Легальный и доктринальный аспекты приоритета Гражданского кодекса Российской Федерации как системообразующего акта гражданского законодательства (В.Д. Рузанова, "Право и экономика", N 8, август 2013 г.)

Легальный и доктринальный аспекты приоритета Гражданского кодекса Российской Федерации как системообразующего акта гражданского законодательства

В настоящее время гражданско-правовая законодательная система подвергается существенному реформированию, что с неизбежностью ставит перед наукой и практикой ряд актуальных вопросов, от решения которых в значительной мере зависит и экономическая стабильность. Как справедливо подчеркивает В.Ф. Яковлев, рыночные отношения функционируют с позитивными результатами лишь постольку, поскольку рыночная экономика является одновременно экономикой правовой, основанной на четких правовых нормах и их исполнении, правовая экономика, в свою очередь, возможна лишь в условиях правового государства, одним из обязательных элементов которого является хорошо отлаженная система законодательства [1, с. 795-796].

Эффективное функционирование системы гражданского законодательства определяется рядом факторов, одним из которых является наличие в ее составе Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) как центрального, системообразующего акта. Отметим, что в советской юридической литературе широко обсуждался вопрос о месте и значении кодификационного акта в системе нормативных правовых актов. Как правило, такие исследования проводились в аспекте выявления "нормативной природы" кодификационных актов, установления оснований их классификации и т.п. [2, с. 21; 3, с. 16-21].

ГК РФ как отраслевой кодекс, являясь результатом (итогом) кодификации, обладает "набором" существенных квалифицирующих признаков, которые позволяют выделить его из числа одноуровневых с ним нормативных правовых актов (законов, в том числе комплексных кодексов). В литературных источниках советского периода совокупность признаков отраслевого кодификационного акта была детально описана. Данные разработки имеют большую научную ценность, поскольку создают доктринальную платформу для современных изысканий в этом направлении. Обобщение имеющих место в литературе различных подходов позволяет говорить о трех основных аспектах исследования признаков отраслевого кодификационного акта. Во-первых, рассмотрение таких признаков в качестве результата кодификации, т.е. отражение содержания кодификации как правотворческого процесса. Во-вторых, анализ признаков с точки зрения его сущности как специфического нормативного правового акта. И наконец, освещение таких признаков с позиции их влияния на юридическую силу данного нормативного правового акта. Конечно, автономность названных аспектов весьма условна, однако их выделение, как представляется, необходимо для глубины научного анализа, поскольку все названные аспекты в совокупности позволяют раскрыть сущность ГК РФ как отраслевого кодификационного акта.

Первый аспект исследования заключается в анализе свойств создаваемого в результате процесса кодификации нормативного правового акта. Так, А.С. Соминский рассматривал характерные черты кодификационного акта через признаки кодификации как формы упорядочения законодательства и способа создания первого. В частности, он отмечал, что основными признаками кодификации являются, во-первых, переработка действующего законодательства, создание нового акта, вносящего те или иные существенные изменения в регулирование общественных отношений, и, во-вторых, то, что в результате указанного процесса создается сводный акт, регулирующий ту или иную значительную область общественных отношений. Последнее свойство кодификации, по мнению автора, позволяет привести нормы, связанные внутренним единством, в стройную систему, основанную на общих принципах [4, с. 12, 13]. В.В. Тишенко, например, считал одним из обязательных требований для признания нормативного акта кодификационным то, что он должен являться итогом кодификационной работы, в особенности такой ее важнейшей стороны, как систематизация юридических норм [5, с. 203].

Анализ признаков кодификационного акта с точки зрения его сущности как специфического нормативного правового акта (второй аспект изучения) в свое время также получил широкое освещение в советской юридической литературе.

