Применение условно-досрочного освобождения от отбывания наказания (Н. Закаржевский, "Законность", N 2, февраль 2013 г.)

Применение условно-досрочного освобождения от отбывания наказания

Современная уголовно-исполнительная политика России развивается в направлении гуманизации системы мер уголовно-правового воздействия на осуждённых, дифференциации применения средств исправительного воздействия к их разным категориям с учётом тяжести совершённых ими преступлений для достижения поставленных в ч. 1 ст. 1 УИК целей. Одним из важнейших институтов, стимулирующих правопослушное поведение лиц, совершивших преступление и осуждённых к лишению свободы, является условно-досрочное освобождение от отбывания наказания (далее - УДО).

Приказом Генерального прокурора РФ от 30 января 2007 г. N 19 "Об организации надзора за исполнением законов администрациями органов и учреждений, исполняющих уголовные наказания, следственных изоляторов при содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" прокурорам указано осуществлять надзор за исполнением требований закона при применении условно-досрочного освобождения от отбывания наказания.

В соответствии со ст. 79 УК, ст. 172 УИК юридическим фактом, служащим основанием для применения условно-досрочного освобождения к лицам, лишённым свободы, является вывод суда о том, что осуждённый для своего исправления не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания.

Следует иметь в виду, что ч. 3 ст. 79 УК устанавливает дифференцированные сроки, которые необходимо отбыть осуждённому, в зависимости от категории преступлений, обозначенных в ст. 15 УК, и в частности, не менее: одной трети срока, половины срока, двух третьих срока, трёх четвёртых срока, четырёх пятых срока.

Новая волна обсуждения института условно-досрочного освобождения в настоящее время связана с тем, что посредством этого института от отбывания наказания освобождаются преступники, именуемые "педофилами", "наркоманами", "маньяками", и прочие субъекты, обладающие повышенной криминогенной установкой.

Характер и содержание устанавливаемых уголовным законом мер должны определяться исходя не только из их обусловленности целями защиты конституционно значимых ценностей, но и из требования адекватности порождаемых ими последствий (в том числе для лица, в отношении которого эти меры применяются) тому вреду, который был причинён в результате преступных деяний*(1).

В случаях, когда предусматриваемые уголовным законом меры перестают соответствовать социальным реалиям, приводя к ослаблению защиты конституционно значимых ценностей или, напротив, к избыточному применению государственного принуждения, законодатель обязан привести уголовно-правовые предписания в соответствие с новыми социальными реалиями.

Такой вывод согласуется с положениями Всеобщей декларации прав человека, в частности п. 2 ст. 29, в силу которого при осуществлении своих прав и свобод каждый человек может быть подвергнут только таким ограничениям, какие предусмотрены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе.

Видимо, не случайно в последние годы, исходя из указанных конституционных принципов, государством в этом направлении было принято и реализовано несколько законодательных инициатив.

Так, Федеральными законами от 3 ноября 2009 г. N 245-ФЗ, от 9 декабря 2010 г. N 352-ФЗ, от 1 марта 2012 г. N 18-ФЗ, от 29 февраля 2012 г. N 14-ФЗ в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера, совершённые в отношении несовершеннолетних, за тяжкие и особо тяжкие преступления, а также связанные с незаконным оборотом наркотических средств внесены изменения в отдельные законодательные акты Российской Федерации, в том числе в Уголовный кодекс.

Эти изменения вызвали всплеск возмущения со стороны осуждённых, отбывающих наказания за указанные виды преступлений, что является поводом для их многочисленных обращений в органы прокуратуры, в суды и иные ведомства и учреждения.

В этом аспекте В. Вырастайкин справедливо отмечает, что с учётом новых демократических тенденций уголовного законодательства многие осуждённые воспринимают условно-досрочное освобождение как обязанность государства*(2).

Между тем по нормам уголовно-исполнительного законодательства Российской Федерации УДО даже не является правом осуждённого, а рассматривается только в качестве одного из элементов правового статуса лиц, отбывающих наказания, относящегося к законным интересам*(3).

