"Рывок": проблемы квалификации ненасильственного хищения (В. Хилюта, "Законность", N 10, октябрь 2013 г.)

"Рывок": проблемы квалификации ненасильственного хищения

В судебно-следственной практике один из часто встречающихся вопросов, требующих своего обсуждения, касается правовой оценки случаев, связанных с завладением имуществом путём "рывка", т.е. внезапным захватом вещи в присутствии потерпевшего: срывание шапки с головы, вырывание из рук потерпевшего портфеля, дамской сумочки, барсетки и т.п. В этой ситуации завладение чужой вещью совершается настолько быстро, что потерпевший просто не успевает своевременно осознать происходящее и соответствующим образом среагировать.

Так, правоприменительной практике известны случаи, когда молодые люди похищали головные уборы у лиц, находящихся в кабинетах общественных туалетов, в позднее время, подходя сзади, вырывали у женщин из рук сумочки и убегали. Сложившаяся практика предлагает квалифицировать такие действия как грабёж, а не как кражу. В этой ситуации потерпевший осознаёт начальный процесс завладения имуществом, объективно воспринимает происходящее (хотя может и не видеть лица преступника).

Как видно, в этом случае типичным проявлением простого грабежа является ловкость и "виртуозность" действий преступника, когда грабитель неожиданно для потерпевшего или других лиц захватывает чужое имущество (выхватывает из рук сумку, иные вещи, срывает с головы шапку, удерживая руки, снимает серёжки и т.п.)*(1). При таком внезапном похищении потерпевший может и не разглядеть, не увидеть в лицо похитителя, однако это не означает, что похищение совершено тайно, так как это действие совершается в присутствии потерпевшего, который сознаёт противоправность действий виновного. С другой стороны, похищая имущество посредством "рывка", виновный совершает резкое, порывистое движение и применяет определённые физические усилия. Тем не менее физическое напряжение виновного при хищении имущества путём "рывка" ещё не приобретает характера насилия над личностью потерпевшего, оно направлено на само имущество и характеризует лишь сам способ завладения. Отсюда следует, что эти физические усилия не тождественны физическому насилию, не опасному для жизни и здоровья потерпевшего, и учитывать необходимо направленность умысла виновного и цель прилагаемых им физических усилий*(2).

В тех случаях, когда усилие, применяемое при "рывке", одновременно сопровождается посягательством на здоровье лица, и виновный сознательно шёл на такой шаг, такое усилие расценивается как физическое насилие и квалифицируется как грабёж, соединённый с насилием (например, выхватывание имущества, удерживаемого потерпевшим, с выкручиванием его руки образует физическое насилие, поскольку виновный сознательно избрал такой путь преступления, посредством которого причиняется вред здоровью потерпевшего)*(3). Если же усилие при "рывке" причинило потерпевшему телесные повреждения, которые умыслом виновного не охватывались, то имеет место совокупность преступлений в виде простого грабежа и преступления против личности, совершённого по неосторожности (например, виновный вырывает у прохожего сумку в то время, когда на улице гололёд, и от неожиданного рывка потерпевший теряет равновесие и падает, в результате чего получает телесные повреждения).

Вместе с тем существует и иной подход к оценке этих ситуаций. Он предполагает в основе квалификации преступления учитывать, в первую очередь, субъективный компонент хищения, т.е. предположение преступника о его действиях со стороны других лиц. Поэтому внезапное похищение является или открытым хищением, поскольку оно совершается заведомо для виновного на глазах у других (например, виновный на глазах у потерпевшего срывает у него шапку и убегает), или же кражей, поскольку оно совершается, по мнению виновного, незаметно для других (например, если виновный подкрадывается незаметно к потерпевшему, внезапно срывает с него шапку и убегает).

А. Жижиленко по этому поводу указывал, что "отнесение одного и того же случая похищения в зависимости от тех случайных условий, при которых оно совершается, к краже или грабежу, является довольно искусственным, и лишь с устранением понятия открытого похищения, поставленного отдельно от кражи как тайного похищения, и со слиянием его с кражей решение вопроса о внезапном похищении совершенно упростится"*(4). Видный русский криминалист Л. Белогриц-Котляревский ещё ранее видел в таких случаях элементы кражи, а не грабежа, указывая на то, что в этом случае потерпевший заметил преступление уже после его совершения*(5), поэтому грабежа нет, так как кража завершена.

Тем не менее при разрешении указанной ситуации необходимо обратить внимание на то, что грабитель, совершая такой "рывок", вполне осознаёт, что присутствующие при этом лица или сам потерпевший понимают противоправный характер его действий, независимо от того, принимают они меры к пресечению этих преступных действий или нет. Иначе говоря, преступник вполне отдаёт себе отчёт в том, что он действует открыто, и здесь не обязательно устанавливать факт наблюдения за его действиями со стороны кого бы то ни было. Субъективный критерий как раз указывает на то, что виновный достоверно представляет оценку противоправности его действий со стороны окружающих и самого потерпевшего и что этот факт никак не останется незамеченным. Другое дело, если речь идёт не о "рывке" шапок, сумок и т.д., а о мелких предметах (например, мобильных телефонов), находящихся при потерпевшем и висящих на верёвочке, цепочке. Такой рывок вполне может остаться незамеченным со стороны потерпевшего, тем более если похищение совершается не путём рывка, а с помощью режущих предметов. В этом случае виновный допускает различные варианты событий, т.е. может рассчитывать как на тайное, так и на явное (открытое) похищение, иначе говоря, действовать с альтернативным умыслом. А здесь, действительно, квалифицировать деяние уже необходимо по фактически наступившим последствиям, однако такое похищение чужого имущества не может быть сведено к "рывку".

Разница же между существующей практикой и дореволюционной доктриной уголовного права в этом вопросе объясняется разным подходом к моменту окончания хищения. Ведь ту же сорванную шапку можно сразу выбросить на глазах у потерпевшего, в случае если осуществляется преследование виновного, его задержание или имеют место иные обстоятельства. Такие действия сегодня образуют покушение на грабёж, так как виновный ещё не успел распорядиться похищенным и не имел такой возможности (в дореволюционном уголовном праве хищение признавалось оконченным с момента завладения вещью). При этом субъективный критерий ясно указывает на то, что виновный и потерпевший осознают противоправный характер происходящего, хотя могут и вовсе не видеть друг друга.

В. Хилюта,

кандидат юридических наук, доцент

"Законность", N 10, октябрь 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Матышевский П.С. Уголовно-правовая охрана социалистической собственности в Украинской ССР. Киев, 1972, с. 63; Борзенков Г.Н. Личная собственность под охраной закона. М., 1985, с. 28.

*(2) См.: Щербакова Е.О. Грабеж чужого имущества: проблемы уголовно-правового регулирования и противодействия (на материалах Южного федерального округа): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2008, с. 19-20.

*(3) См.: Емельянов В.П. Защита права собственности уголовным законодательством. Харьков, 1996, с. 35-37. Следует отметить, что В. Плохова вообще не считает "рывок" грабежом. См.: Плохова В.И. Ненасильственные преступления против собственности: криминологическая и правовая обоснованность. СПб., 2003, с. 231.

*(4) Жижиленко А.А. Преступления против имущества и исключительных прав. Л., 1928, с. 71.

*(5) См.: Белогриц-Котляревский Л. Воровство - кража по русскому праву (историко-догматическое исследование). Киев, 1880, с. 304.