Основные частноправовые семьи: общие черты (А.С. Райников, "Журнал российского права", N 9, сентябрь 2013 г.)

Основные частноправовые семьи: общие черты

Среди отечественных и зарубежных трудов по сравнительному правоведению встречается множество исследований, в которых рассматриваются системные особенности частного права в разных государствах. Повторяемость этих особенностей позволяет относить государства к тем или иным частноправовым семьям (системам)*(1). Подобное распределение позволяет нам описать характерные черты выделяемых семей.

Традиционно выделяют три основные правовые системы, рассмотрение которых дает общее представление о частном праве в развитых правопорядках: романскую и германскую системы и систему общего права. Рождение и приобретение уникальных черт романской системой стало результатом исторического развития Франции, германской - Германии, системы общего права - продуктом исторических процессов, протекавших в Англии.

Как справедливо отмечает Раймон Леже, "история распорядилась таким образом, (...) что (...) системы Англии, Германии и Франции имеют совершенно особое значение. Эти системы оказывают свое влияние далеко за пределами создавших их обществ, поскольку почти во всех правовых системах мира, с которыми мы сталкиваемся в начале этого тысячелетия, можно увидеть взятые у них заимствования, которые иногда переходят в настоящее копирование"*(2). Именно поэтому для выявления принципиальных особенностей частного права в развитых правопорядках допустимо ограничиться анализом романской, германской и английской правовых систем. Последовательность такого анализа в отношении романской и германской систем, с одной стороны, и системы общего права - с другой, может существенно различаться.

Воплощением особенностей романской и германской систем являются кодифицированные акты, принятые во Франции и Германии с почти вековым интервалом. В связи с этим отправной точкой в общем описании данных систем могут служить соответствующие гражданские кодексы. Черты системы общего права не имеют подобного концентрированного выражения и для их обнаружения необходимо обратиться к историческим основаниям указанной системы.

Романская частноправовая система зародилась во Франции и окончательно сформировалась с принятием в 1804 г. Французского гражданского кодекса (ФГК), непосредственное участие в разработке которого принимал Наполеон. Он присутствовал более чем на половине заседаний Госсовета Франции (который по конституционному законодательству того времени редактировал проекты законов), активно участвовал в дискуссиях по проекту ФГК, постоянно призывал разработчиков к сопоставлению абстрактных норм с жизненными реалиями.

В итоге принятый в 1804 г. ФГК предопределил основные особенности частного права в романской правовой семье. Первая из них - простой язык закона, не перегруженный специальной терминологией и большим количеством юридических дефиниций. Эта особенность романского частного права обусловлена двумя факторами: во-первых, скептическим отношением французских юристов к дефинициям. Употребление юридического термина требует его расшифровки. Французы в силу исторических причин, вслед за древнеримским юристом Яволеном*(3), утверждали, что всякое определение в праве опасно. Во-вторых, личными предпочтениями Наполеона. Не имея специальной юридической подготовки, он требовал, чтобы закон был написан ясным и понятным языком, доступным обывателю.

Вторая особенность романской системы проявляется в содержании правовых предписаний. Нормы права здесь формулируются максимально общо, что оставляет широкий простор для судебного толкования и судебного правотворчества. Разработчики ФГК говорили: цель закона состоит лишь в том, чтобы зафиксировать общие принципы. Опускаться до деталей законодатель не должен. Разбор казуса - это дело судьи*(4).

Третья особенность романской системы - отсутствие обособленной группы норм, которые являются фундаментом регулирования всех частных отношений. Данная черта проистекает из структурных особенностей ФГК. В начале Кодекса определяется право лиц, затем следуют нормы о вещах (объектах прав), а последняя часть содержит нормы об обязательствах. Такая структура (лица-вещи-обязательства) получила название институциональной. В ней нет места общим положениям, распространяющимся на все без исключения частные отношения.

В связи с могуществом Франции времен правления Наполеона Бонапарта, его военными кампаниями, заканчивавшимися присоединением к Франции новых территорий, и обширностью французских колоний идеи ФГК заимствовались многими европейскими (Бельгией, Италией, Испанией, Португалией), североафриканскими (Сирией, Ливаном, Алжиром) и латиноамериканскими государствами (Мексикой, Боливией). Все они считаются представителями романской правовой семьи.

