Развитие университетского юридического образования в России в период с 1884 до 1917 года. Статья четвертая (В.А. Томсинов, "Законодательство", N 6, июнь 2013 г.)

Развитие университетского юридического образования в России в период с 1884 до 1917 года. Статья четвертая*(1)

Вопрос о выборности ректора и декана был ключевым при подготовке университетской реформы, инициированной министром народного просвещения П.С. Ванновским. Но столь же значимым являлся и заданный им для обсуждения университетскими советами вопрос о том, какие изменения желательны "в распределениях предметов ведомства факультетов, правления и совета". Здесь подразумевалась самая важная проблема в устройстве и деятельности университетов, а именно проблема университетской автономии и компетенции органов, осуществляющих ее.

Среди этих органов главная роль отводилась университетскому совету. В записке комиссии Варшавского университета, созданной для обсуждения вопросов министра народного просвещения, значение совета увязывалось с сущностью такого явления, как университет. "Слишком часто забывают у нас о том, что университеты имеют громадное государственное и общественное значение и вне сферы педагогической, - говорилось в данной записке. - Университет вызывает вокруг себя культурную работу, около него группируются самые разнообразные ученые общества, оказывающие немалые услуги в изучении страны во всех отношениях, ему принадлежит инициатива в разных научных предприятиях, он поднимает вокруг себя умственный уровень населения, к нему обращаются постоянно правительственные и общественные органы за научными указаниями и содействием в самых разнообразных случаях... Но университеты могут выполнять свою высокую культурную миссию лишь только при условии пользования широкой автономией в деле их внутренней жизни и управления. При полном самоуправлении возможно только для профессорской коллегии поставить преподавание на должную высоту и обставить его надлежащим образом. Главным органом такого нормально поставленного университета должен естественно являться совет, направляющий и ведающий все дела этого учреждения. Чрез совет должны проходить как все научно-учебные вопросы, так и хозяйственные, потому что университет живет одною общею жизнью, и то, что происходит в одной из частей этого огромного организма, не может никаким образом остаться без влияния на другие части. Таким образом, душою университетской организации является совет"*(2).

В условиях университетской автономии совет неизбежно становился органом, определяющим содержание и характер всей жизни университета. Функции, которые возлагались на совет, ставили его в совершенно исключительное положение: он должен был контролировать всю научную деятельность и учебный процесс в университете, осуществлять общий надзор за студенчеством, избирать ректора, декана, профессоров, должностных лиц правления, принимать решения, касающиеся всех основных сторон существования университетской корпорации. Неудивительно, что среди участников обсуждения вопросов новой университетской реформы возникали опасения, не станет ли совет при таком своем положении преследовать узкие, эгоистические интересы своих членов, будут ли обеспечены общие интересы учебного заведения. В записке комиссии по пересмотру Общего устава российских университетов, созданной в 1901 г. в Варшавском университете, в ответ на эти опасения говорилось: "С одной стороны, деятельность совета гласная и не охраняется никакими канцелярскими тайнами, а потому университету придется считаться даже с общественным мнением, а, с другой стороны, всякие недочеты и уклонения будут заметнее и яснее лицам, которые близко стоят к одному общему делу. Невозможно допустить, чтобы вся профессорская коллегия поголовно могла относиться равнодушно к задачам, которые одинаково касаются всех"*(3). Главным условием успешного выполнения советом своих задач в указанной записке называлось "строгое распространение избирательного принципа на все ступени университетской иерархии", позволяющее "иметь вполне подготовленных и соответствующих занимаемым местам работников"*(4).

В императорском Санкт-Петербургском университете при обсуждении вопроса о том, какие изменения желательны "в распределениях предметов ведомства факультетов, правления и совета", пришли к выводу о том, что самым желательным было бы распределить их в полном соответствии с Университетским уставом 1863 года*(5).

В императорском Университете Св. Владимира на вопрос о "распределении предметов ведомства факультетов, правления и совета" был дан следующий ответ: "Исходя из положения, что совет, как состоящий из всех профессоров, должен представлять центр университетского управления и придавать Университету, несмотря на его распадение на несколько коллегий, известное единство, легко придти к заключению, что в совете должно быть сосредоточено решение всех дел, имеющих принципиальное значение; тогда все текущие дела, решаемые по принципам, правилам и инструкциям, выработанным в совете, легко могут быть предоставлены ведению других органов университетского управления. С этой точки зрения в учебном и ученом отношении факультеты, как состоящие из профессоров и преподавателей по той или иной группе наук, конечно, должны пользоваться значительною долею самостоятельности, более широкою, чем какая была им предоставлена не только по уставу 1863 г., но даже и по уставу 1884 г."*(6).