А.В. Мицкевич, в частности, выделял следующие признаки кодификационных законов: 1) их сводный характер, позволяющий с наибольшей полнотой и правильностью сформулировать общую часть, содержащую принципы и общие начала регулирования в данной отрасли права или отрасли законодательства; 2) закрепление общих начал приобретает наибольшую стабильность и наибольшее влияние на всю систему норм в данной области советского права вследствие наивысшей юридической силы основ законодательства и кодекса законов как акта фундаментального и принимаемого на длительный срок [6, с. 18]. Характеризуя содержание Основ законодательства как кодифицированного акта, С.В. Поленина обращала внимание на то, что в нем устанавливаются общие положения соответствующих подотраслей и институтов законодательства; имеются общая часть (в Основах отраслей законодательства, адекватных отраслям права), принципы права, дефинитивные и коллизионные нормы [7, с. 93, 94]. По мнению В.В. Тишенко, кодификационный нормативный акт должен вносить существенные изменения в содержание правового регулирования и систему нормативных актов; с достаточной полнотой регулировать отношения, охватываемые отраслью советского законодательства либо одним или несколькими ее институтами; являться итогом кодификационной работы (в особенности такой ее важнейшей стороны, как систематизации юридических норм) [5, с. 203]. На основе обобщения имеющихся в литературе определений кодификационного акта Т.Н. Рахманина сформулировала его дефиницию: "...кодификационный акт представляет собой упорядоченную совокупность (систему) нормативных предписаний, регулирующих на основе единых принципов определенную сферу относительно однородных и достаточно стабильных общественных отношений. Это - сводный, систематизированный нормативный акт, отличающийся, как правило, большим объемом, сложной структурой и высокой степенью обобщенности нормативного материала" [3, с. 18-26].

Таким образом, в доктрине в первую очередь обращается внимание на то, что кодификационный акт закрепляет принципы отрасли права, имеет максимально широкую для данной отрасли законодательства сферу действия, включает нормы общего характера [8, с. 29; 7, с. 43; 9, с. 46].

Третий аспект исследования направлен на изучение влияния качеств кодификационного акта на его юридическую силу. Прежде всего отметим, что связь качеств кодификации и юридической силы кодификационного акта весьма убедительно показана С.С. Алексеевым. "Кодифицированные акты - это не просто результат систематизации юридических норм, - подчеркивает автор, - но прежде всего результат одного из важнейших видов правотворчества, существенной отличительной чертой которого являются нормативные обобщения, формулирование общих норм. Общие нормы, выраженные в кодифицированном акте, закрепляют юридические особенности данной отрасли, подотрасли, правового института. А это и придает особую юридическую силу кодификационным актам" [10, с. 55].

Современный ГК РФ обладает всеми классическими признаками отраслевого кодификационного акта, что позволяет говорить о его особом месте в системе иных федеральных законов, содержащих нормы гражданского права. В связи с этим считаем необходимым вновь обратиться к разработкам советского периода, а именно к доктрине "головной роли" кодификационного акта (Основ законодательства, кодекса), назначение которой заключается в определении места отраслевого кодификационного акта в системе иных законов.

В подсистеме обыкновенных законов советскими учеными традиционно выделялись две подсистемы - кодификационные и текущие законы. В литературе прямо утверждалось, что "...текущие законы в законодательной иерархии занимают место вслед за кодификационными законами, находясь с ними в отношениях внутренней субординации" [8, с. 29]. Такое подразделение базировалось на идее приоритета кодификационных законов над текущими. Так, Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г.*(1) рассматривались как основополагающий нормативный акт гражданского права, являющийся исходной базой для всего гражданского законодательства [11, с. 3]. Однако никогда наука не ограничивалась только анализом позиции законодателя по данному вопросу, а шла по пути выявления тех признаков (качеств, свойств), которые позволяли бы отраслевой кодификационный акт выделить среди иных (неконституционных) законов.

В трудах советских ученых, как видим, содержится много интересных концептуальных идей, которые и сегодня имеют научную ценность, поэтому могут быть положены в основу дальнейших теоретических разработок в данной сфере. Как верно подчеркивает С.С. Алексеев, "...новые экономические, социальные, правовые реалии современной эпохи вовсе не предполагают того, чтобы "отбросить все старое" и создать в области права "все заново", формировать юридические понятия и конструкции с "чистого листа", опираясь на один лишь нынешний экономический и социальный опыт" [12, с. 60].