После кодификации французское частное право претерпело определенную эволюцию. Получили законодательное закрепление институты, изначально не признававшиеся ФГК, например институт юридического лица. Некоторые нормы Кодекса были конкретизированы в отдельных законах, что постепенно привело к появлению новых отраслей права, обособленных от гражданского. К числу последних французские ученые относят право недвижимого имущества, которое вышло за пределы вещного права и теперь включает в себя градостроительное право и право окружающей среды. Здесь же можно упомянуть потребительское право, развившееся в недрах договорного права, но постепенно "уплотнившееся и пошатнувшее" принципы гражданского права*(5).

Подобная эволюция наблюдалась и в других государствах, образующих романскую правовую семью. Но актуальность характерных признаков романской системы в результате произошедших изменений не утратилась, и они продолжают определять ее своеобразие.

Основой германской частноправовой системы является Германское гражданское уложение (ГГУ), принятое в 1896 г. и вступившее в силу в 1900 г.

Конституирующие особенности ГГУ позволяют говорить о специфике германского частного права в целом. Одна из таких особенностей - язык уложения, ориентированный на экспертов в области права. ГГУ в отличие от ФГК наполнен большим количеством абстрактных понятий и категорий, непонятных обывателю. Благодаря использованию терминов, имеющих совершенно определенное содержание, нормы ГГУ сформулированы с филигранной точностью. И если ориентироваться в используемых Уложением понятиях, нормы ГГУ оказываются куда более полными, завершенными, нежели нормы ФГК. Поэтому с точки зрения юридической техники ГГУ превосходит ФГК.

Точность немецкой юридической терминологии можно продемонстрировать на следующем примере. Вместо употребления широкой по своему содержанию категории "обязанность", охватывающей все ее разновидности, в немецком законодательстве используются термины, каждый из которых обозначает строго определенный вид обязанностей: Leistung (обязанность по предоставлению), Verpflichtung (встречная обязанность), Schutzpflichten (охранительная обязанность), Obliegenheit (кредиторская обязанность) и др. Подобная конкретизация придает отношениям большую определенность в части оснований и мер ответственности за нарушение той или иной обязанности, возможности понуждения к ее исполнению и т.д.*(6)

Вторая характерная особенность ГГУ - его структура. ГГУ в отличие от ФГК содержит Общую часть, которая как бы "вынесена за скобки", поскольку в ней содержатся нормы, относящиеся не к отдельным правовым институтам, а ко всему гражданскому праву: принципы права, нормы о субъектах правоотношений, сроках и др. Общая часть отражает единство теоретической основы ГГУ, показывает внутреннюю связь содержащихся в нем правовых институтов. Это своего рода фундамент всего частного права. Такая структура кодекса получила название пандектной*(7).

ГГУ послужил основой для формирования гражданских кодексов многих государств, в том числе Швейцарии, Австрии, Венгрии и России. Сейчас эти государства представляют германскую правовую семью.

Частное право стран германской семьи аналогично частному праву романских стран в XX в. претерпело существенные изменения. Нормы, закрепленные в гражданских кодексах, обросли внушительным массивом доктринального и судебного толкования. В ряде случаев расхождение буквального смысла норм со смыслом, придаваемым им доктриной и правоприменительной практикой, принимает радикальные формы.

Так, в австрийских университетах профессора иногда запрещают студентам на занятиях пользоваться текстом Всеобщего австрийского гражданского уложения (АГУ) по причине прямого противоречия содержащихся в нем норм правилам, сложившимся на его основе в судебной практике. Подобные требования объясняются тем, что истинный смысл АГУ студент может понять только по окончании университета, постигая в процессе своей профессиональной деятельности причины столь специфичного толкования закона*(8).

Однако интересы поддержания стабильности гражданских кодексов со временем ослабевают под натиском назревших проблем. В результате нормы кодифицированных актов подвергаются модернизации, корректируются существующие правила и законодательно закрепляются новые институты гражданского права. Примером подобных изменений служит реформа обязательственного права в Германии, завершившаяся принятием в 2002 г. Закона о модернизации обязательственного права. Вступление его в силу привело, в частности, к изменению норм ГГУ об исковой давности. Подверглись переработке общие положения об обязательствах, появились правила, ранее отсутствовавшие в ГГУ, в том числе нормы о преддоговорной ответственности (culpa in contrahendo), расторжении договора в связи с существенным изменением обстоятельств и др. Получили отражение в ГГУ положения о некоторых договорах: о денежном переводе, договоре расчетного счета.

