Перенос бремени доказывания законности происхождения собственности на обвиняемого (А. Воронцов, М. Парфенова, "Законность", N 3, март 2014 г.)

Перенос бремени доказывания законности происхождения собственности на обвиняемого

В настоящее время вопрос о переносе бремени доказывания законности происхождения собственности на обвиняемого в совершении преступлений - один из наиболее дискуссионных. Закономерно, что его решение заставляет обратиться к анализу фундаментальных правовых институций, призванных охранять права и свободы человека и гражданина.

Прежде всего, это касается принципа презумпции невиновности, который законодатели всех развитых стран мира расценивают как фундаментальное право, принадлежащее каждому лицу при его взаимоотношениях с государством. Являясь одним из основополагающих правовых положений, этот принцип отражает демократическую направленность уголовно-процессуального законодательства.

Доказательство тому - закрепление принципа презумпции невиновности на международном и национальном уровнях (ст. 11 Всеобщей декларации прав человека, 1948 г.; ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, 1966 г.; ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, 1950 г.; ст. 49 Конституции РФ и ст. 14 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее - УПК).

Презумпция невиновности является гарантией права подозреваемого (обвиняемого) на защиту от незаконного и необоснованного осуждения, обвинения, ограничения его прав и свобод, включающей в себя возложение бремени доказывания виновности на сторону обвинения. Последнее обусловлено тем, что по своим возможностям сторона защиты, как правило, фактически слабее стороны публичного уголовного преследования, за которой стоит вся организационная и материальная мощь государства.

В то же время анализ решений Европейского суда по правам человека (далее - Европейский суд) свидетельствует о наличии исключений, позволяющих перенести бремя доказывания на обвиняемого.

По мнению Европейского суда, презумпция невиновности не всегда является односторонней. В некоторых случаях она может превратиться во встречную. Так, Европейский суд в решении по делу "Джон Мюррей против Соединенного Королевства", соглашаясь с тем, что в общем случае бремя доказывания лежит на стороне обвинения, признал, что "иногда бремя доказывания частично может переходить и на сторону защиты, если без каких-либо объяснений (доводов) обвиняемого лица в пользу своей невиновности, хотя их и требует здравый смысл, факты очевидным образом свидетельствуют против него. При этом суд может делать умозаключения против обвиняемого из его неспособности, вопреки здравому смыслу, объяснить подобные обстоятельства: например, в случае отказа обвиняемого по делу о захвате заложника вразумительно объяснить свое пребывание в том же помещении, где содержался заложник".

Аналогичная ситуация может складываться и при неспособности подозреваемого (обвиняемого) в хищении правдоподобно объяснить, откуда у него крупные суммы денег, наркотики и т.п.

Так, по делу "Фам Хоанг (Pham Hoang) против Франции" подозреваемый был задержан на границе при ввозе во Францию героина. Французское законодательство предусматривает, что ввоз запрещённых товаров, к числу которых относится героин, презюмируется незаконным, если ввозящее этот товар лицо не докажет обратного: например, предъявив достаточные оправдательные документы либо доказав, что действие совершалось в ситуации крайней необходимости или было следствием ошибки, избежать которой было невозможно. В названном деле стороной защиты не было представлено ни одного из подобных оправдывающих доказательств, а обвиняемый отказался давать какие-либо объяснения. Европейский суд, рассмотрев дело по жалобе заявителя, признал, что нет ничего недопустимого в предположении, что лицо, имеющее во владении нечто, чем обладать в общем случае запрещено, должно удовлетворительным образом объяснить этот факт, в противном случае оно будет признано виновным.

Таким образом, идея о переносе бремени доказывания на обвиняемого не нова. Первоначально перенос бремени доказывания распространялся на пресечение деятельности организованных преступных групп, потом на преступления коррупционной направленности, впоследствии на преступления в сфере незаконного оборота наркотиков и преступления террористического характера.