Таким образом, идея приоритета ГК РФ не является новой для российской цивилистической науки. Современный легальный подход к определению места отраслевого кодекса в системе нормативных правовых актов заключается в закреплении принципа его приоритета над другими актами законодательства. Содержание указанного принципа, освещение которого в литературе ведется как с доктринальной, так и с формально-юридической точек зрения, вызывает споры и неоднозначную его трактовку в актах Конституционного Суда. Противники приоритета кодексов (в том числе ГК) ведут полемику, как правило, в формально-юридическом аспекте, полагая, что "...федеральный законодатель не вправе дополнять установленные Конституцией РФ формы законодательного регулирования и соответственно наделять федеральные законы, в том числе кодифицированные, по отношению к другим федеральным законам большей юридической силой" [13, с. 91, 92; 14, с. 86; 15]. Причем весьма распространенной в связи с этим является ссылка на правовую позицию Конституционного Суда РФ, согласно которой "...в статье 76 Конституции Российской Федерации не определяется и не может определяться иерархия актов внутри одного вида, в данном случае - федеральных законов. Ни один федеральный закон в силу статьи 76 Конституции Российской Федерации не обладает по отношению к другому федеральному закону большей юридической силой"*(2). Таким образом, в данном случае речь идет о том, имеет ли право законодатель осуществлять градацию федеральных законов, устанавливая иерархический приоритет отраслевого кодификационного акта, или же конституционное ранжирование носит окончательный характер.

Для формирования системы аргументов в поддержку идеи приоритета кодекса, стоящего во главе соответствующей отрасли законодательства, обратимся к анализу вопроса о соотношении следующих правовых категорий: "приоритет", "юридическая сила" и "иерархия" нормативных правовых актов (в том числе кодификационных). Потребность в этом, в свою очередь, вызвана необходимостью уяснения смысла такой юридической конструкции, как "степень регулирующего воздействия" кодекса.

Теоретический аспект приоритета отраслевого кодификационного акта не получил достаточного освещения в литературе. В современных цивилистических научных источниках применительно к ГК РФ данный вопрос исследуется в основном путем интерпретации легального (основанного на ст. 3 ГК РФ) смысла этого понятия, несмотря на то, что оно имеет не только нормативное, но и доктринальное содержание. Концепция приоритета отраслевого кодекса в целом получила поддержку у российского законодателя, однако ее воплощение нельзя признать удовлетворительным, поскольку, во-первых, в различных кодексах формулировки приоритета существенно отличаются друг от друга, а, во-вторых, ни одна из введенных законодателем дефиниций в полной мере не отражает смысл и назначение указанной правовой конструкции. Так, в ГК РФ (ст. 3) положения о его приоритете содержат две легальных составляющих: а) правило о том, что иные федеральные законы принимаются в соответствии с ГК РФ; б) правило об обязательности соответствия ГК РФ норм гражданского права, содержащихся в других законах. Жилищный кодекс Российской Федерации (далее - ЖК РФ) (ст. 5) также содержит два правила, в которых выражается его приоритет. Первое является аналогичным правилу, закрепленному в ГК РФ, а второе - устанавливает последствие несоответствия ЖК РФ норм жилищного законодательства, содержащихся в федеральных законах и иных нормативных правовых актах (в случае указанного несоответствия применяются положения ЖК РФ). В Семейном же кодексе (ст. 3) закрепление получило только первое правило. Однако это не дает основания считать, что нормы о приоритете вообще отсутствуют в данном нормативном правовом акте. Так, А. Беседин ошибочно утверждает, что в Семейном кодексе норм о его приоритете не содержится [14, с. 85]. Весьма полезным, с нашей точки зрения, является опыт такой регламентации в Трудовом кодексе Российской Федерации (далее - ТК РФ). Статья 5 ТК РФ, провозглашая требование о соответствии Трудовому кодексу норм трудового права, содержащихся в иных федеральных законах, в отличие от вышеизложенных легальных решений, прямо определяет последствия на случай возможного "несоответствия" (противоречия): а) применяется Кодекс, а не федеральный закон; б) федеральный закон применяется при условии внесения соответствующих изменений в Кодекс. Представляется, что в настоящее время назрела необходимость унификации легального подхода к закреплению приоритета отраслевого кодификационного акта на единой концептуальной основе.