Несмотря на имеющиеся отличия романская и германская системы не лишены общих черт. Во-первых, это системы "писаного" права, где основной формой выражения правовых норм является закон, а не правовой обычай или судебный прецедент.

Во-вторых, в романской и германской системах понятие "частное право" традиционно объединяет несколько правовых отраслей: гражданское, семейное и трудовое право.

В-третьих, в ряде государств, составляющих названные системы, наблюдается дуализм частного права, проявляющийся в его делении на две ветви: гражданское и торговое (коммерческое) право. Существуют, соответственно, гражданский и торговый кодексы. Гражданский кодекс распространяется на всех субъектов частных отношений; торговый регулирует отношения профессиональных предпринимателей. В последнем определяются основные субъекты предпринимательской деятельности, содержатся положения о коммерческих сделках и т.д. Нормы торгового кодекса имеют специальный характер по отношению к нормам гражданского, т.е. в части, не урегулированной торговым кодексом, отношения предпринимателей подчиняются гражданскому кодексу. Соответственно, о разделении частного права на две самостоятельные отрасли гражданского и торгового права в государствах, имеющих торговые кодексы, говорить не приходится. Появление же во Франции и Германии торговых кодексов после кодификации гражданского права в целом имело скорее политические, нежели доктринальные основания*(9), и сохранение этих кодексов до сегодняшнего момента - в большей степени дань традиции.

Система общего права родом из Англии. Пирамидальная конструкция власти во главе с королем, сформировавшаяся во второй половине XI в., привела к централизации юстиции в руках Короны. В результате в Англии довольно рано появилось унифицированное право, названное по этой причине "общим".

Унификация права происходила благодаря особому порядку осуществления государством судебных функций. Английские судьи рассматривали дела по прямому указанию высшего судебного чиновника-лорда-канцлера. От имени короля лорд-канцлер давал судье предписание, где кратко излагалась суть тяжбы, содержалось поручение вчинить иск по конкретному делу и заслушать дело в присутствии сторон.

Повторяемость доводов, указываемых в обоснование иска, привела к выработке стандартных текстов предписаний (исковых формуляров - "form of action"). Получение судебной защиты зависело от правильного выбора искового формуляра. Неправильный выбор был чреват отказом в рассмотрении жалобы или в ее удовлетворении, поскольку каждый формуляр соответствовал строго определенным обстоятельствам дела и предполагал совершение строго определенных процессуальных действий*(10). В подобных условиях юристы заботились не столько о содержании иска, сколько о его формальной принадлежности к тому или иному типу исковых формуляров. Принятие в 1285 г. второго Вестминстерского статута усилило этот формализм. Ведомство лорда-канцлера наделялось правом самостоятельно издавать новые предписания лишь для случаев, аналогичных тем, для которых предписания уже имеются.

Описанный механизм судебной защиты сделал главным источником права судебный прецедент - решение по конкретному спору, принимаемое во внимание судами при разрешении аналогичных дел.

Прецедентное право в Англии состоит из двух частей: собственно общего права (common law) и права справедливости (equity law). В отличие от общего права, являющегося результатом деятельности королевских судов, право справедливости выработано в практике суда лорда-канцлера. Руководствуясь принципами морали и справедливости (отсюда и происходит термин "право справедливости"), лорд-канцлер с XIV в. рассматривал жалобы лиц, не добившихся защиты по общему праву. Тем самым преодолевались формализм и архаичность последнего.

Общее право не признавало возможность обращения управомоченным лицом в суд за защитой против лица, которое может совершить правонарушение. Управомоченный вынужден был ждать нанесения ущерба и только после этого подавать иск о компенсации. Справедливость была восстановлена канцлерским судом, разработавшим механизм вынесения судебных запретов (injunctions). Добиваясь судебного запрета, управомоченный предотвращал неисполнение обязанным лицом принятых на себя обязательств.

Постепенно право справедливости наполнилось множеством правовых явлений, неизвестных общему праву. К ним относятся иски об исполнении в натуре, о ректификации (устранении ошибок в документе), об аннулировании (подтверждении судом отказа от договора) и др. Именно в практике канцлерского суда оформился один из центральных институтов английского частного права - доверительная собственность (trust). Тем не менее право справедливости не является самостоятельной системой прецедентов. Оно лишь дополняет общее право, смягчая "угловатость" последнего.