В правоприменительной практике среди работников прокуратуры, суда, адвокатуры, иных лиц эти вопросы являются дискуссионными и неоднозначными в понимании и толковании. Одни высказывают мнение о том, что принятый закон обратной силы не имеет, т.е. не распространяется на лиц, совершивших преступления до его вступления в законную силу, другие придерживаются иной позиции - исполнение наказания осуществляется в соответствии с действующим законодательством.

В связи с этим суды, не имея конкретных разъяснений Верховного Суда РФ, достаточной судебной практики, а также судебного, доктринального (научного) толкования этих вопросов, проявляют осторожность при рассмотрении материалов об условно-досрочном освобождении указанной категории осуждённых, о чём также написал В. Вырастайкин: "Определенную путаницу у судов вызывают вопросы, связанные с отнесением ряда преступлений, квалифицированных по старому УК, к категории тяжких преступлений (ст. 77, 102, 103, 108 (ч. 2) УК РСФСР и др.).

Одни суды, классифицируя указанные убийства, предусмотренные старым УК, как тяжкие преступления, применяют УДО при отбытии лицом половины срока наказания, другие суды их рассматривают как особо тяжкие преступления и, соответственно, применяют УДО после отбытия лицом не менее 2/3 срока наказания (ст. 15, 79 УК РФ).

В рассматриваемых случаях следует руководствоваться позицией, сформулированной Верховным Судом РФ, в соответствии с которой в плане УДО - это особо тяжкие преступления (см.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. N 7). Кроме того, уместно вспомнить, что согласно п. 7 постановления пленума Верховного Суда СССР от 19 октября 1971 г. N 9 вопрос о возможности применения или неприменения УДО и замены наказания должен решаться в соответствии с законом, действующим в данный момент, а не с законом, действовавшим в момент осуждения (совершения преступления).

Полагаем, что ценность человеческой жизни, на которую посягает убийца, степень и характер общественной опасности этого преступления не могут зависеть от того, когда было совершено убийство: в период действия старого или нового УК. Иное означало бы, что ценность жизни человека и опасность убийства... зависят от даты принятия того или иного уголовного закона"*(4).

По нашему мнению, для выяснения этих коллизий в применении рассматриваемого закона следует обратиться к уголовному и уголовно-исполнительному праву РФ, регулирующим общественные отношения, возникающие при исполнении (отбывания) наказания.

Во-первых, уголовно-исполнительное право является самостоятельной отраслью права и, соответственно, характеризуется наличием собственного метода регулирования общественных отношений, входящих в её предмет. Поскольку наказание представляет собой форму государственного принуждения, его исполнение предопределяет характер основного метода правового регулирования - императивный, предполагающий неравенство субъектов правоотношений; метод жёстких, чётких предписаний*(5).

Во-вторых, ч. 2 ст. 6 УИК и ч. 2 ст. 9 УК устанавливают действие уголовно-исполнительного законодательства, уголовного закона в пространстве и во времени. Согласно указанным статьям исполнение наказаний, преступность и наказуемость деяния определяются и осуществляются в соответствии с законодательством, действующим во время их исполнения. Для определения условий действия закона во времени необходимо учитывать начало и окончание его действия, а также придание ему обратной силы.

В-третьих, согласно ст. 10 УК уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т.е. распространяется на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость (часть первая); если новый уголовный закон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то это наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом. Уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет.

Комментируя эту статью применительно к изменениям, внесённым указанными выше федеральными законами в ч. 3 ст. 79 УК об увеличении необходимых сроков отбытия наказания, можно сказать, что, действительно, новый закон ухудшает положение отдельных категорий осуждённых.

Вместе с тем в рассматриваемой нами правовой ситуации надо вспомнить об императивном методе регулирования общественных отношений, возникающих в процессе исполнения (отбывания) наказаний, в соответствии с которыми введение в действие норм может влечь за собой ухудшение положения отдельных осуждённых. Так, для лиц, содержащихся в колониях общего и строгого режимов, нормами УИК была предусмотрена возможность перевода с 1 июля 1997 г. на строгие условия (ч. 4 ст. 121, ч. 3 ст. 123), где они содержатся в запираемых помещениях, что не было предусмотрено ИТК 1970 г. Нормы УИК РФ, регламентирующие действие закона во времени, такую возможность допускают*(6). Минимальные стандартные правила обращения с заключенными*(7) и Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых заключению в какой бы то ни было форме, не содержат каких-либо положений на этот счёт*(8).