В императорском Казанском университете к решению вышеуказанного вопроса подошли более конкретно. Высказавшись за восстановление университетской автономии, его совет предложил распределить предметы ведения факультета и университета таким образом, чтобы в круг деятельности факультетов вошли "выборы деканов и членов хозяйственного комитета", "ходатайства об открытии публичных курсов и лекций". К ведению же университетского совета он счел необходимым причислить, "ввиду желательного восстановления автономного строя университета", "выборы ректора, проректора, членов университетского суда, выборы деканов и членов хозяйственного комитета, если факультетские выборы оказались безуспешными, обсуждение заявлений о необходимости устранить из коллегии членов, позорящих ее своим поведением; окончательное разрешение публичных курсов и лекций; составление инструкции проректору, правил, определяющих поведение студентов, порядок и круг деятельности студенческих собраний"*(7).

Совет императорского Харьковского университета также выступил за восстановление университетской автономии, указав в своем ответе на вопрос министра народного просвещения о желательных изменениях в распределениях предметов ведомства факультетов, правления и совета, что "желательно усиление власти совета, поднятие научного значения факультетов", что "необходимо сделать совет средоточием внутреннего университетского управления, высшею его инстанцией, действительною реальною властью, которой должны подчиниться другие органы университетского управления: правление, поставленное Уставом 1884 года и практикой по важнейшим его функциям финансовой администрации и в отношении учащихся в совершенно независимое положение, факультетские собрания, университетский суд и товарищ ректора"*(8).

Помимо вопросов о ректоре, декане, распределении предметов ведения факультетов, правления и совета, П.С. Ванновский направил для обсуждения в советах университетов целую серию вопросов, которые касались конкретных сторон университетской жизни, а именно заработной платы преподавателей, статуса приват-доцентов, мер "для правильного и успешного приготовления молодых людей к профессорскому званию", способов привлечения студентов "к более усердным, чем ныне, занятиям" и повышения уровня получаемого ими университетского образования.

Содержание последних трех вопросов министра народного просвещения раскрывало главный мотив, побудивший правительство приступить к новой университетской реформе. П.С. Ванновский спрашивал университетские советы: какие меры желательны для сближения профессоров и студентов и для усиления воспитательного влияния первых на последних? Не следует ли допустить студенческие организации и собрания студентов для обсуждения студенческих дел? Если следует, то какие и на каких условиях? Не следует ли восстановить университетский суд по делам о проступках студентов? Из этих вопросов было очевидно, что правительство пошло на переустройство университетов из-за студенческих волнений, которые с конца XIX в. становились все более частым явлением в России.

Истоки этих волнений таились, конечно, в состоянии русского общества, но нельзя было не заметить, что их провоцировала и внутренняя организация российских университетов в том виде, в котором она была закреплена Университетским уставом 1884 г.

Любопытно, что вводилась эта организация с целью устранить причины студенческих волнений. К началу же ХХ в. оказалось, что она стала действовать в прямо противоположном направлении, чем было задумано, т.е. не сдерживала студенческое движение, а, напротив, способствовала его активизации. Профессор юридического факультета Московского университета А.С. Алексеев писал по этому поводу в своей записке об университетской реформе: "Обращаясь теперь к причинам студенческих волнений, лежащих в самом строе университета, мы должны прежде всего отметить тот факт, что эти беспорядки за последние пятнадцать лет получили особенно острый характер. Этот факт нельзя не привести в связь с тем режимом, который установился в университет за этот именно период времени. Этот режим можно охарактеризовать немногими словами: он весь проникнут глубоким недоверием к студенту и к профессору. Как введение у нас классической школы было внушено не педагогическими соображениями, а политическими тенденциями, как она должна была явиться прежде всего орудием борьбы против "вредного лжемудрствования", так и Устав 1884 г. был Уставом воинствующим, долженствовавшим побороть и вырвать с корнем "вольнодумство" учащих и учащихся. Дабы зловредный дух профессоров не мог проникнуть в университетскую администрацию, профессора были устранены от управления, совет лишен своих полномочий, выборные ректор и деканы устранены, профессорская корпорация упразднена. А с целью оберечь студентов от пагубного влияния их учителей они были изъяты из их ведения, выборный проректор заменен инспектором, назначаемым министерством и подчиненным непосредственно попечителю"*(9).