И все-таки даже после формального объединения в 1873 г. королевских и канцлерских судов слияния двух названных систем прецедентного права не произошло: притязания, основанные на нормах справедливости, по-прежнему подчиняются принципам права справедливости. В связи с этим анализ системы общего права необходимо сопроводить следующей оговоркой: речь идет не об общем праве в узком смысле (т.е. о праве английских королевских судов), а о системе права в целом, включая право справедливости.

Прецедентный характер системы общего права естественным образом отразился на всех ее составляющих, в том числе на частном праве*(11), предопределив характерные черты последнего.

Во-первых, англичанам свойственен процедурный подход к решению частноправовых казусов. Его суть сводится к соотнесению конкретных обстоятельств рассматриваемого дела с обстоятельствами, имевшими место в спорах, ранее рассмотренных судами. В результате подбора схожих казусов изыскивается механизм регулирования данного конкретного правоотношения, а не общие принципы и конструкции, лежащие в его основе. Общие принципы и конструкции английский юрист считает продуктом "спекулятивной философии"*(12). Для процедурного подхода более характерны "с одной стороны, игра со словами, которые пытаются применять во всевозможных значениях, толковать, растягивать, чтобы приспосабливать к сиюминутной потребности, а с другой - аналогии и технические трюки, если игры со словами окажется недостаточно"*(13).

Во-вторых, общему праву неведомо традиционное для континентальной Европы деление системы права на отрасли и институты. Подобная систематизация противоречит эклектичной сущности прецедентного права.

В-третьих, общее право не подвергалось кодификации. Прецедентное право не превратилось со временем в кодифицированное по нескольким причинам:

а) одна из главных движущих идей кодификации на континенте - практическая потребность в унификации права - для Англии не была актуальна;

б) упомянутое выше процедурное мышление. Закрепляемые в кодексе нормы есть результат систематизации и логического осмысления права. На основе последних выводятся исходные принципы регулирования тех или иных общественных отношений. Процедурное мышление оперирует понятиями и категориями, ориентированными "на осязаемые, конкретные, повседневные, наглядные и в этом смысле формальные обстоятельства дела... Ни в коей мере эти правовые понятия не являются общими понятиями, которые образуются путем абстрагирования от конкретного явления, посредством логических конструкций, обобщения и соподчинения, а затем применяются в качестве норм"*(14);

в) противодействие профессионального юридического сообщества процессу кодификации.

Помимо идейных соображений заинтересованность английских юристов в сохранении прецедентного права обусловлена факторами экономического характера. Если во Франции или Германии для решения правовой проблемы образованному человеку подчас достаточно самостоятельно ознакомиться с положениями соответствующего закона, то в Англии ситуация принципиально иная. Во многом запутанное, со случайными вкраплениями прецедентное право требует особых навыков и знаний. Их носителями являются лишь профессиональные юристы, что обеспечивает сохранение ими в течение многих веков монополии на юридическое знание и допуск к юридической практике.

Столь настороженное отношение к возможности регулирования общественных отношений с помощью законодательных актов не привело к полному их отсутствию. Более того, если изначально "писаное" (статутное) право представляло собой собрание неупорядоченных, плохо согласованных между собой и даже прямо противоречащих друг другу статутов, то в XIX-XX вв. ситуация коренным образом изменилась. В указанный период английское законодательство подверглось последовательным преобразованиям в важнейших его аспектах. Приняты законодательные акты, консолидирующие правовые нормы по наиболее значимым институтам частного права, в том числе законы о векселях 1881 г., о продаже товаров 1979 г., о собственности 1925 г., о потребительском кредите 1974 г., о недобросовестных условиях договора 1977 г., о компаниях 1985 и 2006 гг., о несостоятельности 1986 и 2000 гг., о доверительных управляющих 2000 г. и др.

В то же время английские законы по юридической технике и механизму регулирования общественных отношений существенно отличаются от аналогичных источников права на континенте. Вопреки всей абсурдности такого подхода законы в Англии традиционно рассматриваются как часть "неписаного" (общего) права, поскольку принимаются на основе последнего и с использованием его понятий и категорий. В связи с этим они не содержат предписаний общего характера и имеют казуистичный характер, что проявляется в регулировании множества частных случаев. Например, в Законе о продаже товаров 1979 г. вопросу о переходе права собственности посвящены восемь статей. Одна из них содержит пять правил, разбитых на пять подпунктов (для сравнения: в Гражданском кодексе РФ общие правила о возникновении права собственности на вещь по договору (купли-продажи, дарения, мены и др.) сосредоточены в одной статье - ст. 223).