В цивилистической доктрине суть приоритета ГК трактуется следующим образом: "...норма гражданского права, находящаяся вне ГК, не может противоречить норме ГК, а если она противоречит, то применяется норма ГК" [16, с. 9], в свою очередь, противоречащие ГК нормы могут применяться только после внесения в него соответствующих изменений [17, с. 41]. Полагаем, что принципиальными недостатками изложенного взгляда является то, что здесь допускается сама возможность появления норм, противоречащих ГК РФ. Более того, эти нормы могут служить основанием для внесения изменений в ГК. В чем же тогда приоритет? В отсрочке действия противоречащих ГК норм? Считаем, что действительный смысл приоритета отраслевого кодификационного акта должен состоять в установлении положения, запрещающего принятие актов, содержащих нормы, противоречащие кодексу. Сам факт издания таких законов свидетельствует о нарушении требований ст. 3 ГК РФ и соответствующих норм других кодексов. Кроме того, следует предусмотреть последствия несоблюдения указанного запрета. Как известно, в свое время из проекта ГК РФ было исключено правило о том, что в случае противоречия между иными законами и ГК подлежат применению нормы ГК [1, с. 788, 789]. Сегодня данное последствие закреплено в ст. 5 ТК РФ, однако эффективность его действия в значительной мере "ослаблена" установлением возможности применения "противоречащего" федерального закона (при условии внесения соответствующих изменений в Кодекс).

В настоящее время уже нельзя ограничиваться только анализом содержания легальной конструкции приоритета ГК РФ, поскольку в условиях резкого увеличения нормативного материала актуализируется необходимость определения теоретических основ такого примата, как одного из принципов, обеспечивающих саму возможность функционирования гражданско-правовой законодательной системы. Представляется, что выявление действительного смысла и значения для практического применения правовых норм данного понятия невозможно без установления его соотношения с такими категориями, как юридическая сила нормативных правовых актов и их иерархия. Конституционный Суд РФ, формулируя свою позицию относительно приоритета отраслевого кодекса (применительно к ГК РФ и Уголовно-процессуальному кодексу РФ), прямо указал, что кодекс не обладает по отношению к другому федеральному закону большей юридической силой, не имеет преимущества перед другими федеральными законами с точки зрения установленной Конституцией РФ иерархии нормативных актов, в то же время кодекс имеет приоритет с точки зрения его регулирующего воздействия*(3). Таким образом, Конституционный Суд РФ, выделив иерархический и регулирующий приоритеты, по сути, противопоставил их. Следствием и логическим продолжением такого подхода является, соответственно, противопоставление регулирующего воздействия и юридической силы нормативных правовых актов. В связи с этим возникает вопрос: на чем основано преимущество регулирующего воздействия кодекса, если не на его юридической силе? Полагаем, что для ответа на данный вопрос необходимо рассмотреть теоретические аспекты соотношения таких категорий, как юридической сила и иерархия нормативных правовых актов.

В литературе "юридическая сила" нормативного правового акта интерпретируется как в узком, так и в широком значениях. Первый подход заключается в ее трактовке как качества (свойства) акта, определяющегося местом, которое занимает издавший его орган в общей системе органов. Наиболее последовательно идея узкого подхода проводится в известной коллективной монографии "Система советского законодательства", где прямо утверждается, что подразделение законов на конституционные и обыкновенные не основано на различии в их юридической силе, поскольку "...как те, так и другие законы являются результатом правотворчества одного и того же органа" [8, с. 28]. Отметим, что иногда сторонники узкого понимания "юридической силы" нормативного правового акта используют данную категорию в более широком значении. Так, А.В. Мицкевич по юридической силе подразделяет законы на конституционные и обыкновенные, а последние - на Основы законодательства и законы, принимаемые в соответствии с Основами [18, с. 74-76], признавая за первыми (как, впрочем, и за другими кодификационными законами) "особую" (высшую) юридическую силу.

В принципе, узкое понимание "юридической силы" мы находим и в трудах С.В. Полениной, однако ее трактовки, как представляется, не носят строго "узкого" характера. Так, С.В. Поленина пишет: "В отличие от отраслевой, иерархическая структура законодательства строится главным образом в зависимости от правовой силы, различной у актов разной формы. В свою очередь, правовая сила актов обусловлена преимущественно системой нормотворческих органов" [19, с. 19]. В то же время юридическая сила, определяемая компетенцией нормотворческих органов, по мнению автора, - это только один из факторов, обусловливающих иерархическую зависимость нормативных актов, при этом допускаются "...различия в правовой силе актов, издаваемых одним и тем же органом, в зависимости от формальной организованности тех или иных актов" [7, с. 38, 41; 20, с. 63].