Задавая университетским советам вопрос о том, как усилить воспитательное влияние профессоров на студентов, министр народного просвещения показывал тем самым, что правительство признало пагубность запрограммированной Уставом 1884 г. модели взаимоотношений между профессорами и студентами. В своих ответах на этот вопрос университетские советы предлагали новую их модель. Так, совет Харьковского университета высказал следующее мнение: "Единственною мерою может служить восстановление доверия к профессорам со стороны правительства и поднятие их значения в университетском самоуправлении; никакие же искусственные и частичные меры не приведут к цели. Автономия, способствуя развитию науки в университете, тем самым поднимет и нравственное воздействие профессоров, ибо влиять на своих слушателей профессора могут только на почве более широкого и свободного научного общения"*(10).

Что же касается разрешения создавать в университетах студенческие организации, то совет Харьковского университета дал на этот вопрос утвердительный ответ и подробно его обосновал, отметив, в частности, что "русская молодежь, как и всякая другая, очень чувствительна к явной несправедливости, легко реагирует на всевозможные явления общественной и государственной жизни, даже на поступки и действия отдельных лиц и потому легко и сильно возбуждается. Легальные студенческие организации едва ли переделают самый характер нашей молодежи и едва ли заставят ее совершенно спокойно относиться к подобным явлениям. Но они могут усиливать средние, умеренные ее элементы на счет крайних, освобождать более благоразумное и спокойное большинство от насилия возбужденного меньшинства и, следовательно, будут содействовать более спокойному разрешению разных инцидентов и эксцессов"*(11).

Совет Университета Св. Владимира, задавшись вопросом, "что лучше с точки зрения порядка и спокойного течения университетской жизни, оставить ли существующее теперь запрещение всякой коллективной деятельности студентов и иметь дело с нелегальными сходками и с нелегальными студенческими организациями, или же признать законность коллективных студенческих потребностей, стараясь урегулировать их удовлетворение и направить их в надлежащее русло", уверенно ответил в пользу второго пути. Он посчитал необходимым признать за студентами "права коллективных действий", полагая, что это "сделает их в общей массе более спокойными и не в такой степени поддающимися влиянию посторонней агитации, в какой это имеет место в настоящее время"*(12).

Советы всех университетов выступили за восстановление университетского суда по делам о проступках студентов*(13). В результате 24 августа 1902 г. были изданы Временные правила о профессорском дисциплинарном суде в высших учебных заведениях Министерства народного просвещения. Данный законодательный акт предоставил советам университетов и других высших учебных заведений право избирать ежегодно из числа своих профессоров пятерых судей и столько же кандидатов в судьи. При этом по крайней мере один из них должен был принадлежать к юридическому факультету (там, где таковой имелся). Избранные в судьи и кандидатами в судьи лица утверждались попечителем соответствующего учебного округа. Один из судей становился по назначению совета председателем, другой - секретарем.

Статья 4 указанных Временных правил устанавливала, что "ведению суда подлежат передаваемые ему ректором (директором) дела касательно учащихся: 1) о нарушении ими в зданиях или учреждениях учебного заведения порядка, особыми правилами каждого из них установленного; 2) о столкновениях между учащимися, с одной стороны, и преподавателями или должностными лицами учебного заведения - с другой, хотя бы столкновения эти произошли вне зданий и учреждений учебного заведения и 3) о таких проступках учащихся, которые хотя бы и не были предусмотрены общими законами, но имеют предосудительный, противный правилам чести и нравственности характер"*(14).

Приведенные нормы воспроизводили почти дословно содержание § 56-58 Общего устава российских университетов 1863 г., посвященных университетскому суду. Правда, последний состоял из трех судей и ему подсудны были только дела, предусмотренные в первых двух пунктах статьи 4. Добавив к ним дела о "предосудительных, противных правилам чести и нравственности" проступках, Временные правила учли предложения ряда университетских советов. Так, совет Университета Св. Владимира, выступив за расширение компетенции профессорского суда, указал в своем докладе, что "мыслимы такие проступки, которые с точки зрения общего закона и не вызывают преследования, но тем не менее виновный в таком проступке представляется неудобным и нежелательным членом студенческого общества. Университетский суд должен стоять на страже чистоты нравов и порядочности студенческого общества"*(15).

11 апреля 1902 г. вместо П.С. Ванновского управлять Министерством народного просвещения был назначен Григорий Эдуардович Зенгер*(16). И в дальнейшем подготовка университетской реформы проходила под его руководством.

18 мая 1902 г. император Николай II учредил комиссию по преобразованию высших учебных заведений, находившихся в ведении Министерства народного просвещения. В нее вошли представители различных министерств и ведомств, профессора университетов и других высших учебных заведений. Выступая на первом заседании данной комиссии, состоявшемся 30 сентября того же года, ее председатель Г.Э. Зенгер сказал, что Министерство народного просвещения не вносит на рассмотрение какие-либо определенные проекты новых уставов и новых штатов для отдельных категорий высших учебных заведений для последовательного обсуждения каждого параграфа того или другого проекта, а "обращается в комиссию с просьбой высказаться по тем основным вопросам, та или другая постановка которых естественно и должна определить редакцию подлежащих затем проектированию уставов"*(17).