Таким образом, понять смысл английского закона можно лишь при обращении к прецедентам, в которых положения закона толкуются и интерпретируются. Закон не формирует общие принципы, а лишь восполняет пробелы прецедентного права или устраняет содержащиеся в нем противоречия. В этом смысле он выполняет по отношению к последнему служебную функцию*(15). Поэтому, несмотря на происходящие изменения, прецедент продолжает оставаться сердцевиной английского права.

Стабильность системы общего права во многом обусловлена ее практичностью. "Судья создает норму применительно к данному случаю, учитывая конкретные обстоятельства, а не исходит из гипотетических условий, как это делает законодатель"*(16). Такой подход позволяет учесть малейшие нюансы правовой ситуации. Кроме того, прецедентная система более чутко, нежели система "писаного" права, реагирует на происходящие изменения. Новые правила появляются благодаря рассмотрению судами ранее не встречавшихся казусов, а старые нормы приспосабливаются к новым жизненным реалиям. В результате пробелы правового регулирования в системе общего права легко сглаживаются и восполняются. Не случайно после распада британской колониальной системы часть английских колоний, где в годы зависимости английское право стало национальным, сохранила систему общего права. В их числе - Индия, Австралия, Новая Зеландия, с некоторыми оговорками США и Канада. Многие государства, не относящиеся однозначно к системе общего права, тем не менее испытали на себе ее влияние (ЮАР и Израиль).

Глобализация мировой экономики приводит к постепенному сближению рассмотренных правовых систем. В развитых правопорядках наблюдаются схожие тенденции развития частного права. Анализируя их в совокупности, можно говорить о своего рода "опубличивании" последнего. Так, повсеместно вводятся ограничения правомочий собственников: расширяется круг объектов, оборот которых ограничен, устанавливаются правила о принудительном выкупе имущества для общественно-полезных целей. Появляются новые положения, направленные на защиту слабой стороны договора с использованием, в частности, института несправедливых условий контракта. Растет количество императивных норм в сфере корпоративного права, что способствует снижению коммерческого риска участников корпораций. Во многом императивный характер приобретает регулирование отношений в сфере интеллектуальной собственности.

Сближение системы общего права, с одной стороны, и романской и германской систем - другой, происходит в областях, где различия до недавнего времени казались непреодолимыми.

Континентальная Европа признала факт существования судебного правотворчества в рамках системы "писаного" права. В то же время в странах общего права существенно выросла роль закона. Свидетельством тому служит хотя бы тот факт, что созданная в Англии и Шотландии в 1965 г. Правовая комиссия разработала рабочую программу, которая предусматривала всеобъемлющую кодификацию договорного права*(17). Подобная динамика позволяет говорить о том, что в вопросе о роли судебной практики отличия между анализируемыми правовыми системами в настоящий момент имеют "скорее технический, стилистический и процедурный, чем концептуальный характер"*(18).

Выработке общих подходов в регулировании частных отношений способствует деятельность международных организаций. Особого упоминания заслуживают Комиссия ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) и Международный институт унификации частного права (УНИДРУА).

Важную роль в сближении систем частного права играют региональные унификации. В Европе унификация происходит благодаря одной из главных геополитических конгломераций - Европейскому Союзу (ЕС). Его органы издают нормативные акты, признаваемые неотъемлемой частью внутреннего законодательства государств - членов ЕС, а толкование права Судом ЕС становится обязательным для национальных судов.

Идея унификации норм частного права в ЕС стала настолько актуальной, что в 1994 г. Европарламент принял резолюцию о необходимости проведения подготовительных работ по созданию европейского кодекса частного права. Предполагается, что он объединит институты частного права, единообразие которых достигается легче. Речь идет о нормах, оформляющих имущественный оборот, в частности нормах договорного права. Возможность унификации сфер частного права, традиционно ориентированных на сохранение национальной самобытности (например, наследственного права), вызывает большие сомнения*(19). В то же время процесс гармонизации и унификации норм частного права вызвал парадоксальный эффект. На фоне выработки общих подходов ярко высветились стилевые особенности романской, германской и общей правовых систем. Эти особенности подобно ядру формируют вокруг себя соответствующие системы, не позволяя их границам стираться.

Библиографический список

Hartkamp A. S., Hesselink M., Hondiuse E. H., Joustra C., du Perron E. Towards a European Civil Code. 2nd ed. Nijmegen, 1998.

Veber M. Wirtschaft und Gesellschaft: Grundriss der verstehenden Soziologie. Mohr, 1956.