Первоначально С.С. Алексеев также придерживался узкого подхода, рассматривая юридическую силу в качестве классификационного критерия для нормативных актов только применительно к их подразделению на законы и подзаконные акты. Иерархию же между кодификационными и текущими законами он считал основанной не на различии в их юридической силе, а на значении содержания первых [21, с. 145, 146]. В более поздних трудах автор выделяет несколько форм проявления юридической силы, касающихся принципа верховенства закона, сферы действия акта, особенностей правотворческих органов, степени обобщенности нормативного материала. В частности, С.С. Алексеев пишет: "Определенные различия имеются и в юридической силе обыкновенных законов. Здесь существенную роль играет подразделение актов на кодифицированные и текущие" [10, с. 43, 44, 69].

При широком понимании юридической силы законов предопределяется их "содержательная характеристика", а сама она выражается в характере и пределах регулирующего воздействия законов, обязательности их действия и т.п. Все группы законов, по мнению Ю.А. Тихомирова, "...соотносятся по целому ряду показателей, измеряемых в совокупности различной юридической силой". Среди обычных законов ученым выделяются Основы законодательства как акт, обладающий "повышенной юридической силой" [22, с. 43, 44, 48]. Г.А. Василевич, в частности, подчеркивает, что на юридическую силу актов влияет определенная совокупность факторов, которые следует учитывать при решении вопроса о приоритете нормативных актов, в том числе находящихся на одной и той же ступени вертикальной иерархии. В связи с этим он справедливо отмечает: "Выделяя несколько слоев нормативных правовых актов, а при желании можно еще детализировать их вертикальное построение, отметим, что в рамках каждого слоя мы имеем дело с необходимостью определения соотношения юридических актов с целью установления их верховенства. И здесь "работают" иные принципы, правила, которые позволяют установить приоритет акта, нежели когда речь идет о сопоставлении актов в зависимости от властного положения органов, их принявших" [23, с. 88]. Широкий подход к трактовке юридической силы нормативных актов, поддерживаемый нами, предлагаем именовать многофакторным.

Считаем, что исследуемый вопрос является частью проблемы об иерархии нормативных правовых актов. Как известно, в литературе распространен взгляд на законодательство как на явление, имеющее вертикальную и горизонтальную, а иногда вертикальную, горизонтальную и федеративную структуры. Нас, прежде всего, интересует вертикальная (иерархическая) структура законодательства. Анализ доктринальных источников позволяет утверждать, что относительно понятия "иерархия" нормативных актов вполне определенно сформировалось несколько направлений, отличающихся "разноплоскостностью".

В самом общем виде иерархию нормативных актов можно обозначить как определенную их соподчиненность. Отметим, что в науке вопрос об иерархии актов всегда освещается как отражение (в той или иной степени) уровня компетенции (иерархии) издавших их правотворческих органов. При этом позиции ученых качественно различаются, что предопределяется принципиально несовпадающим пониманием самого характера иерархической структуры законодательства: является ли данная структура одноуровневой или многоуровневой. При одноуровневом понимании такой структуры система государственных органов рассматривается в качестве единственного основания иерархической зависимости нормативных актов, проявляющейся в соответствии актов нижестоящих органов актам органов более высокого уровня. В этом случае, как правило, "иерархия" актов и их "юридическая сила" характеризуются как однопорядковые и одинаковые по объему правовые явления [24, с. 197].

Сторонники идеи "многоуровневого" иерархического строения законодательства выделяют несколько критериев соподчиненности актов. Имеющаяся "вариативность" в подходах здесь определяется, во-первых, несовпадающим "набором" таких критериев, и, во-вторых, различным пониманием места юридической силы нормативного акта в системе данных критериев. В связи с этим можно выделить две основные позиции.