Кроме того, управляющий Министерством народного просвещения сообщил членам комиссии, что важнейшей обязанностью возглавляемого им ведомства, объявленной в высочайшем рескрипте, изданном 10 июня 1902 г., является разработка проектов преобразования высших учебных заведений, и что это поручение государя означает признание верховной властью неудовлетворительным нынешнего строя высших учебных заведений. При этом Зенгер заверил, что Министерство народного просвещения далеко от мысли, что исцеление всех недугов, от которых страдает российская высшая школа, "может быть достигнуто путем регламентации". "Не от буквы уставов зависит плодотворная деятельность учреждений, - сказал он далее. - Применение всякого закона выпадает на долю живых людей, и только при соответствии оживляющего их духа требованиям закона эти последние являются целесообразными. Но отсюда же и следует, что всякие новые законодательные предположения должны считаться со взглядами и настроением тех общественных деятелей, на которых государство возлагает непосредственное выполнение закона"*(18). Это было программное по своему содержанию заявление: оно выражало отход Министерства народного просвещения от бюрократической политики управления университетами, проводившейся в течение последних двадцати лет. Наиболее отчетливо эта политика проявилась в процедуре принятия Университетского устава 1884 г. Он был проведен через Государственный совет и получил силу закона, несмотря на мощную критику его положений со стороны профессорских коллективов. Теперь же управляющий Министерством заявлял, что проект нового устава будет разрабатываться с учетом мнений профессоров. Это означало, что Министерство народного просвещения возвращалось к той политике, которую исповедовало при разработке проекта Общего устава российских университетов 1863 г.: этот процесс происходил, как известно, при участии всех профессоров России и целого ряда авторитетных преподавателей западноевропейских университетов*(19).

Созданная на основании высочайшего рескрипта от 18 мая 1902 г. комиссия по преобразованию высших учебных заведений призвана была в первую очередь рассмотреть сведенные воедино ответы университетских советов на вопросы о желательных способах переустройства университетов, заданных П.С. Ванновским. Подобным образом велась работа с мнениями профессоров по различным аспектам университетской реформы осенью 1862 г. Однако тогда обсуждался текст проекта нового университетского устава. Сейчас же на рассмотрение профессоров были вынесены всего лишь вопросы относительно преобразования тех или иных сторон университетской организации. И поскольку проект нового устава отсутствовал, то наиболее распространенным ответом на эти вопросы было предложение восстановить соответствующие нормы Общего устава российских университетов 1863 г. Управляющий Министерством Г.Э. Зенгер воспринял их как негативную реакцию на Общий устав 1884 г., который заменил его. В своей речи на первом заседании комиссии по преобразованию высших учебных заведений он сказал в связи с этим следующее: "Опыт последних 18 лет показал, что Университетский устав 1884 года во многом существенном не согласуется с убеждениями тех самых академических органов, которым поручено практическое проведение этого устава. Последствия такого разлада повели, с одной стороны, к целому ряду фактических отступлений от закона - отступлений, допущенных отчасти даже весьма скоро после издания устава, с другой же стороны, к тому, что, подчиняясь указаниям устава, которым они не могли сочувствовать как по теоретическим соображениям, так и в силу своих ежедневных наблюдений над ходом жизни в университетах, советы, факультетские собрания и вообще члены профессорских корпораций не сознавали себя ответственными за все те неудовлетворительные результаты или тяжкие явления академической практики, в которых усматривали связь с особенностями устава. Неудивительно поэтому, что со стороны университетских советов получились на запрос министерства во многом сходные между собою ответы относительно нежелательности сохранения и на будущее время в силе некоторых из положений Устава 1884 года, действующих доныне"*(20).

Не имея в своем распоряжении цельного проекта нового университетского устава, комиссия по преобразованию высших учебных заведений вынуждена была заняться обсуждением отдельных частей университетской организации.

На заседании комиссии, которое проходило 24 октября 1902 г., был рассмотрен проект нового состава юридического факультета. Он предполагал наличие в его рамках пятнадцати кафедр: 1) римского права; 2) гражданского права и гражданского судопроизводства; 3) торгового права и судопроизводства с включением вексельного и морского права; 4) уголовного права и судопроизводства; 5) истории русского права; 6) русского государственного права; 7) государственного права важнейших иностранных держав; 8) международного права; 9) административного права и административной политики; 10) финансового права; 11) церковного права; 12) политической экономии; 13) статистики; 14) истории философии права; 15) энциклопедии права*(21). При этом признавалось желательным преподавать студентам юридического факультета, помимо указанных предметов, еще и сравнительную историю права, историю славянских законодательств, международное частное право, а также местное право, действующее в том регионе, в котором работает университет.