Об этом также отмечается в постановлении Конституционного Суда РФ от 20 апреля 2006 г. N 4-П: "Конвенция о защите прав человека и основных свобод прямо не формулирует правило, обязывающее применять новый закон, принятый после совершения правонарушения, если он устраняет или смягчает ответственность в любых проявлениях, а Международный пакт о гражданских и политических правах непосредственно обязывает придавать обратную силу лишь закону, устанавливающему более легкое наказание".

В противном случае, толкование ч. 1 ст. 10 УК таким образом, что новый закон, ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет (в нашем случае - ФЗ об увеличении срока отбытия наказания за отдельные категории преступлений), ставит в неравное положение тех осуждённых, в отношении которых приговор выносится после вступления нового уголовного закона в силу.

Продолжая эту мысль, можно представить следующую ситуацию, при которой новый закон, к примеру, устанавливает новые нормы питания для осуждённых или ужесточает меры взыскания в виде водворения в штрафной изолятор от 15 суток до 30 суток. Получается, что к одной части осуждённых будут применяться новые нормы питания и более строгие меры взыскания, а к другим - прежние нормы и взыскания.

Следует отметить, что нормы ст. 10 УК устанавливают обратную силу уголовного закона непосредственно к правонарушению, общественно опасному деянию, преступлению, за которое лицо отбывает наказание, а не к исполнению наказания, которое регулируют нормы уголовно-исполнительного законодательства. О чём непосредственно отмечается в комментарии к ст. 10: "Обратная сила означает распространение действия нового закона на преступления, совершенные в период действия прежнего уголовного закона"*(9). Обратная сила уголовного закона охватывает вопросы: а) обратной силы норм Особенной части УК; б) декриминализации деяния; в) состава преступления.

В этом случае, и только в этом, уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т.е. распространяется на лиц, совершивших соответствующее деяние до вступления такого закона в силу. Поэтому, если изменениями УК устранена преступность деяния, лица, ранее осуждённые за его совершение, подлежат освобождению от наказания.

С учётом указанных обстоятельств можно сделать вывод о том, что при рассмотрении судами материалов об условно-досрочном освобождении применяется новый ФЗ, устанавливающий по отдельным видам преступлений сроки отбытия наказания не менее 3/4 и 4/5 и в отношении лиц, совершивших указанные преступления до вступления ФЗ в законную силу, т.е. в соответствии с законом, действующим во время их исполнения.

Приведённые факты свидетельствуют о необходимости в даче пленумом Верховного Суда РФ подробного алгоритма действий, конкретных руководящих разъяснений по применению обратной силы уголовного закона при исполнении (отбывании) наказаний, в частности по вопросам, связанным с условно-досрочным освобождением от отбывания наказания.

Н. Закаржевский,

Братский прокурор по надзору за

соблюдением законов в ИУ

"Законность", N 2, февраль 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 2006 г. N 4-П.

*(2) См.: Вырастайкин В. Условно-досрочное освобождение. - Законность, 2006, N 2, с. 17.

*(3) См.: Закаржевский Н. Законные интересы осуждённых: правовые аспекты реализации. - Законность, 2011, N 3, с. 51.

*(4) Вырастайкин В. Указ. соч., с. 33-34.

*(5) См.: Селиверстов В.И. Уголовно-исполнительное право: Учебник / Под ред. В.И. Селиверстова. М.: Проспект, 2009.

*(6) См.: Селиверстов В.И. Указ. соч., с. 58.

*(7) См.: Минимальные стандартные правила обращения с заключенными. Женева, 30 августа 1955 г. // Международная защита прав и свобод человека: Сборник документов. М.: Юридическая литература, 1990.

*(8) См.: Там же.

*(9) Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А.И. Чучаева. М.: КОНТРАКТ, 2012.