Первая точка зрения заключается в том, что юридической силе нормативного акта (понимаемой узко) отводится роль одного из критериев иерархической зависимости нормативных актов наряду с другими. Так, авторы коллективной монографии "Система советского законодательства" считают, что иерархия правотворческих органов предопределяет только один вид иерархического соотношения актов - их внешнюю субординацию (иерархию), свидетельствующую о различии в юридической силе. Под внешней субординацией понимается их подразделение на две подсистемы - акты органов государственной власти и государственного управления. Внутри указанных подсистем, в свою очередь, также существуют иерархические отношения (отношения внутренней субординации), основанные, по мнению авторов излагаемой позиции, не на различии в юридической силе относящихся к подсистеме актов, а на их соответствующих свойствах [8, с. 28, 29].

Второй взгляд состоит в выделении единственного критерия "многоуровневого" иерархического строения законодательства - юридической силы (понимаемой широко). "Многоуровневость" же строения законодательства, в свою очередь, обеспечивается многофакторностью самой юридической силы. Такой подход, с нашей точки зрения, позволяет сформировать систему понятий, целостно отражающих принципиальные теоретические основы построения системы законодательства. В связи с этим мы присоединяемся к высказанной в литературе позиции о существовании двух видов иерархии нормативных правовых актов: вертикальной и горизонтальной [23, с. 87, 88]. Под вертикальной иерархией понимается соотношение нормативных правовых актов правотворческих органов различного уровня, а под горизонтальной - соотношение одноуровневых нормативных правовых актов*(4). При любом виде иерархии ее смысл как родового понятия остается единым, поскольку иерархия выражает не простое соотношение указанных актов, а их соподчиненность.

Учитывая изложенное выше, можно сделать ряд выводов. Приоритет ГК РФ как отраслевого кодификационного акта выражает определенный уровень его юридической силы, позволяющий этому нормативному правовому акту занять в системе иерархии гражданско-правовых федеральных законов (так называемой горизонтальной иерархии) место между федеральными конституционными и текущими (некодификационными) федеральными законами. При этом "юридическая сила" понимается нами широко: как свойство нормативного правового акта, на которое оказывает влияние ряд факторов (правотворческая компетенция издавшего акт органа, определенные формальные признаки акта (кодификационные и некодификационные акты) и др.). Более того, юридическую силу следует рассматривать и в качестве единственного критерия иерархической зависимости нормативных правовых актов. Такой подход, как нам представляется, может послужить теоретической основой определения места отраслевого кодификационного акта в качестве центра системы соответствующего законодательства, поскольку он позволяет свести воедино все его базовые характеристики. Мы исходим из того, что системность российского гражданского законодательства, которая является необходимым условием усиления регулирующего воздействия гражданского права на общественные отношения, без приоритета ГК РФ обеспечить нельзя.

Иерархия таких уровней гражданско-правовой законодательной системы, как законы и иные правовые акты базируется исключительно на иерархии издавших их правотворческих органов, соподчиненность же внутри законов определяется юридической силой ГК РФ. Конечно, мы осознаем, что решение вопроса о применении норм ГК и других федеральных законов в случае их противоречия в значительно мере упростилось бы, если бы этот акт являлся федеральным конституционным законом. "К сожалению, - пишет В.Ф. Яковлев, - сложность процедуры принятия этого вида законов исключила практическую возможность принятия Гражданского кодекса в качестве конституционного закона" [1, с. 789]. Однако даже при существующем положении дел вышеприведенные теоретические рассуждения, как нам представляется, дают практике "доктринальный" ключ" для преимущественного перед другими федеральными законами применения норм ГК РФ.

Таким образом, современный ГК РФ обладает всеми классическими признаками отраслевого кодификационного акта, возглавляющего соответствующую отрасль законодательства, что позволяет ему занять приоритетное положение по отношению к другим актам гражданского законодательства независимо от признания его конституционным законом.

Список литературы

1. Яковлев В.Ф. Источники гражданского права: избранные труды. - Т. 2: Гражданское право: История и современность. - Кн. 1. - М.: Статут, 2012. - 976 с.

2. Самощенко И.С., Пиголкин А.С. Совершенствование советского законодательства и юридическая наука // Советское государство и право. - 1977. - N 3. - С. 17-24.

3. Рахманина Т.Н. Кодификационный акт в системе нормативных актов советского государства / Проблемы совершенствования советского законодательства: Труды ВНИИСЗ. - N 13. - М., 1978. - С. 16-26.