Гражданское и торговое право зарубежных государств: учебник: в 2 т. Т. I . М., 2006.

Дигесты Юстиниана. Пер. с лат. / отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VII. Полутом 2. М., 2005.

Егоров А.В. Структура обязательственного отношения: наработки германской доктрины и их применимость в России // Вестник гражданского права. 2011. N 3.

Карапетов А.Г. Борьба за признание судебного правотворчества в европейском и американском праве. М., 2011.

Леже Р. Великие правовые системы современности: сравнительно-правовой метод. Пер. с фр. М., 2009.

Стенограмма вводной лекции для слушателей Российской школы частного права (проф. Е.А. Суханов, 4 октября 2010 г.). URL: http://www.schoolprivlaw.ru/arhiv.

Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М., 1990.

Шершеневич Г.Ф. Учебник торгового права / вступ. ст. В. Краснокутского. 9-е изд. (второе посмерт.). М., 1919.

Цвайгерт К., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: в 2 т. Т. I. Основы. Пер. с нем. М., 2000.

А.С. Райников,

доцент кафедры гражданского права

Байкальского государственного университета

экономики и права, кандидат юридических наук

"Журнал российского права", N 9, сентябрь 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Для упрощения описания словосочетание "правовая система" используется как эквивалент термину "правовая семья".

*(2) Леже Р. Великие правовые системы современности: сравнительно-правовой метод. Пер. с фр. М., 2009.

*(3) "В цивильном праве всякое определение опасно, ведь недостаточно того, чтобы оно не могло быть опровергнуто" (Яволен, D. 50.17.202). Цит. по: Дигесты Юстиниана. Пер. с лат. / отв. ред. Л.Л. Кофанов . Т. VII. Полутом 2. М., 2005. С. 563.

*(4) См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: в 2 т. Т. I. Основы. Пер. с нем. М.,2000. С. 137-140.

*(5) См.: Леже Р. Указ. соч. С. 36-40.

*(6) См.: Егоров А.В. Структура обязательственного отношения: наработки германской доктрины и их применимость в России // Вестник гражданского права. 2011. N 3. С. 241-274.

*(7) Термин "пандекты" (лат. pandectae, от греч. - всеобъемлющий, энциклопедический справочник) изначально использовался как греческое название Дигест Юстиниана. В XVIII-XIX вв. Дигесты наряду с другими источниками римского частного права подверглись глубокому анализу и систематизации германских правоведов (пандектистов). По справедливому замечанию Е.А. Суханова, пандектисты сделали право наукой, "родилось то, что немцы назвали "Begriffsjurisprudenz" - юриспруденция понятий, ставшая их великой исторической заслугой". Одним из главных достижений пандектистов является выведение общих положений гражданского права (см.: Стенограмма вводной лекции для слушателей Российской школы частного права (проф. Е.А. Суханов, 4 октября 2010 г.). URL: http://www.schoolprivlaw.ru/arhiv).

*(8) См.: Стенограмма вводной лекции для слушателей Российской школы частного права (проф. Е.А. Суханов, 4 октября 2010 г.). URL: http://www.schoolprivlaw.ru / arhiv.

*(9) См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник торгового права / вступ. ст. В. Краснокутского. 9-е изд. (второе посмерт.). М., 1919. С. 15-17.

*(10) См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 279, 280.

*(11) Применительно к Англии говорить о делении права на частное и публичное можно лишь с известной степенью условности, ведь возражение ответчика против иска, который рассматривался по прямому указанию лорда-канцлера, формально признавалось неповиновением властям. Поэтому любой частноправовой спор имел публично-правовой оттенок (см.: Гражданское и торговое право зарубежных государств: учебник: в 2 т. Т. I. М., 2006. С. 55).

*(12) См.: Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М., 1990. С. 272.

*(13) Veber M. Wirtschaft und Gesellschaft: Grundriss der verstehenden Soziologie. Mohr,1956. S. 457.

*(14) Veber M. Op. cit. S. 457.

*(15) См.: Гражданское и торговое право зарубежных государств. С. 66-69.

*(16) Там же.

*(17) См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 318.

*(18) Карапетов А.Г. Борьба за признание судебного правотворчества в европейском и американском праве. М., 2011.

*(19) См.: Hartkamp A.S., Hesselink M., Hondiuse E.H., Joustra C., du Perron E. Towards a European Civil Code. 2nd ed. Nijmegen, 1998.