9.

16. Решетникова И.В. Экономические споры, медиация и арбитражный процесс // Закон. 2008. N 12.

17. Суханов Е., Бевзенко Р., Носырева Е., Чубаров В., Дорошков В. А вы слышали о федеральном третейском суде? // ЭЖ-Юрист. 2009. N 23.

18. Фоков А.П. Правосудие и об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации) // Российский судья. 2010. N 10.

19. Яковлев В.Ф. По материалам Международной научно-практической конференции "Медиация в налоговых спорах. Применение медиации при разрешении налоговых споров в свете изменений налогового законодательства", проходившей 10 апреля 2009 г. // Медиация и право. 2009. N 2 (12).

20. Surakka A. Access to Finnish Law. Porvoo, 2005.

В.А. Гуреев,

кандидат юридических наук, доцент,

заведующий кафедрой организации службы судебных приставов

и исполнительного производства

Российской правовой академии Минюста России

"Законы России: опыт, анализ, практика", N 2, февраль 2014 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) За 2012 год фактическим исполнением окончено немногим более 21 млн. исполнительных производств при общей численности находившихся на исполнении около 52 млн. Практически аналогичные показатели были и в 2011 г.: окончено чуть более 21 млн. исполнительных производств при общей численности находившихся на исполнении более 51 млн. По итогам 2010 г. фактическим исполнением было окончено около 24 млн. исполнительных производств при общей численности находящихся на исполнении около 51 млн. В 2009 г. в целом ситуация не может быть охарактеризована как качественно отличная: 22 млн. окончено фактическим исполнением при 44 млн. находившихся на исполнении (сведения приведены с официального сайта ФССП России по состоянию на 3 декабря 2013 г).

*(2) См. подробнее: Гуреев В.А. Проблемы идентификации концептуальной модели развития Федеральной службы судебных приставов: монография. М.: Статут, 2013.

*(3) Бахрах Д.Н., Татарян В.Г. Административное право: учебник. 4-е изд. М., 2009. С. 324.

*(4) Данные приведены с официального сайта ФССП России по состоянию на 10 января 2013 г.

*(5) Об этом более подробно см.: Гуреев В.А. Процессуальные договоры в механизме принудительного исполнения юрисдикционных актов // Законы России: опыт, анализ, практика. 2009. N 1. С. 24-27. 

*(6) СЗ РФ. 2007. N 41. Ст. 4849.

*(7) Подробнее об этом см.: Гуреев В.А. Законодательное регулирование исполнительного производства в Финляндии в контексте отечественных правовых реалий // Европейский гражданский процесс и исполнительное производство: сборник материалов Международной научно-практической конференции. Казань, Казанский (Приволжский) федеральный университет, 25 марта 2011 г. / отв. ред. Д.Х. Валеев. М.: Статут, 2012. С. 259266.

*(8) См.: Surakka A. Access to Finnish Law. Porvoo, 2005. P. 237-238.

*(9) Речь идет о Федеральном законе от 27 июля 2010 г. N 193-ФЗ "Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)" // СЗ РФ. 2010. N 31. Ст. 4162.

*(10) Захарьящева И.Ю. Примирительные процедуры в арбитражном процессуальном законодательстве Российской Федерации: концептуальные основы и перспективы развития: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2005. С. 20.

*(11) Согласно п. 15 ч. 1 ст. 64 Федерального закона "Об исполнительном производстве" установление временных ограничений на выезд должника из Российской Федерации относится к числу совершаемых судебным приставом-исполнителем исполнительных действий.

*(12) Подробнее см.: Гуреев В.А. Административная деятельность Федеральной службы судебных приставов в сфере исполнительного производства: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2013.

*(13) См.: Ватолкина А.М. Искажение восприятия конфликтной ситуации основными участниками: автореф. дис. ... канд. психол. наук. Курск, 2007. С. 7.

*(14) См.: Решетникова И.В. Экономические споры, медиация и арбитражный процесс // Закон. 2008. N 12. С. 192.

*(15) Выступая с речью после одобрения Европейским парламентом 23 апреля 2008 г. Директивы об отдельных аспектах медиации в гражданских и торговых делах, заместитель Председателя Европейской комиссии Жак Барро отметил: "...медиация может стать экономичным и оперативным способом разрешения... споров благодаря применению процедур, отвечающих интересам сторон. Договоренности, достигнутые по итогам медиации, чаще соблюдаются сторонами в добровольном порядке и способствуют сохранению прочных дружеских отношений между сторонами". См.: Медиация в гражданских и торговых делах // Закон. 2008. N 6. С. 169.

*(16) Плотникова Л.Ю. Примирение в производстве по делам об административных правонарушениях: аргументы "за" и "против" // Закон. 2010. N 3. С. 99.

*(17) См.: Пальцев Ю. Нерешенные вопросы примирения // ЭЖ-Юрист. 2010. N 44; Большова А.К. Состояние и перспективы сокращения нагрузки на судей // Журнал российского права. 2010. N 10; Лисицын В.В. Медиация - вперед?! // Вестник Арбитражного суда города Москвы. 2010. N 4; Корякин В.М. Медиация как способ урегулирования споров и возможность ее применения к воинским правоотношениям // Право в Вооруженных Силах. 2010. N 10; Понасюк А.М. Выполнение адвокатом роли медиатора как особый вид адвокатской деятельности // Адвокат. 2010. N 9; Фоков А.П. Правосудие и об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации) // Российский судья. 2010. N 10 и др.

*(18) Следует отметить, что арбитраж в международном обороте традиционно рассматривается в качестве синонима отечественного института третейских судов. В этом смысле российское законодательство вводит определенную путаницу, на которую обращается внимание в юридической литературе (см.: Суханов Е., Бевзенко Р., Носырева Е., Чубаров В., Дорошков В. А вы слышали о федеральном третейском суде? // ЭЖ-Юрист. 2009. N 23).

*(19) В этом отношении выглядит весьма уместным суждение И.В. Решетниковой о том, что, если "будет установка к примирению, - будет больше обращений к медиаторам в досудебном порядке" (Решетникова И.В. Указ. соч. С. 193).

*(20) СЗ РФ. 2010. N 50. Ст. 6706.

*(21) Принудительная (облигаторная) медиация присутствует в некоторых странах. К примеру, с конца 30-х гг. XX в. в США федеральные судьи обладают полномочиями требовать участия сторон в досудебных процедурах (см.: Federal Rule of Civil Procedure, 16. Р. 9). При этом в специальной литературе отмечается некоторая путаница относительно термина "принудительная медиация". Под ним понимается лишь обязательное участие в процедуре, а вовсе не обязательное достижение соглашения или урегулирование конфликта (см.: Лисицын В.В. Медиация: примирительное урегулирование коммерческих споров в России (прошлое и настоящее, зарубежный опыт). М., 2010. С. 163-164).

*(22) См.: Яковлев В.Ф. По материалам Международной научно-практической конференции "Медиация в налоговых спорах. Применение медиации при разрешении налоговых споров в свете изменений налогового законодательства", проходившей 10 апреля 2009 г. // Медиация и право. 2009. N 2 (12). С. 44.