Список литературы

1. Алексеев А.С. К вопросу об университетской реформе: Записка, поданная в совет императорского Московского университета. М., 1901.

2. Временные правила о профессорском дисциплинарном суде в высших учебных заведениях Министерства народного просвещения (высочайше утверждены 24 августа 1902 года). Харьков, 1902.

3. Доклад комиссии, избранной советом императорского Харьковского университета для ответа на вопросы, предложенные Министерством народного просвещения об изменении Устава 1884 года. Харьков, 1901.

4. Доклад комиссии, назначенной советом императорского С.-Петербургского университета для составления проекта ответов на вопросы, предложенные министром народного просвещения об изменениях в уставе и правилах университетов. СПб., 1901.

5. Доклады комиссии, избранной советом императорского Университета Св. Владимира для разработки ответов на вопросы, предложенные господином министром народного просвещения относительно устройства университетов. Киев, 1901.

6. Записка комиссии [по пересмотру устава Варшавского университета]. Варшава, 1901.

7. Комиссия по преобразованию высших учебных заведений // Журнал Министерства народного просвещения. 1902. Ч. 344. N 11.

8. Ответ совета императорского Харьковского университета на вопросы, предложенные Министерством народного просвещения об изменении Устава 1884 года. Харьков, 1901.

9. Ответы совета императорского Казанского университета на предложенные господином министром народного просвещения вопросы, касающиеся устройства университетов. Казань, 1901.

В.А. Томсинов,

доктор юридических наук,

профессор юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 6, июнь 2013 г.

------------------------------------------------------------------------

*(1) Предыдущие статьи см.: Законодательство. 2013. N 3-5.

*(2) Записка Комиссии [по пересмотру устава Варшавского университета]. Варшава, 1901. С. 33.

*(3) Там же. С. 34.

*(4) Там же. С. 35.

*(5) Доклад комиссии, назначенной советом императорского С.-Петербургского университета для составления проекта ответов на вопросы, предложенные г. министром народного просвещения об изменениях в уставе и правилах университетов. СПб., 1901. С. 9.

*(6) Доклады Комиссии, избранной советом императорского Университета Св. Владимира для разработки ответов на вопросы, предложенные г-ном министром народного просвещения относительно устройства университетов. Киев, 1901. С. 17.

*(7) Ответы совета императорского Казанского университета на предложенные господином министром народного просвещения вопросы, касающиеся устройства университетов. Казань, 1901. С. 4.

*(8) Ответ совета императорского Харьковского университета на вопросы, предложенные Министерством народного просвещения об изменении Устава 1884 года. Харьков, 1901. С. 30, 33.

*(9) Алексеев А.С. К вопросу об университетской реформе. Записка, поданная в совет императорского Московского университета. М., 1901. С. 9.

*(10) Ответ совета императорского Харьковского университета. С. 95.

*(11) Там же. С. 102.

*(12) Доклады комиссии, избранной советом императорского Университета Св. Владимира. С. 99.

*(13) Ответ совета императорского Харьковского университета. С. 104; Ответы совета императорского Казанского университета. С. 25; Доклад комиссии, назначенной советом императорского С.-Петербургского университета. С. 47-48.

*(14) Временные правила о профессорском дисциплинарном суде в высших учебных заведениях Министерства народного просвещения (высочайше утверждены 24 августа 1902 года). Харьков, 1902. С. 2.

*(15) Доклады Комиссии, избранной советом императорского Университета Св. Владимира. С. 108.

*(16) 6 апреля 1903 г. управляющий Министерством народного просвещения Г.Э. Зенгер был назначен на пост министра.

*(17) Комиссия по преобразованию высших учебных заведений // Журнал Министерства народного просвещения. 1902. Ч. 344. N 11. С. 17-18.

*(18) Там же. С. 18.

*(19) См.: Томсинов В.А. Юридическое образование и юриспруденция в России в эпоху "великих реформ" (60-е - начало 80-х гг. XIX в.). М., 2013. С. 11-67.

*(20) Комиссия по преобразованию высших учебных заведений. С. 18-19.

*(21) Труды высочайше учрежденной комиссии по преобразованию высших учебных заведений: В 5 т. Т. 1. СПб., 1903. С. 110-117.