Транснациональный характер этих преступлений потребовал принятия радикальных мер для борьбы с этим негативным социальным явлением как на глобальном, так и региональном уровне.

За последние десятилетия принято несколько международных документов, в которых содержатся принципиально новые подходы к борьбе с преступностью, предусматривающие в том числе перенос бремени доказывания законности происхождения собственности на обвиняемого.

Так, п. 7 ст. 5 Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г. призывает каждое государство-участник рассмотреть возможность обеспечения переноса бремени доказывания законного происхождения предполагаемых доходов или другой собственности, подлежащих конфискации, в той степени, в какой такая мера соответствует принципам её национального законодательства и характеру судебного и иного разбирательства. В п. 7 ст. 12 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности 2000 г. и п. 8 ст. 31 Конвенции ООН против коррупции 2003 г. говорится о рассмотрении возможности установления требования о том, чтобы лицо, совершившее преступление, доказало законное происхождение предполагаемых доходов от преступления или другого имущества, подлежащего конфискации, в той мере, в какой такое требование соответствует принципам внутреннего законодательства государства и характеру судебного и иного разбирательства.

При этом ст. 20 Конвенции ООН против коррупции 2003 г. предусматривает, что при условии соблюдения своей конституции и основополагающих принципов своей правовой системы каждое государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, т.е. значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать.

Приоритет международных договоров над российскими законами обязывает Россию привести внутреннее законодательство в соответствие с названными международными правовыми нормами. В то же время их имплементация связана с определёнными трудностями, которые обусловлены особенностями российской правовой системы, а именно отсутствием в российском законодательстве института гражданско-правовой конфискации имущества ("in rem" или "вещная конфискация"), законность происхождения которого не доказана.

Поэтому включение указанных положений в национальное законодательство должно осуществляться не механически, а с учётом особенностей отечественной правовой системы.

На наш взгляд, введение института конфискации имущества вне уголовного судопроизводства в российское законодательство, во-первых, не потребует внесения изменений в Конституцию РФ и УПК; во-вторых, не нарушит принцип презумпции невиновности, поскольку судебный иск возбуждается в отношении имущества, а не против конкретного лица и (или) не требуется вынесения обвинительного приговора в рамках уголовного судопроизводства.

Кроме того, он будет способствовать повышению эффективности борьбы с коррупцией, терроризмом, наркобизнесом и организованной преступностью, поскольку у правоохранительных органов появится реальная возможность подорвать экономическую основу этих тяжких преступлений, а также хотя бы частично восполнить причинённый ими ущерб. Тем более что мировая практика уже давно апробировала этот институт.

Так, в некоторых странах конфискация преступно нажитого либо используемого в террористических и иных преступных целях имущества осуществляется в рамках не только уголовного, но и гражданского процесса, в основу которых положен совсем другой порядок доказывания. Если есть обоснованные подозрения, ответчик должен сам доказать законность происхождения своего имущества. В Италии, например, суду надлежит конфисковывать всё имущество лица, пропорциональное его нелегитимным доходам. В Великобритании, Швейцарии, Греции, Австрии и других государствах - участниках ФАТФ конфискация может касаться не только имущества, но и его стоимостного эквивалента.

Следует отметить, что в настоящее время в России сформировался законодательный подход, при котором стала возможной реализация идеи переноса бремени доказывания законности происхождения незаконно полученной собственности, но в рамках не уголовного, а гражданского судопроизводства.

Так, в ст. 17 Федерального закона от 3 декабря 2012 г. N 230-ФЗ "О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам" предусмотрено право Генерального прокурора РФ или подчинённых ему прокуроров при получении материалов, свидетельствующих о несоответствии расходов лиц, указанных в п. 1 ч. 1 ст. 2 этого закона, супруги (супруга) и несовершеннолетних детей таких лиц их общему доходу, а также материалов, полученных в результате осуществления контроля за расходами в порядке, установленном законодательством о гражданском судопроизводстве, обращаться в суд с заявлением об обращении в доход РФ земельных участков, других объектов недвижимости, транспортных средств, ценных бумаг, акций (долей участия, паёв в уставных (складочных) капиталах организаций), в отношении которых не представлено сведений, подтверждающих их приобретение на законные доходы.