4. Соминский А.С. Понятие и формы систематизации советского законодательства / Научная сессия, посвященная теоретическим вопросам систематизации советского законодательства (Тезисы докладов и сообщений). - М., 1961. - С. 12-18.

5. Научная жизнь: информация об обсуждении доклада B.В. Тишенко "Некоторые теоретические проблемы кодификации советского законодательства" / Ученые записки ВНИИСЗ. - Вып. 18. - М., 1969. - С. 201-209.

6. Систематизация хозяйственного законодательства / отв. ред. C.Н. Братусь. - М.: Юридическая литература, 1971. - 264 с.

7. Поленина С.В. Теоретические проблемы системы советского законодательства. - М.: Наука, 1979. - 205 с.

8. Система советского законодательства / под ред. И.С. Самощенко. - М.: Юридическая литература, 1980. - 328 с.

9. Поленина С.В. Основы гражданского законодательства и гражданские кодексы. - М.: Юридическая литература, 1968. - 192 с.

10. Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций в двух томах. - Том второй. - Свердловск, 1973. - 399 с.

11. Грибанов В.П., Корнеев С.М. Основы гражданского законодательства и проблемы совершенствования правового регулирования гражданских отношений // Вестник Московского университета. - Серия 11. Право.- 1981. - С. 3-12.

12. Алексеев С.С. Частное право: научно-публицистический очерк. - М.: Статут, 1999. - 160 с.

13. Бриксов В.В. О юридической силе кодифицированных федеральных законов // Журнал российского права. - 2003. - N 8. - С. 82-92.

14. Беседин А. Гражданские кодексы в иерархии источников гражданского права стран СНГ // Юридический мир. - 2004. - N 3. - С. 84-86.

15. Диденко А.Г. Гражданский кодекс - каким ему быть? // Казахстанская правда. - 1994. - 10 авг.

16. Рахмилович В.А. Об общей концепции гражданского законодательства России / Материалы Международной научно-практической конференции "Гражданское законодательство Российской Федерации: состояние, проблемы, перспективы". - М.: Изд-во ВНИИСЗ, 1994. - С. 5-15.

17. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: общие положения. - М.: Статут, 1998. - 682 с.

18. Мицкевич А.В. Акты высших органов Советского государства. - М.: Юридическая литература, 1967. - 175 с.

19. Поленина С.В. Система советского законодательства (К методологии исследования) // Советское государство и право. - 1975. - N 11. - С. 18-25.

20. Поленина С.В. Взаимосвязи нормативных актов в системе советского гражданского законодательства // Советское государство и право. - 1972. - N 8. - С. 63-70.

21. Алексеев С.С. Общая теория социалистического права (Курс лекций): учебное пособие. - Вып. третий. Правовые акты. - Свердловск, 1966. - 212 с.

22. Тихомиров Ю.А. Теория закона. - М.: Наука. 1982. - 257 с.

23. Василевич Г.А. Источники белорусского права: принципы, нормативные акты, обычаи, прецеденты, доктрина. - Мн.: Тесей, 2005. - 136 с.

24. Шебанов А.Ф. Форма советского права. - М.: Юридическая литература, 1968. - 213 с.

Аннотация

Статья посвящена вопросам критериев определения места ГК РФ в системе федеральных законов. Автор предпринимает попытку доказать, что качества этого кодификационного правового акта позволяют говорить о его более высокой юридической силе по сравнению с текущими федеральными законами. При этом делается вывод, что приоритет ГК РФ имеет не только легальное, но и доктринальное содержание.

В.Д. Рузанова,

заведующая кафедрой гражданского и

предпринимательского права Самарского

государственного университета

кандидат юридических наук, доцент

"Право и экономика", N 8, август 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Ведомости Верховного Совета СССР. - 1961. - N 50. - Ст. 525.

*(2) Определение Конституционного Суда РФ от 5 ноября 1999 г. N 182-011 // СЗ РФ. - 2000. - Ст. 1532.

*(3) Определение Конституционного Суда РФ от 5 ноября 1999 г. N 182-011 // СЗ РФ. - 2000. - Ст. 1532. См. также: Постановление Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П // Российская газета. - 2004. - N 3520. - 7 июля.

*(4) Кроме того, мы считаем, что об иерархии нормативных правовых актов следует говорить и в аспекте взаимодействия отраслевых и комплексных актов.