Кроме того, ст. 18 Федерального закона от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" дополнена ч. 1.2, в соответствии с которой федеральные органы исполнительной власти, осуществляющие в пределах своих полномочий противодействие терроризму и уполномоченные на осуществление оперативно-розыскной деятельности, вправе истребовать сведения о законности происхождения денег, ценностей, иного имущества и доходов от них у близких родственников, родственников и близких лиц лица, совершившего террористический акт, при наличии достаточных оснований полагать, что это имущество получено в результате террористической деятельности и (или) является доходом от такого имущества, и проводить проверку на предмет достоверности этих сведений. Указанные лица обязаны представлять истребуемые сведения. Право истребовать их действует только в отношении денег, ценностей, иного имущества и доходов, которые были получены не ранее установленного факта начала участия лица, совершившего террористический акт, в террористической деятельности. В случае отсутствия достоверных сведений о законности происхождения денег, ценностей, иного имущества и доходов от них соответствующие материалы направляются в органы прокуратуры РФ. Генеральный прокурор РФ или подчинённые ему прокуроры при получении указанных материалов в порядке, установленном законодательством РФ о гражданском судопроизводстве, обращаются в суд с заявлением об обращении в доход РФ денег, ценностей, иного имущества и доходов от них, в отношении которых лицом не представлены сведения, подтверждающие законность их приобретения.

На наш взгляд, предпринятые законодателем шаги вполне оправданны. Кроме того, считаем необходимым рассмотреть вопрос о совершенствовании гражданского процессуального законодательства и введении в него механизма обращения представителя уполномоченного государственного органа в суд с заявлением об обращении в доход РФ денег, ценностей, иного имущества и доходов от них в отношении лиц, признанных виновными в совершении корыстных преступлений (коррупция, наркобизнес, оргпреступность и т.п.), при наличии вступившего в силу обвинительного приговора суда и объективных сведений о том, что конкретное имущество получено преступным путём.

Механизм обращения в суд с заявлением об обращении в доход РФ незаконно полученного имущества будет государственной мерой принуждения, нацеленной на лишение возможности приобретения права на него, которое обвиняемому в совершении преступления не может принадлежать, на изменение (восстановление) правового статуса имущества. В этом случае принудительное и безвозмездное изъятие имущества или вещей у обвиняемого не связано с лишением его права собственности на них - он не является их собственником. Такое имущество подлежит изъятию и должно быть направлено на возмещение ущерба, если лицо не докажет, что это было законно нажитое имущество.

Таким образом, исходя из принципов российской правовой системы, перенос бремени доказывания законности происхождения собственности на лицо, обвиняемое в совершении преступления, возможен в рамках гражданского судопроизводства, где обязанность доказывания лежит на сторонах.

Изложенная позиция согласуется не только с положениями п. 9 ч. 1 ст. 16 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ "О государственной гражданской службе Российской Федерации", предусматривающего невозможность принятия на гражданскую службу и невозможность нахождения на гражданской службе в случае "непредставления установленных настоящим Федеральным законом сведений или представления заведомо ложных сведений о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера", но и с высказанной позицией Президента РФ на заседании Совета по противодействию коррупции (30 октября 2013 г.) о том, что любой гражданин, который хотел бы стать муниципальным или государственным служащим, должен чётко понимать, что вступление в должность неразрывно связано с жёсткими антикоррупционными требованиями, с определёнными ограничениями, которые человек обязан строго соблюдать.

А. Воронцов,

старший научный сотрудник

Академии Генеральной прокуратуры РФ

М. Парфенова,

старший научный сотрудник

Академии Генеральной прокуратуры РФ,

кандидат юридических наук

"Законность", N 3, март 2014 г.